Эйвели. Часть первая

К. Хеллен

Восстанавливая историческую справедливость, через историю одного рода автор знакомит читателя с бессмертным народом эулиен, его историей, культурой, традициями и обычаями, развенчивая мифы о нём и приоткрывая завесу тайны о его происхождении и труде среди людей. Если вы думаете, что всё знаете об эльфах… вы будете немало удивлены открывшейся правде.

Звенье четвёртое. Из бесед с Всеспрашиваемым

Гуляя по яблоневому саду, близ стен Светлого Дома, мне не раз приходилось беседовать с Финиаром или сопровождать его в беседах с другими. Он часто бывал краток и немногословен. По крайней мере для тех, кто слушает лишь то, что было произнесено.

— Свет есть начало всякой жизни и знания. Он разрушает тьму подобно оковам, а вслед за ней и установленные ей правила. Покой отыщет всякий, кто усвоит эту простую истину, лежащую в основе нашей веры.

Всё изменчиво, потому что что-то должно заканчиваться, прежде чем начаться. Постоянным остаётся лишь то, что не подвержено изменению, то, что остаётся собой в начале и конце, то, что мы называем Светом. И он не обязан быть в той или иной форме, но быть, как был и прежде.

Всё почитает и уважает границы, которые в силу своей несовершенности не может перейти. Лишь для Света нет границ. Но право его там, где его принимают осознанно, зная его удел и назначение. Это также источник покоя для всякого, кому открыта эта простая истина.

— Оттого мы дали Богу, Дому, Любви, Жизни, Свету и другим словам родственные имена (1)?

— Всё содержит Свет, если смотреть глазами, не боящимися Света. Даже то, что иные называют темнотой — не темнота, не бессветлость, но проявление слепоты смотрящего, неспособного разглядеть тот Свет, что сокрыт во всякой тени. Смотри на тень лишь как на вызов тому Свету, что несёшь, ибо всякой тени надлежит быть исправленной в Свет. Но не надейся исправить всю тень, поскольку без тени и Свет лишится права. Исправляй лишь ту тень, что видишь. А смотреть полагается светлым взором, незамутнённым. Таким взором обладает лишь любящее сердце. Иным, как ни старайся, не увидеть всей тени.

^{(1) на языке эулиен слова Бог, Дом, Любовь, Жизнь и Свет (I (Yon), Íi, Líe, Íe, Il`) — производные от одного корня — буквы «I», означающей Бога — источник всякого Света.}

— Господь Мудрейший назвал много душ и сделал их украшением и сокровищем своего мира. Цена души — в Свете её, а не в форме, употреблённой для неё, по её ли выбору, или по воле Назвавшего её. Малейший цветок и громаднейший кит равны в Свете своём, хоть и различны формой. Блестящий камень в недрах горы и светлоокие Ангелы, братья Иона, души земли и первые души, что зовём мы виэ. Не смотри на форму, ибо и в лачуге может проживать герой и король, и во дворце — предатель и разбойник. Потому помни — кроме матери и отца, братьев и сестёр твоих, а также всего рода и народа твоего — бессчетны родственные тебе, ибо они — весь мир. В любом пределе его, за пределами его, — всюду, где Свет — там и родня твоя, не по крови, но по Свету. Более того, запомни и затверди в сердце своём, что всякая тьма — лишь форма, а посему — не смотри на форму, помня о дворце и лачуге, и даже во тьме, восставшей против тебя, ищи Свет неузнанный, Свет неутверждённый.

Как прославишь ты Назвавшего тебя? Лишь утвердив Свет Его и умножив. Как утвердишь ты его — то есть дорога твоя и служение твоё. Ибо всё, что ни есть — подчинено Свету и делается для него или против. Свет же, видимый и невидимый, созидающий и сияющий, строгий и жизнедарующий — есть Любовь. Кроме форм её — ничего нет в мироздании. Да будет обитель её в сердце твоём тверда!

— Вне светлых чертогов И́йдéна [Íydén] (2) всё приспособлено умножать печали. И обретения, и потери. Всё рано или поздно обратится в тягость, пока сердце не примет как исцеление истину, заключённую в том, что не имело прежде и не будет иметь более положенной ей Богом Любви.

