Вечеринка в турецких банях

Ирина Хрусталева, 2009

Ника никогда не знала, что в следующий раз выкинет ее экстравагантная маман. Выйдя замуж за пожилого американского миллионера и укатив с ним в Майами, родительница вроде бы остепенилась. Но Аннушка – так мама требовала себя называть – быстро стала вдовой и решила осчастливить дочку визитом, а заодно новостью: все свое состояние она собирается перевести на Нику. Зря она поторопилась с этим заявлением – кое-кто очень заинтересовался денежной мадам, решив, что неплохо было бы поделиться наследством. И неизвестный похитил Аннушку! Наивный, эта дама еще покажет ему небо в алмазах!..

Глава 1

Вероника нервно бросала взгляд на свои часики, а потом на пробку, образовавшуюся впереди, и раздраженно ворчала:

— Только этого мне и не хватало! Что же так не везет-то сегодня? И что теперь делать? Если я опоздаю к прилету самолета и вовремя не встречу Аннушку, она съест меня живьем и даже не поморщится. Потом мне придется выслушивать в течение как минимум недели, какая я невнимательная и безалаберная дочь — не смогла как положено встретить родную мать, с которой не виделась больше года.

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, Вероника стала называть свою мать Анной: та категорически была против «иметь такую взрослую дочь», в переносном смысле, конечно. Особенно когда они были вместе, а на горизонте вдруг возникал мужчина и Анна клала глаз. Как по мановению волшебной палочки, она моментально трансформировалась в старшую сестру, и Нике ничего другого не оставалось, как обращаться к матери просто по имени.

— Господи, помоги мне вовремя доехать до аэропорта! — взмолилась Вероника, подняв глаза к небу. — Пусть рейс немного задержится, тогда запасы своего негодования матушка обрушит не на меня, а на авиакомпанию!

Анна Михайловна прилетала сегодня из Майами, где жила последнее время. Три с половиной года тому назад она повергла всех родственников и друзей в шок объявлением о своем внезапном замужестве. После скандального расторжения брака со своим первым мужем, отцом Вероники, что случилось более семнадцати лет тому назад, Анна решила, что ни один мужчина, живущий на этой земле, больше никогда не заставит ее плакать. Она ведь всегда знала, что ее муж — бабник. Ей много раз говорили о его интрижках, но она старалась не обращать внимания на сплетни — из-за дочери, которой нужен отец. Но развестись все же пришлось.

