Сержант ДиДи

Ирина Юрьевна Юрьева, 2023

Попавший в будущее солдат-срочник оказывается перед выбором: решиться на участие в рискованном научном эксперименте или пытаться в одиночку выжить в постапокалиптическом мире…

Пролог

Люблю утренние пробежки. Из всего, что есть в армейской службе, физподготовка, пожалуй, самое приятное занятие. Многие всячески пытаются откосить от нее и остаться в роте мыть полы или идти убирать территорию. Не знаю, как по мне, лучше привести свои мышцы в порядок, нежели метлой махать. Бег, особенно весной, по прохладе, очищает легкие и заодно голову от ненужных мыслей. Как твоя девушка без тебя на гражданке? Не продал ли батя твой байк? И прочая шелуха, лезущая в голову.

— Дэн? Э-эй, Дэн, чего залип?

Черкес, мой приятель, который был стопроцентно русским и ни разу по фамилии не Черкесов и не Черчесов, просто растительность на его лице была уж больно густая и черная. Вот и прилепилось к нему. Леха старательно брился два раза в день, но все равно выглядел, как наемник талибана.

Он сидит напротив меня за столом в солдатской столовке. По распорядку за зарядкой следует завтрак. Выверенный практически по минутно график уже напрочь встроился в биологические часы.

Мы оба по привычке быстро съели весь рацион за пять минут, не разбирая вкуса, хотя нас уже никто не торопит. Как-никак оба сержанты, ходим на боевое дежурство (как торжественно нам объявляют) на плацу по понедельникам — на защиту рубежей Родины.

— А, да ничего, просто дом вспомнил. Вика уже три недели не пишет. Думаю позвонить, да что толку. Все равно ведь не приеду, не обниму, а девки без живой ласки отвыкают от тебя. Может, я ей уже просто приятель?

От собственных слов внутри противно заскребло.

— Понимаю тебя, ну понимаю, честно, — разводит руками приятель. — Но не вижу смысла париться именно сейчас. Как ты сказал? Все равно к ней не сорвешься — возможности-то нет. Так что поднимай жопу и пошли на площадку. Глядишь, денек свободный выдастся и на спарринг время найдется. А уж там я из тебя эти мысли крамольные-то повыбью.

Синхронно поднявшись, скидываем сонному солдату на мойке свои подносы, мы двигаем к выходу.

Дорога на «площадку» — наш пост ПВО, мне нравится почти так же, как и пробежки. Безлюдная бетонка, видавшая и лучшие времена, идет через лес, иногда сменяющийся полями. Дышится здесь легко вдали от городов и выхлопных газов. Единственное, по весне докучают комары. Твари удивительной наглости — отгонять их бесполезно, только прихлопнуть.

Черкес прав. Толку от переживаний никакого, но и выкинуть мысли из головы не получается.

Сам Леха красавцем не был, но то ли его дикая щетина, то ли иные скрытые от посторонних глаз достоинства привлекают девушек, как варенье пчел. И он этим умело пользуется.

«А что тут думать? — как-то выдал он. — Главное, чтобы попка покруглее да не слишком заумная. А остальное дело техники».

По поводу возможных неудач он тоже не парится, ведь девок вокруг полно.

Я же так не могу, привязываюсь к одной и пытаюсь в ней раствориться, стать одним целым. Пока, правда, не получается. До тех пор, пока не встретил ее. Вика. В ней мне кажется идеальным все. И улыбка, и глаза с искоркой, и стройные ножки, и, конечно, ее идеальная попка, будто высеченная талантливым скульптором.

— Стой! Кто идет?! — Строгий командный голос вырывает из воспоминаний.

— Здорова, парни, хорош! — бросаю караульному.

— А, ДиДи, здарово! — отвечает расслабленно парень.

ДиДи — это я. Денис Дрынов. Известный в более узких кругах также как дрын. Но ДиДи нравится больше.

Пацанов из роты охраны мы всех знаем, но они любят в шутку включать робокопов, изображая бравых солдат. Обмениваемся дежурными приколами, мы с Черкесом проходим на территорию. Еще триста метров до модуля, и начнется очередное боевое дежурство.

Смена проходит спокойно. Размеренный гул аппаратуры успокаивает (своего рода рыбки в аквариуме). Скоро приедет старший смены — прапорщик Фисина. Подтянутый и загорелый крепыш сорока пяти лет отроду. Он помешан на чистоте и, как все прапорщики, до дрожи в коленях боится начальства. Любимая его фраза: «Порядок идеальный». И еще он смело может претендовать на звание «лицо бренда одного чистящего порошка» (часто рифмуя его с неприличным словом на букву «х»). Уж очень любит он рекомендовать это чудодейственное средство при уборке абсолютно всего. Не удивлюсь, если и в еду тайком себе подмешивает.

Но при всей своей дотошности в уборке и наведении порядка прапор хороший, душевный мужик и дает нам в свою смену возможность позаниматься спортом, а сам садится за пульт.

Вот и сегодня старший едет на обед в военный городок в пяти километрах от площадки, и мы договариваемся, что по приезде обратно он возьмется за «охрану рубежей», а мы немного поспаррингуем.

— Ну что? Бинтуем руки, надеваем перчатки? — бросаю Черкесу. — Фисина едет, — добавляю следом.

Его машина появляется на подъездной дорожке. Как всегда до блеска намытая сверкает на солнце. Что-то даже чересчур ярко.

— Да что происходит? — бормочу, стараясь проморгаться.

Окна модуля заливает ослепительный свет, становясь все ярче с каждой секундой. Опустив взгляд на мониторы, я обнаруживаю, что они еле светятся, как будто не хватает напряжения. А потом все гаснет.

Ни щелчков реле, ни писка аварийной системы. Просто погасло. В модуле воцарилась тишина. Какая-то густая, неестественная тишина. Кажется, ее можно потрогать.

Черкес стоит рядом и что-то возбужденно говорит, но, как ни странно, я не слышу его. Не понимая, что происходит, выхожу на улицу и застываю от удивления. Над лесом завис огромный, размером с двадцатиэтажный дом, зеркальный шар. То ли из нержавейки, то ли из чего-то очень похожего. Поверхность его отполирована до блеска и, кажется, поглощает все вокруг. Тишина давит все сильнее, а сердце начинает подтраивать, как долго стоявший без движения двигатель.

Завороженно продолжаю смотреть на шар, по-видимому, раскаленный. Воздух вокруг него плавает. Сердце пропускает удары все чаще, пытаясь затем догнать упущенное. Получается с трудом. Отчаянно не хватает кислорода, ноги подгибаются, и я опускаюсь на колени. Хватая ртом воздух, поднимаю глаза на загадочный объект. Он начинает окутываться паром, как горная вершина облаками. Его все больше. Больше. Вот он уже закрывает горизонт, не видно ничего, кроме пара… белоснежного пара…

Я, как будто, оказываюсь головой в сугробе.

— Чертовы вейперы, — почему-то думаю, проваливаясь в пустоту.