— Но и Любовь во всём её царственном множестве причиняет смертному сердцу боль. Всё угнетает его: бессилие против смерти; страх за близких. Кому под силу вынести это?

— Неопытная Любовь полна страстей и страхов, подобно ребёнку, ещё не открывшему в себе все прелести этого мира. Любовь мудрая — спокойна. Она спокойна за всё и всё приемлет. Мудрая Любовь — есть корень Веры. А там, где начинается Вера — нет места бессилию, сомнениям и страху. Там Свет. Он покрывает всё.

— Но для мудрой Любви нужно время. Сколько смертных жизней пройдёт?

— Достаточно и одного незатемнённого и верного взгляда.

^{(2) так Всеспрашиваемый при мне называл Эйден.}

— Помни, друг мой, не брать ты пришёл и не создавать, но отдать до последнего Слова жизнь свою (3). Потому что дело всякого Света — сиять, ибо Свет рождается в огне. Огонь же сжигает сам себя для Света. Помни об этом и не забывай, ибо, называя себя эу, свидетельствуешь о верности Света сердца своего.

^{(3) «до последнего Слова» говорят эулиен, что значит «до конца времён», «до последнего», ибо первое Слово породило всё сущее и последнее Слово завершит его.}

— Любовь созиждет мир. Любовь пребывает в каждом. Так каждый из нас по способности своей способствует сохранению и процветанию мира, охраняя и приумножая Любовь.

— Что бы ни случилось, о друг мой, — благословляй в сердце! Благословляй печали, укрепляющие тебя в Надежде, благословляй любимых и приходящих в твою жизнь. Благословляй уходящих из твоей жизни и тех, кто приносит в неё разрушение и беспокойство. Благословляй каждый день и дары его, ибо таково желание Самого Создателя, таково повеление Любви. Да не будет Творец одинок в безграничной Любви Своей, как в Себе Самом!

– Как услужу человеку, если требуют службы моей другие?

— Ни на небе, ни на земле, ни под землёю, ни перед порогом, ни за ним — пусть не будет ничего из того, что прельстит тебя, ибо всё, что желаешь ты — в одном лишь смертном. Не его гордыни ты раб и слуга и не слов его, не велений его, но сердца его, ибо оно есть Любовь — Господь твой, что назвал тебя и меня и Свет наш. Если найдешь, как послужить другим, услужив тем самым человеку — истинно прославишь Любовь свою мудростью своей.

— Подобно песчинке, подхваченной ветром на дороге, кружит всякий, не знающий своего пути, но сила ветра несёт его прочь. Тот благостный ветер — мудрее многих, ибо ему известно, откуда он пришёл и куда должен вернуться. И всё, что несёт он с собою — возвращает к своему началу. Но к чему ждать ветра кружащего и сбивающего с ног? К чему кружиться и теряться, если ослабла память и путь утерян? Наше начало — не там, откуда мы вышли. Наше начало — там, куда мы стремимся вернуться. И не чудо ли, что они — едины?! Слабость на положенном пути — удел всех смертных. И слабость памяти — прежде всего. Слабость памяти кроется в угасании веры, живущей в сердце, поддерживающей тот Свет, что очищает внутренней взор, позволяя ему видеть исконную истину о том, кто ты есть и зачем. Многие идут путём этой потери, а кто-то давно уже заблудился в её мраке. Вся печаль и тоска — от сомнений, а сомнения от гордыни. И даже самый мирный из живущих законами этого мира обязан неустанно сражаться с ней — невидимой, сладкоголосой, не разбирающей рода и вида. Оттого нет простого пути, пути мирного и безмятежного, кроме пути блаженного духа, почивающего в Свете выше всех забот. Все мы воины своей дороги. Воюем и бьёмся за право помнить о своём начале и конце, о том пути, что положен нам в нашем имени (4). Род безымянный, род бессловесный! Вереницы тоскующих душ, забывших себя самое, бродят по дорогам, полным горя и слёз, лишь оттого, что их взор пристрастился к созерцанию своей собственной красоты и прельщён своим собственным блеском, оттого и ослеп к направляющему Свету, рассеянному вокруг. Никто более не спешит собрать его снова в сосуд своего сердца, полагая тот Свет невместимым или сердце своё скудным и слабым. И так мы вновь должны вернуться к началу.