Анна застала своего мужа на их супружеской постели, да еще и со своей лучшей подругой… Она не стала устраивать истерик с битьем посуды и слезами, а просто вычеркнула обоих из своей жизни — раз и навсегда. После развода Анна стала «убежденным холостяком», коллекционировала мужчин, как спичечные этикетки, и, когда кто-то из них ей надоедал, бросала любовника без всякого сожаления. Она вполне могла себе это позволить, так как была женщиной красивой, умной, имела какой-то особый шарм и очень нравилась мужчинам. Ей не раз предлагали оформить отношения, но она лишь посмеивалась над очередным поклонником, считая, что никто и никогда не заставит ее наступить на те же грабли во второй раз. И вдруг, через семнадцать лет, как гром среди ясного неба — внезапное замужество! Причем она выходила за настоящего миллионера. Эдварду было тогда уже семьдесят четыре года, а невесте всего сорок семь, но разница почти в тридцать лет все равно ее не остановила. Да и что лукавить: банковский счет миллионера тоже внес свою лепту в ее решение. К удивлению всех, в том числе и самой Анны, за то короткое время, что они прожили с Эдвардом, она ни разу не пожалела о своем поступке. Ее муж оказался замечательным мужчиной и необыкновенно добрым и щедрым человеком. Ко всему прочему он был очень веселым, легким на подъем, а главное — умным и порядочным. Никто и никогда не относился к Анне с таким вниманием и нежностью. С первого дня знакомства, когда их представили друг другу и она назвала свое имя — Анна, Эдвард с улыбкой повторил его на свой лад — Энни, и с тех пор до самой смерти так ее и называл. Год и три месяца тому назад Энни овдовела и превратилась в очень состоятельную даму. Другая на ее месте радовалась бы свалившемуся на нее богатству, а она плакала. Слезы ее были скорбными, а горе — искренним, настоящим, потому что она действительно любила и уважала Эдварда. Когда-то очень давно у него была семья, но судьба распорядилась очень жестоко: все, кроме Эдварда, погибли во время пожара. В Калифорнии у Эдварда был конезавод, считавшийся лучшим в штате. Однажды ночью загорелся не только завод вместе с конюшнями, но и дом Эдварда. Пожарные приехали быстро, коней почти всех удалось спасти, а что касается дома… Огонь быстро локализовали, но толку от этого было мало — вся семья задохнулась от угара. Погибли двое детей, жена и родная сестра Эдварда, Марта. Самого Эдварда удалось откачать и вернуть к жизни только благодаря тому, что он был очень здоровым и крепким мужчиной. После похорон он сразу же продал свой дом и завод вместе с лошадьми и уехал из родных мест, где он не мог оставаться из-за горьких воспоминаний. Слишком тяжело было ему смотреть на пустые детские качели, на фотографии, с которых улыбались ему родные лица, на вещи, попадавшиеся ему на каждом шагу и напоминавшие о недавнем счастье. Он прекрасно понимал, что пожар случился не просто так — это был поджог, но полиция лишь разводила руками. Уголовное дело завели, но толку не было. И тогда Эдвард решил сам найти преступников. Он посвятил все свое время и всего себя тому, чтобы найти виновников гибели дорогих ему людей. Из-за этого он не заводил новой семьи. Деньги, оставшиеся от продажи завода, он вложил в акции недавно образовавшейся и никому не известной компании, возглавляемой его близким другом. Друг уговаривал Эдварда стать не просто инвестором, а полноправным компаньоном, но он отказался. Бывший заводчик элитных породистых рысаков решил, что он не будет больше заниматься никаким бизнесом: у него были другие планы. В дальнейшем компания так поднялась, что дивиденды с акций увеличили вложенный капитал на несколько десятков миллионов долларов. Но, увы, это не могло вернуть Эдварду прежних радостей жизни. Никакими деньгами невозможно заменить потерю близких, поэтому он значительную часть своих капиталов вкладывал в благотворительность. Под старость миллионер приехал в Россию по делам и встретил свою последнюю лебединую песню — Энни. Эдвард не смог пройти мимо нее и влюбился, как мальчишка. Она узнала печальную историю его семьи, но на вопрос, удалось ли ему найти поджигателей, он не ответил и резко перевел тему разговора в другое русло. Анна поняла, что он нашел виновных, но отчего-то не хочет об этом говорить. Это было его право, и она больше не возвращалась к этому вопросу. Время после свадьбы супруги прожили счастливо, и жили бы, наверное, еще долго, если бы не несчастный случай: Эдвард погиб в автомобильной катастрофе вместе со своим личным шофером.

* * *

— Ну, наконец-то, — облегченно вздохнула Вероника, когда вереница машин тронулась и уже не останавливалась почти до самого аэропорта. — Если все и дальше пойдет так же весело, я даже успею купить букет чайных роз, любимых цветов Аннушки.

Тут зазвонил ее мобильный телефон. Посмотрев на дисплей, девушка недовольно поморщилась.

— Ну, что тебе снова от меня нужно? — проворчала она, увидев номер своего бывшего мужа, Николая Королева. — Да, Коля, слушаю, — проговорила Ника в трубку как можно спокойнее.

— Привет, Заинька! — весело проорал тот. — Как ты? Как твои дела?

— Все замечательно, спасибо, — ответила Вероника. — И прекрати называть меня «Заинькой», сколько раз говорить тебе об этом?

— Как скажешь, Заинька! — выкрикнул он.

— У тебя заложило уши?

— Уши? При чем здесь мои уши? — удивленно спросил он. — Ника, это я, Николай, твой муж. Ты не узнала меня?

— Мой бывший муж, — отметила она. — И я прекрасно тебя узнала. А про уши я спросила, потому что ты орешь, словно глухой. Короче, проехали. Ты что-то хотел?

— В каком смысле?

— Звонишь, спрашиваю, почему? — обреченно вздохнула Вероника, прекрасно поняв, зачем он ей названивает.

— Я не могу позвонить своей жене, чтобы узнать, как у нее дела?!

— Бывшей жене, Королев, бывшей, — терпеливо повторила девушка. — Так что же ты хотел? Только говори, пожалуйста, быстрее, я за рулем.

— Ты куда-то едешь?

— В аэропорт, встречать маму.

— О, моя «любимая» теща прилетает? — засмеялся Николай. — Передавай ей от меня большой и пламенный привет!

