Одна среди туманов

Карен Уайт, 2014

После десяти лет отсутствия Вивьен Уокер возвращается в город детства из солнечной Калифорнии и селится в уютной усадьбе у реки. У нее за плечами болезненный разрыв с мужем, и она надеется, что родные места помогут ей пережить потерю. Но первые дни приносят лишь разочарование – в доме пусто, ее бабушка умерла, все вокруг совершенно изменилось, и даже старый кипарис, в тени которого Вивьен в юности «слушала песню болот», загублен безжалостным торнадо. Стихийное бедствие наталкивает Вивьен на воспоминания о другом происшествии – в 1929 году ее прабабушка, жена часовщика, пропала во время Большого наводнения. Эта история овеяна тайной, и Вивьен решает занять себя небольшим расследованием, чтобы развлечься. Но стоило ей сделать неосторожный шаг, и загадка приняла весьма необычный оборот…

Глава 8

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

— Пристегнись.

Я бросила на Триппа мрачный взгляд.

— Терпеть не могу ремни безопасности. Они меня… стесняют.

Я не стала объяснять, что перестала пользоваться автомобильными ремнями безопасности после выкидыша. Сыграло свою роль — пусть косвенную — и судебное запрещение видеться с Кло. После него я окончательно убедилась в своей нерешительности и неспособности предпринимать активные действия; единственное, что мне оставалось, — это трусливо искушать судьбу: ездить без ремней, переходить улицу на красный свет и так далее. Но об этом я тоже не стала распространяться.

Вместо того чтобы настаивать на своем, Трипп перегнулся через мои колени и, нашарив у дверцы пряжку ремня, одним движением пристегнул меня к сиденью своего «Бьюика». На мгновение он оказался совсем близко, и я почувствовала его запах, напомнивший мне осенние футбольные матчи и пиво, тайком принесенное в кинотеатр.

— Что-то ты раскомандовался. Раньше ты был не таким, — только и сказала я. Спорить и возражать мне не хотелось — последняя принятая мною таблетка почти перестала действовать, но тянущая усталость и апатия еще не прошли.

Трипп запустил двигатель и тронул машину с места. Большой, тяжелый «Бьюик» двигался по подъездной дорожке на удивление плавно и покачнулся лишь раз, когда правое переднее колесо попало в глубокую, все еще до половины наполненную водой яму.

— Ты тоже изменилась, — парировал Трипп. — Честно говоря, я с трудом тебя узнаю́.

Я сбросила с ног туфли и попыталась свернуться на сиденье калачиком — насколько позволял мне привязной ремень. Домашнюю привычку ходить босиком я сохранила даже в Южной Калифорнии, благо там подобные вещи считались нормой.

Эсэмэску Кло я отправила с телефона Триппа. Я сообщила ей номер, по которому она могла связаться с нами в случае необходимости, и добавила, что мы уже в пути. После этого я прислонилась затылком к подголовнику сиденья и попыталась подавить зевок.

— Когда ты спала в последний раз?

Некоторое время я смотрела в боковое окошко, любуясь медленно тающими в сумерках высокими дубами, стоявшими вдоль подъездной аллеи, словно часовые.

— Я поспала сегодня после обеда, — ответила я. — А до этого я немного подремала на придорожной площадке близ Амарильо. Оттуда до Миссисипи я добралась исключительно благодаря крепкому кофе.

Трипп побарабанил пальцами по рулевому колесу.

— Кофеин и таблетки… Отличное сочетание! Ты, должно быть, чувствуешь себя так, словно тебя размазало по шине многотонного грузовика.

— У меня уже есть психоаналитик, Трипп, — огрызнулась я. — И другой мне не нужен, так что практикуйся-ка ты лучше на своих трупах.

— Между прочим, они умеют прекрасно слушать и никогда не возражают. — По его тону я догадалась, что Трипп улыбается. — Могу даже сказать, что как психоаналитик я добился стопроцентного успеха: все мои пациенты покидают мой кабинет спокойными и не испытывают никакого напряжения.

Я снова отвернулась к окну, чтобы он не видел моей ухмылки.