— Но разве можно обратиться к Свету внешнему, отвратив прельщённый взор от собственного Света, не потеряв тем самым из виду само сердце своё, его источник?

— Для того и надлежит всякому честному воину преобразить своё сердце в око и им смотреть прежде, чем глазами разума и тела.

^{(4) эулиен, как и многие из арели и даже из людей, вплоть до сего дня верят, что в имени, положенном при рождении, кроется ответ и о положенном вместе с ним пути, о том долге и служении, к которому расположена и предназначена пришедшая в мир душа.}

— Мы оказываемся не удовлетворены беседой лишь от неверности своих ожиданий, поскольку обращаемся к разуму собеседника или его разумению. Не будет разочарован тот, кто обращается напрямую — к душе говорящего и общается с ней прежде, чем с тем, кто носит её в себе. Ум обличает говорящего, когда он тщится внушить разуму то, что известно содержащей его душе. Мудрость обличает того, кто сохранит свои силы для грядущего боя и станет говорить лишь с душой. Душа всегда понимает душу, потому что обе положены Свету. К чему расточать бессильные слова впустую, если душе с душою достаточно одной улыбки?

— Как узнаю я, что полно моё знание?

— Учение не заканчивается с обретением знания. Оно лишь начинается с него. Не стоит избегать учения у тех, кого тебе подарит жизнь в ученики. Ни у младших, ни у меньших — не зазорно учиться, ибо им ведомо то, что ты по возрасту или росту не разумеешь. Узнаешь же, что знание твоё совершенно, лишь завершив его на пути своей жизни, ибо тогда лишь оно будет полным.

— В каждом теле живёт душа. Отрицать это — значит отрицать и то, что всё создано Богом, и несёт в себе Его дыхание, и соединено Им. Не смотри, что иной так мал и невзрачен, покрыт шерстью, корою или вовсе хладен. И он, и ты — единый Свет. И он, и ты — слова в песне Его Любви.

— Дитя моё, прежде всего помни: ты больше тела своего, ибо всё, что в тебе рождено любить, удивляться и помнить, не принадлежит ему, но является частью твоего Света и принадлежит лишь Богу, а потому лишено боли, смерти и тлена. Тело же твоё — лишь скорлупа птенца. И птенец в ней — феникс.

Помни также: боли не бойся и самого страха, ибо они принадлежат лишь телу и ему подвластны. Свету же подвластно всё, что освещает он, а стало быть, ты больше и страданий плоти и страха в ней. Не унижай обитель свою, данную тебе родителями твоими и Богом, заботься о ней, ибо через крепость её послужишь ты людям. Но не усердствуй о судьбе её, ибо за человека полагаем мы и душу и тело, потому не страшись расстаться с ним, хоть и лишишься так деятельного спасения смертных.

Смерть пусть не пугает тебя, ибо в ней нет Света, но за ней. Ты же больше своей смерти, и там, где ожидают тебя — твой Свет уже назван. Не печалится пахарь горько о мотыге, что пришла в негодность, но оставляет её и изготовляет новую. Так и Свет твой найдёт крепость свою, чтобы исполнить должное, а потому да не станет тело твоё тебе дороже мотыги пахаря. Но во всякий день и час помни о чуде, ибо тело твоё — плод Любви и есть — Свет окрепший. Не оскорбляй чистоты его. Ни мыслью, ни словом, ни делом, ни неуважением к нему и обращайся с ним как с величайшим чудом, что отдано тебе в послушание. И помни — при крепости человеческого тела — ты рыцарь её, и всё оружие твоё, вся сила твоя и умение — против осады её и разорения.

— Желая постичь неизвестное прежде — никогда не сравнивай, ибо, наделив нечто известными тебе качествами, ты не превзойдёшь Создателя, сотворившего всё это разнообразие, но лишь потешишь гордыню и, возможно, ошибёшься.

— Они встретили его камнями и криком. Я видел злобу их. Они были готовы убить его!

— Люди не станут лучше. Не прозреют. Не выйдут к тебе, распростерев объятия, но замкнут слух и сердце к словам твоим и встретят тебя огнём и мечом, хуже — лютым неверием своим. И будут как камень — тверды и хладны. Ты же будь мудрой водою, что ищет путь к сердцу камня, где Свет его. Трудись, усердствуй, и да не будет напрасной вечность твоя!