— Бывшая теща, Королев, — раздраженно напомнила ему Ника. — Говори быстрее, что ты хотел, скоро пост ГИБДД, и мне придется отключить телефон.

— Да, штрафуют, гады, даже за разговоры по телефону, если машина на ходу, — вздохнул тот. — Я вот тут недавно…

— Коля, ближе к делу! — перебила его Вероника, начиная злиться.

— А, ну да, конечно, — спохватился тот. — Прости, ничего не могу с собой поделать, как только слышу твой голос, сразу же обо всем на свете забываю, а вот ты…

— Королев, мне отключить телефон, не дожидаясь поста ГАИ?

— Не надо! — выкрикнул тот.

— Тогда говори!

— Заинька, я хочу тебя предупредить, что в этом месяце не смогу перечислить твои дивиденды, — торопливо заговорил Николай. — Только не злись, пожалуйста, я сам огорчен этим фактом до невозможности. На фирме появились кое-какие, э-э, короче, совершенно непредвиденные проблемы, но они временные, в следующем месяце я обязательно все улажу. Прости меня ради бога, дорогая, но на этот раз я действительно не виноват.

— А улаживать эти проблемы ты будешь еще полгода? — усмехнулась девушка. — И это в лучшем случае.

— Ну, почему же полгода? Я все делаю для того, чтобы разобраться с проблемой как можно быстрее. Ты же всегда была умной девочкой, надеюсь, понимаешь, что это и в моих интересах?

— Королев, ты мне должен уже за год с восьмимесячным хвостиком, и каждый раз я слышу одно и то же: «Прости, дорогая, я все улажу, потерпи немного», и тому подобное. Ты хочешь, чтобы я подала на тебя иск и чтобы с тобой разбирались уже в судебном порядке мои адвокаты?

— Ну, зачем ты так, Никуся? Ты меня убиваешь своим непониманием! Ведь мы же с тобой не чужие люди, вместе прожили целых пять лет. Как ты можешь так со мной поступить? — обиделся Коля. — В позапрошлом месяце я тебе перечислил за два месяца сразу. Как видишь, я стараюсь покрывать свой долг, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Потихоньку, полегоньку я расплачусь с тобой сполна и постараюсь не задерживать платежей, перечислять все вовремя. Только не торопи меня, ладно?

— Какая же у тебя короткая память, Королев, — усмехнулась Вероника. — После последнего платежа прошло пять месяцев, а ты говоришь, что в позапрошлом платил!

— Да что ты говоришь? Неужели целых пять? — почти натурально удивился тот. — Надо же, как быстро летит время! Ну, значит, в следующем месяце перечисления будут, кровь из носа.

— Коль, зачем ты мне лапшу на уши вешаешь? — строго спросила Вероника. — Ты же прекрасно знаешь, что ничего ты не заплатишь. Зачем врать-то?

— Заинька, я не вру, я даже и не думал врать, — запротестовал Николай. — У меня наклевывается прибыльное дело, проект почти утвержден, и буквально через пару месяцев я смогу…

— Королев, перестал бы ты попусту молоть языком, — вздохнула Ника. — В конце концов, это совсем не смешно. Стыдно, ведь ты мужик! Какой у тебя может наклевываться проект без моего ведома? Если мне не изменяет память, я — соучредитель компании в равных с тобой долях, и…

— Да-да, ты права, я уже собирался тебя проинформировать, просто не хотел этого делать преждевременно. Там еще очень много нюансов, которые нужно как-то…

— Николай, может, хватит лить воду на пустую мельницу и пудрить мне мозги? Умей признавать свои ошибки и с честью принимать поражения.

— Я признаю, все признаю, — торопливо согласился он. — Конечно, я виноват. Но я обязательно все исправлю, вот увидишь, только не торопи меня, и я все исправлю. У меня правда намечается весьма прибыльное дело, если оно выгорит, мы с тобой будем в золоте купаться, ты мне только поверь, Никуся, на этот раз я говорю тебе…

— Стоп! А теперь послушай меня, Коля, и очень внимательно, — перебила бывшего мужа Вероника, устав вникать в этот очередной треп о баснословных призрачных барышах. — Если мне не изменяет память, я пошла тебе на уступки еще три с половиной года тому назад, когда ты вышвырнул меня из дома, как ненужную вещь.

