Что другие думают во мне

Йоав Блум, 2021

Йоав Блум, автор бестселлера «Творцы совпадений», – один из самых оригинальных писателей современности. В основе каждой его книги лежит необыкновенная идея, новый взгляд на мир и на возможности человеческого сознания. Герой его последнего романа еще в детстве обнаружил, что отличается от остальных: он способен слышать мысли людей и переживать их ощущения. Став старше, захлестываемый волнами чужих эмоций, он вынужден отгородиться от внешнего мира и жить отшельником. Однако иллюзия защищенности разваливается на части, когда однажды на пороге его дома появляется бывшая возлюбленная, угрожая ему пистолетом. Отныне ответ на вопрос «В какой степени мои мысли и желания действительно принадлежат мне?» способен спасти герою жизнь – или привести к неминуемой гибели… Впервые на русском!

6

Мы долго ехали и наконец остановились у больших ворот в высокой стене, уходящей вглубь леса, который рос вокруг. Сверху на нас смотрела белая видеокамера, а на железных воротах, выкрашенных в белый цвет, были нарисованы контуры двух игроков в гольф за секунду до удара. Над ними парила выцветшая большая ширококрылая птица, а на самом верху во всю ширину ворот было написано крупными зелеными витиеватыми буквами: «Гольф-клуб „Альбатрос“». Мерав открыла окно и протянула руку к маленькой кнопочной панели, закрепленной на столбе у обочины. Поняв, что не дотягивается, она вышла из машины, тихонько ворча, набрала код для въезда и вернулась.

— У меня никак не получается остановить машину на нужном расстоянии, — сказала она, пока створки медленно открывались, разделяя надпись на «Гольф-кл» с одной стороны и «уб „Альбатрос“» с другой. Мерав нажала на педаль, и машина тронулась вперед.

— Добро пожаловать к нам, — сказала она.

— В гольф-клуб? — спросил я.

— За газоном давно никто не следит, — ответила Мерав, — раньше еще было озеро, но оно почти пересохло. Однако все это по-прежнему выглядит как поле для гольфа. Отличная легенда для прикрытия. Огромное пространство, куда никто не заезжает, большая часть территории абсолютно плоская за исключением пары холмиков, так что можно легко заметить, если кто-то все-таки просочится внутрь, да и вообще тут довольно симпатично, хоть траву и не подстригают по всем правилам. Ты знал, что есть специальный регламент полей для гольфа: какой высоты должна быть трава и прочее? В любом случае лунки все еще разбросаны тут и там по территории. Пару лет назад я себе купила набор клюшек и попробовала поиграть немного. Это забавно.

Мы ехали по подъездной дороге, солнце садилось, по сторонам от нас простиралась зеленая трава. Не считая стены, оставшейся позади, вокруг лежала гигантская открытая территория. Вдалеке виднелись деревья, а впереди за небольшим холмом показалось центральное строение — белое, квадратное.

— Это что, все ваша территория?

— Мм, ну да, — сказала она. — Полю для гольфа не помешает солидная территория. К тому же так не слышно посторонних мыслей. Один взгляд из окна — и можешь быть спокоен, что вокруг никого, кроме че-эмов.

— Че-эмов?

— Ч. М. Это аббревиатура: читателей мыслей.

— А, ясно, — ответил я, прислонившись лбом к окну. — Вы, как я вижу, все еще ставите флажки над лужайкой.

— Да, это новые, недавно поставили, — сказала Мерав. — Так еще больше похоже на поле для гольфа, к тому же на кончике каждого флажка есть датчики. Если они засекут любой движущийся объект крупнее кошки, излучающий тепло, то зажжется лампочка на центральном диспетчерском пульте.

Наконец мы остановились около здания. Вблизи оно выглядело как старый царский дворец, который попытался примерить на себя современный вид, чтобы привлекать молодых туристов. Мерав оставила машину на краю большой круглой грунтовой парковки перед зданием. Пять ступенек вели на крыльцо, по бокам от которого росли два огромных дуба, бросая тень на стены и замышляя проникнуть в дом через жалюзи второго этажа.

— Вот и приехали, — сказала Мерав и заглушила мотор. — Давай найдем тебе комнату, что ли.