— Человек мне не доверяет. Он не верит мне!

— И это не ново. Что толку, доверяет он тебе или нет, верит или нет, если позволяет тебе трудиться ради его спасения и принимает твои труды? Человек верит тому, что видит, тому, что на его глазах прорастает, подобно семени, брошенному в землю. Покажи ему иные плоды, взрасти для души человека сад Ийдена. Человек может не доверять тебе и не верить, но он увидит сад и вкусит от его плодов, и это послужит его изменению и спасению от погибели.

— Как вразумить невежу?

— Глупость и невежество человеческие страшны тем, что всё, упавшее в них — погибает. Эта почва бесплодна и не родит ничего, кроме самое себя. Сделаешь ли ты благое дело, скажешь ли мудрое слово, примешь ли сердечное участие — если невежество корона твоего подопечного — он и мимо пройдёт, тебя не заметив, и в глаза посмотрев — не признает. Невежество же и глупость произрастают, как и всякий грех, из гордыни, но корни его не в незнании и неведении, но в нежелании понимать и знать. Запирается же это желание злобой мира, обращённой к сердцу, ибо он уязвляет тех, кто знает и понимает, и доля их незавидна. Оттого запирают люди своё желание и право и научаются жить властно и просто, полагая бесплодность свою свободой. Мудрецы поднимают меч знания и вразумления против невежества и глупости, но рубят цветы, не корни их. Ты же иди к невежам с Любовью, ибо она лишь бесплотное обратит в животворящее и всякую тень сделает Светом. Сердце их исцели, что закрылось к истине, и Любовью долготерпеливой желание и нужду в ней пробуди. Не нужны людям наставники и мудрецы, ибо каждый сам себе мудрец и сам себе наставник, но друг нужен каждому сердцу. Потому помни — терпеливой Любовью истребляются невежество и глупость, но не учением и не строгостью.

— Всякое знание происходит из понимания, сочувствия, принятия. Люди оттого бывают образованны, но невежественны, что не принимают сердечного участия в знании своём. Они воюют с миром, ломая его под себя мечом своей логики и наук. Но это битва мотылька и камня. Ты же принимай мир с Любовью, как отца и мать, как человека. Мир и всё, что в нём — не изменить, и он не стоит трудов подчинения. Но по Любви к нему получишь ты и совершенное знание о нём. Ибо Любовь всегда участлива и имеет ту власть и силу, что больше никто не имеет. Когда ты примешь мир таким, каков он есть, — тогда и он примет и сохранит тебя. Это и есть исполненное знание твоё, верный камень твердыни жизни твоей, основанной на безусловной Любви и смирении.

— Отец наш, Создатель — не воюет за власть над миром, не трудится изменить зло его и неправду. Весь труд Его — светлая и крепкая Любовь к нему. Ею Он всё слышит, всё знает и всё может. Выбирая дорогу — выбирай любую, лишь бы была она, подобно Его дороге — дорогой Любви.

– Человек поражён злом, как плесенью. Как очистить его, как одолеть его недуг?

— Зло пробирается в душу маленькими шажками, склоняя её к уступкам, сначала совсем незначительным и малым, а то и вовсе даже не злым, а, казалось бы, даже правильным, облачённым в одежды истины. Так шаг за шагом тень входит в душу всё глубже и глубже, разрастаясь и располагаясь там, пока душа совсем не почернеет и не перестанет распознавать и большое зло и не сможет противиться ему, так как всякий Свет окажется из неё вытравлен. Восстановить право Света в душе человека можно также лишь шаг за шагом, упорным трудом, смирением и Любовью, дела которых будут столь очевидны и теплы, что постепенно отогреют озябшую душу и обратят её к Свету. Но нужно быть осторожным на этом пути, ибо поражённый не ведает о своём недуге, и тенью ему внушено, что недужны другие, отличные от него самого. Он же будет мнить себя освобождённым и прозревшим, пребывая слепым и оплетённым путами греха и пеленой невежества. Не бросайся с клинком резать путы, — просто милосердно трудись ради недужной души, будь рядом и окружи её своей светлой заботой, будь терпелив, будь очень стоек и не оставляй своего труда, даже когда он покажется тебе безнадёжным. Помни: к тени обращаются не от родства природы, а оттого, что кого-то вовремя не оказалось рядом.

