Ожидание andante

Ирина Сотникова, 2018

Сборник Ирины Сотниковой «Ожидание andante» – о современном автору мире двадцать первого века. В рассказах представлены самые разные темы – любовь, верность, предательство, религия, философия, приключения. Каждый сюжет продуман и завершен. Здесь много фантастических рассказов, которые, не выделяясь из общего настроения, усиливают интерес читателя к происходящему. Каждый рассказ оставляет чувство надежды на лучшее, и в этом главное достоинство книги «Ожидание andante».

Менеджер

Илья в отвратительном настроении шел по улице Лескова. Его только что уволили, и он, сдав пропуск начальнику охраны, навсегда покинул закрытую территорию торговой базы с офисами и складами. И, как ему думалось, в последний раз проходил свой привычный путь по Старому городу, который через два квартала должен был закончиться широким проспектом, а за ним — магазины, рестораны, супермаркеты, безостановочное движение автобусов и троллейбусов, дорогие автомобили и непомерные амбиции суетливого центра.

Странная это была улица, хоть и назвали ее именем великого русского писателя. Наряду с веселыми крохотными продуктовыми магазинчиками на узкую проезжую дорогу с выщербленным асфальтом выходили облупленные фасады с грязными окнами, замусоренные подворотни и наглухо закрытые подъезды довоенных домов. Казалось, в них никто не жил, и только сидящая с внутренней стороны окна равнодушная кошка, с презрением уставившаяся в окно, выдавала присутствие хозяев — таких же старых, как и сам дом. Древние деревья уныло доживали свой век, их полусухие кроны с торчащими во все стороны черными корявыми ветвями вызывали противоречивые чувства то ли тоски, то ли недоумения.

«Срубили бы, что ли…» — вяло подумал Илья.

Навстречу, заняв весь тротуар, медленно двигалась пестрая компания: беременная цыганка средних лет с тремя детьми. Одного она везла в сидячей коляске, а двое пацанят шли, держась за синюю складчатую юбку. Илья прижался к стене, чтобы пропустить их, но цыганка резко остановилась:

— Эй, молодой! Дай десять рублей детям на хлеб! Погадаю, судьбу расскажу. Вижу, что неладно у тебя. С девушкой поругался.

Женщина, несмотря на выступающий живот, была красива. Смуглая чистая кожа, пронзительные лукавые черные глаза, колечки смоляных волос из-под ярко-голубого платка — всё в ней притягивало взгляд. И если бы сказала она правду о неприятностях на работе, Илья без раздумий отдал бы ей последнюю монету, оставленную на проезд. Но цыганка ошиблась, и он, отрицательно мотнув головой, упрямо сжал губы и прибавил шагу.

Ситуация, случившаяся с ним на работе, была до смешного банальной. Секретарь Зоя Викторовна — дородная живая брюнетка средних лет — работала в фирме с самого основания, и никто не знал, почему шеф относился к ней с таким уважением. Видимо, на это были свои, особенные, причины. Во всяком случае, благополучие сотрудников фирмы напрямую зависело от Зои Викторовны, и она никогда не знала нужды в шоколадных конфетах, хорошем спиртном и всяких полезных и бесполезных безделушках. И только Илья, считая, что она явно превышает свои полномочия, позволяя себе в отношениях с местной «богиней» быть довольно-таки независимым. Как-то раз, не получив вовремя нужные документы с печатью шефа, Илья обозвал ее занудой. Так и сказал:

— Зануда вы, уважаемая Зоя Викторовна! Не понимаете процессов бизнеса, где каждая секунда дорога. А вдруг клиент передумает?

Зоя Викторовна, которую Илья незаслуженно обвинил не просто в занудстве, а еще и в отсутствии профессионализма, обиделась смертельно, хотя в тот момент отшутилась, виду не показала. Но после короткого разговора, которому Илья легкомысленно не придал значения, отношение к ведущему менеджеру фирмы резко изменилось: не выплатили премиальные, отказали в командировке в Берлин, отстранили от важных переговоров в Москве. Илья два месяца ждал, когда ситуация изменится к лучшему, потом попытался объясниться с начальником отдела, но ничего не смог ему доказать и, потеряв самообладание, наговорил дерзостей.

Скандал произошел вчера. А сегодня, этим замечательным теплым солнечным сентябрьским утром, шеф вызвал его к себе в кабинет и обыденно, как будто говорил об очередном перспективном клиенте, предложил написать заявление об уходе.

