Пантеон реплик. Реквием по человечности

Карафуто Миляй, 2023

Дантей – ипостась инобога, брошенный с частичной амнезией и деревянной катаной в страдающий от мистических и природных катаклизмов Краснодар 2027 года, облачившись в домашний халат на пороге весны. Будучи только выпустившимся студентом археологического профиля он столкнулся с суровой историей во плоти: безумные императоры, губители чудес света, мифические персоны, графини-людоедки – это лишь малая часть реплик, пробудившихся от вечного сна. В череде событий инобоги дестабилизируют ноосферу – формирующуюся человеческим сознанием оболочку Земли. Из оболочки под действием коллективной памяти полезли существа от домовой нечисти до божеств. Большинство гуманоидов потеряло изначальные силы и адаптировалось под новые реалии методом мгновенного вживления 9-летнего школьного курса, тем не менее амбициозные личности возвращают позиции, пытаясь установить свою гегемонию в полисе, раздираемый тварями как внутри, так и за границами в лице чудовищ, порождённых больным человеческим разумом.

Заигрыши

Масленица отмечается в течение недели перед Великим постом. Эта неделя подготавливает людей к посту и началу духовного и физического очищения. Она всегда начинается с понедельника, а заканчивается Прощёным воскресеньем. В православной церкви считается, что смысл Сырной седмицы — примирение с ближними, прощение обид, подготовка к Великому посту — время, которое нужно посвятить доброму общению с ближними, благотворению. На долю нынешнего празднования выпала надежда пробуждения утерянных родных и близких. У остальных надежда преобразовалась в цель: стимуляция плодородия и возрождение плодоносных сил. Осуществлять собрались путём сожжения мусора и чучела Масленицы, как уничтожение всего старого, обветшавшего, дряхлого и освобождение места для нового, молодого, лучшего. Так же немаловажную роль играют реконструированные ритуалы и обряды, такие как «целовник», смотры молодожёнов, их гостевания, шуточные преследования холостых, связанные с молодожёнами и неженатой молодёжью. Этим общество показывало исключительную важность брака для воспроизводства населения, а потому чествовало людей репродуктивного возраста.

Со стимуляцией плодородия связана третья сторона Масленицы — поминальная. Ушедшие предки, по представлениям крестьян, находились одновременно и в ином мире, и в земле, а значит могли влиять на её процветание, поэтому крайне важным было не гневить предков и почтить их своим вниманием. Для этого в Масленице существует широкий пласт поминальной обрядности: посещение кладбищ, обильные трапезы, обязательно включавшие алкоголь и блины — главный атрибут Масленицы.

Дантей подошёл к эпицентру буйства веселья: любовные парочки плясали под живую музыку, исполняемую то ли некогда уличными музыкантами, то ли пробужденными менестрелями. Отрывки познаваемой реальности наслаивались друг на друга, будто турист в чужой стране пытался сопоставлять различные детали с привычными его культурному коду.

Прохожих в обычных нарядах сопровождали ряженные — скоморохи, являющихся очередной новообразованной структурой, подчиняющейся властям. Образ их деятельности из сказок и исторических книг не идет в сравнение со слухами об их нынешних свершениях: от агитации, выгодной определенной фракции, до выполнения полицейских функций, обучения ворожбе, и подавления влияния оппозиционных ячеек. Практику обрядовых форм «антиповедения» сочетали с воинской повинностью перед полисом, иногда выступая дружинниками.

Внезапно песни прервались, скоморох-глашатай серьезным тоном объявил: «Граждане! Не будем забывать и о поминальных особенностях мероприятия. Многие хотят возвращения близких, однако гулянками этого не добиться! Мужайтесь, в Прощеное воскресенье власти собирают добровольцев для зачистки дорог к кладбищам. Непозволительно в эти дни не почтить предков! К полудню откликнувшимся необходимо явиться к ближайшему военкомату для прохождения медосмотра. Сбор в воскресенье, после сожжения главного чучела»!

Речь нашла слушателей, шествие застыло в тот момент, прочувствовали посыл, насытились мотивами. Хоть и по окончании речи беззаботное веселье продолжилось, но к указанной дате всё-таки явились добровольцы. Отныне город являлся единым организмом, в котором хоть и могли появляться злокачественные опухоли, но большую часть составляли клетки, поддерживающие жизнедеятельность иногда даже самопожертвованием.

Застывшего юнца вытянули к центру улицы, подставив к нему несколько ровесников, румяных, вовлеченных в процесс. Вокруг образовался хоровод, вращение которого ввело в очередной транс, проецирующий мутные отрывки, не несущие смысловой нагрузки, но пробуждающие эмоции из недр. За несколько секунд сменили друг друга ощущения одиночества, разлуки, страха и ненависти. Левая рука вытащила меч, перевернув в защитную стойку, а правая отпустила бутылку, разбив об асфальт. Лицевые мышцы напряглись до сильного спазма, образовав отпугивающую, но грустную гримасу. Сознание покинуло тело, пытаясь в полёте уцепиться за причину психологической травмы. Так и стояла окаменевшая статуя, защищаясь от внешнего и внутреннего мира.

Женский голос, изящно совпадающий с тактом мелодии менестрелей, воззвал к Дантею, вытягивая из самовыкопанной мысленной канавы. Только тактильные ощущения заставили открыть глаза: гладкая ладонь нежно обхватила вцепившиеся в рукоять меча пальцы юноши, другая рука легла на плечо, подталкивая вперед, направляя танцем в безлюдное место.

Нелепыми движениями парочка мчалась подальше от чествования холостых, нашедших вторую половинку. Движения белокурой девушки замедлялись, переходя в импровизированный вальс, правила которого Дантей нехотя заучил для школьного выпускного. Головокружительное молчание прервалось странными вопросами: «Немецкий лендлер? Вау! Где научился движениям австрийских крестьян?». Вместо ответа Дантей лишь недоумевающе вёл бровью, но последующий напор развязал язык:

— Ну, правда, как выдаешь такое? Дрозды хореографии не учат, а я-то разбираюсь отлично!

— Извини, не понимаю, о чем ты…

— Про первоначальный характер вальса, — перебила она, — вот, ножка к ножке, даже в спешке, поразительно! Напоминает стиль восемнадцатого века.

— Импровизация моё всё, — безэмоционально попытался отойти от темы Дантей.

— Хм, а кто был твоим учителем?

— Добровольно-принудительная практика в школе ради соблюдения традиций…

— Не-не-не, — снова перебила, — в школах учили венскому вальсу, а не… — резко сменила тон на менее позитивный, — школы? Современные или какие-то церковные?

— Обычная, без изысков.

— Ох! Заинтриговал, теперь не могу определить пробужденный ты или нет.

Дантей забылся в танце и случайно выкладывал факты биографии. Ощущалась точка невозврата, но ему было интересно снова представиться обычным человеком:

— Типичный студентик.

— Странно, «просто студенты» не могут иметь причудливых вещей из прошлой жизни, — девушка провела демонстративно пальцами по деревянному макету японского меча и резко отбросила руку, — ай! Занозу подцепила!

Этого не могло случиться, так как боккэн покрыт лаком, гладкий, без единой царапины, не считая гравировку на рукояти, однако краснеющий указательный палец подтверждал её слова. Не успев поинтересоваться, реплику вставила потерпевшая, испуганно протараторив: «Ох, прости-прости, понесло меня что-то, перешла личные границы, да? Давай забудем это, я и имя своё раскрою, пойдет?».

Чтобы прервать череду абсурдно-нелепых ситуаций Дантей взял всё под свой контроль, продолжая кружиться в вальсе:

— Ныне так активно интересоваться жизнью незнакомца — дурной тон. У меня жуть как много вопросов, ответив на которые ты окажешь добротную услугу, прикрыв тем самым факт… злоупотребления моим рассеянным состоянием, — грубоватым, внушительным тоном сказал Дантей, раздраженный подозрительным обольщением.