— У добра нет будущего. И нет прошлого. Оно — всегда, а значит — живёт настоящим. Лишь зло может планировать и загадывать, добро же творится тут же, по велению сердца, оно не умеет ждать. Подобно быстрому проблеску солнца в густых лесных кронах — его удел — промелькнуть и скрыться в тени густой листвы. Всякое зло имеет корни, всякая радость имеет корни, у добра же нет корней и нет причин. Нет целей. Нет цены. Добро — не склонность и не чья-то воля, но шаг по положенной всякому дороге. Цени того, кто осмелился сделать его, вопреки страху, сомнению или смертной слабости, ибо это шаг, сделанный с Господом вместе. Не осуждай того, кто семенит по следам Его, не осуждай того, кто сделал шаг и остановился, оробев. Не осуждай того, кто лишь в сердце своём идёт по стопам Его, но бездействует. Не суди отчаявшихся и не в меру отчаянных. Добро творится по воле Божией, но по велению сердца. А каково знание сердца — таково и добро.

Но и зла в спешке не осуждай. Творится оно прежде всего — от незнания. Не от незнания зла, но от незнания добра. А незнание требует не осуждения, но исправления, сочувствия.

— Люди делают друг другу больно.

— Так они изучают границы. Границы божественного терпения, доступного им. Изучают положенную им меру. Так младенец щиплет и кусает брата не со зла, но наблюдает и смотрит, ожидая ответа. И лишь увидев слёзы или будучи ущипленным в ответ — обретает понимание чужой меры. Но люди таковы, что им мало одного доказательства. Природа их веры требует от них вечного поиска подтверждений. Не суди их за то, что всё, что видят и слышат, всё что чувствуют и знают — они будут испытывать на прочность. Мир сдастся однажды их напору и рухнет. Таков будет его конец. Такова природа человеческого любопытства и беспечности. Не ищи зла в этом, пусть им их любопытство и обращается. Не всем положено изменить свою природу. Как умеют, люди изучают меру терпения и границы, но как умеют, и соблюдают их, узнав. Тяжко им на том пути без всякой поддержки.

— Взявшись судить и осуждать себя, помни, что всегда найдётся тот, кто сделает это лучше, а посему — делай, что должно, и делай на совесть. Сокрушаться дозволено до того, как совершишь поступок, совершив же его — имей смелость смириться со своим выбором, и если оступился — не тоскуй, — сделай ещё шаг. Путник, сбившийся с пути среди топей, не плачет, оступившись на скользкой кочке, но ищет верный путь и идёт дальше, прочь от болота. Сокрушение и осуждение — болото не для тела, но для души. Одного их запаха остерегайся. Но исправляй то, что можешь исправить, и руку утянутому трясиной — протяни. Но помни, что исправить можно всё, кроме самого болота.

— Когда человек уязвим, он ищет защиты. Тень предлагает ему защиту, укрывая его от выпавшего сердцу испытания, а Свет предлагает ему силы выдержать то, что случилось. Не вини смертных, что они ищут защиты. Они просто порою не видят, не знают, что значит иметь силу бóльшую, чем нужна для утешения своих печалей. Свет учит служить другому. Тень — лишь себе самому. Когда человек уязвлён и растерян — он действительно нуждается в сердце рядом, и, как ребёнок, ищет защиты. Будь быстрее и зорче тени, будь той защитой, которую ищут, но учи силе, положенной Свету. Учи о том, что сила — отдавать, что имеешь. Любовь и труд её — вот всё, что доступно душе и сердцу. Так мудрая мать не сделает за ребёнка то, что пугает его и не даётся ему, а покажет и объяснит, как это лучше сделать, и сделает это вместе с ним, чтобы ребёнок смог научиться и научить другого.

— Мой друг в отчаянье и не слышит меня, чтобы принять помощь.