— Понимаешь, Илюша, — с расстановкой проговаривал он слова, — твоя проблема в том, что ты почувствовал полную, безоговорочную безнаказанность. Да, на сегодняшний день ты по праву считаешься лучшим менеджером фирмы, тебя ставят в пример, тебя обожают клиенты. Но… — и шеф достал из ящика стола щупленькую пластиковую папку, — здесь твоя трехлетняя работа в фирме. Посмотрим? Посмотрим… — казалось, шефу уже не было до Ильи никакого дела, он разговаривал сам с собой, явно получая от этого удовольствие. — Второе ноября, — он назвал дату, когда Илья был еще стажером, — срыв крупного заказа по причине того, что ты не вышел на работу после празднования дня полиграфиста. Было? Было. Пятнадцатое мая того же года. Нагрубил клиенту, и тот подал на фирму в суд. Тяжба стоила мне пяти твоих зарплат, что в целом составило немаленькую сумму. Двадцать второе августа. Получил наличные деньги от клиента и не доложил в кассу триста пятьдесят рублей.

— Мне на такси пришлось ехать, я потом отчитался, — хмуро буркнул Илья, прекрасно понимания, что его оправдания уже не нужны.

— Меня твое «потом» не волнует, а факт сокрытия доходов налицо. Сначала триста пятьдесят рублей взял, потом триста тысяч прикарманишь, потом миллион. Без отчета.

Илья с тоской подумал о том, что шеф знает и о потере двух договоров с подрядчиками, и о скандальном романе с бухгалтершей Оксаной, и о конфликте с раздатчицей обедов в баре, и о его умении рисовать на сотрудников шаржи и писать к ним колкие четверостишия…

— В общем так, Илья Григорьевич! Либо ты пишешь заявление по собственному желанию, либо я поднимаю жалобы некоторых твоих клиентов — а таковые, как ты знаешь, тоже имеются, — и по акту вычитаю с тебя неустойку. Плюс убытки фирмы в пятикратном размере. Устраивает?

— Кто будет работать вместо меня?

— Теплое место пустым не останется, — шеф улыбнулся ласково, с явным состраданием, и со стороны могло бы показаться, что роднее Ильи нет у него никого на свете.

«Ясно, — понял Илья, — племянник, недавно переехавший из Калуги».

Заявление было написано и подписано, но, когда бывшая «звезда маркетинга», как называла его бухгалтерша Оксана, отправился за расчетом, оказалось, что он задолжал фирме за испорченный электрический чайник, разбитый картридж для принтера и использованную в личных целях ксероксную бумагу — практически весь мизерный остаток после недавно полученной зарплаты. Бухгалтер сочувственно положила перед Ильей оставшиеся десять рублей одной монетой, и ему захотелось демонстративно смахнуть их в мусорную корзину. Но здравая мысль о том, что сегодня он, как назло, забыл дома бумажник, а новенькая, только что выплаченная в кредит «ауди» стояла в ремонтном блоке по случаю оторвавшегося подкрылка, отрезвила. Сунув монету в карман, Илья, не прощаясь, выскочил из кабинета.

…Он шагал по улице Лескова в центр города и вспоминал свой неуправляемый страх перед первыми клиентами, первый подписанный договор, первые успешные командировки, дружбу с партнерами. Ему прочили блестящее будущее, его приглашали в качестве консультанта, ему доверяли. «Проклятье, — Илья на ходу в сердцах стукнул кулаком по грязной стене, — что этому старому козлу еще надо? Я же один делал основной оборот! Самое обидное, на днях купил классный ноут в кредит… Что теперь? Ни денег, ни хрена. Даже заначки не осталось… Интересно, подпишут мои клиенты договоры с его дебилом племянником? Может, позвонить, предупредить? А-а, им все равно… Они хоть с чертом подпишут, лишь бы выгодно было». Мысли Ильи были черны, как канализационная жижа, вытекавшая местами из-под ворот. Он думал о том, что слишком быстро «поймал звезду» и потерял способность анализировать ситуацию вокруг себя, чтобы предугадать удар и подстраховаться.

Его хвалили, и он принимал похвалы за чистую монету. Лучше бы поинтересовался, что говорят за его спиной. В офисной среде сплетни — самый ценный источник информации. Он сам тщательно собирал любую информацию о своих клиентах — прямых и потенциальных, но забыл позаботиться о себе самом. Навстречу выскочила и исчезла в переулке шумная стайка чумазых беспризорников. Два синюшных алкоголика — дама с кавалером — попросили денег на бутылку. Изредка встречались и приличные прохожие. «Ладно, прорвемся, — подумал Илья. — В конце концов, у меня есть опыт работы». Но, как ни пытался он себя успокаивать, на душе было пакостно.