Незнакомка могла спокойно отказаться и скрыться в толпе, но осталась даже после высказывания на грани угрозы.

— А, ой, к-конечно. Меня, кстати, Бегонией звать…

— Дантей, приятно познакомиться. Во-первых, что тебе известно о моём мече?

— Да просто выглядит примечательно, словно те сабельки японские, только вот на азиата особо не смахиваешь. А артефакты привязываются к владельцу и не передаются из рук в руки, так что взять его у кого-то ты не мог, даже меня вон как отринуло при касании, значит пришло из твоей прошлой жизни, до пробуждения, вроде логично.

— Хорошо, значит меч прибрать себе не хотела, но тогда какие мотивы преследовала, вытянув меня танцевать?

— О! Ха-х, так это я тебя в круг холостяков и вытолкнула, — с натянутой улыбкой отвечала Бегония, — а то проходил в халате мимо, будто за хлебом из дома быстренько выбежал, но ведь на празднике должны веселиться все, дабы предков задобрить! Кто же знал, что тебя почему-то перемкнет аж до судорог, вот и пришлось спасать.

Подозрения в причастности к Дроздам этой шутницы начали отпадать, однако, какие-то скрытые цели за её действиями явно стояли.

— М-м, прекрасно… ладно, хоть повеселилась.

— Да ладно, не обижайся, могу загладить вину. Вижу, ты довольно талантливый, в школе искусств графини тебе будут очень рады, можешь даже подзаработать там.

— Графини?

— Ну, её по-разному называют, но тебе понравится, уверяю!

— Меня никогда к хореографии не тянуло. Оставь её номер, позвоню как время свободное появится.

— Пха-ха-ха, оригинально, оригинально отшил, всё больше начинаешь нравиться! Эх, если бы сейчас функционировали сотовые, то с удовольствием обменялась номерами…

Дантей не знал и о этой проблеме нового мира, ибо собственный смартфон отсутствовал, как и остальные важные вещи, всегда лежавшие в ныне пустующих карманах. Для перепроверки пришлось остановить нелепые попытки продолжения пляски, прощупывая все выемки одежды, попутно задавая вопросы:

— А упомянутая тобой дама неплохо платит?

— Для начала пошли познакомлю с самой графиней, возможно, приставит на усадьбу с хорошей зарплатой, но с хореографией тогда придется повременить.

— Пофиг. Кстати, что с занозой, помочь вытащить?

— Она… — присев на тратуар, проверила Бегония, — исчезла… Может не так глубоко вошла и отпала сама… Блин, болело, будто зубочисткой пронзили.

— Всё обошлось, хорошо. На всякий случай прощу прощения, — сказал Дантей, присев рядом. — Бегония, могу ли я на усадьбе переночевать, или там лишь на смену пускают?

— Обговоришь всё сам, отдых тебе бы не помешал, еле на ногах уже держишься. Старался не разочаровать партнершу во время танца? — подметила Бегония, красиво улыбаясь.

— Ага. Всё, помчали на трудоустройство, пока и правда не уснул.

Необдуманные решения заставляли принимать факторы, разом нахлынувшие: холод, пронизывающий до костей, осознание отсутствия действующих сотовых для быстрой связи с близкими и ни гроша в кармане, для покупки хотя бы билета на общественный транспорт до съемной квартиры или ближайшего друга. Дантею иногда приходилось быть разнорабочим ради обеспечения студенческих потребностей, так что шабашка у странной женщины, называемой графиней, никак не смутила.

Жизненная тропа замкнулась на границе недавно покинутого кладбища: где оборвалась одна жизнь — решается судьба другой. Запланированное место встречи располагалось неподалёку, возле отдела по вопросам миграции, где будущая работодательница улаживала проблемы подчиненных.

Бегония подбежала к ухоженной карете, напоминающей те, что сдаются в аренду туристам. Высокий шофёр под стать празднику был ряженым, в шутливой манере поздоровался и направил бродить по округе, ибо «госпоже необходимо обкашлять вопросов еще минут на сорок».

Проводница затянула на мемориальный комплекс, пылающий помимо вечного огня глазами толпы, внимательно вглядывающейся в образы героев, отдавших жизнь за Кубань. Обычным интересом или же актом участия в почести предков вряд ли можно было назвать происходящее: женщины плакали, будто на их глазах только что померло дитя, а мужчины, держась за грудь, сдерживали бурно сливающиеся чувства тоски и гордости за воинов, на месте которых могли оказаться или же были ими. Действо на фоне яркого праздника контрастировало, манило познать каково проникнуться до такого состояния.

Бегония в очередной раз толкнула юношу, пытаясь подтвердить некие догадки, но растерявшийся Дантей даже не оглянулся назад — каменный лик монумента будто приказал смотреть в его глаза, не моргая, медленно изучая образы по бокам периферийным зрением. Глаза перенапрягались, капилляры лопались, но веки не смыкались. Внезапно ноги стали ватными, а взгляд помутнел. Из нутра раздался гневный вопль, тело рухнуло на спохватившихся зевак, оттащивших страдальца к вечному огню.

За пол минуты без дыхания и пульса сознание впитало переживания и последние моменты из жизни солдат, желающих вернуться домой после победы, имея за гордо поднятыми плечами цели, амбиции, ответственность за близких… Это порожденное войной душераздирающее послание от коллективного разума, запечатленное в информационном поле, импульсом ударило в голову потерявшего воспоминания и прежнюю позитивную энергию парня. Подпитка ненавистью даже не к самим боевым действиям, эхом отзывающиеся до сих пор, а к разрухе и потерям, способные затронуть и его, наделила силой, волей, оттесняющие туманности нового мира. Проекция невзгод волной прокатилась по сознанию, вымывая лишнее, поднимая на поверхность крупицы силы воли. Со слезами на щеках Дантей осознал, что его главная цель — защита родных и близких, всем доступным инструментарием, включая акт самопожертвования, только вот их судьба без средств связи остаётся неизвестной.

Очнулся юноша в карете от похлопываний по щекам и струи воды в лицо. Виновником был шофёр, одной рукой продолжавший бить по лицу, а другой вручая шоколадный батончик:

— Здоровеньки булы, новенький! Держи презент в честь первого дня работы.

— Не торопи коней, для приличия хотя бы создадим иллюзию собеседования, а то еще пустят слухи, что мы каждого встречного набираем, — устало произнесла женщина, рассматривая халат и меч Дантея.

— Как скажете, госпожа. Кхм, Дантей, так? Где работали? Состоите ли в брачных отношениях?

Растерянный, еле приходящий в себя после потери сознания кандидат на шабашку не спешил отвечать на вопросы. В горле встал ком, преследующий всех нас после подавления горя, из-за чего слова зажёвывала бездна горя, оставляя намёки лишь мимикой. Потуги заметила Бегония и дабы решить всё по-быстрому, обратилась к графине:

— Прошу прощения, госпожа, мы посетили мемориал неподалеку, и он того… прочувствовал.

— Меморис?

— Ну… вроде… Смущает только такая отдача, будто всё впитал.

— Всё возможно. Что ж, разберемся, спасибо за такой подарок, милая.

За обменом парой фраз стояло что-то большее, проясняющее резкое изменение отношения к юноше. Шофёр отстал с вопросами, а дама, не отводя глаз от паренька, в своей голове выстраивала будущий диалог. Неловкое молчание объект изучения прервал через минуту, приведя себя в порядок:

— Прошу прощения за произошедшее. Возможно, это из-за недосыпания…

— Не беспокойся, всё хорошо. Скорее всего, ты недавно пробудился и еще не во всё вник, верно?

