Я тебя нашёл

Калисто Ла Фей, 2023

Что будет, если ангел влюбится в демона?Принц Ада предаст свой народ. Небесный целитель лишится крыльев. Король Ада отберёт самое ценное, а Королева Мать возьмётся исправлять содеянное.Сможет ли спустя тысячелетие ангел найти дорогу к возлюбленному, а король Дикой Охоты вспомнить, ради чего он жил?Королевство Дикой Охоты.Эльфы, дриады, запертый Небесный город.Старое колдовство и легенды.Забытые чувства и предательство.Сказка, рассказанная по ту сторону небосвода, но мы-то с вами знаем, что всё это было на самом деле.

Глава 5. И это только начало

Центральная площадь. Полдень. Жара не соответствует месяцу. Возьми воды, плесни на мощёный плац, и булыжники зашипят, как в бане.

Мы стояли рядом с фонтаном, где по легенде четыре нимфы исполняли танец вечности. Юные девы, замершие в веках, танцевали под музыку играющего на флейте пана. Полураздетые, в мокрых одеяниях, обволакивающих округлые тела мифических танцовщиц. Рука мастера видна невооружённым глазом. Завораживает великолепие скульптур, а в мыслях — автор явно не из мира людей. Невозможно выточить из камня такое совершенство без магии, невозможно это сделать, будучи человеком.

— Теперь я могу с точностью сказать, что мы здесь были, — смотря на флейту пана, на кончике которой висела моя сумка, выдохнула я с облегчением.

Камень с души!

— Бери её, и уходим по-тихому, — выпалила рыжая.

— Куда идём-то? Сегодня суббота, полдень, значит, нас пустят в любую таверну, тем более с Эрикой, но нам бы желательно тихое место. Есть варианты?

— Очень смешно, белёсая головушка.

— Пойдёмте лучше к тебе, ты же не против? — умоляющими глазами взирала на меня Талия.

Да, достанется ей, когда узнают о наших танцах в фонтане. Титула не лишат, но запрут в башне однозначно, и придётся десятилетиями отращивать косу.

— Конечно я не против, — и повернув влево от четырёх граций, мы двинулись в сторону лавки травницы.

Дорога проходила по тихим улицам, здесь находились небольшие магазинчики с разностями и жили люди среднего класса, была небольшая школа, а вот и женский монастырь, ой!

Две монахини с ломом в руках, пыхтя, ковырялись у обугленных ворот.

— Сёстры, вам нужна помощь? — Талия уже порхала к монашкам.

— Ну конечно, без помощи униженным и оскорблённым, прокажённым и несчастным и день прожит зря, — Эрика закатила глаза так, что, возможно, случайно рассмотрела свой мозг.

Мы подошли к воротам, и рыжая подавилась в порыве сдержать смех.

«Клейма негде ставить», табличка с названием таверны, она же по совместительству бордель в одном из публичных районов города, явно была вырвана с немалым усилием и прикреплена к старому названию монастыря, да не просто прикреплена, а припаяна намертво.

— Нелюди, богохульство! — пыхтели монашки.

Отвлекшись от царящей вокруг суеты, я наконец решила посмотреть, что так тянуло меня к земле. Сумка была тяжеловата. Раскрыла поклажу…

Что за?… Лира? Меч архангела мне в рёбра, какого дьявола у меня в сумке лира?

— Талия, я думаю, мы здесь ничем не сможем помочь, — позвала подругу Эрика. И мы собирались к Фейт, пойдём.

Брюнетка была как в прострации, ничего не слышала, просто стояла и смотрела на вывеску. Расплавленный металл и обугленные каменные стены. Кто-то явно от души повеселился, и где-то глубоко в сознании закрадывалось чувство, что она знает, кто это сделал.

Вчерашний день. Недалеко от ворот Монастыря

— Нас увидят, туши факелы!

— Если я уберу руки, вы её уроните. Пусть княжна на них подует.

— Она уже подула в публичном квартале.

— Я не специально, не рассчитала.

— Ах ты наш Борей, держите крепче, я сейчас.

Оторвав руки от тяжёлой кованой пластины, Эрика развернулась в сторону освещённой улицы, где полыхали факелы, озаряя квартал ярким тёплым светом и защищая спящий город от тьмы. Щёлкнула пальцами раз — и ближайшие огни потухли, ещё щелчок — и улица погрузилась во мрак.

«Не страшна темнота, страшно то, что скрывается в ней».

