У смерти твой голос

Ка Ти Лин, 2023

Двадцатилетняя Ли Юн Хи общению со сверстниками предпочитает изучение древнего искусства бацзы – предсказаний по пяти стихиям. Для самой Юн Хи приговор бацзы неумолим: если она влюбится до своего тридцатилетия, то умрет молодой! Юная предсказательница твердо намерена запереть сердце на замок, но одно дело – незваная любовь, а другое – таинственная гибель других молодых девушек. Полиция не видит связи между этими смертями, но она очевидна для Юн Хи – достаточно лишь составить гороскоп бацзы. Девушка твердо намерена доказать свою правоту хмурому инспектору Чану. Но что сложнее: убедить полицейского в своей теории или не влюбиться в него с первого взгляда? Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Глава 3

Вода и дерево

Когда инспектор Чан увидел меня снова, лицо у него вытянулось.

— Я ненадолго, — с достоинством сказала я, жадно вглядываясь в его лицо.

На этот раз в участке царило оживление: кто-то спорил, кто-то звонил по телефону. Инспектор был не добрый и не злой, скорее, уставший.

— Прошу, узнайте для меня время рождения студентки, которую нашли около храма, — сказала я. — Если ответите, больше меня не увидите.

— Чем докажете?

— Ну, во многих сказках всего бывает по три: три принцессы, три задания. Значит, и у нас будет три встречи, эта последняя.

— Хорошо бы так, — пробормотал инспектор, взял со стола мобильный и набрал номер. — Госпожа Гу, это инспектор Чан из полицейского участка Андон-Юг. Нет, к сожалению, новостей о смерти вашей дочери нет. Но для проработки одной теории… связанной со здоровьем… Нам нужно узнать, во сколько она родилась. Благодарю, до свидания. — Он бросил телефон на толстую стопку бумаг и глянул на меня. — Двадцать два часа. Надеюсь, вы довольны, а теперь — до свидания.

Я стояла, растерянно моргая. Двадцать два часа…

В бацзы стихия-покровитель есть не только у года, но и у каждого месяца, дня и часа. Это помогает рассчитать для любого дела благоприятное время: совпадут ли день и час с вашей стихией рождения или будут в остром противоречии с ней? Сейчас, конечно, всё подсчитывают приложения, но раньше предсказатели в начале каждого гадания находили четыре ваших знака бацзы, четыре небесных ствола. Если вы, например, родились в Сеуле девятого января две тысячи четвертого года в восемь утра, знаки будут такими:

Час: дерево. День: огонь. Месяц: дерево. Год: вода.

С помощью этих данных предсказатель выберет для вас лучший момент, чтобы зачать ребенка, сменить работу или купить дом. Но в стихиях жертв была одна странность, которая вот сейчас, с учетом времени рождения, стала только страннее.

Я села на стул напротив стола инспектора — неудобный, железный, словно даже стул просил визитеров не задерживаться, — вытащила телефон и принялась за дело.

— Эй! — возмутился инспектор.

Но я была на пороге открытия, даже ладони вспотели.

Трех девушек объединяло то, чего никто на первый взгляд не заметил. Два раза это могло быть совпадением, но третий… Я все посчитала в приложении, потом еще раз — на бумаге. Мама говорила, если все будем считать в телефоне, никто нам не поверит. Приложение, конечно, не ошиблось.

— Может, еще стебли тысячелистника тут разложите? — холодно спросил инспектор. — Давайте уж тогда, не стесняйтесь, доставайте флажки с мудрецами, черепаший панцирь, монеты, что хотите!

— Для того, кто презирает астрологов, вы слишком хорошо знаете способы гадать, — сказала я, просто чтобы сбить с него спесь. — Ну, флажки можно почти в каждом астросалоне найти, хотя и для этого туда надо зайти, но вот информация про тысячелистник, как в Древнем Китае, — это уже продвинутый уровень. Вы что, разлюбили гадателей, когда вам напророчили не то, что хотелось?

— Ой, да пошли вы! — рявкнул он на весь участок.

Я ахнула. Ну и грубость! Даже краска в лицо бросилась — меня никогда еще так не оскорбляли.

— Извините. Я… — Инспектор потер лицо. — Не знаю, что на меня нашло. Устал. Что у вас там? Говорите и — прошу, прошу — уходите.