— Сделай одолжение, не упоминай при Кло, что ты — коронер. Она как раз в таком возрасте, когда детям нравятся зомби, вампиры и прочие гадости. Во всяком случае, так было, когда мы виделись в последний раз. Кло одевалась во все черное и использовала исключительно черные тени для глаз. Очень много теней. Это выглядело…

— Она что, гот?

— Кло терпеть не может всякие ярлыки. Ей всего двенадцать, но она старается вести себя так, словно ей как минимум двадцать два. Когда она отправилась в дорогу, то переоделась в одежду мачехи, чтобы выглядеть старше, так что приготовься…

Трипп слегка притормозил перед поворотом на шоссе.

— Вы с ней были близки?

Я некоторое время молчала, пытаясь найти самые точные слова, чтобы охарактеризовать наши отношения с Кло.

— Ее родная мать живет в Австралии и совершенно не интересуется дочерью. Что касается отца, то он глубоко убежден в том, что Кло нужно сбросить фунтов семь и сделать ринопластику. В этом проявляется практически вся его отцовская забота. Из всех окружавших Кло людей я была, пожалуй, ближе всего к тому, что обычно считается нормой.

Далеко впереди сверкнули фары встречной машины. Если не считать луны, это был единственный источник света на мили вокруг.

— Вы были близки с девочкой? — снова спросил Трипп. Его упорство, вероятно, делало его хорошим коронером: желая добиться ответа, он не стеснялся несколько раз задать один и тот же вопрос.

— Да, — сказала я наконец и тут же поправилась: — Настолько близки, насколько этого хотелось самой Кло. После того, как отец и мать фактически ее бросили, она непроизвольно устанавливала в общении определенную дистанцию, чтобы не обжечься вновь.

— Значит, у вас есть много общего.

Я метнула на него быстрый взгляд.

— Я бы так не сказала. В отличие от Кло, я никогда не была одинока. У меня были Бутси и Томми — а также дядя Эммет и Матильда, поэтому я не так уж нуждалась в матери… и в отце тоже. Кем бы он ни был.

На этот раз Трипп молчал так долго, что я невольно забеспокоилась. Насколько я его знала, он никогда не затевал спора, если был убежден в своей правоте. Что касалось меня, то я чувствовала подспудную необходимость доказывать свою правоту в любом случае, поэтому малейшей провокации, малейшего сомнения со стороны собеседника обычно оказывалось достаточно, чтобы слова начинали сами вылетать у меня изо рта.

— В самом начале, — сказала я, — мне было просто жаль девочку, которая, надо признать откровенно, не сделала ровным счетом ничего, чтобы завоевать мою симпатию. — Я немного помолчала, ожидая, что Трипп что-нибудь возразит, но он не проронил ни слова, и мне ничего не оставалось, кроме как продолжать. — Кло была одинокой маленькой девочкой, которая изо всех сил делала вид, что ей наплевать на собственное одиночество, что ей и так неплохо. Мол, не очень-то и хотелось… Но меня ей обмануть не удалось. Я видела ее насквозь.

Говоря эти слова, я невольно нащупала на правой руке небольшое самодельное кольцо из проволоки и нанизанных на нее бусин и тут же почувствовала, как уголки моих губ сами собой приподнимаются в улыбке.

— На самом деле Кло обладает развитым воображением и пытливым умом. Ей всегда хочется знать, что из чего сделано и как оно работает. Я заметила это практически сразу, когда вышла за Марка, а ведь тогда Кло было всего пять. Ее куклы и мягкие игрушки всегда были наряжены в довольно оригинальные платья и костюмы, которые она придумала и сделала сама — не говоря уже об игрушечных украшениях, которые она изготавливала из любых подручных материалов. До сих пор Кло любит искусство, любит рисовать красками, фломастерами, карандашом… Но до тех пор, пока в ее жизни не появилась я, ни одному человеку из ее ближайшего окружения и в голову не пришло вставить ее рисунок в рамку и повесить на стену — или хотя бы просто прикрепить магнитом к холодильнику.

Я снова ощупала кольцо.