Я часто выходила ночью за стены города, чтобы посмотреть на звёзды. Взобравшись на бугор недалеко от прилегающей к стенам деревни, я ложилась на принесённый с собой плед и часами глядела на небосвод.

Что же там, по ту сторону небосвода? Возможно, кто-то такой же, как и я, сейчас смотрит на небо, одинокий и несчастный, один во всём мире.

— Фейт, чего замерла?

— Извините, одна мысль унесла меня куда-то далеко.

— А вот до монашек уже близко, пошли.

— Ох, девочки, мы точно хотим это сделать? Это кощунство!

— И это говоришь ты, кто сидела в дальних уголках библиотеки и читала некромантию?

— Оу, так вы всё-таки воспользовались тем ключом от магистратской секции, что я дала? Что интересного нашла в талмудах? Или неприличные картинки разглядывала?

Даже в темноте ночи можно было увидеть, как вспыхнули щёки Талии.

— Ууууффф, и тяжёлая же.

Доковыляв до ворот монастыря, мы с выдохом опустили металлическую вывеску и принялись разминать поясницу, шею и запястья, что были напряжены до предела.

— Осталось самое сложное. Надо присобачить эту бандуру на старую вывеску.

— Это замечательно, но как ты себе это представляешь?

— Эх, нам бы огнеупорных перчаток с лаборатории.

Хоть каменная ограда, на которой крепилось название монастыря Патиеса Нозима, и невысокая, но выглядела она довольно прочно.

— Предлагаю тебе жахнуть по ней огнём с криком — FIREBALL!

— Ты опять эти странные картинки читала? Кричать «Fireball» — это так же, как подкрадываться к врагу с развивающимся на ветру флагом, или ещё лучше, с табличкой «я здесь» и стрелочку пририсовать — СКУДОУМИЕ!

— Бяка ты, рыжая.

Эрика высунула язык и сморщила лицо.

— Девочки, если мы будем и дальше тут стоять, нас когда-нибудь обнаружат. Плавь давай старую вывеску, — выпалила с жаром Талия.

— Ваахх, — присвистнула Эрика и, задрав рукава платья, приблизила ладони к стене. Алое свечение окружило её руки, запахло гарью и горячим металлом.

Пыхтя, Талия и я приподняли вывеску и начали подтаскивать её ближе к Эрике.

— Ещё чуть-чуть.

В окошке монастыря зажёгся свет.

— Кто здесь? — И дверь со скрипом отворилась.

— Давайте вместе, — скомандовала Эрика, развернувшись, схватилась за края, и втроём мы со всего размаха впечатали в плавящийся металл многострадальную жестянку.

Напоследок из подворотни Эрика швырнула огненный шар в вывеску.

— Что б понадёжнее!

Темноту улицы разрезало одно единственное слово: «Вандалы!», и улица снова погрузилась в тишину.

Сейчас

Потянув за собой Талию, мы, отдалившись на приличное расстояние от монастыря и встав в круг, смотрели друг на друга, не решаясь заговорить.

Первая заулыбалась Талия, начав хихикать, её порыв подхватила Эрика, и вот мы уже втроём смеялись до ломоты в челюстях, до нехватки воздуха в лёгких, до боли в животе.

— Согласитесь, в этом есть доля правды. И я не про вандализм.

— Дамы, я прерву ваше веселье, но у меня в сумке лира, и я понятия не имею, откуда она у меня.

На меня уставились две пары удивлённых глаз.

— Что ещё мы натворили? — Талия спрятала лицо в руках.

— Покажи, что там у тебя?

— Дайте и мне взглянуть, — глаза брюнетки расширились. — Ох, это же лира Орфея. Музейный экспонат.

— Прекрасно, мы ограбили музей. Сдалась нам эта лира? У нас что, у кого-то скрытые таланты? Кто-то умеет на ней бренчать?

Все отрицательно покачали головой.

— По легенде далёких земель, Орфей спускался в Ад, чтобы вернуть свою возлюбленную. Он искал душу любимой, бродя по Царству Мёртвых, по итогу нашёл, но вернуть не смог, — вспомнила Талия.

— Так, давайте по порядку, — схватившись за переносицу, начала Эрика. — Нам известно, что мы были в публичных кварталах, танцевали у фонтана, видимо, подыгрывая флейте украденной лирой, так, что ли?

— Идём в музей?

