Её двойная тайна

Ирина Чардымова, 2022

Я бежала за сотни километров, спасая себя и детей от их отца. Я сжигала за собой мосты, обрывала связи, чтобы просто спастись, затеряться, исчезнуть. Полтора года я жила спокойно, пока вновь не встретила его – Белинского Романа Аркадьевича – кошмар всей моей жизни.

Глава 3

— Вы? — произношу почти неслышно даже для себя, искренне удивившись его визиту.

— Добрый вечер Марина Владимировна, — он входит в палату, закрыв за собой дверь. — Я решил приехать, навестить вас, узнать как ваше самочувствие, не нужно ли чего?

Он берёт пустую вазу, уходит в санузел, чтобы налить воды, а затем ставит цветы в воду. Роман ведёт себя по-хозяйски, словно находится у себя дома. Знает, что и где находится. Потом он берёт стул, ставит его около моей кровати и садится на него верхом, сложив руки на спинке стула. Сейчас он одет не так официально, на нём стильные джинсы и брендовая дорогая футболка, которая выгодно подчёркивает его сильные накаченные руки и спортивный торс. Чёрные волосы слегка взъерошены, что придаёт его образу лёгкость.

— Я хотел перед вами извиниться, — продолжает он, внимательно меня, рассматривая, что мне даже хочется забраться всей под одеяло.

— Не нужно, — отвечаю я, — прощу я вас или нет, вы всё равно продолжите гонять по городу с бешеной скоростью, раз, за разом искушая судьбу. Вы хоть раз сегодня задумались, чем для вас и для этого ребёнка могла закончится сегодняшняя история? Какое горе могло прийти в его семью?

— За детьми следить нужно лучше! — недовольно бурчит он.

— Не вам судить, вы же слышали, что маму мальчика в больницу увезли. У вас у самого есть дети? Вы знаете, как правильно за ними нужно следить? Уверены, что с вами никогда не произойдёт подобное?

— Уверен, — да он не прошибаем, — если я не смогу следить за ребёнком сам, найму ему няню, а может и ни одну.

— Не все родились в золотой колыбели, как вы, — продолжаю и я стоять на своём, — не все себе могут позволить нянь.

— Ну, раз не могут, не нужно заводить детей! — ну что ж за баран-то такой упёртый, ну ничем его не пронять. Видимо считает, что он во всем прав априори.

— Ваше извинения приняты, а теперь будьте добры, покиньте мою палату, я очень устала и хочу спать! — культурно пытаюсь избавить себя от его присутствия, потому что вести разговоры ни о чём у меня нет ни сил, ни желания.

— Да поймите вы, — он встаёт со стула и начинает нервно ходить по палате. — У меня была сегодня назначена важная встреча, на которой я должен был быть обязательно, так как обещал одному очень хорошему человеку. Поэтому я и торопился. Да, я был не прав, я нарушил.

— Поверьте, у меня тоже были очень важные дела, — стою на своём я, — и не менее важные, чем у вас. Что произошло, то произошло. Я думаю, что наш разговор себя исчерпал, поэтому прошу вас уйти!

Мне совсем не хочется продолжать этот бессмысленный разговор с человеком, который дальше своего носа ничего не видит и считает себя правым всегда и во всём. Я искренне надеюсь, что он сейчас уйдёт, и я его больше никогда не увижу.

Видимо ему не понравилось моё повторное предложение покинуть палату, потому что больше ничего не говоря, мужчина уходить, сильно хлопнув дверью.

— Ну, вот и отлично, — бросаю я ему в след и поудобнее, как только позволяет мне нога, устраиваюсь на кровати, чтобы наконец-то поспать.

На моё счастье и спокойствие Роман больше не появляется в моей палате всё то время, что я нахожусь в больнице, а это целая неделя. Неделя, выкинутая из моей жизни из-за одного самоуверенного пижона. При мысли о Белинском я начинаю на него злиться.

Всю ту неделю, что я нахожусь в больнице, с меня пылинки сдувают буквально в прямом смысле. Лекарства, уход, еда. Словно это санаторий дорогой, а не больница. Наверняка этот богач подсуетился, чтобы я на него заявление в полицию не написала, хотя я и не собиралась этого делать.

— Ну, вот и отлично, — подводит итоги доктор, осмотрев мою ногу. — Можете снова бегать, прыгать, танцевать.

— Спасибо, — искренне благодарю его я.

— Ну что вы, барышня, это моя работа, — начинает скромничать мужчина. — Можете собираться, а потом зайдите ко мне в тридцать пятый кабинет за всеми документами.