— Ну, Никуся, зачем ты?.. — промямлил он. — Я знаю, что…

— По твоей убедительной и весьма плаксивой просьбе я не стала делить компанию. — Вероника не обратила внимания на его слабые неискренние протесты. — Ты мне сказал, что компания — это твоя жизнь, ты не представляешь себя без нее, все сделаешь для того, чтобы бизнес процветал. Ты помнишь свои слова?

— Да, конечно, но ведь я…

— Я поверила, пошла тебе навстречу и теперь очень жалею об этом!

— Заинька, но…

— Прекрати немедленно называть меня этим ушастым животным! — не выдержав, рявкнула Вероника. — И не смей перебивать, я еще не договорила!

— Прости, — буркнул Николай.

— Я тебе уже не раз предлагала договориться полюбовно и сейчас делаю это в последний раз. Чтобы ты окончательно не угробил бизнес, я выкупаю твою половину компании и разберусь со всеми проблемами, которые ты нагородил. Да и с тобой разбежимся наконец, как в море корабли, надоел ты мне хуже горькой редьки со своими звонками и оправданиями!

— А как же я? А куда же тогда…

— Это твои проблемы, и они меня мало волнуют. Не сумел справиться, значит, наберись смелости и признай свою несостоятельность. Нужно было не на Канары ездить и на солнышке греться со своими телками, когда на фирме черт-те что творилось, а засучить рукава и работать.

— Любой человек имеет право на отдых, — буркнул Николай.

— Я согласна, имеет, но только такой человек, у которого все в порядке на работе. Который может выкинуть пятьдесят штук евро за неделю, потому что знает: он вновь заработает их, и очень быстро. Только ведь ты-то не тот человек, который может себе это позволить, однако — позволяешь. Короче, некогда мне болтать, я свое слово сказала, а ты решай. Ты слышишь, Королев? — спросила она, когда пауза в трубке затянулась.

— Да, слышу, — упавшим голосом ответил тот.

— И что ты скажешь?

— Никусь, а можно немножко подумать? Я ведь стараюсь изо всех сил, я честное слово…

— Даю тебе, Королев, на раздумье и исправление ситуации ровно две недели, и ни днем больше, — железным тоном произнесла Ника, резко перебив бывшего мужа на полуслове. — Всего хорошего, я тебе сама позвоню. — И, отключившись, бросила трубку на соседнее сиденье. — И как меня только угораздило быть его женой столько лет? — вздохнула она. — За эти три с половиной года, что мы разошлись, от него уже три или четыре бабы сбежали! Больше двух месяцев никто не выдерживал, одна я, идиотка, пять лет ему готовила еду и дом содержала, а он в это время на стороне развлекался! И ведь ведет себя так, словно ничего и не случилось. Как будто не он, а кто-то совсем другой поступил со мной как последняя скотина, — возмущенно бормотала Ника.

Она включила радио, чтобы немного отвлечься от неприятных мыслей, и услышала веселый голос ведущего, общавшегося с кем-то из радиослушателей в прямом эфире:

— Нет худа без добра, друг мой! Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней и сразу поймешь, что все не так плохо.

— А он прав: как раз в тему, — улыбнулась Ника. — Наверное, я должна сказать Королеву спасибо за мое сегодняшнее семейное счастье, а не злиться на него…

Вероника и Николай прожили в законном браке пять лет, и по истечении этого срока неожиданно для нее грянул гром: супруг влюбился в юную блондинку. Однажды вечером он пришел домой и совершенно спокойно заявил: «Извини, дорогая, я встретил женщину, полюбил ее, не могу без нее жить. Тебя я больше не люблю, наш брак давно стал для меня рутиной. Детей у нас нет, ничто нас не связывает, поэтому нам придется расстаться, и чем быстрее, тем лучше».

Для Вероники это признание оказалось полной неожиданностью, но она не стала закатывать истерик. Отставная жена с честью приняла удар, собрала вещи и уехала из квартиры мужа в загородный дом, оставшись практически без средств к существованию. Королев почему-то был уверен, что компания принадлежит ему одному и его экс-супруга не посмеет претендовать на «его деньги». Он так и считал — что это именно его деньги. Но он ошибся: Вероника проконсультировалась у адвоката, и тот разъяснил ей ее законные права. Она отсудила себе принадлежавшее ей по праву — фактическим основателем компании была именно она: вкалывала почти два года как проклятая, чтобы вывести фирму на определенный уровень. Когда же бизнес прочно встал на нужные рельсы, Королев решил засадить супругу дома, аргументируя свое решение тем, что, мол, негоже жене босса за компьютером горбатиться, это несолидно. Вероника согласилась, посчитав, что он совершенно прав, и решив, что быть просто женой не так уж плохо. Через три года после того, как она стала примерной домохозяйкой, муж, которому она доверяла во всем, вдруг заявил, что больше в «услугах» законной жены он не нуждается!