— Нет, сначала мы пойдём в кварталы, нам по пути, да и людей там днём с огнём не сыщешь.

— Откуда тебе это известно? Хотя нет, не интересно.

— Ой, святые вы мои, пошли уже, — фыркнула рыжая.

Вальсируя между прохожими, мы пересекли рыночную площадь и направились в сады Нифеля. Ну, как сады? С десяток деревьев, прудик, пара клумб, да ковёр из травы. Немного жизни в каменных дебрях. Глоток свежего воздуха посреди тюрьмы.

Город меня душил, душили стены и оттенки серого, коричневого, кирпично-красного. Хотелось пространства, ветра, свободы, хотелось зелёных и жёлтых красок, хотелось видеть днём голубое небо, а ночью наблюдать звёзды. Я родилась и выросла в городе, и мысли, «что мне здесь не место», всегда вызывали у меня непонятные чувства. Другого я и не видела, не с чем сравнивать, тогда откуда такие фантазии? Возможно, я просто люблю мечтать, вечно витаю где-то в облаках, придумываю для себя другую жизнь, когда ложусь в кровать.

Эрика шла уверенно, видимо, не в первый раз.

— Сейчас зайдём в тот проём, там в стене есть дверь, она выходит прямо в квартал.

— Мы крадёмся, как разведчики, откуда тебе известно о потайной двери?

— Вы же знаете Джулиана из архива?

— Конечно, кто его не знает, он мистер «ходячий позитив», — припомнила я одно из его позывных имён.

— Да, милый парень, это ведь он вёл распределение стихий в первый учебный день, — тонкий щебет донёсся до нашего с Эрикой слуха.

Щёки Талии окрасились в розовый. Ну вот что за «милашка», видят Небеса, держусь из последних сил, я точно её покусаю, и пусть удача будет на моей стороне и мне перепадёт немного очарования.

— Так вот, у этого «обаяшки» отец — владелец игрального дома, который также таверна, который также бордель.

— Да ладно? Ни за что бы не подумала, глядя на Джулиана.

— Он вырос без матери, его воспитывали женщины, работающие на его отца, и я тебе скажу, там дисциплина строже, чем у Талии дома. Это не притон, куда приходят рыбаки и плотники, это очень дорогое и роскошное место, где собираются отдохнуть графы, герцоги, одним словом, элита. Честно, не зная, что это за место, я бы приняла женщин за ровню тем, кто это место посещает. И не только правящие династии, однажды я видела там отца Зика.

— Вот тебе и святоша!

— Давно уже ни для кого не секрет, что люди, надевающие рясы и распевающие о морали и смысле жизни, кровожаднее бандитов, алчнее пиратов, тщеславнее баронов, богаче знати. Вы видели, сколько пожертвований несут в храм? А монашки… Невинность? Что это за слово такое? Я, конечно, утрирую, но вы и сами это прекрасно знаете.

— Ужасающая истина, — подтвердила Талия тираду Эрики.

Последняя преграда встала у нас на пути. Дверь, что была спрятана под густой порослью девичьего винограда, самому не найти, если не знать, где искать. С небольшой потугой открылась во внутрь широкой каменной стены, и мы гуськом вошли в полумрак и буквально через пару шагов вынырнули на залитый солнцем…. бардак!

Деревья, вырванные с корнями, разбитые окна, сорванные вывески, развороченные клумбы, перевёрнутые столы, раскуроченные в щепки стулья.

— Оуу.

— Эээ…

— А здесь наливают ромашковый чай? — прощебетала Талия.

Мы последовали за Эрикой молча. На нас никто не обращал внимания, люди были заняты уборкой. Тут и там шуршали мётлы, звенело убираемое стекло, мужчины перетаскивали дубовые столы, что смогли уцелеть.

Подойдя к увитому плющом зданию высотой в четыре этажа, разглядели богами уцелевшую вывеску, что гласила — «Биение сердца».

Как гусята за гусыней, мы вошли за рыжей внутрь.

— Талия?

— С утра была Эрика.

Навстречу нам вышел улыбающийся Джулиан.

Красивый же, гад. Высокий, широкоплечий. Кучерявые светлые волосы топорщились в разные стороны, кожаные штаны обтягивали длинные ноги. Высокие сапоги и короткий женский фартук в ромашку на голое тело.

Оох!

— Здравствуй, Эрика — и его глаза снова вернулись к брюнетке. — Талия, — слегка склонив набок голову, поздоровался парень. Ещё раз.