— Можно и так сказать…

— Ничего, ничего. Все нынче через это проходят, мы поможем. В этом мире без малейшей помощи не выжить. Только вот с пониманием языка тебе уже подсобили, Дрозды небось?

— Не, о них только слышал, а вот язык мой родной, слава богу не забыл.

— Вот сюрприз! Русскоговорящий пробужденный, с незатуманенной головушкой бреднями! Бегония, ты раскопала сокровище!

Одной рукой женщина поглаживала голову Бегонии, а другой жестикулировала шофёру. Карета с полным экипажем тронулась, оставив за собой кучу загадок и конского навоза.

Улицы пестрили сменившейся архитектурной обстановкой: приевшиеся серые многоэтажки преобразовались в аляпистые, но по-своему привлекательные стенды с набором архитектурных стилей на каждый квадратный метр. Некоторые здания, наоборот, деградировали до деревянных халуп, либо вообще до глиняных изваяний. Не всем на пользу пошли перемены, связанные с новым, сказочным миропорядком и его таинственным фактором — меморисом, однако, ранее называемой «столице деревень» не привыкать к урбанистическим причудам.

Шофёр ловко проезжал сквозь толпы зевак, заворачивая в потаённые уголки улиц, предпочитая разбитые дороги пустым и ухоженным проезжим частям. Водитель понемногу сбавлял скорость, вслушиваясь в тишину, накрывшей после отдаления от Красной. Когда-то ужасающие дорожным трафиком артерии центральных районов теперь не подают признаков бензиновой жизни. Конечно, дюжину прохожих на тротуарах еще можно сыскать, но железных властителей города — нет.

Без лишних слов Бегония вынула из кармана раскладную карту и принялась руками водить по ней. Внезапно завизжала лошадь, экипаж встал, ожидая слов девушки.

— На Коммунарова мчатся, переходя к Чапаева, опасно, лучше переждать и по Пашковской проскочить.

— Бегоша, дорогая, перепроверь, где на Коммунарова кончаются, рисковать сегодня как-то не хочется при новых лицах, — попросил водитель прерываясь на посвистывание, успокаивающее лошадь.

— Извините, а почему остановились? — не вытерпел гнетущей обстановки Дантей.

— Фантомные душегубки. Астральные проекции машин, включая рельсовые, некогда разъезжающие тут… — шепотом поясняла графиня, стараясь не отвлекать «живой навигатор», — из-за прекращения поставок топлива люди побросали своих железных коней, но дороги запомнили непрекращающийся напор и подражают ему. В общем, теперь на любой проезжей улице могут возникнуть призраки транспортных средств, выбивающие из тебя душу при столкновении.

— Душу? То есть это может привести к летальному исходу?

— Да, поэтому ни в коем случае не ходи по автомобильным дорогам или трамвайным путям — границам с загробным миром. Глаз уловить не успеет, а душу уже отцепили от тела.

— Значит звуки авто на соседней улице — обманка?

— Следствие проблемы, которую пытается решить Бегония. Она чувствует потоки астральной энергии и корректирует маршрут исходя из колдовской аналитики. К слову, ты тоже чувствителен к меморису, чуть позже объясню, что да как, а пока наблюдай за процессом, возможно поручу похожее занятие, посмотрим.

Бегония вскочила, растянула карту перед шофёром и резко принялась водить с умным видом пальцами, давая понять сложную обстановку на дорогах. Посвистывания сменились ворчанием, томными вздохами и тихими выругиваниями.

— Малец, — сказал шофёр, положив мускулистую руку на плечо Дантея, — звиняй, мы тут минимум на час встали, возьми за ручку Бегошу и прогуляйся еще раз по Красной, тут пока что делать нечего, без тебя не уедем.

— Я пас, после анализа мутит, подремлю тут, — сказала Бегония, передав карту Дантею, — дерзай, смотри, только не уйди с другой танцовщицей, сегодня только так на холостых охотятся, а на карте безопасный путь чертанула, не пропадешь.

— Эм… спасибо, — стеснительно опустил глаза в карту и удивленно продолжил, — ой, а почему рядом нарисованы кресты, туда лучше не идти?

— Верно, нечисть частенько видят в тех местах. Не сходи с Красной, там скоморохи помогут если что.

Дантей признательно кивнул и сжал меч, настраивая себя на попутные угрозы, а защищаться нужно было от застенчивости, мешающей выдавить вопросами хотя бы краткий экскурс по всем непонятным аспектам.

Путь змееобразно обгибал некогда людные места, едва соприкасаясь с различными пометками Бегонии, зашифрованные, но немного передающие суть: темные цвета обозначали нечто дурное, либо запустение после катастрофы. Если бы они располагались только на окраинах города или сосредоточениях суеверий по типу кладбищ — отпали все переживания, но заштрихованные пятна покрывали центральные массивы и места, которые Дантей надеялся увидеть без каких-либо меток.

Парень, под гнетом обстоятельств принявший новое имя, раньше жил не совсем обычно, но сложившиеся столпы общества вынуждали подавлять эго с амбициями: для старта приходилось подрабатывать везде, где терпение не лопнет после стажировки, а учеба в университете могла лишь научить неумеху плавать, благодаря неотфильтрованной воде в непригодной для нового времени теории. Спасало лишь привитое в детстве увлечение к истории, наделившее Дантея крыльями. Крылья позволили долететь до 4 курса археологии, отринув судьбу иных нетерпеливых студентов, обрезавших свои крылья на продажу в заведениях фастфуда. С приходом новой пандемии и эти перевалочные центры отринули молодых, после чего все в глубине души желали неких кардинальных изменений, и они пришли, пришли с великой катастрофой, по зову человеческому.

Проблема Дантея заключается в стеснительности, не позволяющей ему навязываться в гости и расспрашивать подробности из биографии собеседника, из-за чего местоположение друзей ему известно лишь примерно. Так что без интернета и сотовой связи вряд ли их можно отыскать. Второй настораживающий факт — заштрихованы большинство станиц, в том числе Елизаветинская, где остановились погостить родственники.

Глаза жадно изучали малейшие подробности на карте, идентичного дубликата которой точно не найдется. К примеру, сеть трамвайных путей через центральные улицы обозначили как «Стикс» с пометкой «опасаться паромщика». Весь Западный район пестрит синими кружками, означающих скопление мемориса. В Черемушках и микрорайоне Гидростроителей нанесены пометки неких «путей Гермеса», между которыми находится съемная квартира, ключи от которой после пробуждения не нашлись в кармашке. Так же Гидрострой пестрит красными восклицательными знаками, явно дающими понять об опасности. Непонятным аспектом остается оглашенный на масленице рейд к Ленинскому кладбищу. Судя по карте — это путь в один конец, начиная от заполненной фантомами трассой, смертельно опасной и в прежние времена для прохожих, и заканчивая чёрными полосами вдоль прибрежной линии.

Возле заброшенного магазина цветов сидела женщина уже не бальзаковского возраста с притягивающей вывеской: «Предсказания имени будущей жены бесплатно! Недавно открыла в себе дар, практикуюсь!». Для холостого парня без гроша в кармане и мутным как будущем, так и настоящим, это идеальный вариант прояснить судьбу. Простояв в паре метров от гадалки парниша не понимал реакции людей: при вопросе о настоящем имени каждый второй молча вставал и уходил, а оставшиеся продолжали представляться псевдонимами, что пророчица вычисляла за секунды. Раскрывшие душу всё же получали имена жён и советы о семейной жизни, некоторым гадалка рекомендовала не ходить в ближайший рейд.