— Всякое отчаянье происходит от бессилия, бессилие же происходит от незнания, а незнание от неверия. Неверие происходит от гордыни, матери всех грехов. Прежде всего — изучай происхождение вопроса, смотри в его начало. Не ищи ответ, не отвлекайся на обстоятельства и ложные смыслы. Как часто ты предлагаешь другим не то, в чём они подлинно нуждаются, но то, что очевидно?

— Мне ли исправлять его?

— Услышавший плач — и есть утешитель, им же и быть ему. Кто заметил неладное — тот и исправляет. Ты говоришь. Но помни — всякое живое нуждается прежде всего в понимании и неосуждающем принятии, реже в поддержке, ещё реже в помощи, ещё реже в твоём совете.

— Людям невозможно доверять!

— Просто верь им. А ежели хочешь большего — то в них.

— В мире есть то, чему быть не должно?

— Нет. Есть лишь то, что неверно, неправильно. Но в него не прорвётся ничего из того, что не положено.

— А каково место тому, что прорвётся, пусть и положенное?

— Место всего живого — в любящем сердце.

— Возможно ли обрести его?

— Не всегда это то сердце, что мы ожидаем.

— Нужно ли скрывать от людей то, что их пугает или смущает их?

— Не прячься¹¹. Слепые — не увидят, невежественные — не поймут, гордые — не поверят. Смущает людей только их собственное незнание. Всё говорится и творится в положенное время для нуждающегося сердца. Оно же и слышит, и разумеет. Не заботься о большем, остальное — пустое.

— …Нет тех, кто идёт по следу, но те, кто попрекнёт меня путём моим.

— Смиренно и спокойно прими выбор свой, ибо пройден тобой путь, предназначенный тебе. Не судящих, не ищущих не слушай. Не слушай знающих и думающих, что знают — им не пройти твой путь шагом твоим, пусть и узнают они его и даже встанут на него. Tentát-é a, erk, ke terh ínir — íniril` ítam tíel ü el`hédren tíah. Ek a, ke k`ih térlenirti líenreni — íniril` Il` im ni trókkal`, amráninneааn ti, ítremi híol… Kémi híol. Ni úruhtil` úmi elémh ev el`ekkil`súru íneh` ínehin, átu ni mok nor tentát Il` ínehug, kevh a úmi no tentátil` nói? (5)

^{(5) так сказал Финиар: Знай же, всякий, кто может видеть, — увидит сердце твоё на руках твоих. Тот же, кто смотрит взглядом любящим — увидит Свет и не ошибётся, назвав тебя, друг мой (тот, с кем соединён итрем)… Друг мой. Не суди тогда строго в учительстве своём, ибо не каждый человек знает Свет свой, как же тогда он узнает его?}

— Люди не слышат.

— Дай им тишину.

— Беды, напасти, волнения и суета — одолевают их. Как их рассеять?

— Просто подожди. Лишь та тень опасна, что кроется внутри, а не та, что сгущается снаружи.

— Когда не спрашивают.

— Отвечай улыбкой.

— Если не можешь помочь?

— Значит, нужна не та помощь.

— Нельзя изменить дорогу и обстоятельства.

— Но можно свернуть и посмотреть с другой стороны.

— Неотступность не значит путь без препон. Следовать своей дорогой не значит не сворачивать, не останавливаться и даже не обращаться вспять. Если ты следуешь к намеченной цели, как бы извилист и запутан ни был твой путь — ты неотступен. Когда задумаешься о том, туда ли ты идёшь, — тогда и будешь отступником.

— Не могу.

— Значит, стоит попробовать по-другому.

— Всё говорит.

— Слушай тех, кто говорит с тобой. Следуй туда, где живая душа просит помощи.

— Молчи, если громы у тебя в словах, ибо лишь глупцы гремят ими, как погремушками, пытаясь подражать говору небес. Но говори, когда в словах твоих тишина, ибо лишь в тиши возможно расслышать мáйн [máyn] (6).

