Кузены

Карен М. Макманус, 2020

Много лет назад состоятельная дама Милдред Стори внезапно разорвала отношения со своими детьми и лишила их наследства. Единственным объяснением стала короткая записка: «Вам известно, что вы сделали». Прошли годы. У детей Милдред подросли собственные дети. И вот однажды Милли, Обри и Джона получают приглашение от бабушки провести лето в принадлежащем ей роскошном курортном отеле. Ребята едва знакомы и совсем не жаждут компании друг друга, но их родители понимают: это шанс вернуть благосклонность матери… Но на острове их не ждет теплый прием, и вскоре они осознают, что у бабушки на них совсем другие планы. И чем дольше остаются здесь, тем больше понимают, что в записке – далеко не пустые слова. Двадцать лет назад в семье Стори произошло нечто, навсегда изменившее жизнь их родителей…

Глава 6. Джона

После ланча с Дональдом Кэмденом прошло два дня. Милдред Стори до сих пор так и не удостоила нас аудиенцией.

Сейчас четыре часа дня, пятница. «Семерка» — что-то вроде спортивного паба здесь, в курортном отеле, — начнет заполняться примерно через час. Я тут в качестве помощника официанта, убираю грязную посуду, и это далеко не худшая работа. Особенно если учесть бесплатную еду.

— Что нового, Джона? — спрашивает Чез, бармен, когда я забираюсь на табурет напротив. Нормальный парень, с густой черной бородищей, как у траппера с Дикого Запада. Не понимаю, как он вообще прошел курортный дресс-код. — Хочешь сегодняшнее блюдо дня?

— А что там?

— Спагетти с креветками.

Я поспешно киваю. Чез набирает что-то в планшете и сощуривается, глядя на экран.

— Повезло тебе, даже ждать не придется. Клиент отменил заказ, а порция уже готова. Сейчас принесут.

Повернувшись, он начинает доставать бокалы с нижней полки и расставлять на стойке аккуратными рядами. В «Семерке» современные технологии сочетаются с традиционной обстановкой. По стенам развешаны огромные телевизоры с невероятной четкостью картинки — я таких нигде не видел, — при этом везде темное полированное дерево, приглушенный свет и кожаные кресла. Массивную стойку обрамляют две колонны, по всей длине установлены табуреты. Временные работники собираются здесь перекусить около половины пятого, но я всегда начинаю чувствовать голод куда раньше.

— Первый, как обычно? — раздается сзади холодный голос.

Обернувшись, я вижу Милли в рабочей униформе — черное коктейльное платье, черный фартук, стильные черные кроссовки и темно-красная губная помада. Судя по тому, что все официантки «Веранды» — это изысканный курортный ресторан — используют тот же оттенок, он является обязательной частью образа. Волосы девушки убраны в высокий хвост, ресницы накрашены. Хотя, возможно, это не тушь, а они у нее от природы такие густые?

— Просто еда здесь нравится, — говорю я, настороженно глядя, как Милли усаживается рядом.

За исключением разговора на пароме и того странного ланча с Дональдом Кэмденом, мы почти не общались. Мне казалось, она к этому и не стремится, так что непонятно, с чего вдруг ей вздумалось ко мне присоседиться.

На телевизоре прямо перед нами включен канал Си-эн-эн — Чез любит до наплыва посетителей и сплошных спортивных трансляций со всех сторон посмотреть новости. Взгляд Милли падает на экран.

— Опять какого-то финансиста арестовали за мошенничество с инвестициями, — громко замечает она. — Похоже, среди них это прямо какая-то эпидемия. Дядя Андерс с таким не сталкивался? Ну, с каким-нибудь, не знаю… «Берни Мейдоффом из Род-Айленда»?

Черт! Даже не видя ее лица, я понимаю, что она каким-то образом наткнулась на ту самую недавнюю заметку в нашей местной газете:

Один недовольный клиент лишился всех своих пенсионных накоплений, а также денег, отложенных на учебу ребенка в колледже, и рискует потерять семейный бизнес. Фрэнк Норт, недавно подавший заявление о банкротстве, называет Андерса Стори «Берни Мейдоффом из Род-Айленда». По словам мистера Норта: «Его инвестиционные проекты были не более чем финансовой пирамидой. Я оказался в ней последним звеном и остался в дураках».