Ника вскоре вышла замуж вторично, за достойного человека, и родила очаровательную дочку Кристину. Нелегкое для нее время, когда она стала отставной женой, Ника старалась не вспоминать. Но иногда приходилось.

Вся эта канитель с переездом, разводом, с переживаниями и размышлениями о том, как жить дальше, столкнула девушку с одной загадочной криминальной историей, в которой ей невольно пришлось принять активное участие. Она каким-то чудом выбралась из этого переплета живой и невредимой.^[1]

Аэропорт Шереметьево-2 буквально оглушил Веронику своим шумом, сутолокой и голосами возбужденных пассажиров. Было лето, время каникул и отпусков, в залах прилета и отлета суетились люди — целыми семьями, с детьми, родителями, бабушками и дедушками. Ника подошла к табло и с ужасом поняла, что рейс, на котором должна была прилететь ее матушка, давно прибыл.

— Господи, катастрофа, у меня часы остановились! — ахнула девушка. — Где же мне искать Анну? Представляю, что мне придется выслушать от нее в свой адрес!

— И долго я еще буду стоять тут и ждать, когда ты наконец заметишь свою родную мать? — услышала Ника раздраженный голос за своей спиной и резко развернулась. Ее лицо, лучившееся улыбкой, превратилось в удивленное и растерянное.

— Боже мой, мама, что с тобой?! — ахнула Вероника, разглядывая совершенно незнакомую ей женщину.

— Я тоже очень рада тебя видеть, дочь, — ехидно прищурилась Анна. — А что со мной такое? Тебе что-то не нравится? — с вызовом спросила она, поправляя бейсболку, лихо сидевшую на ее голове, с козырьком, сдвинутым на одно ухо.

Ника ошарашенно уставилась на мешковатую футболку в ярких абстрактных рисунках, опустила глаза на драные потертые джинсы и, снова подняв очи, остановила взгляд на ядовито-рыжих вихрах, торчавших из-под бейсболки.

— Господи, на кого ты похожа, Аня? — прошептала девушка.

— И это все, что ты можешь мне сказать после нашей долгой разлуки? — нахмурилась Анна. — Узнаю свою дочь!

— А я совсем не узнаю свою мать: в кого ты превратилась? Ой, извини, здравствуй, рада тебя видеть, — опомнилась Ника. — С приездом, дорогая, надеюсь, полет был не очень утомительным. Вот, я специально купила твои любимые цветы. — Девушка протянула матери букет чайных роз.

— Я тронута, но тащи этот веник сама: и найди, ради бога, носильщика, — отмахнулась от букета Анна Михайловна. Она завертела головой во все стороны. — В этой сутолоке я не смогла найти ни одного: как сквозь землю провалились, безобразие какое!

— Не волнуйся, мама, я сейчас прикачу тележку, — сказала Вероника, растерянно глядя на «веник» и все еще находясь в прострации от нового имиджа своей матери. — Где твои вещи?

— Вон там стоят. — Анна указала на кучу чемоданов. Рядом с ними стояла яркая представительница современных тинейджеров, девушка лет семнадцати. — Кстати, познакомься, это Марго, она прилетела со мной, — спокойно сообщила дочери Анна.

— Хай, — махнула девица рукой и выдула огромный шар из жвачки.

— З-здрасте, — пролепетала Вероника, с ужасом таращась на размалеванную в пух и прах Марго. На ее голове невероятным образом соседствовали разноцветные пряди волос всего спектра радуги. В носу, бровях и ушах сверкали шарики пирсинга. Одежда девушки не поддавалась внятному описанию. — Кто это? — охнула Ника.

— Я тебе только что сказала: Марго, моя подружка. Вернее, это дочка моей новой подруги из Майами. Мы с ней подружились.

— Это заметно, — с легким сарказмом произнесла Вероника, окинув взглядом драный прикид матери и ее ярко-рыжую эпатажную стрижку.