Она легко выскочила из машины и пошла к дому. Я вышел за ней, все еще привыкая к ткани новых вещей. Воздух был чистый и прохладный. Ее ноги в красных кедах быстро шагали по дорожке. Мерав была ниже меня ростом, чуть полновата, в ней будто горел маленький огонек, сгусток энергии. Ее пальцы скользнули в карманы темных джинсов. Она поднялась по лестнице в большой каменный дом, не потрудившись проверить, иду ли я следом.

Я шел за ней, смущенный, напряженный, и заново учился шевелить ногами. Мой любопытный взгляд бегал вокруг, пытаясь разглядеть и оценить все сразу. Подстриженные кусты по краям парковки, чистые оконные жалюзи, две маленькие и блестящие на солнце скульптуры собак, установленные по бокам от входной лестницы…

Мы вошли в здание. Внутри было свежо и прохладно. Я ожидал увидеть стойку ресепшена, но оказался в узком и длинном коридоре, преодолев который мы попали, видимо, в главную гостиную — большое помещение с высоким потолком. В центре лежал круглый ковер с нарисованными разнокалиберными кружками разных оттенков зеленого. Гигантские окна в восточной стене освещали пространство, в котором можно было устраивать балы; сейчас там стояла пластиковая мебель: складные столы и белые стулья, приставленные к ним под углом. В стороне, около белой стены, в которую был вмонтирован большой, неработающий камин, стояли два зеленых кресла с высокими спинками.

Наверху на широкой стене, напротив окон, выходящих на лужайку, висела большая карта территории или, точнее сказать, гольф-клуба. Разные оттенки зеленого обозначали небольшие возвышенности, а нарисованный бело-коричневый особняк символизировал, видимо, дом, в котором мы находились. Бурые тропинки рассекали карту вдоль и поперек, и десятки маленьких деревьев обрамляли зеленую территорию в форме амебы. В правом верхнем углу было написано «Альбатрос» крупными черными буквами. На карте были воткнуты флажки, обозначающие лунки, — девять флажков для девяти лунок, маленькие зубочистки с цветными треугольничками на концах, ощетинившиеся внутрь комнаты и придававшие карте трехмерность.

За окном на одном из зеленых холмов я увидел человека, удобно расположившегося на стуле и читающего газету при свете заходящего солнца. Это был пожилой мужчина, одетый на удивление элегантно, редеющие волосы тщательно уложены, очки с толстыми стеклами покоились на носу. Даже с такого расстояния и при тусклом закатном свете бросалась в глаза ослепительная белизна носков, проглядывавших из-под его брюк, когда он скрещивал ноги.

— Это профессор Шапиро? — спросил я.

Мерав бросила взгляд в окно, продолжая идти.

— Нет-нет, — ответила она. — Вообще ни разу. Если хочешь знать, это Мишель Мендель, председатель Объединения читателей мыслей. Совсем не Шапиро.

Она пересекла большую комнату и вошла в дверь в дальней стене. Я поспешил за ней, как оказалось, в кухню отнюдь не меньшего размера, в центре которой стоял серый гранитный островок. Она обогнула его, подошла к одному из шкафов и вытащила оттуда большую миску. Ее голова нырнула куда-то за островком и после непродолжительного шуршания снова вынырнула. На столешнице появилась большая коробка кукурузных хлопьев (нет ✓✓✓). Мерав, сосредоточенная, высыпала в миску остатки хлопьев и посмотрела на меня.

— Я бы сначала воды попил, — сказал я. — Не думаю, что способен что-то переваривать сейчас.

Она сузила глаза, посмотрела на миску перед собой, будто впервые ее увидела, и сказала:

— А, не, это мне. Хочешь воды — попей.

Она подошла к холодильнику, вытащила большую пачку молока и вылила его на горку хлопьев.

— Стаканы в шкафчике наверху, — добавила она, вытащила столовую ложку из бокового ящика и вернулась в большую гостиную.

Когда я вышел за ней со стаканом воды в руке, она сидела с миской на животе поперек одного из зеленых кресел, опершись спиной на один подлокотник и закинув ноги на другой, и энергично жевала хлопья.

— Где все? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Сидят по своим комнатам, наверное. Читают, отдыхают. Может, кто-нибудь играет в комнате видеоигр на втором этаже. Я тебе потом покажу.

— Животные есть?