— Лично мне Кло всегда напоминала балерину, которая вкладывает в танец всю душу, но танцует перед пустым залом. — Я пожала плечами. — И один зритель оказался лучше, чем вообще ни одного. С тех пор я старалась сделать все, чтобы у девочки было нормальное детство — такое же, какое в свое время подарила мне Бутси. Я водила ее по музеям, текстильным и художественным выставкам и даже ходила вместе с ней в кружок вышивания и рисунка. И надо сказать, что это нравилось и ей, и мне. Но потом… — Я замолчала, не желая вскрывать нарыв без соответствующего наркоза.

Последовала еще одна долгая пауза, потом Трипп сказал:

— Нам еще долго ехать, Вив, и я никуда не денусь. Рассказывай, может, тебе станет легче.

«Я никуда не денусь». От этих слов я едва не заплакала. Именно их он говорил мне каждый раз, когда я звонила ему посреди ночи, а звонила я довольно часто. Я хваталась за телефон, когда чувствовала, что мое сердце снова разбито, когда мне было больно или когда наступал мой день рождения, а от матери не было ни письма, ни открытки. Трипп был отличным слушателем и стоически терпел мои долгие паузы, дожидаясь, пока я снова почувствую себя способной говорить. И каждый раз, когда я спрашивала, где он, желая удостовериться, что Трипп не повесил трубку и не отправился спать, он произносил эти свои слова: «Я здесь, Вив, и я никуда не денусь».

Набрав в грудь побольше воздуха, я сказала:

— Ну а потом Марк начал терять ко мне интерес. А это такая вещь, которую очень трудно скрыть от ребенка — особенно если не особенно стараешься. Марк и не старался. Я думаю, именно охлаждение наших отношений испугало Кло больше всего. По-моему, она решила, что я тоже собираюсь ее бросить, и начала к этому по-своему готовиться.

— А ты собиралась ее бросить? — спросил Трипп. Его голос звучал мягко, и все равно я почувствовала в сердце тупую боль. Скорее по привычке, чем осознанно, я открыла сумочку и стала рыться в ее содержимом в поисках таблеток. Только потом я вспомнила, что оставила аптечный флакон на столике возле кровати. На заданный мне вопрос я отвечать не спешила, ибо не была уверена, что слышу голос Триппа, а не голос собственной совести. Несколько раз я потерла виски́, жалея, что нельзя вернуть горькие слова, сказанные в попытке скрыть боль, нельзя вновь склеить разбитое сердце. Глядя в темное лобовое стекло перед собой, я прислушивалась к шороху шин по асфальту, и этот мерный звук приносил мне странное успокоение.

— Я не знаю, — проговорила я наконец. — Я даже не уверена, что… — Я осеклась, потом попробовала начать сначала. — Случилось так, что я забеременела. Это была именно случайность, потому что Марк не хотел больше иметь детей, да и я не особенно стремилась стать матерью. Женщины в моей семье, как правило, оказывались никудышными родительницами, и мне не хотелось повторять их ошибки. — Я пожала плечами. — Но когда я рассказала обо всем Кло, она… она была по-настоящему счастлива. Казалось, этот еще не родившийся человечек даст нам обеим возможность начать с чистого листа. Мы вместе мечтали, как обеспечим ребенку нормальную, счастливую жизнь, как мы всегда будем рядом с ним и тем самым убережем от ошибок и исправим то, что́ пошло не так в наших собственных судьбах.

Мое сердце едва билось, а воспоминания вязли в мозгу, словно в жидкой глине, и их приходилось вытаскивать оттуда чуть не силой.

— Выкидыш случился, когда я была на седьмом месяце. Это была девочка… должна была быть девочка. Когда Кло узнала о несчастье, она пришла в такое отчаяние, что даже обвинила меня в том, будто я… будто я намеренно спровоцировала выкидыш. Теперь я, конечно, понимаю — она сказала это потому, что действительно глубоко переживала, но тогда… Тогда я была слишком убита своим горем, чтобы разобраться, что к чему. Что касалось Марка, то он открытым текстом заявил мне, что даже рад случившемуся, поскольку «еще одна Кло» ему не нужна. Его не остановило ни мое состояние, ни даже присутствие самой Кло, которая слышала, впитывала каждое сказанное нами слово.

Тут я крепко прижала кулаки к груди, надеясь хоть так унять ноющую боль в сердце.