…Илья подошел к проспекту Победы и остановился на перекрестке в ожидании зеленого света. Вдруг сзади кто-то цепкими пальцами схватил его за локоть. Парень вздрогнул и резко обернулся. Натянутые нервы уже нарисовали картину алкаша-грабителя с ножом за спиной и гадостной ухмылкой на лукавой роже. Но он ошибся. Маленькая бабка, похожая на сморщенного ребенка, в чистеньком платочке, фартучке поверх кургузого шерстяного платьица с длинными рукавами и в стоптанных мужских башмаках, обутых на нитяные чулки, крепко держалась за него и с надеждой поглядывала снизу-вверх, в его подбородок:

— Переведи, сынок, через дорогу, плохо вижу, не знаю, какой свет горит…

Илья успокоился:

— Да переведу уж… — и снова уныло уставился на запруженную транспортом дорогу.

Бабка, обрадовавшись, что ее не послали подальше, вдруг затараторила быстро и весело.

— На рынок иду, сынок. Место там у меня есть, денег у людей просить. А сегодня опоздала, туфли разорвались. Вот, у соседа башмаки взяла. Велики, правда, так веревкой подвязала. Идти далеко, а что делать? Мне мало надо — всего-то десять рублей на хлеб я беру вчерашний, в киоске возле рынка. Вот посижу на рынке, монеток насобираю — и домой. Может, кто еще чего даст — овощей там, подпорченных… Рынок, он, сынок, всех калек и убогих кормит. А пшенка, масло постное и макароны у меня есть — с пенсии покупала. Учительская у меня пенсия, небольшая. Ты думаешь, сынок, мне стыдно? Нет, не стыдно, я же не прошу лишнего…

На светофоре зажегся зеленый, Илья потянул за собой старуху, она засеменила за ним, продолжая тараторить.

— А день какой сегодня замечательный, сынок! Мне в дождь плохо, промокаю вся. Стараюсь не ходить на рынок. А сегодня радость прямо большая. Тепло. Вот насобираю на хлеб, и пойду домой носки вязать. Я их вслепую вяжу, мне соседи за них продукты приносят…

Илья перевел бабку через дорогу и остановился перед ней. В голову пришла неожиданная мысль.

— Бабуля, вам десять рублей нужно?

— Да, сынок, одной монетой, тогда не потеряю, за щеку положу, — она закивала головой так энергично, что Илья испугался за ее шейные позвонки. «Занятная старушенция, — подумал он, — светлая какая-то, хоть и в маразме. Через пять минут забудет, что наболтала».

— Ладно, держите деньги на хлеб, — он достал из кармана блестящую желтую монету и вложил в морщинистую ладошку.

Бабка поднесла ладонь к глазам, помяла пальцами, а потом вдруг прижалась к Илье, уткнувшись горбатым носом в правую подмышку.

— Ну, сынок, спасибо! Вот уважил старуху! Вот счастье-то сегодня! Говорю же — хороший день! — потом отстранилась от парня, подслеповато сощурившись, посмотрела в его лицо и добавила:

— Хороший ты человек, незлобный.

Илья криво ухмыльнулся:

— Ладно, бабуля, не болейте, — развернулся и быстро пошел домой. Идти предстояло километров пять.

Но бабка его окликнула:

— Эй, сынок! У тебя сегодня тоже хороший день! Новая жизнь начнется! — и, отвернувшись, резво потрусила в сторону рынка.

Илья пожал плечами: «Что за странная бабка! Другие ноют, жалуются, а эта… Маразм наоборот. Всё равно попрошайничать будет — не зря же на рынок потащилась. Может, напрасно монету отдал. Альтруист хренов».

Он шел быстрым шагом по городским улицам, через скверы и проходные дворы, но почему-то уже не хотелось думать о разговоре с подлым шефом, собравшим на него досье. Исчезла из сердца горечь, и черные мысли жгучей обиды остались где-то там, в пустых грязных подворотнях улицы, названной именем знаменитого русского писателя Лескова. Впервые за долгое время безостановочной работы увидел Илья осеннее небо, позолоту умирающей листвы, услышал шум реки, протекающей через город, веселое чириканье воробьев. Наколдовала старая, что ли? В карманах было пусто, на душе — спокойно, и это значило только одно: действительно пришло время всё начать сначала. С нуля.