— Здравствуй, Джулиан.

Немного неловко, мы явно с рыжей были лишними в эту секунду. Лишней была Эрика, меня Джулиан даже не заметил.

— Четвёртый этаж практически не пострадал, в двух комнатах выбиты окна, — обратилась к Джулиану спускавшаяся по лестнице женщина.

Она подошла к нам и, обведя взглядом, приветливо улыбнулась и замахнулась полотенцем. Шлепок пришёлся на голову парня.

— Ох, к тебе гости! И не похоже, что мы тебя замечательно воспитали, — подходя ещё ближе и замахиваясь полотенцем снова, продолжила: — раз девушки стоят у порога.

— Хорошо, хорошо, — смеясь, он поднял руки, защищаясь от нового удара полотенцем. — Миледи, — склонился в поклоне Джулиан, — прошу вас, следуйте за мной.

Развернувшись, он двинулся в сторону коридора, и тут уже головы склонили мы.

— Красивый вид, да? — улыбаясь, как волшебный кот, на нас смотрела женщина.

— Архивы, видимо, нужно часто переносить? — поинтересовалась я у Эрики.

— Ага, стеллажи в высоту по десять метров каждый, поподнимайся по лестнице раз сто за день… накачаешься.

— Я… А я промолчу.

Даже не стоит смотреть в сторону Талии, жар от её щёк я ощущала с расстояния.

— Знаете, если бы Джулиан в таком виде работал в архивах, то на историческом прибавилось бы студентов.

— Истина! — поддакнули мне девчонки, и мы пошли за накаченной попкой в глубь помещения.

Нас привели в небольшой салон, где стояли игральные столы. В комнате витал остаточный запах табака, а с открытых настежь окон заплывал цветочно-медовый аромат иланг-иланга. Обои цвета сосновой хвои, великолепные бронзовые канделябры с позолотой в виде девушек с гроздьями винограда, тёмные дубовые столы и кресла, обтянутые в изумрудный бархат, создавали атмосферу тайны и великих замыслов.

— Чаю, кофе, вина или что покрепче?

— Чай, спасибо.

Джулиан удалился, оставив нас одних. Мы с Эрикой поставили локти на стол и подперли ими подбородки, с улыбкой в тридцать два зуба глядя на Талию.

— Что вы так на меня смотрите?

— А парнишка-то в тебя влюблён.

— Ещё с распределения. Тебя ж не было, когда он заикаться начал, взглянув на неё.

— Ммм, миленько. Воспользуешься моментом?

— Нет. И вам известно, почему. — Талия сделала глубокий вдох. — Каким бы замечательным, добрым, внимательным и заботливым ни был бы Джулиан, мы не будем вместе никогда! Родители просто этого не позволят, а я не готова дарить надежду ему и себе и впоследствии склеивать разбитое сердце.

— Смею предположить, что сёстрам уже подобрали женихов? — вздернув брови, поинтересовалась огненная рысь.

Глаза княжны заблестели.

— Да, я через пару недель принесу приглашения. Пожалуйста, поддержите меня, без вас я там утоплюсь в озере. Даты будут на начало и конец августа.

— Уууи, светское мероприятие. Напыщенные рожи будут соперничать с холёными.

Повисло недолгое молчание. Я рассматривала картины и окружающую обстановку. Действительно, место для элиты общества.

Я решила прервать тишину.

— Скажите, у меня видимое только мужчинам клеймо на лбу? Или меня прокляли? Вот назовите хоть одного парня за семь лет учёбы, кто приглашал меня на свидание?

Девушки, посмотрев на меня, задумались.

— Твоя правда, Фейт, — признала Талия, осматривая моё лицо.

— Эйдан проявляет к тебе симпатию, правда, больную какую-то.

— Как так получается, что мистер «попа наливное яблочко» увидел Талию, стоящую за мной, а я, между прочим, стояла за Эрикой, но поздоровался он только с вами, а меня не заметил. Вот как это работает?

Эрика только развела руками.

Дверь тихонько заскрипела, и с двумя подносами в руках вошёл Джулиан.

— Простите, немного задержался. Надеюсь, вы не откажетесь попробовать и оценить пирог, что я приготовил.