— И вот тогда-то, впервые за все время нашего брака, я отважилась высказать Марку все, что у меня накипело. Я сказала ему, что он ужасный отец и что Кло нужно забрать у него как можно скорее. Именно тогда… — Я сглотнула, пытаясь найти самые точные слова, чтобы описать то, о чем я собиралась рассказать. — Тогда-то он меня и вышвырнул. Марк велел мне убираться и добавил, что больше не хочет быть женатым на такой, как я. Не думаю, чтобы в прошлом кто-то осмеливался ему возражать или критиковать его действия и поступки. Похоже, я стала первой, и это предопределило его реакцию. Марк очень быстро подал на развод и добился судебного ордера, согласно которому мне запрещалось общаться с Кло. Таким образом он хотел наказать меня, а о дочери в очередной раз не подумал. Кроме того, на процессе он выдумал обо мне разные отвратительные подробности — что я ужасная, безответственная мать и что я… что я страдаю наркотической зависимостью. После такого заявления вердикт суда мог быть только один: мне было отказано в праве приближаться к девочке меньше чем на двести ярдов.

Неожиданно мне стало душно, и я опустила окно, за которым летела назад темная южная ночь. Прислонившись головой к стойке салона, я с наслаждением подставила лицо потоку прохладного, напоенного ароматом цветущих магнолий воздуха, который остужал мою покрытую испариной кожу и наполнял весенней свежестью легкие.

Я всегда думала, что я-то буду другой, не такой, как моя мать…

— Будь ты действительно такой ужасной матерью, Кло не прилетела бы к тебе сейчас.

Повернувшись к Триппу, я долго рассматривала его лицо, чуть подсвеченное огоньками приборной доски.

— Тебе надо было пойти в священники. У тебя хорошо получается… исповедовать.

— Я это учту, если мне придет в голову переменить профессию, — серьезно ответил он. В полутьме салона сверкнули его зубы, и я поняла, что Трипп улыбается, но мне было уже все равно. Я устала так, как не уставала еще никогда в жизни.

— Извини, — сказала я, — но на этом психотерапевтический сеанс закончен. Я хочу хоть немного подремать, прежде чем мы доберемся до аэропорта. Чтобы иметь дело с Кло, мне понадобятся силы, а их у меня осталось не слишком много.

Немного прикрыв окно, я поудобнее устроилась на подголовнике и закрыла глаза. Через минуту я уже спала. Мне снилось, что я бегу босиком по хлопковым полям, на которых зреет урожай, и что вместе со мной бегут две девочки, чьих лиц я разобрать не могла. Втроем мы подбежали к огромному кипарису, лежащему на земле, и прыгнули в оставшуюся от корней яму. Прыжок длился невероятно долго, как бывает только во сне, — я даже успела почувствовать тепло солнечных лучей, согревших мои лодыжки. Потом я опустила взгляд. Под собой я увидела оскалившийся череп и почувствовала густой запах аллювиальной глины, плывущий в воздухе, точно дым ладана.

* * *

Я проснулась от того, что «Бьюик» остановился. Щека моя прижималась к чему-то теплому и мягкому. Открыв глаза, я увидела клетчатую ткань ковбойки Триппа — это к его бицепсу я прильнула, словно к диванной подушке. Вздрогнув, я резко выпрямилась.

— Извини… — пробормотала я, не зная, что еще можно сказать в подобной ситуации.

— Все в порядке, — отозвался он и, вытянув руку вперед, несколько раз согнул и разогнул пальцы. — Ну где твоя мятежная принцесса?

— Там… — Я неопределенно махнула рукой в сторону терминала аэропорта, потом зевнула и открыла дверцу, собираясь выйти. Трипп сделал то же самое, и я удивленно посмотрела на него.

— Ты что, пойдешь со мной?

— Мне показалось — тебе может понадобиться помощь, — сказал он, и, прежде чем я успела возразить, Трипп уже выдернул ключ из замка зажигания и захлопнул дверцу со своей стороны. Обойдя машину, он помог мне выбраться из салона и нажал кнопку на брелке, поставив «Бьюик» на сигнализацию.

— Знаешь, сначала я хотела тебя спросить, почему ты так и не женился, но теперь мне все ясно. Похоже, ты слишком любишь командовать.