Ну зря он так орал, конечно. После этого все, кто был в участке, стянулись к его столу: интересно стало, что происходит. Инспектор, похоже, понял свою ошибку и нахмурился, доведя морщину между бровями до такой глубины, что уже никакой косметолог не поможет.

Я обвела взглядом так кстати подошедшую публику и указала им на лист бумаги, где подробно все расписала.

Время и место рождения первой жертвы. Час: огонь. День: огонь. Месяц: огонь. Год: огонь.

Вторая жертва. Час: земля. День: земля. Месяц: земля. Год: земля.

Третья жертва. Час: металл. День: металл. Месяц: металл. Год: металл.

— Во-первых, стихии идут в верном порядке, как в священном круге У-Син, — пояснила я. — Во-вторых, каждая девушка до мозга костей воплощает свою стихию.

Была причина, по которой это меня очень, очень волновало.

— Такое часто бывает? — с интересом спросил один из молодых офицеров.

— Редко. И в одном я не сомневаюсь: инфаркт с людьми так выборочно не случается. А значит, это может быть убийство, да? Ритуальное астрологическое убийство неизвестным способом?

Я огляделась, призывая всех в свидетели. Полицейские переварили информацию и начали тихо рассасываться по местам. Никто, похоже, не хотел быть человеком, который скажет: «Вау, какая интересная теория, берем в работу», чтобы потом его засмеяли остальные. Пусть эту кашу расхлебывает инспектор Чан, к которому я и пришла.

Чан Чон Мин сердито сложил руки на груди, придавив бейдж с собственной мрачной фотографией. Я заметила, что многие копы в его участке бейдж на шее не носили: лента торчала у них из кармана или лежала на столе, даже у тех, кто помладше и вроде бы должен больше следовать правилам. Но инспектор был таким законопослушным, что ходил с бейджем, как собака с ошейником. Ну зато, если он потеряется, все будут знать, куда его вернуть: в полицейский участок Андон-Юг.

— И что мне делать с этой информацией? — сварливо спросил он.

— Вы меня спрашиваете? Я вам на блюдечке принесла такие ценные сведения — могли бы хоть спасибо сказать!

— Мы учтем ваши наблюдения. А теперь мне пора работать.

— Вы что, главное не поняли?! Пять стихий: огонь, земля, металл, вода, дерево. Девушки трех стихий уже мертвы, значит, умрут еще две: вода и дерево. Вы что, будете просто сидеть и ждать, когда это случится?

Инспектор возмутился:

— Мне даже интересно послушать ваше мнение. — Он перегнулся ко мне через стол, и я замерла. Несмотря на его оскорбительное поведение, захотелось податься ему навстречу, и это желание привело меня в ужас. — И что же с ними случилось?

— Может, какая-то новая эпидемия? А может, ду́хи, токкэби, призраки. Где им объявиться, как не в Йемтео? Или таинственный убийца-астролог ненавидит красивых женщин и травит их ядом, который не оставляет следов… А может, место, где они умерли, важно? Это все туристические места: храм, книжная лавка.

— Да, и ваш салон размером с пенал — тоже известное туристическое место.

— Если первую девушку правда убили, это произошло не у меня. Она умерла в салоне, но… Честно, она, когда пришла, уже вела себя очень странно.

Инспектор вздохнул. Одно было ясно: таких дел в его практике еще не встречалось. Он колебался, и мне это нравилось: видно было, что в душе он добрый и не рад смерти девушек, но погружаться в астрологические пучины все равно отказывается. Мы помолчали, а потом он вдруг улыбнулся мне, как, наверное, улыбался потерявшимся детям, старикам и туристам. У меня что-то жарко сжалось внутри.

— Эти смерти просто взяли и случились. Жизнь коротка, предсказательница Ли. Не тратьте ее на погоню за призраками, займитесь своими делами.

— Ага. Мне… Мне надо в салон, — прошелестела я, потому что ясно поняла: единственный способ не впадать в это необъяснимое состояние при виде Чана Чон Мина — не видеть его больше никогда.

Я действительно дошла до своего салона, но даже порога не переступила — полезла было в сумку за ключом и не смогла его достать.

Я пророчила той девушке счастливую жизнь, а через пять минут она умерла. Прямо как хирург, который обещал пациенту, что операция пройдет успешно, а потом у того сердце остановилось!

«Нехилого вы о себе мнения, предсказательница Ли, раз сравниваете себя с врачом», — сказал бы инспектор Чан. Я начала уже придумывать достойный ответ, но поняла, что его здесь нет и оправдываться не перед кем.