Сам готовил. Да варись ты в Адском котле! Нет, конечно, я такого ему не желала, но захотелось пристукнуть парня чем-нибудь тяжёлым за то, что он замечательный, добрый, воспитанный и милый, а ещё Талию, за то, что не может быть с ним. Пристукнуть себя, за то, что мне нравятся те, кому я безразлична, хотя я безразлична, кажется, всем. Напоследок пристукнуть рыжей, ей просто так, хотя нет, ей за то, что ищет любовь и не может найти, за то, что не сдаётся. За то, что верит в себя. Правда, здесь мне остаётся только аплодировать в восхищении.

Вырвал меня из размышлений вопрос Эрики, и уж лучше б я не выныривала из прострации.

— Джулиан, а что за погром на улице? Вчера была масштабная драка?

— Ох, здесь в квартале частенько бывали драки, ревностные ухажёры, взыгравшие гормоны, не поделённый выигрыш, но чтоб до применения магии доходило, такое впервые.

— То есть кто-то воспользовался магией, чтобы…. Что?

— Не просто магией, это тебе не взмах руки и всё врассыпную, у нас бушевал вихрь. Я вообще думал, что здание вырвет с корнями, и нас унесёт.

— Торнадо посреди квартала, вот это я понимаю размах, прямо, так сказать, королевский!

Эрике явно нравилось происходящие, а вот Талия была бледнее салфетки, которую теребила в руках. Мне стало интересно, вопрос давно вертелся на языке, ещё с самой первой минуты, как мы оказались в борделе, но задавать было страшновато, однако надо.

— А есть подозреваемые в этом бардаке?

Джулиан пару раз моргнул глазами и, словно очнувшись от морока, посмотрел в мою сторону, как будто впервые увидел.

Талия напрягалась, Эрика перестала цедить чай, а я, скрестив пальцы под столом, мечтала услышать отрицательный ответ.

— Нет, — покачал головой Джулиан. — У всех в заведении было спокойно. Никаких буйных или пьяных, недовольных или ревнивцев. Народу в вечернее время в преддверии выходных здесь больше, чем на ярмарке, так что отследить магию почти невозможно.

— Вот так кому-то свезло. — Эрика подскочила со своего места. — Однако нам пора, спасибо за чай и пирог, все было очень вкусным.

— А зачем вы, собственно, приходили?

— Я хотела спросить, всё ли в порядке, и мы тут как раз мимо проходили, поэтому, думаю, дай-ка зайду, уточню.

— Ясно, всё в порядке. Что-то нужно? — Джулиан смотрел на Эрику, они вели свой диалог, понятный только им.

— Сейчас нет. Проводишь нас?

«Наливное яблочко» поднялся. Рубашку он, конечно же, надел, когда ходил за чаем, — жаль, а вот обтягивающие штаны не переодел — это не жаль. Он распахнул дверь и, немного склоняясь, вытянул руку, предлагая нам пройти вперёд. Джентльмен. Эх, что со мной не так?

Мы шли к выходу из игрального дома.

— Хорошо, что ураган вас практически не затронул.

— Это так, нам повезло больше всех. Ты останешься в Академии на следующий год? — обратился Джулиан к брюнетке.

— Год практиканта, да, мне бы этого очень хотелось. Надеюсь, мне разрешат остаться.

Эрика и я постарались ускорить шаг, чтобы дать парню поворковать с нашей милашкой.

Талия права. Им не по пути, и парень это тоже прекрасно понимает. Городу хватило наглядного примера.

Любовь — прекрасное чувство, и вот несколько лет назад оно коснулось старшей из дочерей княжеского рода Десаи. Лель поразил сердце юного барда, что выступал на празднике в честь Русальной недели в усадьбе князя. Стихи под балконом, цветы, объятия и нежные поцелуи; одним Небесам известно, как он пробирался к ней среди ночи. Поддавшись порыву любви и страсти, прекрасные создания решили сбежать. Далеко им уйти, конечно, никто не дал. Через сутки вернули беглянку домой, а парня неделей позже нашли с пробитой головой в районе, куда лучше не соваться даже днём. На вопрос родных, «что их сын мог забыть в этом небезопасном месте?», стражи порядка разводили руками: «подрался, переоценил свои силы». Парнишку этого Талия прекрасно знала, он учился в Академии на несколько курсов старше, изучал литературу и искусство; был славный малый, на праздниках его можно было слышать и видеть в актовом зале. Люди шептались, смотрели косо, обходили Талию стороной, но свидетелей по делу нет, зацепок нет, предъявить нечего.