Трипп слегка отступил в сторону, пропуская меня вперед. Все-таки знаменитая южная галантность — это у нас в крови, подумалось мне, и ее не вытравят никакие перемены, никакой так называемый «прогресс».

— Кажется, я еще в первом классе сказал тебе, что на свете есть только одна девочка, на которой я хочу жениться, но она удрала в Калифорнию и вышла за другого.

Я остановилась, уперев руки в бока.

— Ты это серьезно? Брось, Трипп! Нам тогда было всего по семь или восемь лет, и я только что стукнула тебя по носу за то, что ты не взял меня в свою кикбольную^[8] команду. А еще я сказала тебе, что не выйду ни за кого из местных, потому что не собираюсь всю жизнь торчать в Миссисипи.

Он кивнул.

— И тем не менее ты здесь.

Я несколько мгновений вглядывалась в его лицо, но так и не сумела прочесть, о чем он думает.

— Да, тем не менее я здесь, — проговорила я. — Но я задержусь в этих краях только до тех пор, пока не разберусь… пока не пойму, что мне делать дальше. — Я решительно зашагала ко входу в аэропорт. — Кроме того, я никогда не выйду за парня, который не взял меня в кикбольную команду.

Трипп пожал плечами:

— Мне всегда нравилось выигрывать, а ты играла в кикбол… так себе. По правде сказать — отвратительно играла. Думаю, что даже свалившись с парохода посреди океана, ты все равно ухитрилась бы промахнуться и упала бы не в воду, а на берег.

Несмотря на свое подавленное настроение, я все же улыбнулась и сразу почувствовала, как успокаиваются напряженные нервы, чего, похоже, и добивался Трипп. Потом я быстро набрала эсэмэску Кло, в которой сообщала о нашем приезде, и первой вошла в здание аэропорта.

Несмотря на сравнительно поздний час, в зале прилета было многолюдно. Пассажиры с багажными тележками, чемоданами и дорожными сумками сновали во всех направлениях, и, очутившись в самой гуще этой суеты, я снова ощутила беспокойство, хотя для него пока не было никаких особых причин. Разыскав скамью напротив багажной «карусели» авиакомпании «Дельта», где в ответной эсэмэске обещала ждать Кло, мы, однако, никого не обнаружили. Скамья была пуста, и я почувствовала, как мое горло стискивает подступающая паника.

— Наверное, она пошла в туалет, — растерянно пробормотала я, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

— Может быть, да, а может быть, и нет, — отозвался Трипп. — А это, случайно, не она? — добавил он, глядя куда-то мне за спину.

Я обернулась к ближайшей багажной «карусели», которая была выключена, и увидела сидящую на неподвижной ленте девушку, которая выглядела точь-в-точь как Кло могла бы выглядеть лет через десять — если бы стала уличной проституткой. Девушка взасос целовалась с парнем лет двадцати двух. У обоих были совершенно одинаковые длинные черные волосы, глаза были одинаково подведены черным, а на шее, на запястьях и на одежде поблескивали многочисленные цепи и заклепки. Одеты оба были в черное, только на девушке были ярко-красные босоножки на высоченном каблуке, которые Кло любила больше других. Когда парень на секунду поднял голову, чтобы глотнуть воздуха, я увидела у него на подбородке жиденькую козлиную бородку. Шею парня украшала татуировка в виде большой ящерицы, которая как будто выползала из-под воротника приталенной курточки.

Прежде чем я сообразила, что мне следует делать, Трипп уже шагнул к «сладкой парочке». Выражение его лица было настолько решительным, что я поспешила его догнать.

— Это ты — Кло? — спросил он строго.

Девушка посмотрела на него. Черный карандаш у нее под глазами расплылся и потек, а подбородок был в алой помаде. В той же помаде была измазана и козлиная бородка юноши.

— А ты кто такой? — с вызовом ответила она.

Не отвечая, Трипп схватил ее кавалера за плечо и рывком заставил подняться. Он был почти на целую голову выше парня, так что, даже выпрямившись во весь рост, тот был вынужден смотреть на него снизу вверх. Чего Трипп и добивался.