— Что удивительно, нет, — улыбнулась она. — У Сиван была собака, но она оставила ее в хосписе, у Аарона Иври есть золотая рыбка. Скоро приедет Михаль, у нее раньше была игуана; не знаю, как сейчас. Вот и все. Кажется, у всех моих знакомых читателей мыслей жила какая-нибудь зверушка. Но большинство приехали к нам без них.

— Это… так странно, — размышлял я вслух, — знать, что тут есть люди на верхних этажах, в соседних комнатах…

— А ты никого из них не слышишь? — Мерав улыбнулась, продолжая жевать. — То-то и оно. Большую часть времени тут и правда никого нет, только сейчас мы с Шапиро начали собирать всех из-за ситуации.

— Подожди, я хочу понять: Шапиро тоже читает мысли?

— Нет.

— И он не здесь?

— Не в главном здании, — сказала она. — Он рядом с атмосферным шлюзом.

— Чего?

— Ладно, расскажу все по порядку, — сказала она, не переставая жевать хлопья. — Шапиро был известным психологом, бла-бла-бла, погугли потом. Однажды он узнал о читателях мыслей и о наших, скажем так, проблемах с другими людьми. Он понял, что никто ничего не знает и не занимается этими проблемами, поэтому решил помочь. Только вот он не мог полноценно лечить че-эмов, потому что их отвлекали его собственные мысли, а лечить по телефону казалось ему неэффективным или непрофессиональным. Когда он начинал, еще не было всяких видеозвонков, удаленное лечение было не принято.

Она повернулась, сменила позу и продолжила:

— Я тебе потом бутерброд сделаю, не волнуйся. В общем, он поехал куда-то в горы, в Непал, я думаю, может, в какой-нибудь монастырь на скале или что-то в этом роде, и сидел там лет пять. Медитация, дыхание и все такое, я в этом не понимаю ничего. Он учился управлять мыслями. Не до конца выучился, не думаю, что тут можно добиться совершенства за несколько лет, но уж точно лучше обычного человека. У него своя фишка, своеобразный якорь — базовая мысль, к которой он возвращается, когда чувствует, что теряет фокус. Такая картинка с одиноким деревом посреди пшеничного поля. Видимо, что-то из детства. Каждый раз, когда я вижу это дерево, то понимаю, что он рядом.

— У Шапиро, который приезжал за мной в больницу, тоже было такое дерево.

— Ну да, Нати тоже должен был придумать себе якорь, но ему, видимо, слишком понравилась идея с деревом. Не важно. Короче, он основал этот центр. Место. Купил землю и построил этот странный особняк — ванные комнаты, спальни, гостиные. Две кухни, все дела, практически маленький отель. Он нанял архитектора, и тот спроектировал территорию, похожую на гольф-клуб, и построил для него отдельный домик с краю. Достаточно далеко от основного здания, чтобы тем, кто внутри, не были слышны его мысли, но достаточно близко, чтобы быть вместе со всеми. Идея была в том, чтобы на несколько недель приглашать сюда читателей мыслей и проводить для них мастер-классы — встречи, тренинги, как находиться среди других людей, план лечения, чтобы в итоге было легче контактировать с внешним миром.

Она соскребла ложкой остатки хлопьев, съела их, а потом поднесла миску к лицу и допила остатки молока.

— Приступим к оладушкам, — сказала она. — Хочешь?

— Мм… пожалуй, приступим, — согласился я.

Мы снова пошли в кухню.

— Так у него получилось? — поинтересовался я.

Она шла впереди меня и рассказывала на ходу:

— Тут было не бог весть сколько подопечных поначалу. Меня он нашел в тот период, когда я ночи напролет бродила по тихим улицам, по берегу моря, по крышам зданий, ну, ты и сам знаешь. Однажды на ночном сеансе в каком-то маленьком кинотеатре в Тель-Авиве я впервые увидела одиноко стоящее дерево. Он сидел на противоположном конце моего ряда и общался со мной при помощи мыслей. Но когда я сюда приехала, я была единственная.

Теперь она уже активно шарила по кухонным ящичкам и шкафчикам, чувствуя себя как дома, зная, где что лежит.

— Труднее всего нас найти. Если подумать, мы не кричим на весь мир, что читаем мысли, потому что это привлекает излишнее внимание людей. Большинство предпочитает тишину и секретность. Так что львиная доля работы Шапиро — это выйти на читателей мыслей, разыскать их. Потом еще надо убедить приехать сюда, а когда приедут — пройти с ними весь курс. Мне кажется, я одна из немногих, кто действительно дошел до конца.