Не знаю, однако, известно ли Милли, что это все правда.

Чез невольно спасает положение, переключив на спортивный канал.

— Фигня все это управление финансами. Тут одно надо понять — никто не будет заботиться о ваших деньгах так, как вы сами. — Бармен грустно улыбается, под глазами собираются усталые морщинки. — Сказал человек, у которого ничего нет. Но вы, ребятки, не забывайте об этом, когда выйдете в большую жизнь. Налить вам чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — откликается Милли.

— Я бы не отказался от колы, — говорю я и, дождавшись, пока Чез исчезнет за одной из колонн, оборачиваюсь и спрашиваю напрямик: — Что тебе нужно?

— Какой ты подозрительный, Джона. — С деланой обидой Милли насупливает брови. — Может быть, я просто хочу побыть со своим двоюродным братом.

— Очень сомневаюсь.

Отбросив притворство, она вытаскивает из кармана конверт кремового цвета и переходит на деловой тон:

— Ты такой получил?

На вид это то же письмо, которое Дональд Кэмден прислал, приглашая нас на ланч.

— Ну да. Я там был, забыла? Гамбургер без булки и все такое.

— Да нет. — Она нетерпеливо открывает конверт, вытаскивает карточку и протягивает мне. — Это следующее, в дополнение к тому.

Развернув, я читаю:

Настоятельно рекомендую еще раз обдумать мое предложение. Оплата оказалась более щедрой, чем я предполагал (см. ниже).

Дональд С. Кэмден, эсквайр.

Мой взгляд падает на цифры внизу. Это по меньшей мере втрое больше, чем я заработал бы здесь, на курорте. Переворачиваю карточку, но ничего другого на ней нет.

— Не знаю, может, и мне приходило, — говорю я, возвращая ее Милли. Приходится сделать усилие, чтобы голос звучал как обычно, потому что сумма просто огромная. — Я не проверял почту в последнее время.

— Привет, Джона, — прерывает нас сладкий девичий голосок с легким намеком на флирт.

Это Бриттани, официантка, тоже из «Тауи». Как всегда при встрече со мной, улыбается с притворной скромностью и хлопает глазками. Проблемка, однако. Девушка она симпатичная, но я-то стараюсь не привлекать к себе лишнего внимания.

— Говорят, ты стал счастливым наследником капризного клиента?

Она ставит передо мной тарелку и одновременно откидывает за спину толстую светлую косу. Милли смотрит на нас, скрестив руки на груди.

— Спасибо, Бриттани.

Запах чеснока и морепродуктов достигает моих ноздрей, и у меня немедленно начинают течь слюнки.

— Обращайся, — улыбается та, потом переводит взгляд вправо: — Привет, Милли. Как жизнь?

— Потихоньку. Вот, разговариваю с двоюродным братом. О семейных делах.

Недосказанное «И ты нам мешаешь» очевидно, и если бы я имел какие-то виды на Бриттани, то почувствовал бы себя задетым. А так я просто кладу на колени салфетку и беру в руки вилку.

— Что ж, ладно. — Бриттани нерешительно крутит косу в пальцах. — Тогда мне пора возвращаться к своим столикам. Кстати… тут народ собирается в «Дюну» после смены… Это что-то вроде пляжного бара, — видя мой непонимающий взгляд, поясняет она. — Ну, не совсем бар. Туда пускают и до двадцати одного года. Еда, музыка, развлечения. И совсем недалеко, пешком можно дойти. Не хочешь сходить?

Не особенно. Опять же, ничего личного, но чем меньше я здесь буду с кем-то общаться, тем лучше.

— Не знаю, — говорю я. — Я здорово устаю к концу дня, так что…

— К тому же Джона ненавидит людей, — тоном услужливой подсказки вставляет Милли.

Я бросаю на нее такой взгляд, что Бриттани испуганно моргает.

— Можешь ты не лезть, куда не просят?! — огрызаюсь я.

— Наглядная иллюстрация, — разводит руками Милли.

— В общем, дай мне знать, если надумаешь, — с натянутой улыбкой добавляет Бриттани и отправляется обратно на кухню. Я срываю досаду, вонзая вилку в спагетти.

— Тебя здесь никто не держит, кстати, — бросаю я Милли.

Она смотрит на мою тарелку, сдвинув брови.

Конец ознакомительного фрагмента.