— Предсказательница Ли? — окликнула меня хозяйка гостиницы, сидевшая на солнышке.

Вид у нее был подобострастный, от былого гнева и следа не осталось.

— Как дела с сыном? — вяло спросила я.

— Позвонила ему тогда все-таки! И поссорились — девушка мне не понравилась.

Я слабо улыбнулась. Говорила же, бацзы не врет: не стоило тогда звонить сыну, неудачный был день.

— Вас полиция закрыла из-за смерти той пьянчужки? — спросила она.

— Откуда вы знаете, пила она или нет? — нахмурилась я. — В новостях про нее вообще не писали.

— Так я видела ее! Сидела вот тут, она как раз мимо прошла. Дрянь-девчонка, сразу видно. Я уж боялась, она ко мне зайдет, но она сразу к вам.

— А откуда она шла?

— Да вон оттуда, со стороны моста. Ну так что, вы уже открываетесь? Хочу, чтоб вы мне нашли лучшее время, чтобы с сыном мириться.

Меня мучила жуткая физическая тревога, сильная, как недомогание, из-за одной детали в бацзы девушек, которая касалась и меня. Я вспомнила, как Пак Со Ён стоит в дверях моего салона, упираясь руками в стены проема. Ее уже похоронили или она все еще мерзнет в морге? Было кому ее оплакать? Надо спросить у инспектора. Мне представилось, как я, красиво одетая в черное, прихожу на ее похороны и дарю утешение скорбящей семье. Какая же она пьянчужка? Инспектор сказал, алкоголя у нее в крови было совсем немного. Я достала телефон и нашла на карте ближайший бар — за мостом.

— Извините, я чуть позже откроюсь, — пробормотала я и поспешила к мосту.

Вдруг что-нибудь пойму, если пройду тем же путем? Мост Лунного Света недалеко, я туда и обратно.

Я вышла на набережную, облокотилась на перила и немного посмотрела, как туристы прогуливаются по мосту и фоткаются. Столько парочек! Четыреста метров кружевного деревянного моста, самого длинного в Корее, да еще с романтической историей. Я собралась уже вступить на мост, когда меня окликнули.

Не может быть. Инспектор Чан стоял около своей машины, небрежно брошенной на краю парковки. Пока я размышляла, может ли коп выписать сам себе штраф за парковку, инспектор подошел ко мне. Ветерок, гулявший над рекой, растрепал его волосы еще сильнее, чем обычно.

— Вы меня преследуете? — спросила я.

— Это вы меня преследуете, — в своей обычной хамской манере ответил он. — Мы в любом случае встретились бы на мосту, так что я решил еще на берегу узнать, что вы тут забыли.

— Что я тут забыла? Это городская набережная!

— Вы же сказали, вам нужно в салон.

— А вы сказали, вам нужно работать.

В глубине души я надеялась, что он хотя бы усмехнется в ответ, но он просто молча меня разглядывал. Видимо, улыбки я от него не дождусь никогда. Не то чтобы очень хотелось, но это просто невежливо! Разве полицейский в туристическом районе не должен быть полюбезнее?

— Вы, случайно, не в бар? — неохотно спросил он, сунув руки в карманы.

— А вы приглашаете? Инспектор, мы не настолько близко знакомы.

Не знаю уж, что в меня вселилось, но хотелось общаться с ним именно так: грубить, подначивать. Задеть его, как он задевал меня.

— Пак Со Ён выглядела как человек, идущий из бара. Я решил проверить ближайший к вашему салону бар, — сухо сказал инспектор.

Он уже сделал пару шагов по пешеходному мосту, но я догнала его.

— Ладно, я тоже решила проверить, откуда ко мне пришла Пак Со Ён. Ха! Значит, вы все-таки поверили, что девушки не просто так умерли. — Он не ответил, и я решила сменить тему: — А куда вы дели Гиля? Я думала, копы везде ходят по двое.

— Ходят, — подтвердил инспектор Чан, неспешно шагая по мосту.

— И сейчас его тут нет, потому что?..

— Дело не открыто, официально никакого расследования быть не может. У меня обеденный перерыв, иду куда хочу.

Значит, все эти «мне срочно надо работать» были просто, чтобы меня сплавить. Обидно.