— И как тебе сейчас после терапии? — спросил я, глядя, как она мешает тесто. — Нет проблем?

— Чуда не случилось, — сказала она. — Достань вон оттуда сковородку и масло, пожалуйста. Масло в шкафу-кладовке, вон там сбоку. Я действительно гораздо лучше могу держать себя, по большей части умею отличать, какие мысли — мои, а какие нет, но не в совершенстве. Совершенства не бывает. Всегда есть знак вопроса. Если вокруг слишком много людей, даже я не выдержу. Но я могу вести машину или идти по улице не в час пик, могу — если повезет — сидеть в кафе с еще тремя-четырьмя людьми вокруг, при условии, что они достаточно далеко. Я всегда интуитивно понимала, как это работает, что надо найти свой якорь, понять, какие мысли мои, узнав себя получше, но сказать легче, чем сделать. Благодаря Шапиро я освоила пару приемов, нашла несколько более или менее надежных якорей.

— Не то что я, — сказал я, наливая масло на сковородку. — И как вы разыскали людей?

Она начала жарить оладушки, и сладковатый запах разлился в воздухе.

— Ну, во-первых, был список. Шапиро составил список всех читателей мыслей в Израиле и в мире, и мы выходили на связь с теми, до кого могли дотянуться. Рассказывали им о себе и предлагали приехать. В основном связывалась с ними я, стала кем-то вроде контактного лица, ездила туда-сюда по Израилю и по миру, встречалась с читателями мыслей. Большинство предпочитало, чтобы их оставили в покое, часть уже вступила в объединение, которое Мендель создал, и им этого было достаточно. Мы старались хотя бы добавить их в список рассылки или записать номер телефона.

— А как Шапиро составил список?

Она подняла бровь в легком раздражении:

— Исследования, связи, откуда мне знать? Он делал всю работу, сидя у себя в домике, и иногда звал меня, чтоб выдать очередное имя. Думаю, что еще наши люди помогали.

— Наши люди?

— Это во-вторых. Шапиро со временем создал целую сеть, свою агентуру — из обычных людей, не-читателей мыслей, которые сообщали ему обо всем, что могло быть связано с читателями мыслей, о которых он не знает. Например, ты. Наш человек в больнице услышал о твоем обмороке на вечеринке, увидел, что это подходит под определенные параметры, которые мы ему выдали, и связался со мной.

— И вот я здесь, — сказал я себе под нос. — А что за «атмосферный шлюз»?

— Чего? — Она положила очередной оладушек на стопку.

— Ты сказала, что Шапиро живет у атмосферного шлюза.

— А, это как у космических кораблей. Просто мне нравится научная фантастика. Есть закрытый отсек, который отделяет корабль от открытого космоса, и через него можно входить и выходить. У нас есть склады на окраине за деревьями, туда приходят все посылки и доставки. Еда, топливо для генератора, такого рода вещи. Каждый раз, когда мы заказываем доставку, они приезжают и оставляют все там. Когда курьеры уезжают, я прихожу и забираю все в главное здание. Атмосферный шлюз гарантирует, что не произойдет утечки воздуха, когда надо выйти наружу, так и тут — мы просто не появляемся в районе складов, когда приезжает доставка, и мысли не просачиваются внутрь. Шапиро живет в домике рядом со складами.

В своем домике. Я представил себе маленькую хижину из потемневшего и подгнившего дерева посреди густого темного леса, дверь со скрипом открывается, искушает, манит в темноту, шепчет…

— Эй, ты меня слушаешь?

Я вернулся в реальность.

— Да-да, извини, — пробормотал я. — Я просто… на минуту задумался… я…

— Заснул, — постановила Мерав. — Или просто отключился. Давай-ка отведем тебя в комнату. Я собиралась тебя порасспрашивать о том, что произошло, но отложим это на несколько часов. Отдохни, а там видно будет.

Она энергичным шагом вышла из кухни, и я поспешил за ней.

Моя комната тоже выходила окнами на лужайку. Видимо, без мебели она была бы просторной, но сейчас между стен, обклеенных обоями, имитирующими темное дерево, каким-то чудом разместились: маленькая кровать слева от двери, диван серовато-бежевого цвета, полки с книгами, пустая цветочная ваза, цветная пыльная занавеска и письменный стол, на котором лежали блок стикеров и синяя ручка. Еще там стояла белая, в розовый цветочек тарелка, а на ней — стопка оладушков (может, вы удивитесь, но — нет ✓✓✓✓✓✓✓).