— Эй, в чем дело? Ты кто вообще? Ну-ка отпусти меня, пижон!.. — возмутился парень.

Одним движением Трипп притянул его к себе, так что их лица оказались совсем близко друг от друга.

— Ты хоть знаешь, сколько ей лет?

По лицу парня скользнула тень беспокойства.

— Она сказала — ей недавно исполнился двадцать один.

— На самом деле ей двенадцать. — Последнее слово Трипп особо выделил голосом, после чего оттолкнул парня от себя. Толчок вышел довольно сильным, так что пятившийся задом Мистер Козлиная Бородка пошатнулся и едва не упал. Цепи, украшавшие его одежду, громко звякнули.

Ему, по крайней мере, хватило здравого смысла притвориться потрясенным. Схватив с пола черный рюкзачок, он проворно закинул его на плечо и в примирительном жесте выставил вперед обращенные к нам ладони.

— Эй, я же не знал! Мне не нужны неприятности! — С этими словами парень снова начал пятиться, потом повернулся и, не удостоив Кло даже взгляда, растворился в толпе. Несколько секунд спустя я увидела его уже довольно далеко — перепрыгивая через три ступеньки, парень несся вверх по эскалатору и вскоре окончательно пропал из вида.

— Этот мужик — он кто? — спросила Кло вместо приветствия, показав на Триппа небрежным движением подбородка.

— Его зовут мистер Монтгомери, и он мой старый знакомый. Еще со школы. — Я показала рукой в сторону эскалатора. — А кто это был с тобой?

— Это был мой старый знакомый. — Кло самодовольно ухмыльнулась. — Он сел в самолет, когда мы делали посадку в Атланте.

Мне хотелось накричать на нее, чтобы она поняла, каким глупым и опасным было ее поведение, но я сдержалась. Взгляд Кло был неподвижным и пустым, однако я знала, на что нужно смотреть, поэтому сразу заметила, как дрожит ее нижняя губа. Когда Кло была совсем маленькой, это означало только одно: она отчаянно нуждается в том, чтобы ее обняли и приголубили. Когда-то этого хватало, чтобы мир снова начинал казаться девочке прекрасным и добрым местом, но сейчас она выросла, и вместе с ней стали глубже и острее ее обиды и переживания. Теперь Кло нельзя было успокоить одними словами, особенно исходящими из уст женщины, которая вынуждена принимать сильнодействующие лекарства, так как не знает другого способа справиться с болью.

Стараясь не обращать внимания на направленные в нашу сторону любопытные взгляды (а также на тот факт, что Кло выглядела как шлюха после рабочей ночи), я улыбнулась как можно безмятежнее.

— Я очень рада тебя видеть Кло. Знаешь, мне тебя не хватало.

С этими словами я сделала движение вперед, собираясь обнять девочку, но Кло ловко увернулась. В следующее мгновение она уже вскинула на плечо огромную дорожную сумку — такую тяжелую, что под ее весом девочка даже покачнулась.

— Ну что, может быть, пойдем уже? — буркнула она.

— Кло, прошу тебя… Когда мы виделись в последний раз, у меня не было возможности попрощаться с тобой по-человечески. С тех пор мне все время хотелось сказать тебе, что я не хотела тебя бросать. У меня просто не было другого выхода!

— Ага! Тебе так хотелось мне это сказать, что за полгода ты даже ни разу мне не позвонила и не написала!

Кло была совершенно права. Возразить мне было нечего, поэтому я только смотрела на нее и пыталась придумать какие-то слова, которые могли бы заставить ее смягчиться. И хоть немного подбодрить. Увы, ничего путного мне в голову не приходило.

Тут в дело вмешался Трипп. Не говоря ни слова, он забрал у Кло ее сумку (не обошлось, правда, без небольшой заминки, когда каждый тянул сумку к себе) и первым направился к выходу из аэропорта. Мы двинулись за ним следом, все еще держась друг от друга на некотором расстоянии. Отключив сигнализацию, Трипп убрал сумку в багажник «Бьюика» и решительно повернулся к девочке.

Кло была не особенно велика ростом. Трипп возвышался над ней, как скала, поэтому она посмотрела на него с невольным уважением.