Настала очередь странного посетителя в домашнем халате и палкой наперевес. Не дойдя до стула, тело покрылось мурашками. Женщина с тёмно-фиолетовым макияжем вокруг глаз и завораживающим взглядом будто сканировала Дантея, неспеша шагая к нему. Сквозь центнер «штукатурки» сияла улыбка, еле сдерживающая лицевыми мышцами порыв словоблуда:

— Ай-ай-ай! Самородок! Бриллиант! Чего же ты на меня тратишь время? Вперед, к заждавшейся любимой!

От неожиданности и смущения вырвался нервный смешок:

— Пха-х, ой, простите. А, эм-м, о ком речь?

— А правда! Ведь позавчера еще не грянуло, но не сейчас, пото-ом, сбудется еще. Ты к вечной то не спеши, не готов.

–… скорее-всего…

— Чёт уверенность, как вижу, не вернулась еще. Эх, такого не поведут под венец… Ладно, понимаю, сама потеряшкой была. Скоро наладится!

— Потеряшкой?

— С памятью и слух потерял? Беда. Хотя спишем на юность. Вечная то ровесницей наверно тебе приходится, давай, приключенствуй, она любит рассказы извне.

— Так мою невесту зовут «Вечная»?

— Её? Смерть! Девчушку, не мать. У них в семье сейчас непросто, бытовуха, одним словом, тебя то и не хватает, мужичка, способного.

— Быстро вы на мне крест поставили, — снова усмехнулся клиент, оглядывая рядом стоящих парней, воспринимавших всё шуточным представлением, — значит другим уготованы богини и дриады, а моя вторая половинка…

— Смеешься над смертью? Хотя, чего это я, пару дней, и, посмеетесь вместе.

Сваха сбросила натянутую улыбку и в спешке что-то написала, приложив к записке высушенный цветок из гербария. Это был ликорис, так же называемый цветком из загробного мира. Познания о цветах и растениях у Дантея остались на уровне седьмого класса биологии, но это причудливое растение отпечаталось в его голове с познанием из масскультуры азиатского мировосприятия: в японской культуре ликорис описывается как цветок из Диюй, то есть из загробного мира, который указывает путь мёртвым душам к новому воплощению.

— Топай отсюда, очередь задерживаешь, — ворчливо скомандовала гадалка, показывая направление.

По пророческой дорожке пошел путник, заметив несколько ряженных из патруля, подошедших к женщине с допросом. На всякий случай пришлось ускорить шаг и спрятать записку в кармане.

Еле разборчивый почерк гласил: «Рано видеть суженую. Беги от Дроздов, Йормунгандцев, Урбанистов, скоморохов и лже-опекунов. Наставников дважды не беспокой. Ответы сломя голову не ищи — само настигнет».

Подобные советы уже звучали из уст новых лиц, но перед этим приходилось немного раскрываться, а тут при первом же контакте очередное смутное наставление, закрепляющее мистификацией предыдущие.

Через сотни метров осмысления предстал новый лик города: на рекламных баннерах красовались ранее неизвестные Дантею персоны, сквозь кричащие шрифты заявляющие о своих подвигах и достижениях. Стены гаражей и придорожных домов так же не остались в стороне, демонстрируя лозунги, имена и очертания лиц, вложивших в такой пиар немалый капитал, своими масштабами понятный и обывателю. Самые цепляющие внимание прохожих объекты изувечены творчеством начиная минутным граффити и заканчивая мозаикой, способной переплюнуть собратьев из храмов. За всем стоит вера людей в повторное пробуждение, трактуемое неоплатониками нового поколения и иными мыслителями, ушедших в тень философских школ. Многие желают обрести вторую жизнь, а согласно этой теории, только наиболее популярные персоны, закрепленные в коллективном сознании человечества, способны силами мемориса пробиться из мира мертвых сквозь вуаль ноосферы. Возможно, эта теория создалась ради стимуляции населения на совершение добрых дел или же желания жертвовать собой героически в обороне полиса, но большинство уцепилось за обещанный результат, а не посыл. Так и возник сброд, продвигающий свой лже-образ на пьедестал популярности. Впрочем, мир до катастрофы отсутствием подобных личностей похвастаться не мог, так что гнилые аспекты современности пожирают сами себя, преобразуясь в отвратное нечто, бесполезное для процветания общества.

В тёмных закоулках выжидают попрошайки. Майк советовал остерегаться их, ибо за каждым стоит властная фигура, обеспечивающая протекторат. Во время праздников скоморохи их силой сместили подальше от более удачливых особ.

Экспрессивная картина смазалась черным штрихом — толпа на ближайшем перекрестке гневно прогоняла чудаковатого мужчину, танцующего с воображаемой партнершей. Все порицали его, думали, якобы насмехается над проведением обрядов и его участниками: каждому находилась пара ради почитания плодородия и стимуляции репродукции, а этот фантазер демонстративно отказывался от предложений на участие в ритуальных мероприятиях, однако на активности для молодожёнов влетал в эпицентр внимания. Дантей впечатлился его напором, целеустремленностью и… а точно ли партнёрша отсутствует? При приближении к театру одного актера стали слышны реплики, явно не произнесённые ради издёвки над окружающими, нет, это искренние слова, подтверждающие волю, желание показать всем как сильно он любит её, желание поделится этой любовью, заставить прочувствовать окружающих истину, таинственную химию. Невероятно знакомыми казались эти ощущения, вынуждающие задуматься зрителя в халате: как он пережил не успевший остыть подобный опыт, если со слов гипнотерапевта последние месяцы, а то и года, проходили на том свете? Только кружащийся в вальсе эксцентричный человек напротив способен прояснить данный момент.

Тема приватная, необходимо отвести этого мужчину в спокойное место, подальше от недоброжелателей, и расспросить, однако приблизиться или докричаться невозможно — возмущенные массы создали непроницаемый барьер. Любая попытка прерывалась яростью толпы, выталкивающей паренька при приближении к звезде дня, словно незаметного ребенка. Вежливые просьбы шли в топку, пришлось перехватить внимание громким заявлением: «Народ! Расступитесь, дайте отдохнуть участнику рейда!». Нависла резкая тишина, прерванная пьяным горожанином: «Тык, как эта проблема ходячая там сгодится? Эпатажники, херовы, дома наши не защитят». Возобновился галдёж. Заорал очередной лидер мнения: «Малой, не за того ты заступаешься! Про безумного поджигателя Герострата знаешь? Вот это он, болтается тут, пытается еще больший народный гнев навлечь! Кстати, чей будешь?». На неожиданные вопрос сымпровизировать удалось лишь одно: «От Дроздов, по делам пробужденных». Рискованная импровизация оправдала себя — четкое и быстрое представление насторожило людей. Повезло и с составом глашатаев — никого из административных органов не наблюдалось, иначе бы разоблачили на месте.

Под гул монотонного бормотания сборище разошлось, бегло поглядывая на самоназванного Дрозда. Кто-то шёпотом осуждал произошедшее, заявляя другим об очередном покрывательстве злодеев, «злодей» же прекратил шоу и с безэмоциональным лицом уставился на «спасителя»:

— Какие цели преследуешь, врун?

— А? Так разгар праздника, а тут все злые, наброситься на вас с кулаками хотели…

— Не-не-не, давай без мнимой благородности, ты представился сотрудником Дроздов, — переходя на шепот продолжал Герострат, — кем явно не являешься, так как меня ни раз они ловили и всех рядовых знаю в лицо. Клевета в большой штраф обойдется, с таким риском будут и скрытые мотивы.

— Я правда просто хотел помочь…

— Безвозмездная помощь, угу, верю. Меня половина полиса ненавидит, давай напрямую уже.