^{(6) так зовётся на эмланте ритм, музыка вселенной.}

— Есть солнца среди звёзд, палящие и множащие Свет. Они всем видны, они желанны для жизни. Но, приблизься к ним — и погубишься. А войдёшь в Свет их — совсем погибнешь. Помни до Смерти, и в Смерти, и за Смертью — человек наше солнце. А солнце не судят за жар лучей, за беспощадность к тем, кого оно не согревает, пока те вдалеке от него. Ты не вправе изменить ход светил и строй звёздного воинства, не ты ведёшь их в бой каждый день. Но утвердить человека в его сиятельной силе, охранить его, уберечь его и направить его: беззлобно, не осуждая, незаметно — твой долг, взятый нашим родом. Господь прошёл этот путь. Положено ли и нам идти другим? Не жди от солнца пощады, не жди благодарности, ибо солнце высоко и ослеплено своим Светом. Ему неведомы чужие о нём заботы и попечительства. У него достаточно своих забот, не тревожь, не омрачай его. Помни, всякая жизнь, всякое дыхание этого мира — нуждается в солнце. И если погаснет небесное светило — в горе и стонах, но выживут, но если погаснет человек — разъединится всё мироздание, и всякий Свет будет повержен в сердце своём.

Так, бывают солнца большие и маленькие, уснувшие и погибшие, пышущие жаром или сеющие Свет — не различай их. Раб среди господ не выбирает. Человек — твой господин и Свет твой. Свет Свет не выбирает, но служит ему, умножая его. Помни, что род твой Господа, Создателя своего, покинул ради человеческого Света. И не будет тебе ни покоя, ни полноты счастья, пока не восстановишь Свет человеческий. И закрыта наша дорога в край желанный, пока обет не исполнен — и не спасён и не защищён род человеческий, и солнце сердца его — не воссияет.

Не ищи в человеке Cвет, но признавай его им. От века не знать роду нашему иного Света. А посему ничего не бойся и не сомневайся, но служи сердечно, служи верно, и если потребуется — ни сердца своего, ни жизни, ни души — не пожалей. Ибо лишь исполнив свой долг до конца, вернёшься к желанному истоку. Но помни, конец не всегда в окончании трудов.

— Глаз — худой советчик. Не верь ни своему глазу, ни тем более глазу человека. Только ни́ртитам [nírtitam] (7) может видеть. Только сердце может знать. Всё, что видимо — то рождено обманом, всё, что узнано — узнано сердцем, увидено и узнано ниртитам. Тебе принадлежит взор, ниртитам — твоему Создателю. Ничто прелестное не обольстит его, ничто ужасное не испугает его, ничто безымянное не смутит его. Где глаз осудит и отвратится — ниртитам примет с Любовью. Где глаз не разглядит Света, ниртитам узнает его. И то, что нельзя исправить улыбкой глаз — исправляется улыбкой ниртитам. Сердцу следуй, сердце слушай, учись у него. Его же поучать не вздумай и Богу своему перечить не смей.

^{(7) око (око сердца, внутренний взор).}

— Не верь той славе, что в шелках и золоте, что в звоне слов и громе барабанов. Вся слава твоя, эу, — в улыбке человеческой, и большей не сыскать в мире.

— Господин мой! Сокрушено сердце моё, ибо посвящён я человеку, и род мой, и народ мой, но Любовь моя отвращена от него злом, причинённым им. Не держу зла на народ смертный, но нет огня Любви в сердце моём, и бессилен я разжечь его.

— Не тщись быть тем, кем ты не назван, друг мой. Есть сердце твоё, и есть Любовь в нём, а посему и Свет. Но не огонь Любви твоей и не Свет её нужен человеку, а дела Любви твоей, ибо делом Любви служим мы человеку. Смири же боль от горя своего, ибо таков крест твой. Переступи через них и укрепись на пути своём — дело Любви твоей да будет спасением твоим и в горе твоём, и в жизни. Ты — эу, а значит дело твоё — Любовь. Огонь же и Свет сердца своего — тем оставь, кто может умножить их.

— Есть три вида служения человеку и душе его. Сочувствие, сопереживание, соследование. И Любовь, заключающая их. Отправляя душу в соследование за нуждающимся, о себе не забывай, ищи верного попечителя, что поведёт тебя, или остановись. Негоже быть чему-то в мире не в полной мере. Крепкая рука и верное сердце — вот, что ищет всякий. Итак, отправляя душу в соследование……………………………………………сохраняя, должны мы знать¹².

— Всякая жизнь нуждается в спасении и защите, независимо от того, кому она принадлежит, и платы за её спасение.