— Узна́ю, вдруг ее там видели, — как ни в чем не бывало пояснил он. — К тому же вы говорили, что она твердила про какого-то красавчика. Может, конечно, это был ее парень…

— Нет, — твердо сказала я. — Они были едва знакомы. Могли познакомиться прямо в тот вечер. Пак Со Ён хотела выяснить их совместимость, но не знала, когда он родился.

— И что? Не все показывают друг другу документы, едва начнут встречаться.

Я скептически глянула на него. Либо он одинок, либо женат так давно, что уж и не помнит, как выглядят ритуалы ухаживания.

— Любая девушка почти сразу спросит у парня, кто он по гороскопу, чтобы рассчитать совместимость. Даже если к астрологу не пойдет, в приложении точно проверит.

Знала я это, к сожалению, не по собственному опыту, но многочисленные клиентки врать не будут.

Инспектор хотел что-то ответить, но тут нас едва не сбила с ног парочка, которая бросилась к свободному местечку около перил, чтобы сфоткаться. Мост был не старинный, ему всего-то лет десять, но волшебно красивый, с павильоном на середине пути. Такую кружевную форму выбрала для моста женщина-архитектор в знак любви к умершему мужу, и мост тут же стал любимой достопримечательностью парочек. Меня вдруг смутило, что мы идем по нему с инспектором. Он поймал мой взгляд и вопросительно поднял брови:

— У вас новая гениальная теория?

— Нет, — промямлила я и все же сказала: захотелось смутить его: — Просто… Вы же знаете, почему на этом мосту сплошные парочки?

Он без выражения смотрел на меня, огибая бесконечных влюбленных, бродивших в поисках лучшего места для фото.

— Пару, которая вдвоем перейдет мост, ждет долгая и счастливая жизнь вместе, — сказала я, надеясь получить хоть какую-то реакцию.

Инспектор фыркнул, щурясь от солнца. Я впервые видела его не в помещении, а на улице. Выглядел он тут как крот, которого вытащили из-под земли, — шевелит лапами и только и мечтает вернуться в естественную среду.

— Гарантирую, что не вся эта толпа будет счастлива до конца дней. Слишком простые рецепты семейного счастья никогда не работают.

— По своему опыту говорите?

— Предсказательница Ли… — Он вдруг остановился посреди моста, и на него налетел чей-то ребенок на маленьком велосипеде. — Что за вопросы? Чем я вызвал такой интерес?

Внутри меня все напряглось, как будто каждое слово было ударом, который попадал в диафрагму. Я умолкла, глядя на сияющую под солнцем гладь Нактонгана. Обида переполняла меня, подмывало развернуться и вернуться по мосту назад, раз его так раздражает мое присутствие, но это было бы по-детски. Взрослые в таких случаях не убегают, а молча игнорируют обидчика, демонстрируя презрение. Этим я и занималась, когда случайно натолкнулась на взгляд Чана Чон Мина: внимательный, как всегда. Он смотрел на все вокруг так, словно хотел разобраться в малейших деталях. Даже на меня.

— Прошу прощения, — сказал он, и в его голосе была крохотная искорка тепла, от которой я тут же смягчилась. — Знаю, что мне часто приходится извиняться, но… Я имел в виду именно это: я действительно не понимаю, зачем вам наше расследование, наш участок и знания о моей личной жизни.

Его непроницаемый хмурый взгляд проникал мне в самую душу, так что пришлось ответить.

— Я редко общаюсь с… — «Мужчинами», хотела сказать я, но вовремя спохватилась: — С кем-то, кроме семьи и клиентов. Вы тоже простите мою грубость. А насчет расследования…

Мне захотелось сказать ему то, что мучило меня весь день, — вдруг тогда я из надоедливой девчонки, которая до печенок его достала, стану дамой в беде? Мы как раз проходили мимо павильона в середине моста, и семья с ребенком встала с отличного места на ступеньке, собираясь уходить. Я схватила инспектора за рукав и проворно заняла это место, утягивая его за собой. Он сел рядом, вопросительно глядя на меня.

— Извините, — в который раз повторила я. — Тут надо шевелиться: едва место появляется, его тут же занимают.

— Хотите отдохнуть?

В его словах мне опять почудилась издевка, и множество мелких обид на него в этот момент объединились в одну большую. Ну до чего неприятный тип — счастлива буду забыть о нем! Но сначала все же… Я вытащила из сумки листок, на котором расписала стихии рождения трех девушек. Огонь, земля и металл до мозга костей.