Талия знала, что отец никогда ей не даст дышать полной грудью, и то, что семь лет на неё смотрели сквозь пальцы, а она радовалась жизни, учась в Академии, было заслугой исключительно бабушки, которая, к сожалению, в прошлом году отошла к прародителям. Сёстрам нашли подходящих их статусу партнёров, а значит, близится и её час.

Талия ни за что не даст рисковать жизнью ради неё. Просто не позволит! Она захлопнет своё сердце, обмотает длинной цепью и повесит с десяток замков, а ключи утопит в реке. Она будет страдать, в одиночестве и от одиночества, плакать ночью в подушку, но на утро с гордо поднятой головой, нежной улыбкой на лице и превосходной осанкой впорхнёт в аудиторию.

— Вас проводить за пределы квартала?

— В этом нет необходимости, всего доброго, Джулиан.

— И тебе всех благ, Талия.

Стоя поодаль, мы с Эрикой помахали парню рукой и двинулись к двери в стене.

Я взглянула последний раз на разрушенный квартал, на Джулиана, который разговаривал с мужчиной, что убирал остатки того, что было, возможно, столом, и вошла в проём.

Когда-нибудь нам повезёт.

До музея, куда мы решили направиться после района досуга, остался один перекрёсток. Но уже с такого расстояния были слышны завывания, то ли ветер свищет, то ли волк скулит, то ли полуденницу занесло не туда.

Каменные ступени перед музеем были пропитаны слезами старого архивариуса. Субтильный старичок верещал не хуже сирены и завывал почище банши. Куцая борода сияла проплешинами, ибо служитель музея то и дело рвал из неё волосы. Подойдя ближе, мы уловили смысл истерики:

— Люди добрые! — выл он на одной противной ноте. — Что же это делается? Среди белого дня! Под носом учёных…

Его так штормило из стороны в сторону, что я придержала более любопытную Эрику за корсаж. А вдруг это заразно? Талия, чуя и без того накалённую обстановку, жарче, чем в тигле, жалась ко мне сбоку.

Блаженный, что ли?

— Любезный… — несмело обратилась я к нему. — А что случилось?

Это я зря, конечно. У пенсионера глаза выкатились, норовя сбежать с насиженного места. Он судорожно сглотнул, от чего шея конвульсивно дёрнулась, а кадык выпятился. Мне это краем глаза напоминало эпилептический припадок, но с первой помощью я была незнакома, поэтому отодвинулись на шаг.

— Вандалы! Расхитители! Святотатцы!

Негусто.

Эрика склонила голову набок, словно примеряясь, как бы сподручные огреть припадочного, но Талия успокаивающе погладила её по предплечью.

— Ночью… — дедок опять сглотнул, как бы намекая, что рабочее горло не грех и промочить. Мы остались глухи к просьбе. — Ночью бандиты вскрыли заговорённый стеллаж и выкрали лиру самого Орфея!

Лира у нас наличествовала. Память — нет, но это не помешало покрыться всем троим холодной испариной.

— Любезный, подробнее, — сдунула огненную прядь со лба Эрика и многозначительно перекатила в пальцах медную монету. Архивариус оживился, подобрался и родил-таки страшную историю ночного набега варваров на музей.

Когда солнце скрылось за горизонтом, охрана обошла всё здание и села, по обыкновению своему, гонять чай с «вот такуусенькой» ложкой травяного бальзама. Далеко за полночь в одном из залов послышался громогласный хохот. Поскольку тот господин, что имел при себе оружие, спал беспробудным сном, отправились делать работу, собственно, наш знакомец и ключник. В потёмках они не смогли разглядеть «полчища чудовищ» и «орду воров», посему смело решили, что там не меньше десятка разбойников. Как водится, храбрость — это товар штучный и идёт на развес. Максимум, на что хватило смотрителей музея, так это проследить, как похитители сначала неумело бренчали на лире, потом зачем-то перебрались в зал Нежитеведения, где и стали распевать частушки, используя инструмент уже в качестве ударных, то есть хлопая по оному ладонями. И репертуар подобрали наипошлейший.

Я летала на метле

И была навеселе.

Демона схватила

И потом растлила.

Верю иль не верю я

В эти суеверия?

Блаженный пропел этот кусочек, неуклюже притопывая ногами по ступенькам. А мы втроём стояли и поджимали губы. Большего наше состояние полного непонимания не заслуживало.

Отойдя в сторонку от припадочного, Талия бескомпромиссно заявила:

— Мы должны вернуть лиру на место.