— Ладно, — огляделся Дантей, удостоверившись в отсутствии «лишних ушей» поблизости, — мне почудился образ возле вас и почувствовалось что-то знакомое, вот и решил спросить, а другие мешали.

— Ага, да… вот решить не могу: послать ли тебя куда подальше или послушать еще неудачных издёвок, не подскажешь ли?

— У меня нет намерений вас обидеть! Я память потерял и вы можете прояснить пару моментов, если это не затруднит… Прошу, выделите пару минут на разговор, вам это ничего не стоит, а до ночи уговаривать вас не смогу, скоро бежать на трудоустройство к графине.

— Графиня? Случайно не та, что разъезжает на карете со странным шофёром?

— Верно…

— Понял, понял. Значит ты недавно пробудился, и она тебя нашла?

— Да…

Ответ расслабил мышцы хмурой гримасы Герострата, переводя его с режима настороженности на застенчивость.

— Неудобно получилось… Прости, из-за моей репутации и образа жизни каждый прохожий считает своим долгом принизить меня, но, возможно, ты искренне собирался помочь. Дело в том, что мне необходимо людское внимание ради жены, а ты всех зрителей прогнал, вот и разгневался немного.

— А, прошу прощения, не знал о таком.

— Не вини себя, это у нас… эх, давай перекусим, устрою себе заслуженный перерыв.

— С радостью бы, но в карманах пусто.

— Пустяки, мы заглянем в ресторанчик друга, всё за его счёт. Кстати, упомянутый тобою «образ» — моя спутница сердца Артемида. Если ты взаправду почувствовал её возле меня — все старания не были пустышкой. Я… я две недели заставлял окружающих поверить в её существование, пытался активировать меморис и прочие филиалы по типу логоса и сабеизма, только вот высшие силы срать хотели на всё, включая свою сестру, наставницу, защитницу! Но один, один жалкий человечишка, которому приписывают сожжение её храма, смог нарушить законы мироздания!

— Извините, не до конца понимаю, вы пытаетесь добиться пробуждения богини?

— Ой, тебе же неизвестны эти события… Стой, а ты прошёл «девятилетку» Дроздов?

— Как бы нет, но всеобщую историю и язык знаю.

— Странно, но не будем заострять на этом внимание. Если кратко, — указал рукой направление и пошёл Герострат, — то Артемида пробудилась одной из первых и встала на защиту граждан этого полиса, однако ей не повезло узнать о преступлениях бога из их общего древнегреческого пантеона. После тайного оглашения всего ужаса беззакония вышестоящим лицам она направилась на ритуальную охоту, где и погибла. Как и кем убита — неизвестно, Зевс заявил о резкой утрате божественно-родственной связи между ними и обвинил подозреваемых в посягательстве на жизнь покровительницы горожан, только его словам мало кто ныне верит, поэтому народный гнев выплеснулся на всех, кто когда-либо причинял ей вред, а как ты уже понял — Геростратом меня зовут заслуженно. Я являюсь той фигурой, совершившей безумный поступок несколько сотен лет назад, но подробности поведаю в более спокойной месте, к нам стягиваются патрули.

Упомянутый ресторан базировался в большом здании, некогда принадлежавшей филиалу корпорации, но события начала двадцатых годов подсказали уступить помещение новым, перспективным предпринимателям. Один из таких обожал концепцию «хамских забегаловок» — место, где персонал грубит посетителям, а те со спокойной душой могут «выпустить пар» словесно или разрушая интерьер. После воплощения идеи в жизнь ресторан сразу же стал звездой города, но пробуждение Эдсела Фунга привнесло новые краски, сделав это кафе чуть ли не градообразующим предприятием.

Эдсел Форд Фунг работал официантом ресторана «Sam Wo», самого известного китайского ресторана Сан-Франциско. Популярность ресторан получил именно благодаря Эдселу, который заслуженно вошел в историю как самый грубый, наглый и забывчивый официант в мире. Всем гостям он отводил небольшое время, после которого провожал фразой: «Сдачу я оставлю себе». Только персональный разносчик порнографии ощущал привилегии в виде фирменного чая и безлимитного отдыха. После пробуждения близким по духу стал «амбассадор мата» — Ъй, воспринимающий любое изречение как китайскую мудрость и за каждый уделённый «репетиторский час» по нецензурной лексике знакомил с девушками, которые и сами были не против компании городской легенды.

Так как ресторан стал притяжением предпочитающих неформальную обстановку стандартным культурным заведениям, то и нормы поведения выходили привычные рамки: гости располагались где и как хотели, на каждом квадратном метре происходила активность, вовлекающая каждого зеваку, убранство не следовало санитарным требованиям, да и вообще еда расценивалась как второстепенный элемент, служащий платным пропуском в ненормальную обитель. Мероприятия поражали креативностью и посылом, к примеру, чемпионат по пощёчинам, где желающие могут проверить свою силу или стойкость, а рыцари и джентльмены решали так свои дуэли вместо кровопролитий.

У единственного зеркала в заведении сидел подросток, пытающийся победить своё отражение в «Камень-Ножницы-Бумага», но постоянно проигрывает. За порцию бизнес-ланча его можно уговорить сыграть, однако победить невозможно. Еще он продает собственные мемы, нарисованные от руки, а так же сувениры с символикой забегаловки.

В фойе стоял Мирин Дажо, предлагающий проткнуть себя любым чистым острым предметом за большую плату. Даже до пробуждения голландский художник демонстрировал невероятные таланты своего неуязвимого тела путём пронзания внутренних органов шпагой и дальнейшего отсутствия крови с иными проблемами. Жителям полиса поначалу было интересно с позволения чудотворца наносить ему смертельные раны, но слухи о приобретенным после пробуждения даре бессмертия и добрый нрав гасили запал.

Форма организации самообслуживания в ресторане отсутствовала, но постояльцы заботливо относили всю посуду в дальний угол зала, где тучный мужчина пожирал горы объедков — это был Таррар и все верили в то, что он способен пожирать чудищ заживо, а в голодные времена даже людей, поэтому никто не хотел видеть его без еды.

На центральном входе сидела на корточках парочка, раскуривающая одну сигарету на двоих. Дантей постарался быстро проскользнуть мимо них, он не любитель табачного дыма и любых гопникоподобных персон, но девушка схватилась за край халата и сквозь зубы поздоровалась:

— Бонжур, новое личико, правила поведения не знаем, да? Поприветствуй уважительно персонал, сдай оружие и шагай дальше.

— Ой, простите, первый раз здесь, здравствуйте, а оружие… так это просто палка.

— Давай без этого, повидала на посту сотни таких как ты, забуянишь уже через час, а калечить такого молодого несмышленыша чёт не хочется. Сам то уже этой деревяшкой несколько жизней сломал, чувствую по энергетике. Быстрее, меч на пол и за стол.

— Хорошо, хорошо. Позвольте только один вопрос: по какой такой энергетике вы чувствуете якобы мои убийства?

— Арг-х, пацан, на рукояти высечена буква имени первой жертвы, вы, безумцы, любите такое делать. Но мне по барабану если отстанешь и будешь вести себя спокойно.

Дантей впал в ступор, пытаясь осмыслить услышанное, вспомнить имена с буквы «А», мелькающие в окружении незадолго до пробуждения, но тщетно. Потирая пальцем вырез ощущался зуд по всему телу и боль под ногтями. Герострат положил руки не плечи компаньону и силой затолкал в фойе, попутно передав выпавший из рук боккэн девушке.

— Понял, ты из тех страдальцев, у кого похитили память. Возможно, это даже к лучшему, если дежурная права про кровавое прошлое.

— А вы знаете, как вернуть похищенное?