— Я родилась пятого сентября две тысячи четвертого в одиннадцать утра в Андоне. Ввожу эти данные в онлайн-калькулятор бацзы, и…

Я развернула к нему экран. Четыре одинаковые зеленые картинки с листком, как в игровых ретроавтоматах, которые иногда выставляют на ярмарках, — только в данный момент все это обозначало совсем не выигрыш.

Год: дерево. Месяц: дерево. День: дерево. Час: дерево.

Инспектор долго смотрел на экран моего телефона, не делая даже попытки взять его у меня из рук.

— Пять стихий: огонь, земля, металл, вода и дерево, — пробормотал он. Надо же, и правильный порядок знает — или просто так хорошо запомнил мои слова? — Девушки стихий огонь, земля и металл мертвы. Вы — дерево. Боитесь за свою жизнь?

От того, насколько прямо он выразил суть проблемы, мне стало не по себе. Сейчас скажет, что я избалованная богачка, которая выдумывает себе повод для беспокойства. Но Чан Чон Мин поставил локти на колени и с силой потер лицо и лоб, окончательно растрепав свою и так далекую от совершенства стрижку.

— Ситуация — просто жопа, — в сердцах выдохнул он.

Глаза у меня округлились. Я ослышалась, или он сказал… Но даже если я все услышала верно, извиняться он не стал.

— Если я просто велю вам идти домой, будете до следующей смерти сидеть как на иголках? — спросил он.

Я напряженно подняла плечи. Опять насмехается, или?..

— Да не издеваюсь я над вами! — Чан Чон Мин повысил голос. — Когда я задаю вопрос, я в буквальном смысле это и спрашиваю.

Ну тогда я не поспевала за его ходом мысли.

— Конечно, я буду сидеть как на иголках! Предыдущие смерти происходили раз в три дня. Значит, какая-то девушка стихии воды умрет в Йемтео через два дня, а дерева — еще через…

— Ой, можете нас сфоткать? — К нам подбежала незнакомая девушка и вежливо поклонилась.

Я взяла у нее телефон, сняла их с парнем на фоне павильона. Они дурачились, строили рожицы, обнимались, и я испытала привычную зависть.

— Давайте теперь мы вас, — счастливо сказала девушка и потянула руку за моим телефоном.

Я посмотрела на лицо инспектора, приветливое, как надпись «Осторожно, злая собака», и протянула ей телефон. Схватила инспектора за рукав и подтянула к резной колонне. Каждый раз, дразня его, я на несколько секунд забывала о своих проблемах.

— Что вы такие грустные?! — удивилась сияющая от радости девушка. — Поцелуйтесь, ну или хоть улыбнитесь!

Я показала камере сердечко и вытянула губы, как для воздушного поцелуя. Весело покосилась на инспектора, но тот стоял как министр эпохи Чосон, позирующий для портрета.

— Благодарю! — Я поклонилась девушке и забрала телефон, умирая от желания глянуть на фотки. — Желаю вам счастья.

— И вашей паре тоже желаем всего наилучшего!

Парочка поклонилась нам и весело двинулась по мосту дальше. Я глянула на инспектора и гнусно рассмеялась. Он покраснел! Правда, покраснел! Может, это от злости, но все равно было мило: сразу стал выглядеть на свои тридцать, а не на сто тридцать. На фотки я смотреть не стала, чтобы его не смущать.

— Идемте, — сказала я, засунув телефон в сумку. — Если сначала откроете дело, а потом раскроете и закроете, вам наверняка какую-нибудь премию дадут.

Меня так и подмывало сказать: «Потратьте ее на барбершоп», но я сдержалась. Мы молчали до конца моста. Я слушала звуки наших шагов на деревянных досках, и, пусть это ничего не значило, проход по мосту показался мне головокружительным. Моя нога в белой кроссовке ступила на землю одновременно с его ногой в коричневом ботинке, и пришлось закусить изнутри губу, чтобы боль немного отвлекла от мысли, что мы как молодожены, которые ступают на ковровую дорожку в зале торжеств.

Уймись, Юн Хи, пожалуйста, пожалуйста, не думай об этом. Я сошла на землю и начала лихорадочно представлять Чана Чон Мина без одежды на поле для гольфа, покосилась на его шею, бледную до воротника, и так отпрянула, что споткнулась. Инспектор поймал меня и поставил ровно. Ощущение его рук, даже через пиджак, мне совсем не помогло.