— А давай подкинем… Ну, скажем, в каморку охраны её? — несмело предложила Эрика.

— Или вообще ночью вернёмся и положим на порог? — Я с надеждой посмотрела на одну общую совесть нашей компании, но, наткнувшись на непримиримый взгляд Талии, поняла, дело — дрянь и не выгорит.

Мы вошли в музей с лицами божественных агнцев. Талия для правдоподобности читала какой-то экскурс в историю. Навстречу попадались такие же посетители, но, когда мы приблизились к ленте, огораживающей зал, где коварные полчища мародёров устроили разгул, у всех засосало под ложечкой.

— А может, ну его? — заикнулась я. Но не успела договорить, как к нам приблизился мужчина в форме стражи.

— Я могу чем-нибудь вам помочь? — бархатно осведомился страж, а мы залипли, как мухи в мёд, хотя сейчас уместно другое сравнение. Эрика очухалась первая и решила броситься грудью на амбразуру, в прямом смысле.

— Конечно, господиннн… — протянула она, намекая на то, что они не представлены.

— Господин Руфь. Адрио Руфь, старший офицер…

— Старший офицер… — Эрика шагнула навстречу мужчине и так многозначительно прогнулась в талии, успешно выставляя под тонким корсажем свою грудь, что даже я загляделась. — А что здесь произошло? Нам стоит опасаться?

Самая беспроигрышная тактика, дамочка в беде. Стоит только намекнуть о том, какие мы хрупкие и несчастные, и счастливые и сильные так и норовят распушить павлиний хвост перед милой половиной человечества.

— Ну что вы… — расплылся в улыбке страж, облизывая взглядом декольте подруги. А она так усердно хлопала глазами, что, не знай я рыжую, подумала бы, что она всерьёз заигрывает.

— Такие милые девушки могут не опасаться…

— Так вы расскажете мне, что произошло? Наедине?

Офицер, не помня себя от выброса тестостерона, выпятил грудь и стал многозначительно улыбаться. Эрика, заведя руку за спину, показала нам жест, дескать, бегом, дурёхи…

Талия поднырнула под ленту и ползком пробралась к постаменту.

— Заклинание отвода глаз… — зашипела я на одной ноте, вытряхивая из сумки инструмент. Когда подруга добралась до стенда, я перебросила лиру ей в руки. А если учесть, что Талия была невидима, то пропажа, можно сказать, материализовалась из воздуха.

Привалившись спинами к одной из стен общественного туалета в здании, мы пытались отдышаться. Через пару минут к нам присоединилась Эрика, которая с непередаваемым набором матюгов тёрла батистовым платком руки.

— Как тебе удалось? — не выдержала я.

— С трудом, — провыла рыжая и, плюнув на платок, засучила рукава и включила воду. — Он такой наивный, так распинался, так намекал на ужин, так пыхтел… Но главное ж, вы вернули лиру? Теперь уже можно отправиться к тебе?

Дом встретил родным запахом сушёных трав. Девочки сели за стол, а я принялась колдовать на кухне. Жареная картошка и яйца, сыр, масло и хлеб. Нарезала мяту с лимоном, добавила ложку мёда и залила смесь горячей водой.

— Послушай, Фейт, — у Эрики между бровей залегла складка, — если карга спросит тебя, как прошла наша гулянка, то ответь ей, что всё было замечательно. Посидели и разошлись по домам.

— Ты думаешь, это дело рук профессора Фреи? — оторвавшись от готовки, спросила я рыжую.

— И да, и не совсем. Что-то не так было на поляне. И, скорее всего, дело в тех грибах, что мы ели.

— Но Фейт не могла ошибиться, верно? — спросила Талия. — Ты же лучшая на курсе по травологии и смогла бы отличить съедобные грибы от ядовитых.

— Я принесла съедобных опят и немного вешенок. Я уверена в этом.

— А я не уверена в том, что мы ели именно их. В любом случае, это профессор направила нас в лес, и наверняка неспроста. Понять бы, зачем!

— Ты думаешь, она желала нам зла? — недоверчиво спросила Талия.

— Невозможно.

— Нет, я так не думаю, но что-то странное в этом есть. Присмотрись к ней, Фейт, хорошо? И ещё, с неделю назад в архивах магистрата я обнаружила странную вещь. От неё фонит магией, очень мощной.

— И чем это оказалось?