— К сожалению, это не ко мне. Наслышан только о группе, работающих на Йормунганд. Там то дела глобальные переплетаются, вряд ли ради одного тебя их вовлекали. Другие же, переждав день-два, выходят на связь с пострадавшим, обещая вернуть воспоминания за денежное вознаграждение.

— А доктора, гипнотерапевты например, могут с этим помочь?

— Могут слепить воедино осколки, оставленные мародёрами, но не полностью восстановить. Ладно, оставь мысли за порогом и расслабься за трапезой.

Антураж заведения у неподготовленного человека может лишь вызвать желание немедленного отступления. Даже запах напоминал биотуалеты или же подпольные тренажёрные залы, пропитанные потом, кровью и мочой. Возможно, это лучшие условия, на которые можно рассчитывать в условиях изоляции. Диваны и стулья протёрты до дыр, которые пытаются замаскировать многочисленные автографы посетителей на заплатках. Столы липкие, под прозрачной пленкой красуются фото спонсоров, выкупившие сантиметры для рекламы своей персоны. Неприятно есть под взор лживых лиц, но ассортимент, указанный в потрёпанном меню, отвлекает и переносит взор в мир абсурда: вскрытые консервы, подаваемые с домашней зеленью, холодные полуфабрикаты, лапша быстрого приготовления в сухом виде, где приправа и вода за дополнительную плату, кофе в пакетиках «3 в 1», бизнес ланч с окрошкой на пиве и прочее. Эта кулинария не удивит подростков и студентов, но гостям заведения явно за тридцать.

— Это, блять, что? Библиотека? — прокричал с акцентом незаметно подобравшийся официант.

— Простите мистер Фунг, он новенький. Нам две кильки в томатном соусе, черный чай и корзинку с хлебом.

— И всё? Мрак. Кстати, Ге, с друзьями делиться надо.

— О чём вы?

— Не разбираюсь в наркотиках. Пляшешь ты много и резво один, весело выглядит. Хочу так же, тем более у меня подружка появилась, — с довольным видом китаец указал на стену, где красовались десятки фотографий женщин, его бывших и нынешних, — в клуб на днях хочет.

— Хах, нет, на трезвую голову всё делаю, ради жёнушки, Артемиды, вы виделись с ней.

— Блядская скряга, окей, больше комплимента от шефа не дождешься и сдачу оставлю себе, только попробуй под расчёт заплатить.

— Да, да, да, давайте, сбегайте в туалет, выпустите пар, помойте ручки и принесите уже наш чёртов заказ!

Дантей пытался абстрагироваться путём выискивания знакомых лиц среди посетителей. Через минуту заказ принесла девушка со входа вместе с завернутым в ткань боккеном Дантея:

— Приятного вам пира с изжогой, господа, а свою палочку впредь незнакомым людям не давай, — отринув хамоватый тон сказала дежурная, на её мускулистых руках виднелись шрамы, — брыкается, чуть меня не поцарапала.

— Спасибо, Курета, не хочешь отобедать с нами? Расскажешь этому бедняге про божественные размолвки, может приглянется, завербуете в свои ряды.

— Не, Гер, времени нет на обучение тех, кто своё оружие не познал, ещё и у Зевса очередные проблемы… От мальца ощущается его кровь, себе дороже связываться. Пусть в рейд сходит, выживет — посмотрим.

— Жаль, его уже какая-то графиня к себе забрать хочет…

— Батори? Брискорн? Лалори? Салтыкова? — сказала Курета, выпучив глаза от удивления.

— Мне не удалось узнать её фамилию и имя, — напряжённо ответил Дантей, — но у неё есть карета и моя ровесница-навигатор.

— Круг догадок особо не сузил, богатеи могут позволить и не такое. Тебе так необходимы деньги, что рискуешь подработками у настораживающих персон?

— Мне всего то на дня два предложили с проживанием, а будучи с пустыми карманами — это заманчивое предложение.

— Курета, мальчик многого не знает, недавно пробудился и уже чуть ли не наткнулся на погибель, может хоть в ресторанчике вакансия найдется?

— Нет и еще раз нет. Пусть пройдет боевое крещение у этих сумасшедших разведёнок и повзрослеет. Ах, да, чтобы было понятно, — девушка пристально смотрела в глаза, — тебе могут поручить от копания лунок для растений, до могил собратьям, попавшим под горячую руку мадмуазелей. Не зря некоторых кличут «кровавыми». Иди лучше на границу сражаться с нечестью.

— Она права, отчасти, хоть многие и скрывают своё прошлое или же пытаются исправиться — правда просачивается наружу. Я не пытаюсь тебя убедить отказаться, просто будь осторожен и не сближайся с этими пережитками высших сословий. Поставит грузчиком или охранником — замечательно, а личный дворецкий или же кладовщик — опасно.

Курету подозвали ко входу, сдержать разгневанного мужчину, желающего набить морду Фунгу, пристававшего к его жене.

— Они сказали, что у меня предрасположенность к меморису и могу быть навигатором, — продолжил Дантей, обращаясь к Герострату.

— Да, заметил, сторонись этого, навигаторы — ценные приспешники, знающие тайны хозяев, отчего их могут устранить ради избежания утечки информации.

— Так если известно о преступных деяниях упомянутых женщин, то почему они на свободе? — аккуратно спросил Дантей, старясь не сказать лишнего, доедая содержимое консервной банки, — моя работодательница даже занималась документацией в отделении МВД, она загадочная, но ничего страшного в ней не вижу.

— Проблема в вышестоящих дяденьках, покрывающих черные дела. Об этом почти никто не знает, я сам узнал от своей жены, подробно изучившей вопрос контрабандных путей Гермеса и преступных синдикатов. В общем, эти тётушки действуют по выработанной схеме, созданной в тоталитарных сектах. Говоришь, присутствовала твоего возраста девочка? Если она тебя и заманила — первый признак имеется.

— Да, вытащила из толпы во время танцев-хороводов, потом повела к мемориалу.

— Ага, проверить решила синергию. Ясно, точно не простые ребята, и отказать уже им не получится, уже повесился на крючок.

— Кстати, мне уже скоро возвращаться надо, карета ждет.

— А как ты их найдешь? Зелёным без проводников с Красной улицы лучше не сходить, провести тебя?

— Не хочу вас утруждать, и так накормили, поведали многое. Мне заметки на карте поставили как возвращаться.

— Карта? Навигаторши той? Дай взглянуть.

Герострат раскрыл карту, пару минут безэмоционально изучал, пока не замер в тихом ужасе. Медленно водя пальцем по жирной белой точке на карте, бормотал в пустоту, консультируясь с воображаемой Артемидой. Дантей не выдержал и спросил:

— Простите, если увидели что-то важное — скажите пожалуйста, кроме разноцветных линий ничего не прописано, только штрихи и обозначение путей.

— Угу, м-да, она неинформативная для обывателя, только вот мне известны личности владельцев домов на отмеченных точках, особенно шокирует самый броский ориентир — усадьба на Покровских озёрах. Езжай с работодательницей, если эта усадьба её пристанище — спасай персонал.

— Не понимаю о чём вы…

— О суке этой, твари бесчеловечной, Салтычихе. По сведениям из надежных источников её устранили как только она начала вербовать молодых девчушек и жестоко умерщвлять за проступки, однако пунктик на карте возможно свидетельствует об обратном. Короче, продолжай притворяться незнайкой, но проверь место работы на наличие скелетов в шкафу, если же мои догадки подтвердятся, то незаметно убеди персонал уйти пока не стало поздно.

— Эм-м, ладно, только вот моя брюнетка, а на портретах Салтыкову изображали светловолосой. Да и если догадки подтвердятся — не лучше ли заявить в полицию?

