Ночь на окраине

Ирина Уральская, 2021

Повесть «Ночь на окраине» – это история о женщине, встретившей НЛО и не только… Книга написана в жанре магического реализма – это смешение жанров, это тогда когда в бытовые сюжеты привносятся элементы фантастики. Для широкой аудитории любителей фантастики. Я с трудом пробираюсь в неизвестных мне космических величинах, кому-то это может показаться смешным, кому-то странным, а кому-то бесполезным, но найдутся настоящие любители космических приключений, и мы с ними пойдем в дальние уголки космоса без всякого страха. Я не рассчитываю на критиков-фантастов со стажем, на физиков и астрономов. Это моя первая книга в прозе, и я пишу для души. Пишу и переживаю о гибнущей природе, о родной сердцу реке Урал… о гибнущей рыбе осетровых . Прошу и вас, читайте, это помогает мечтать. Любое сходство героев этой книги с реальными людьми – чудесное совпадение, и автор ответственности не несет.

4 глава Знаки судьи

Будущее представляется мне великолепным веком, полным машин. Только подумал о расстоянии до дома и о том, куда тебе надо, и вот она стоит, машина. Ты бесшумно плывешь по воздуху и через пять минут земного времени прибываешь прямо к окнам пятиэтажек, к высокому тополю со скамейкой, на которой сидят каждый день, как скворцы на ветке, улыбающиеся бабушки.

— Здравствуйте, соседи!

— Здравствуй, Лариса, откуда в таку рань? — обратилась тетя Катя с ухмылкой.

Светлая с белыми усиками над губой, громогласная, от ее голоса разбегались все дети двора. Она как цербер стояла на охране деревьев, скамеек и цветников под окнами.

— А она у нас по утрам медитирует во степи, пишет поэмы и встречает восход солнца, — сказала тетя Катя вторая — маленькая.

На самом деле маленькая с черными юркими глазками.

— Может, наоборот, по ночам работает, вон какие глаза уставшие, проваленные внутрь, — подсмеиваясь, добавила тётя Алла, еще не бабушка, воспитывающая чужую девочку-казашку, ставшую отличницей и гордостью няньки.

— Что это за работа такая? — ехидно улыбаясь всем лицом, вторила тихо тётя Маша с палочкой, так ее называли все.

Всё это пронеслось передо мной так ярко и красочно будто наяву. Я встряхнула головой, отгоняя бабушек от своего лица…

Передо мной открывалось унылое лысое поле с тропинками, с редкими колючками, поросшее высохшими травами: полынью, беленой, пыреем, душицей и любимым цикорием (в обиходе, васильками). Бывший старый аэропорт.

Вдалеке мигал утренними огоньками и темнел большей своею частью четвертый микрорайон — гордость города Уральска и последний всплеск умирающего Советского Союза с великолепными плакатами, на которых красными буквами написано «За 10 лет — квартира каждому». А позади, огромный «железный», как мы называем, рынок по продаже запчастей к автомашинам и самих автомашин, в основном беушных, пригнанных из Польши, Чехии и Германии.

— Вот куда они меня скинули, — горько констатировала я.

Позади меня в кустах чернело пятно.

— Чё это там плюхнулось? — спросила я себя.

Из любопытства подошла осторожно поближе и, вытянув шею, поглядела как бы невзначай. В мутном свете нарастающего серого ноябрьского утра лежал длинный предмет с колесами.

— Самокат что ль?

Это и правда был самокат, только очень большой и с панелью управления. Я рассмеялась и погрозила пальцем в небо.

— У, гады! — добродушно ворчала я. — Я что вам, мальчик? — возмущалась я дальше, будто они могли меня слышать.

Любимая привычка говорить вслух всегда смущала меня и вызывала усмешки всех моих домочадцев. А сейчас никого не было рядом, и смущаться не было необходимости. Разговаривать вслух после того, как внезапно и сильно с кем-нибудь ругалась, любимое дело. Потом, идя по улице, я переваривала заново весь разговор, придумывала новые и более сильные доводы, которые не могли от сильного волнения прийти в голову тогда, когда это было нужно. При этом я махала изредка руками, гримасничала, и мышцы лица сокращались, удивляя встречных прохожих. А тут сам Бог велел.