— Мы пока не выяснили. Я отнесла деду, и вместе с магистром Агриппой мы изучаем предмет в его кабинете. Круглая, как тарелка, с семью вращающимися дискам и множеством символов. Это магический артефакт, но что он из себя представляет, мы без понятия.

Странно это всё.

Девочки покинули меня, как только стемнело. Придя к общему мнению, что пока не стоит появляться на людях, мы решили отсидеться с неделю дома.

Я вздрагивала от каждого скрипа калитки, всё ожидая, когда нагрянет комиссар, но прошла неделя, а за ней следующая, и никто так и не пришёл, что не могло не радовать. Отпросилась у профессора, сказав, что очень много дел в лавке. Собственно, я не соврала. Лето — пора заготовок. Нужно собрать и высушить травы, накопать кореньев и вырастить на грядках множество различных ингредиентов.

Фрея не поинтересовалась, как прошла моя встреча с девочками, а я не стала поминать былое.

Странно, что нас никто не заметил, пока мы чудили в городе.

С переводом древнерунического текста всё обстояло намного сложнее, но я старалась.

Так в обещанный четверг, ближе к сумеркам, я направилась к дому Фреи. В окнах горел свет, слышались голоса. Профессор была не одна. До меня долетали обрывки их фраз.

— Я не ожидала, что даже внешность будет та же.

— Всё равно считаю, что ты совершила ошибку. Столько времени прошло, стоило что-то менять?

— Ты его не видела, Эмерента, даже спустя столько времени, как будто это было вчера, передо мной всплывает его взгляд, словно все миры рухнули, и он остался один, а в ушах звенит его вой, так кричит умирающее дикое животное. Материнское сердце такого выдержать не может. Так скажи мне, ты бы хотела такой участи своим детям, пусть даже не родным?

Решив, что мне не стоит больше подслушивать, постучала в дверь.

— Войдите!

За столом в кухне сидела Фрея, в платье цвета серебра, как всегда, с идеальной осанкой, волосы убраны в пучок. Гостем оказалась женщина, не молодая, от пятидесяти пяти до шестидесяти. Каштановые волосы с проседью, карие глаза и оливкового цвета кожа. Женщина смотрела на меня, слегка прищурившись и оценивающе, и, кажется, увиденное ей не нравилось.

— Здравствуйте!

— Проходи, Фейт, и знакомься, моя давняя подруга Эмерента.

Я слегка поклонилась. Женщина ж не ответила вовсе и демонстративно отвернулась к профессору.

— Фрея, я останусь на ночь у тебя, надеюсь, тебя не затруднит такая просьба.

Это была даже не просьба, а утверждение. Женщине палец не клади в рот, откусит по локоть.

— Конечно, я пойду приготовлю для тебя комнату, а ты, Фейт, проходи в кабинет, дорогу ты знаешь.

— Ох, вы занимаетесь в оранжереи? Я там чувствую себя как дома, вы же не против, если я к вам присоединюсь?

Профессор только коротко кивнула и скрылась за дверью.

Как-то неловко.

Я пошла в кабинет, а за мной следовала гостья. Расположившись за столом и разложив конспекты, переводы и книгу, ощущая при этом на себе взгляд Эмеренты, принялась усердно делать вид, что вчитываюсь в текст.

— И как вам история?

Как же мне не хотелось смотреть на эту женщину! Можно было что-нибудь ответить, уткнувшись в книгу, но это проявление неуважения и в первую очередь к профессору, это её гостья и её подруга.

— Вам известно, чем закончилась эта сказка? — поинтересовалась я.

— Ох, вы даже представить не сможете масштаб последствий.

— О чём вы?

Наш диалог прервала Фрея, войдя с белым бочонком в руках.

— Я подумала, что нам неплохо скрасит вечер благородный напиток.

И разлив по бокалам янтарную жидкость, предложила каждому по бокалу.

— Как обстоят дела с переводом, Фейт?

— Я перевела больше половины, профессор. Конечно, текст получился не полноценный, но что-то я дописывала по смыслу.

— Вот и замечательно. Пусть первый тост будет за это!

Две женщины смотрели на меня с приподнятыми бокалами в ожидании первых слов, я взглянула на старинную книгу в кожаном переплёте. Отражаясь от звёздного неба, мерцал серебряный замочек в виде подснежника, а ниже были рунами нацарапаны строки.

Я подняла бокал.

— За тысячу лет и одну ночь!