— Сопричастие не только в соделании, но и в принятии, непротивлении. Наш путь — сопричастия всякой живой душе. Сопричастие — в Любви.

— Где есть Свет — там есть и твоя дорога. Да пребудет Свет всюду!

— Не воюй за Любовь¹³, но во имя её.

— Не смею смотреть на неё, ибо боюсь оскорбить её неуместным восторгом своим, его же скрыть я бессилен. Вами же, господин мой, положено каждое утро оказываться нам рядом на пути в Длинную залу (8).

— Не терзайся напрасно, друг мой. Положи улыбке своей разрешить все тяготы твои. И верь, что неподвластно воле твоей и разуму — улыбке посильно. Ею же одной разрешаются затруднения страшнее и горше твоих, ибо есть она одна из святейших твердынь этого мира, так не бойся её и не прячь её, если положена она сердцу твоему.

^{(8) так именуют эулиен залу, где собираются все жители Светлого Дома для совместной трапезы два раза в день — по утрам и вечерам, перед заходом.}

— Что бы я ни сказала, они не захотят понять или не обучены понимать.

— Учитель учит. Научи их. Не понимать, но верить, а, значит, принимать полностью.

— Финиар! Спорят люди о первенстве мужского и женского начал. Не я, но ты был рождён в Ийдене, ответь, какое суждение верно?

— Хорошо. Но прежде и ты ответь мне. Вот яблоко. Вкусив его половину и обнаружив её кислой, а другую сладкой — каким назовёшь его? Или, увидев один бок гнилым, а другой спелым, каким назовёшь яблоко? Или, сделав из него лекарство, а другой раз яд, чем назовёшь его? И один скажет так, а другой иначе, а ты как назовёшь?

— Яблоком.

— Отчего?

— Нет у него другого имени. Оно разное, — но суть всё одно и то же.

— Называют тебя господином Дома твоего. Верно ли, что мужчина всегда господин, как говорят люди?

— Нет для Бога разницы между мужчиной и женщиной, ибо оба есть Любовь Его, и каждый из них служит ей по надлежащему умению своему: мужчина — защитой, а женщина — заботой. И если придётся, то и наоборот. И нет господ между ними, лишь Любовь — господин их.

— Природа истинного Света такова, что лишь отдавая его, можно приумножить его. Природа Света — есть природа Любви.

— Как узнаю я, что не тешу гордыню, веря в свою правоту?

— Ты должен знать, что всегда поступаешь правильно, а не то, что ты всегда прав.

— Не могу убить.

— Не убивай. А убивая, помни, что можешь отнять лишь то, что создано тобой. Не может ни эу, ни человек убить что-либо в полной мере, ибо мера эта в Господе, что сотворил всё сущее, а потому никто не убиен, но бывает лишён жизни. Нет в этом правды и нет в этом права, но всякое начало требует окончания прежнего. И сама Любовь порой приказывает нам разрушить что-то для новой жизни. И кто из нас тогда воспротивится ей, когда даже она, всеблагая, воинствует?

— Что надлежит делать тому, кто не может простить человека?

— Простить его — прежде всего, а дальше поступать как хочет.

— Никогда не торопись с ответом, потому что даже правильный ответ может быть неверным, если дан не вовремя.

— Kayt te, ke elа́yt Il`, ni ifhan nói ev ínel`, il`íft te, ke éligt íne nerén Íl`ē а́mrantiē. А́ke whri erk ēinúah vo kay óyli il`íf. Kа́yi nívhi íftamit térlenirt nírten il`ífti — nírtitam. (9)

^{(9) так сказал Финиар: Блестит то, что отражает Свет, не имея его в себе, сияет то, что сжигает себя ради Света даримого. Оттого у всякой красоты есть блеск или сияние. Блеском её довольствуется взгляд глаз, сиянием — око сердца.}

Примечания

11

Возможно, в данном случае речь, скорее всего, идёт о самой К.. Прим. И. Коложвари

12

Возможно, многоточия в данной беседе как раз указывают на внезапное отправление в соследование, прямо посредине разговора и возвращение из него к его концу. Прим. И. Коложвари

13

Возможно, имеется в виду, что стоит воевать не для себя, чтобы тебя любили, но во имя Любви, то есть таким образом служить ей. Прим. И. Коложвари