Пережитое потрясение было так велико, что всё это не вмещалось в мое сознание. Еще и этот глупый самокат, окончательно выбил из колеи. Я подняла его на два колеса. К моему удивлению он был прямо пропорционален моему росту. Удобно пристроив одну ногу на платформу, попробовала оттолкнуться другой ногой. Нечаянно надавила кнопку на панели, загудел моторчик и ходу прибавилось. «Фантастика!» — обрадовалась я.

— Да это самоход, какой-то, — и я методом тыка постаралась набрать приличную скорость и побухала по кочкам до своего микрорайона, ветер так и запищал в ушах.

Ноябрь выдался сухой и тёплый. Редкие деревья карагачи уже были голые. «Сколько времени меня не было, месяца два, три? — переживала я сильно. — Что там дома ждет?» Подъезжая к дому, ловко спрыгнула и покатила самокат вручную. Еще кто увидит, подумает, баба с дуба рухнула.

На лавочке сидела знакомая соседка, в сумерках утра четко вырисовывался силуэт и освещался одним фонарем сбоку. Это было не очень хорошо. Чего ей дома не сидится? К счастью, она только любопытно повертела головой, к моему изумлению ничего не сказала. А на лестничной площадке попался еще один сосед, электрик Володя, близоруко сощурившись, как бы не узнал меня, буркнул неприветливо: «Здорово». Да так будто видел меня вчера или не узнал. Вспомнила пока шла, около подъезда менял колесо муж Тани Неоновой — Виктор Терентьевич, и он не посмотрел в мою сторону. Что ж такое?

Я долго звонила в свою дверь, звонок у нас был чудовищной громкости, мертвого разбудит, но никто не торопился открывать. Наконец заскрипели несмазанные петли двери, английский замок щелкнул, и из полураспахнутого проема показалась лохматая кудрявая голова с первыми залысинами. Я увидела Ивана с вытаращенными от испуга глазами, будто он привидение увидел.

— Привет! Вы чего так долго не открываете? — спросила я.

— Да ты, ты… мы — растерянно лопотал он.

— Тык, пык, нашатык. Спите что ль? Дети где? — подвинув его как шкаф вглубь.

— В садике… — Он явно сопротивлялся, не думая уступать дорогу. Это выглядело глупо.

— Молодец, уже отвел, думала, успею увидеть, соскучилась…

Еще один трудный шажок — я так продвигалась на кухню, отодвигая оторопевшего мужчину.

— Ты кто? — вдруг спросил Ванча.

— Ванча, у тебя крыша поехала? Это я — твоя жена. Кто? Ну, насмешил, парниша, — я оглядывала кусок зала.

Пройдя на кухню, увидела сюрреалистическую картину «Завтрак на траве». Посередине комнаты (самой уютной кухни советского народа, метражом три на три, а это самые большие кухни нашего времени в Уральске) сидела рыжая женщина в моем новом китайском пеньюаре.

— Так вот значит как! — торжественно сказала я. — Вот я вас застукала! Говорила мне Танька, гуляет он, а я всё не верила! А ты, значит, еще и домой эту ведьму привел! — А, Ванча? — я повернулась к смутившемуся Ивану.

— Друг мой, нехорошо, — голосом министра легкой промышленности сказала я.

— Да тебя похоронили давно, три месяца назад.

— Похоронили, значит. Молодцы! — рассердилась я окончательно. — Уматывайте оба! Расселась голубушка! — я попыталась обойти ее с тыла.

Рыжая бестия сидела молча и нагло допивала чай с бутербродами. Я выхватила красную чашку с белыми горохами (наш свадебный подарочный сервиз) и грохнула об пол. Потом полетело блюдце с золотой каймой. Бабах! Блюдце оказалось крепким. Не разбилось. Мстительное чувство злости стало еще больше. Медленно подобрав его с пола, грохнула об стену и, увидев, что блюдце, разлетелось радужными частями на куски, похлопала руки друг об друга, успокоилась, с чувством выполненного долга и гордо продефилировала в душ.

Рыжая испарилась пока в зал.

Собака подвывала и прыгала…

Я только что заметила её.

— Ну ладно, ладно, Линда! No pasarаn!

Боковым слухом я слышала приглушенный голос мужа:

— Жена какая-то странная…

Конец ознакомительного фрагмента.