С этими словами он покидает мою палату, дав мне возможность спокойно переодеться в вещи, заботливо привезённые мамой. Потому что то, в чём я сюда пришла было порвано и испачкано.

Выйдя из палаты, я отправляюсь на поиски нужного кабинета. И как только я подхожу к двери, тут же начинаю понимать, почему ко мне здесь так относились.

«Белинский Аркадий Николаевич — главный врач». Да он же отец Романа Аркадьевича. Вот пазл и сошёлся. Не в доброте душевной тут дело. Исправляет папочка проделки сыночка.

— Разрешите, — постучав, осторожно приоткрываю дверь.

— Да, Марина Владимировна, проходите, — доктор мне дружелюбно улыбается. — Вот ваши документы на выписку, — он протягивает мне документы в папке. — Берегите себя.

— Да я-то берегу, только вот лихачи на дорогах об этом не знают, — зачем-то острю я, хотя доктор, по сути, ни в чём не виноват.

— Если вы про Рому, то я тоже не разделяю его увлечение быстрой ездой, — идёт на диалог доктор, — вы же уже догадались, что он мой сын. Рома уже не раз обжигался на страсти к быстрой езде, сильно обжигался, но так ничего и не понял. А вам Марина Владимировна за мальчика того спасибо, спасли вы моего сына от греха большого. Берегите себя! — ещё раз повторил он.

В словах Аркадия Николаевича я услышала нотки искренности и сожаления. Действительно, он ни в чём не виноват. Как дети не должны расплачиваться за ошибки родителей, так и родители не должны расплачиваться за ошибки детей.

— Спасибо, — искренне благодарю, его я и выхожу из кабинета.

Ещё когда я собирала вещи в палате, на улице светило яркое солнце, а сейчас, когда мне нужно добираться домой, на улице начался сильный дождь.

— Так, и как же мне теперь быть? — я пытаюсь оценить ситуацию и понять, что мне делать дальше, потому что зонтика у меня с собой нет. А значит нужно вызывать такси, не хватало мне ещё теперь простудиться под проливным дождём.

Но тут как в сказке на горизонте появляется… Роман Белинский, собственной персоной, с зонтом в руках. Улыбаясь своей идеально-белоснежной улыбкой, он направляется ко мне.

— Здравствуйте, Марина Владимировна, — приветствует он меня, подойдя ко мне вплотную и укрыв меня зонтом. — Позвольте мне отвезти вас домой.

— Здравствуйте, — приветствую его я, и хоть ещё несколько дней назад я надеялась, что больше его не увижу, сегодня рада его появлению. — Буду вам очень благодарна! — стараясь не показать радости от его присутствия, как можно безразличнее отвечаю я.

— Что ж, тогда позвольте, — Роман вручает мне зонт, а сам ловко подхватывает меня на руки и несёт к машине.

Похоже, носить меня на руках начинает входить в его привычку.

Роман аккуратно усаживает меня на сиденье, закрывает дверь, а затем садится за руль сам.

— Это вам, — он достаёт с заднего сиденья огромный букет ромашек.

Ничего себе, романтик, то хризантемы, то розы. Теперь вот ромашки. Хотя признаюсь, чертовски приятно получать цветы.

— Спасибо, — благодарю его я, — но не нужно было этого делать.

— Марина, — он виновато смотрит на меня, — вы пострадали из-за меня. Вы правы, я действительно виноват в то ситуации и вины с себя не снимаю. Поэтому позвольте мне хоть как-то загладить свою вину.

— Вы её уже загладили, устроив меня в клинику своего отца. Думаю, этого будет достаточно.

Всю дорогу, пока мы едем домой, Роман ведёт машину очень аккуратно, что не может меня не радовать. Я, конечно, понимаю, что он делает это только пока со мной, а потом наверняка снова помчит со скоростью ветра. Но хоть сейчас он не натворит ничего страшного.

Роман во время пути пытается несколько раз начать разговор на непринуждённые темы, но я всё время даю ему понять, что не собираюсь с ним вести беседу.

Пока мы ехали, дождь успел, закончится, сквозь облака снова проглянуло солнышко.

Роман галантно помогает мне выйти из машины.

— Марина, — обращается он ко мне, — позвольте мне пригласить вас сегодня на ужин.

— Роман Аркадьевич, — обращаюсь к нему я, — спасибо вам за то, что довезли меня до дома, спасибо за цветы. Но сегодня была наша последняя встреча. Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. До свидания! — с этими словами я покидаю Белинского, скрывшись за дверью подъезда.

***