— По сведениям от информатора Артемиды, Салтыкова помешана на женских волосах, выдирает их, красит свои, а покровительствуют ей и Дрозды, и Гермес, даже скоморохи завязаны в этом болоте. Дрозды интегрировали её в сеть Гермеса, куда она поставляла дешёвую, покорную рабочую силу. Вербовщица с огромной свободой действий… отчего замашки из прошлой жизни вновь реализовывались. После внутренних перестановок во властных структурах нужда в таких кровавых инструментах отпала и её ликвидировали, ну, так говорили языки, однако, похоже она лишь залегла на дно, откуда чудище снова выплыло.

— Надеюсь это не так.

— Пошли, проверишь лично, деваться некуда, разыщут в любом месте города. В худшем случае беги в этот ресторанчик, тебе помогут.

Чай иссушен за долгим разговором, банки начисто вычищены хлебным мякишем. Герострат направился к барной стойке оплатить счёт деньгами друга, в то время как Дантей нёс посуду тучному мужчине — Таррару, поглощающему всё, даже огромные кости. К нему приставлена охрана, увлеченная ставками на пищевые рекорды прожоры, нежели защитой посетителей от желания пожирателя пожевать, например, человеческие ногти вместе с пальцами.

Поднос юноши перехватил Железный Майк, чудом вернувшийся с того света. Хоть на его лице прослеживалось истощение и обезвоживание, но бутылка виски в руке опустошена наполовину:

— Малец, а ты быстро осваиваешься в городе!

— М-Майк? Вы же испустили дух, там, на кладбище…

— Да, так сказать, принял омолаживающую процедуру. Ну, чего удивляешься? Разве сам не знаешь, как бывает после воскрешения? Желудок взывает к собрату по бессмертию, давай, подсоби перекусом.

— Ох, эм, попросите того мужчину за барной стойкой, мне просто нужно спешить на встречу…

— Пхах, хоть нас смерть похоже не особо любит, что не пускает в покои, но рваться к ней с таким энтузиазмом — похвально.

— О чём вы?

— Разговор ваш случайно подслушал. Знаком с навигаторшой той, тебя ахмурившей, да и хозяйка меня недавно самолично в могилу свела, колдунством волосяным, жуткое дерьмо.

— Знаете их? А имя девушки запомнили?

— Да эти же «цветастые» специально имена названиями растений заменяют, чтобы не запоминаться. Вроде Бегоша или Бегунья, короче бе-с она.

— Бегония… да. Так значит и всё про Салтычиху правда?

— Своим же опытом могу всё подтвердить! Ты эт, не дрейфь, откликнись на её предложение.

— Стоп, зачем? Уже трое указали на её зверства, и тем не менее вы просите идти с ней?

— Погеройствуй, для чего тебе тогда эта палочка на поясе? Заруби шизанутую и её приспешников, спаси ребят из плена, будь рыцарем на белом коне и частично белом халате. А если без шуток: мой хороший знакомый Мискеллани как и ты по незнанке пошел работать к ней и пропал. Ни слуху, не духу от него, хотя, по правде говоря, он какой-то божок и будь случай — связался бы со мной духовными связями, однако, похоже влип по самые локти. Попробуй вытащить хоть его, и я замолвлю словечко за тебя важным городским шишкам.

— Да я даже не знаю как пользоваться этим мечом. У меня амнезия, вон, Герострат говорит, мол похитили воспоминания. Не надо меня уговаривать на самоубийственое дело, мне до сих пор многие моменты непонятны, а уже вынуждаете великие дела вершить.

В это время Герострат освободился и незаметно выслушивал трёп бессмертных рядом. Триггером для вмешательство послужило имя упомянутого бога — Мискеллани, хорошего друга любителя древнегреческих богинь:

— Так, всё-таки предположения подтвердились, да? Тогда придется разработать для юноши чёткий план действий.

— Эй-эй-эй, я премного благодарен за ваши советы, еду и питьё, но сломя голову лезть в этот дом ужасов теперь не собираюсь. Кстати, вы же такие невероятные: один женат на богине, другой способен восставать из мёртвых. Дерзайте, спасайте друга сами.

— Мы понимаем твою обеспокоенность, но и ты пойми — эта дерьмодемонесса имеет агентурную сеть, хранящую данные на каждого из нас для перепродажи преступным синдикатам. Да и на кой чёрт ей сорокалетние увальни? Поверь, без хорошего старта после пробуждения в этом городе не выжить. Подкинулся такой шанс заиметь хорошую репутацию, так чего не воспользоваться?

— Давайте на частоту: у меня есть друзья и родственники, мне необходимо их найти и защитить от происходящего ужаса. Чем им поможет моя смерть?

— Родственники? — с ухмылкой сказал Майк, — ты про своих пра-пра-правнуков? Очнись, твоя первая жизнь велась за сотни лет до этого времени. Кому тут нужен непонятный паренек без монетки в кармане и в одном домашнем халате? Сделай доброе дело и вернись к упомянутой родне героем.

— Согласен с Майком, да и подумай еще о материальном: для отправки запроса на поиск людей в полисе Дрозды просят немаленькую плату, и услуги перевозчика с навигатором до места жительства знакомых тоже обойдутся в копеечку. Чем собираешься покрывать расходы? Добротным диалогом как в случае со мной? Добудешь голову Салтычихи — получишь плату от Гекаты или прочих, держащих на неё обиду. Высвобождение Мискеллани так же скажется на твоём состоянии. Поговаривают он бог удачи и богатства.

— Разве не здоровья и любви? — шёпотом спросил Майк.

— И это верно, он таинственное божество множества, точно не плохого, уверяю. Короче, почуешь неладное — беги сюда, скроем, успокоим, откормим. Давай, стань снова храбрецом, как на Красной, разгоняя бешенную толпу. Ну и самое главное: тебе навигационную карту выдали, оригинал, за такую вещь порвать готовы, так что придется лично вернуть в любом случае.

— Ладно, ладно, ладно. Прокачусь, разведаю, большего пока обещать не могу.

Чудоковатые мужчины расплылись в улыбке, пожали руки, и заказали в дорогу по кружке пенного. Троица двинулась в путь, который приведёт лишь к беде.

— Гер, ты давненько в бар не заходил, опять ринулся на поиски воскрешения Артемиды? — спросил невзначай Майк.

— Тебе, бессмертному, легко осмысливать проблемы жизни и смерти. Мне же ежедневно приходится вместо запоев настраивать против себя толпу, чтобы удерживать внимание к образу Артемиды для эмоциональной и когнитивной реакции, ведущей к выбросу энергии, обязанной возвратить её к жизни.

— И для этого просто пляшешь и раздражаешь граждан? — с усмешкой спросил Майк, сдувая пену с кружки пива.

— Есть способы лучше — предлагай. Я продам душу за возможность жены, как и ты воскресать через несколько часов вне зависимости от факторов.

— Хах, не льсти, зажигалочка, мой образ жизни просто понравился господу богу, вот и поощряет.

— Не называй меня так даже в шутку, особенно при новых знакомых!

— А чего? Струсил свою подноготную рассказать? Все и так знают, незачем скрывать.

— Хорошо, хорошо, расскажу, боже, умеешь же испортить настрой!