Мерав села на кровать, отклонилась назад, опершись на одну руку и держа во второй свернутый оладушек, от которого периодически откусывала. Ее беззаботность контрастировала с тем, что все еще чувствовал я: стесненность в груди, так что было трудно дышать. Вчера в это время я был в… или это было не вчера?

— Наверное, бешеных денег стоило построить это место, содержать его… — Я пытался перенести нас в плоскость светской беседы.

— Меньше, чем кажется, на самом деле, — сказала она с набитым ртом. — Шапиро из очень, как бы это сказать, благополучной семьи. И он, видимо, принял в жизни несколько очень верных финансовых решений…

— Не обошлось без скромной помощи читателей мыслей, которым он помогал?

— Может, да; может, нет — не знаю. — Она будто бы напряглась. — Деньги к деньгам тянутся, что я тебе могу сказать.

Я оглядел окрестности через окно, в которое был виден газон, простирающийся до горизонта. Мы что, попали в аттракцион неслыханной щедрости, устроенный чудаковатым миллионером?

— Отдыхай, сколько тебе нужно, — продолжила она, — приди в себя, успокойся, а потом спускайся. Познакомим тебя с остальными жильцами. Ты столько времени был без сознания, так что еще пара часов погоды не сделают.

— А сколько времени я был без сознания? — спросил я. — Два дня? Неделю?

— Три месяца, — сказала Мерав. — Ну и дампинг, конечно. Как ты еще на ногах стоишь после этого?

— Три месяца?! — поразился я. Да уж, явно не вчера. О боже.

— Да. Шапиро смог устроить, чтобы ты оставался в больнице и тебя не переводили куда-нибудь в реабилитационное учреждение. Там Нати мог присматривать за тобой, — сказала она.

— Что… что я пропустил? — пробормотал я.

— Не переживай, ничего важного в мире не случилось, кроме того, что кто-то пытается уничтожить всех че-эмов, по всей видимости, — проинформировала меня Мерав. — Если будет что-нибудь нужно от меня, то моя комната на первом этаже, в конце коридора по правой стороне. Если не найдешь, выйди на улицу и прокричи что-нибудь. Кто-нибудь да придет.

— И все?

— И все, — ответила она.

Она серьезно думает, что я просто так потерял сознание? Думает, что мне надо всего лишь «прийти в себя»?

— Я не по своей воле оказался на той вечеринке, — сказал я.

— На которой был дампинг?

— Да. — Я вдруг понял, что хожу туда-сюда по маленькой комнате, будто по клетке.

— Я так и подумала, — сказала Мерав.

— Меня туда привезли, — объяснил я. — Одна девушка, читательница мыслей, моя давняя приятельница, приехала ко мне домой. А потом вытащила из дома, угрожая пистолетом, отвезла меня на эту вечеринку и сбежала.

Мерав встала с кровати и посмотрела на меня:

— Почему она это сделала? Что-то личное?

— Не думаю, — сказал я, — вряд ли.

— Думаешь, она пыталась тебя убить?

— Нет… тоже вряд ли, — сказал я.

— Ну да. — Мерав облизала пальцы. — Чтоб тебя убить, она могла просто пустить тебе пулю в лоб. Зачем так мучиться и тащить тебя на какую-то вечеринку? Зачем тебя дампить?

— Говорю же, понятия не имею, — ответил я.

— Может, они решили начать с тебя и подумали, что вечеринки хватит, чтобы…

— Начать что? Ты все время говоришь, что кто-то убивает читателей мыслей…

Даниэла хотела меня уничтожить? Нет, что-то тут не клеится.

— Может, сначала поспишь, а потом поговорим… — сказала она.

— Нет уж, — ответил я поспешно. — Я хочу понять, что происходит.

— Тебе надо немного отдохнуть… — начала она.

— Я двенадцать недель отдыхал! Если кто-то хочет меня уничтожить, мне нужно… нужно… — Я прислонился к стене, голова немного закружилась.

Мерав задумалась, склонив кудрявую голову и поджав губы. Она видела, что меня то и дело пробирает дрожь — может, от напряжения, а может, от слабости.

— Ладно… — сказала она наконец. — Подай еще оладушков.