— Вы перегрелись, — констатировал инспектор.

Но даже его тон «капризная девчонка и ее мелкие проблемы» не привел меня в чувство. Я представила, как расстегиваю его рубашку и с каждой пуговицей вижу все больше бледной, нетронутой солнцем кожи. Это должно было вызвать отвращение и желание сбежать, но, вместо этого, лишь захотелось пригласить экзорциста, чтобы он раз и навсегда очистил меня от одержимости и стер память об инспекторе.

— Куплю вам воды, предсказательница, — сказал Чан Чон Мин.

Все-таки мрачный характер уживался в нем с добротой. Я растроганно улыбнулась, но тут же заставила себя нахмуриться. Нельзя показать, что творится в моей тупой башке.

— Я могу за себя заплатить, — в попытке спасти свою гордость сказала я, но он воспринял мои слова совсем не так, как я хотела.

— Да-да, вы богатая, я уже понял, — сказал он и отошел к киоску.

Вода с газом приятно освежала. Я вообще-то газированную не люблю, но он купил себе тоже и так аппетитно пил, что я невольно заразилась его энтузиазмом.

К тому моменту, как мы дошли до бара с интригующим названием «Бар Синих Струн», я уже немного успокоилась. Бар располагался на первом этаже современного трехэтажного здания, ловко скрытого деревьями: с моста, где гуляют туристы, его и не увидишь. Вывески верхних этажей предлагали химчистку, соджу от производителя, товары для дома и косметику, а на первом этаже горела скромная вывеска: синий бокал для мартини и традиционная лютня ханпипха. Очевидно, вывеска намекала, что даже в этом культурно богатом районе есть место, где вы сможете славно повеселиться вечерком. Я энергично двинулась к двери, но инспектор Чан меня остановил. Он угрюмо обозревал здание, словно что-то ему тут не нравилось, но что — он не скажет.

— Я пойду сам. Я-то полицейский, а как объяснить им ваше присутствие, не знаю, — отрезал он. — Будете зажигать ароматические палочки и по форме дыма определять, была ли тут Пак Со Ён? К тому же вы перегрелись, вам надо домой. Уверен, вы можете позволить себе такси.

— Ладно, — вздохнула я. Обида была сильна, но я почти привыкла к тому, что ему так часто удавалось меня задеть. — Идите, я вызову такси.

— Не-а. Дайте угадаю: вы дождетесь, пока я зайду, и зайдете следом.

Я наморщила нос, не в силах иначе выразить свое возмущение. А он, оказывается, еще даже не закончил.

— Так себе идея. — Инспектор обвел щедрым жестом меня целиком. — Вы не похожи на женщину, которая хоть изредка заходит в бар.

Если он хотел сказать «вы скучная», то я так его и поняла. И почувствовала, как предательски краснею.

— Не принимаю замечаний про внешность от человека, который не умеет бриться, — вспыхнула я.

В его глазах что-то мелькнуло, и я поняла, что тоже задела его. Он тронул свою щеку, и я подумала: «Один — один, козел».

— Так, всё. Доставайте телефон и вызывайте такси. Я поверю, что вы уехали, только когда сам это увижу.

Прохожие косились на нас с любопытством: инспектор в униформе отчитывал меня, как будто посреди улицы решил выписать мне штраф. Я могла бы не вызывать такси — где хочу там и стою, — но я уступила по странной причине. Не хотелось выглядеть упрямой врединой — может, уже поздно, впечатление не исправить, и все же… Интересно, смягчится ли он, если я ему уступлю? Может, даже остановит меня в последний момент.

— Вызываю, — смиренно сказала я. — Извините, что помешала.

Я заказала такси люкс: вообще-то никогда так не делаю, но раз он считает меня богачкой, пусть продолжает думать, что так оно и есть. Солнце грело вовсю, в магазине рядом гремела музыка, а бар был тих, на просторной террасе — никого, хотя, судя по расписанию, он был уже открыт.

Что сказать на прощание? «Позвоните, если что-нибудь выясните, вот мой номер»? «Надеюсь вас больше не увидеть»? «Спасибо за воду»?

К счастью, инспектор Чан решил за меня — вот это джентльмен.