— Только не надо таращиться на меня с таким осуждением! — Анна повысила голос. — Ты совершенно отстала от жизни. — Она сморщила нос, озирая скромный костюмчик Вероники из последней летней коллекции Армани. — Маргоша на многое открыла мне глаза, и я ей очень благодарна. Правда, она прелесть? А какая у нее замечательная прическа!

— Сногсшибательная, — кивнула Ника. — Меня все это наповал сразило. Не видишь, мама, я еле на ногах держусь?

— Это с непривычки, — хихикнула Анна. — Я на такую окраску пока еще не решилась, но, думаю, скоро испробую. Это называется колорирование, новое веяние в моде, что мне пойдет, — радостно прощебетала она, не обращая внимания на иронию дочери.

— Я все понимаю, мама, и приветствую все новое в моде. Ты прекрасно знаешь, что я сама люблю иногда поэкспериментировать, но… Для молодежи этот экстрим, наверное, действительно актуален, но твоя-то внешность должна соответствовать возрасту: и вообще, твоему положению, наконец!

— Я всегда говорила, что все мои усилия и старания, потраченные на твое воспитание, пошли прахом, — недовольно проворчала Анна. — Не смей указывать на мой возраст! Ты не находишь, что это наглость с твоей стороны?

— Прости, не удержалась, — огрызнулась Ника. — Ты не скажешь, зачем ты привезла с собой это чудо в разноцветном оперении?

— А что такого? Привезла и привезла. Девочка уже взрослая, кормить ее с ложечки не надо, так что расслабься и получай удовольствие.

— Господи, час от часу не легче: ты еще и разговариваешь. как дворовая шпана! — Ника всплеснула руками. — Где ты подцепила эту подружку?

— Что значит — подцепила? Она живет со своими родителями, рядом со мной. Их семья полгода назад уехала из России в Майами на постоянное место жительства, там мы и встретились. Это мои соседи.

— Так она русская?

— Конечно!

— А почему ты называешь ее Марго?

— Марго, Марина — какая разница? Лишь бы человек был хороший, — махнула Анна рукой. — Мой Эдвард тоже звал меня Энни, однако я не перестала быть после этого русской Анной.

— Марина, то есть Марго, москвичка?

— Ты не поверишь: оказывается, они тоже из Бирюлева, жили недалеко от меня, на соседней улице. А познакомились за тридевять земель. Чудеса, правда? Когда Лариса, мать Марины, узнала, что я еду в Москву, она попросила меня взять дочку с собой. Девочка все еще никак не может привыкнуть к чужому месту, к чужим людям, очень скучает по своим друзьям. Ну, я и взяла ее, пусть порадуется. Да сделай ты, наконец, лицо попроще, — улыбнулась Анна. — Ты совсем не рада, что я приехала?

— Я очень рада, я скучала, но… Марго тоже будет жить с нами?

— А ты считаешь, что я должна бросить ее на произвол судьбы и оставить на улице? — фыркнула Анна. — Конечно, она будет жить с нами, и не задавай глупых вопросов, ты знаешь, что я этого не люблю. Я тебя не узнаю! И вообще, мы едем наконец домой или как?

— Я тебя тоже не узнаю, мама, — пробормотала Вероника. — Да, едем. Привезу тележку для ваших чемоданов. Возьми ключи, иди к моей машине, она на стоянке. Это недалеко, из дверей выйдешь и сразу увидишь.

— Ты думаешь, что я уже страдаю старческим склерозом и забыла, где стоянка в Шереметьеве? — подбоченилась Анна. — Наглеешь прямо на глазах!

— Извини. Моя машина — справа у бордюра. Надеюсь, ты помнишь, какой она марки?

— Если это тот же драндулет, что и раньше, то я его прекрасно помню. — И Анна спокойно продефилировала к дверям.

— Как ты сказала? Это мой «Ауди» — драндулет?! — ахнула Ника, ошарашенно глядя вслед матери. — Ты… ты просто невыносима, Анна Михайловна.

— Да, я такая, — хихикнула мать, не оборачиваясь. — Привыкай, то ли еще будет!

— Как же, разве привыкнешь, к таким сногсшибательным переменам? — проворчала Вероника. — Неужели это моя мать? Уму непостижимо! — не выдержав, засмеялась она.

Марго, слушавшая их диалог с олимпийским спокойствием и равнодушием, невозмутимо двинулась вслед за Анной к стоянке.

Примечания

1

Читайте об этом в романе И. Хрусталевой «С легким наваром», издательство «Эксмо».