Герострат залпом иссушил содержимое кружки и продолжил:

— Поделюсь историей, может память освежит пареньку… В общем, события тысячелетней давности можно трактовать по-разному, особенно если после них пришел великий завоеватель и изменил миропорядок. К этому времени пантеон греческих богов угасал, угасала и жизнь моей возлюбленной. Да, тогда я был обычным смертным, отдавшийся полностью любви к этой благочестивой, доброй, справедливой богине. После длительных наблюдений за деятельностью философов чьи труды не дошли до наших дней из-за… Не будем об этом, ради вашего блага. Удалось еще тогда выяснить о возможности воскрешения путём воздействия на память, коллективный разум человечества. Вот и пришла радикальная, но невероятно действенная мысль — уничтожить самым пёстрым способом что-то связанное с моей любимой, дабы запомниться на века многим и через время переродиться вместе, обретя мир и покой. Так я и поджёг храм, возведенный в её честь, который позже перестроили, но на страницах истории след то значимый остался. Вот нагрянула Великая катастрофа: хаос, смерти, боль, однако мечта воплотилась в реальность — Артемида пробудилась вместо со мной, зная весь посыл моих поступков, затраченные силы. Ненадолго… Блядский Гермес уничтожил целую семейную ячейку в новом мире, где жизнь каждого — бесценна.

— Герострат, я правда видел образ Артемиды, и верю, что вам снова удастся обрести счастье, — сказал воодушевленно Дантей, теша надежды на воссоединение с близкими.

— Спасибо, спасибо, но добрыми пожеланиями одаривать должны мы тебя, нынче слова материальны и не стоит ими разбрасываться. Ну же, Майк, задавай!

Безостановочно обволакивали пожелания удачи, здоровья, ясного ума, силы, зрения орла… Подстрекатели будто хотели слепить суперсолдата силой логоса — колдовской практикой, опирающуюся на глубинную структуру бытия, синергирующей с космическим словом, воплощающейся взыванием к вселенной. Это наиболее нейтральная формулировка одного из филиалов магии. Как и меморис, логос трактуется каждым по-разному, но применяется уже по слаженной цепочке действий. Так, Герострат пытается заставить людей запомнить имя его возлюбленной, ибо имя — наиважнейшая составляющая логоса. Любое упоминание Артемиды в скором времени приведет к эманации из вселенского логоса — пробуждению богини. Пожелания от Майка и Герострата так же могут привести к эманации: что-то из сказанного на некоторое время настигнет цель и не может быть отменено. «Конь вырвется догонишь, слова сказанного не воротишь».

Застольные тосты маргиналов, в шутку проговариваемые по дороге, сменились резкой паникой. Провожатые заметили на повороте скомороха-прислужника помещицы. Майк нашептал Дантею опасаться и избегать этого верного пса людоедки, попрощался и скрылся в ближайшем магазине с Геростратом.

Возможно, воплотилось в жизнь пожелание храбрости, либо чехарда безумия адаптировала Дантея к диалогу с персонами, источающих отталкивающую ауру. Гигантского ряженого шофёра послали на поиски запаздывающего стажёра, тот осознал вину, извинился и попросил пояснить о своих обязанностях помощника навигатора, чтобы отвлечь от разговора про спутников. Немногословно, зато доходчиво скоморох по дороге к карете истолковал обязанности тех, кто должен ориентироваться в пронизывающей нематериальной паутине город — меморисе. После осмысления услышанного Дантей заглянул в карту — шофёр двигался не по намеченному курсу.

Раздался визг свиньи за спиной юноши, но шофёр шёл дальше, будто ничего не услышал. Источника отвратительного звука видно не было, однако исходил он от ближайших домов. Юноша, проанализировав поведение скомороха успокоился, приняв внушающий трепет шум за обыденность, однако нахождение в зоне, отмеченной на карте черными штрихами, подавляло желание полностью абстрагироваться от происходящего. Изредка мужчина поглядывал по сторонам и мельком на попутчика, ожидая чего-то. Визг сменился похрюкиванием, менее громким, но явно приближающимся к путникам. Водитель невозмутимо шёл параллельно источнику шума, Дантей же остановился, окинул взглядом безжизненные дома и уже готовился задать вопрос…

Полупрозрачная, левитирующая за спиной Дантея свинья, с искривлёнными конечностями и разорванной пастью, в позе эмбриона пожирала себя, вытаращив бешенные глаза на застывшего в ужасе парня. Туша медленно подлетала к нему, пуская слюни, испаряющиеся при контакте с землей. Расстояние было в пару шагов, рот окаменел, рука тянулась к рукояти боккена, стараясь быть незамеченной. И… Раздался оглушительный хлопок как от взрыва крупнокалиберно снаряда. Уши заложило, зрение пропало, а голова раскалывалась на части.

Состояние нормализовалось только спустя минуту. Кучер волочил тело пострадавшего на себе, пошлёпывая по щекам:

— Приём, новенький, по движению глаз вижу — очухался.

— Ме… п-подташнивает…

— Это норма, не стесняйся. Как-никак ты перенёс контузию, да так быстро!

— А? А… хряк тот и взрыв, что было?

— Уроборосика повстречали, думал, мол ты своей палочкой владеть умеешь и сам отгонишь, но пришлось вмешаться самому. Никакого взрыва не было — я хлопнул ладонями для изгнания чудища, не рассчитал силу. Прости, ситуация экстренная.

— Но это чудище… следуя маршруту по карте ничего подобного не было бы, почему мы зашли в заштрихованную зону?

— Короткий путь. Хозяйка ненавидит долго ждать, необходимо было ускориться.

Шофёр выдал платок, указав на ошмётки, прилипшие к халату после уничтожения монстра: «Хозяйка очень педантична, следи за внешним видом и чистотой».

Про кратчайший путь он явно соврал, ибо спустя сотню шагов предстала вывеска безопасной улицы, отмеченной на карте, а сектор с происшествием — параллельная тропа, замыкающаяся линиями Стикса. Вопросы отвечали сами на себя сопоставлением фактов: подручный хотел проверить боеготовность новичка в экстренных условиях. Вряд ли тёмным личностям нужен сподвижник, имеющий силы для самообороны и реализации амбиций. Тот, на кого можно надавить, сломать, подавить моральные принципы — вот идеальная кандидатура, именно таким показался Дантей при первой встрече с Бегонией и продолжит отыгрывать роль.

Навстречу бежала вербовщица с просьбой поторопиться: кони в повозке ржали от страха, чувствовав неладное, только шофёр их мог угомонить. Пока троица бежала, Дантей заметил странные пульсации от меча, сменившиеся притяжением к Бегонии. Притяжение было слабое, будто на среднем расстоянии располагались части магнита, однако сам факт магнетизма для дерева — ужасного проводника электричества, насторожил владельца. Взаимодействие почувствовала и вторая половинка, суетливо почесывая ладонь в застывшей от боли гримасе, но никаких вопросов к Дантею не задавала, скрывая ощутимое сопряжение.

Кони боялись чего-то неосязаемого людьми, паника перескакивала на каждого, оборвал её хлопок шофёра, намного слабее демонстрируемого перед уроборосиком, но для отвлечения внимания и отпугивания раздражителей хватило.

Повозка тронулась, осуждающие взгляды первую половину пути Дантей частенько ловил на себе, хотя намного дольше обговоренного он не задержался.

Угроза топливных фантомов к эту времени спала на нет, что хорошо демонстрировали жизнерадостные прохожие на проезжих частях.

Около озер располагался «Дом культуры молодежи», где госпожа сделала остановку. Её подопечные обучались в этом здании на благотворительные средства и могли получить степень скоморохов. Если Дантей проявит себя как человека культуры — получит возможность посещать в свободное время заведение, а пока его с шофёром оставили охранять повозку.

За двадцать минут ожидания пришлось выслушать очередной инструктаж, затем карета пополнилась тремя новыми лицами и тронулась в конечный пункт. Открытый интерес к новичку проявил лишь один, шёпотом представившись: «Доброй тебе памяти, друг! Я бог всего упущенного другими божками, ну как, хочешь быть моим апостолом?». Под грозным взглядом Бегонии взбудораженное приветствие сменилось гробовой тишиной. Цель спасательной операции сама напомнила о задаче Дантея.