— Вы очень помогли, — сказал он с вежливостью, которая не обещала ничего хорошего. Я уже научилась различать оттенки его голоса. — Благодарю за ваши исследования. Пожалуйста, не приходите больше в участок.

Подъехала шикарная черная машина — даже немного жаль, что так быстро, потому что я не успела выдумать ответ. Я села на заднее сиденье. После такой прощальной фразы лучше вообще не смотреть на него. Или все же показать взглядом, что я обижена? Лучше не смотреть: он наплевал даже на новость о том, что я тоже человек одной стихии, как и мертвые девушки.

Но, закрывая дверцу, я все же на него покосилась. Чан Чон Мин стоял, засунув руки в карманы форменных брюк, и не отрывал взгляда от такси. Его антипатия ко мне, похоже, простиралась настолько далеко, что он ждал: я в последний момент выскочу из машины и, отпихнув его с дороги, влечу в бар, как злой дух вонгви.

Глядя на залитые солнцем хлопковые поля вдоль дороги, я не разжимала зубов. Внутри меня плескалось море слез, и все силы уходили на то, чтобы не дать им выплеснуться наружу, — казалось, они вырвутся под напором, как в мультиках, и зальют весь роскошный бежевый салон. Конечно, я не ожидала, что инспектор упадет к моим ногам, мне это и не надо, я бы сама от него сбежала, но… но… У меня впервые возникло ощущение, что я одна не из-за пророчества, а просто потому, что никому не нравлюсь.

Папа копался в саду перед домом. Несколько месяцев назад он чуть не умер от сердечной недостаточности и после выхода из больницы полюбил возиться с землей и растениями. Наверное, еще поэтому на меня произвела такое сильное впечатление смерть тех девушек: я не понаслышке знала, какая хрупкая вещь — сердце, и какое горе приходит в семью, когда кто-то падает средь бела дня, едва дыша и сжимая рубашку на груди. Я сделала веселое лицо, но папа все равно вопросительно глянул на меня, когда я проходила мимо.

Как же жаль, что сейчас всего три часа дня и нельзя просто лечь спать, чтобы забыть обо всем! Я задвинула за собой двери в комнату и расплакалась, сама не понимая отчего. Глупо обижаться на слова случайного попутчика на жизненном пути, с которым мы больше не встретимся, потому что он не хочет меня видеть, но я рыдала, как девчонка, глуша звуки подушкой, чтобы тонкие стены нашего дома меня не выдали. Я чувствовала себя растревоженной, живой, болезненно настоящей и рыдала, как часто рыдаю над фильмами: словно потеряла что-то, чего у меня и не было никогда.

Я же не запала на него? Ха! Нет, конечно, какая ужасная мысль, он вообще не в моем вкусе, сейчас все пройдет. Но слезы не иссякали, и пора было что-то с этим сделать. Представлять Чана Чон Мина голым не имело смысла, это уже ясно, поэтому я сразу перешла ко второму способу. Я перевернулась на спину, задыхаясь от слез, которые заливались мне в рот и в уши, и представила себя мертвой. А когда и это не помогло отвлечься, представила мертвым его. Потом родителей и всех других людей, представила конец света, только бы больше не думать о том, как он коротко, сумрачно улыбнулся, когда помахал мне с парковки около моста.

После этого я прибегла к последнему способу избавиться от влюбленности, способу номер три. До этого я использовала его лишь однажды, из-за мальчика из выпускного класса, в которого успела смертельно влюбиться за время школьного спектакля, где он блестяще играл. Конечно, это был совсем другой случай, сейчас я совершенно не влюблена, просто какое-то наваждение, наверное от жары. Но придется наказать себя за неосторожность, чтобы больше не позволить себе такого.

Я встала, взяла со стола шариковую ручку и вдавила острый стержень в запястье. Конечно, я была в своем уме и ничего по-настоящему плохого себе не сделала бы, но боль заставляла отвлечься, от нее в голове становилось пусто. Я сидела на кровати и вдавливала ручку в бледную внутреннюю сторону запястья, потом выше, по предплечью, к сгибу локтя. Было больно, рука ныла, хотелось подставить ее под холодную воду, но я нарочно терпела, моля, чтобы воспоминания об инспекторе в моей дурной голове теперь навсегда были связаны с этой болью. А еще лучше — пусть воспоминания об этом странном знакомстве просто исчезнут. Я выронила ручку и упала обратно на матрас — прямо в сон, похожий на черную дыру.