— Добро пожаловать в штат Миссисипи, Кло, — произнес он мягким и дружелюбным тоном, плохо сочетавшимся с его почти угрожающей позой. — Твоя мачеха действительно очень рада тебя видеть, хотя ты и не дала ей сказать — насколько она рада. Можешь не сомневаться, она сделает все, чтобы тебе здесь понравилось. Я, однако, должен сказать тебе одну вещь: я не знаю, как принято в тех местах, откуда ты приехала, но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не суйся. Понятно?.. — Трипп улыбнулся, но его улыбка отнюдь не успокоила ни Кло, ни меня.

— Непонятно… — пролепетала девочка.

— Сейчас поясню. — Трипп улыбнулся еще более устрашающе. — Мы здесь гордимся нашими хорошими манерами и уважаем старших, поэтому, если я еще раз услышу или просто узнаю, что ты грубишь Вивьен или любому другому взрослому, я лично отвезу тебя в аэропорт и посажу в первый же самолет до Лос-Анджелеса. — Он наклонился чуть ниже, и я увидела, как обведенные черным лайнером глаза Кло испуганно расширились. — Ну теперь тебе понятно?

Но девочка только упрямо сжала губы и ничего не ответила.

— Я задал тебе вопрос, Кло, и жду ответа. — Трипп еще немного подался вперед, и Кло невольно отступила, уткнувшись в блестящий борт машины.

— Д-да… — пробормотала она.

— Когда разговариваешь со старшими, надо говорить «да, сэр».

— Ты что, шутишь, что ли?! — взорвалась Кло.

— Я вижу, ты уже забыла, что́ я только что тебе говорил, — покачал головой Трипп и шагнул к багажнику. — Придется отправить тебя обратно прямо сейчас. Ты этого хочешь?

— Нет, сэр, — проговорила Кло дрожащим голосом.

— Вот, уже лучше, — наставительно сказал Трипп. — Я рад, что мы поняли друг друга. — Он отпер заднюю дверь и широко распахнул. — Тогда садись.

После того, как мы все уселись в машину, Трипп глянул в зеркальце заднего вида.

— И еще одна вещь, Кло…

При этих словах я невольно затаила дыхание, гадая, что он еще скажет. Кло, похоже, тоже замерла.

— Ты очень красивая девочка, и я искренне рад, что бо́льшая часть твоей косметики осталась на бороде у твоего дружка. Она ему нужнее, чем тебе. — Трипп покачал головой и включил зажигание. — Такой рожей, как у него, только ворон пугать, — добавил он. — Я уверен, что ты сможешь без труда найти себе приятеля получше… лет этак через пятнадцать, когда подрастешь.

Обернувшись, я посмотрела на Кло. Она сидела, крепко сжав губы, словно не могла решить, то ли сказать Триппу, что он ей не отец и не имеет права командовать, то ли поблагодарить за то, что он назвал ее красивой. Я решила прийти к ней на выручку.

— Уже поздно, а нам ехать еще два часа, — сказала я. — Ты, наверное, очень устала после перелета. Попробуй немного поспать, хорошо?

Сложив руки на груди, Кло сердито отвернулась.

— Я никогда не сплю в машинах.

Слегка пожав плечами, я снова села прямо и поглядела на Триппа, который отбивал пальцами по рулю какую-то неслышную мелодию. Мне хотелось поблагодарить его за то, что он помог мне и оказался таким хорошим другом, но я никак не могла забыть слова, которые он произнес, пока мы спорили на парковке. «И тем не менее ты здесь».

Трипп тронул «Бьюик» с места. Когда мы выехали на шоссе, я снова посмотрела назад и увидела, что Кло крепко спит, привалившись головой к оконному стеклу. Удовлетворенно вздохнув, я стала смотреть в непроглядную миссисипскую ночь. «Бьюик» стремительно несся по шоссе номер 20, и мне казалось, что ночная мгла вот-вот поглотит нас и мы исчезнем без следа. Как по мне, это было бы неплохо, вот только я так и не успела решить, что мне делать дальше.

Примечания

8

Кикбол — детская игра с мячом, вариант бейсбола. Играется надувным мячом, подачи отбиваются ударом ноги, а не битой.