Любвеобильные Бонапарты

Наталия Сотникова, 2021

Братья и сестры семейного клана Бонапартов были привлекательны, темпераментны и не отказывали себе в галантных похождениях на стороне. Каких женщин удостоил своим вниманием император Наполеон Бонапарт? Кто из них стал матерями его детей? Почему Люсьен Бонапарт оценил свою любовь к жене выше королевской короны? Какую тайну скрывает ДНК сына Луи Бонапарта, императора Наполеона III? Сколько любовников было у Полины Бонапарт, княгини Боргезе, самой красивой женщины империи? Какие интриги предпочитала в жизни Каролина Бонапарт, королева Неаполя и обеих Сицилий: любовные или политические? Почему всесильный брат лишил Жерома Бонапарта любимой жены-американки? Сколько побочных детей имел этот жизнелюбивый король Вестфалии? Как отвергнутая невеста Наполеона Дезире Клари стала королевой Швеции? Каким образом судьба, наконец, примирила ее с ненавистной соперницей, императрицей Жозефиной? Все любовные тайны знаменитого исторического клана Бонапартов – в новой книге известного автора Наталии Сотниковой. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Стендаль. «Воспоминания о Наполеоне»

© Сотникова Н.Н., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

* * *

Они были привлекательны, темпераментны, обладали огромными финансовыми возможностями и не видели никаких преград удовлетворению своих амурных устремлений. К тому же, само время наполеоновских войн располагало любовные страсти к скоропалительному течению и развязке. Кого и как любили сестры и братья семьи Бонапарт?

Глава семьи

Бедные, но гордые

Когда историки пишут о семье Бонапартов, они, как правило, упоминают, что дети в ней были взращены под более сильным влиянием матери как главы семьи, нежели отца. Обычно также подчеркивают, что остров Корсика, собственность Генуэзской республики, перешел к Франции лишь 15 августа 1768 года, ровно за дюжину месяцев до рождения самого знаменитого отпрыска семейства — великого полководца Наполеона. То есть Бонапарты были типичной итальянской семьей, племенем, где превыше всего ценится родственная спайка и преданность клану. Известно, что Наполеон не питал особых иллюзий относительно дарований и нравственных качеств своих братьев и сестер — но покорно тащил их за собой на ту головокружительную высоту, куда вознесла его судьба.

Как и положено, начнем с главы семьи, по имени Карло-Мария Буонапарте (1746–1785). Он был отпрыском мелкопоместного дворянского рода, отец его дважды избирался «старейшиной» (нечто вроде сенатора) Аяччо. По легенде Карло еще ребенком был помолвлен с девочкой из семейства Форчоли; однако дядя по линии отца убедил его присмотреться к Марии-Летиции Рамолино, за которой давали солидное приданое в размере 7 тысяч генуэзских лир. Вдобавок она была настолько красива, что ее называли не иначе как «la maravigliosa»^[1] и, по-видимому, как все южанки, рано созрела. Подробности скоропалительного романа неизвестны, но прелестная юница к ужасу родителей оказалась беременна, так что пришлось срочно прикрыть позор венчанием в июне 1764 года, когда Летиции не исполнилось еще четырнадцати, а Карло — восемнадцати лет. В конце 1764 года, не то через пять, не то через шесть месяцев после свадьбы, родился первенец, которого окрестили Наполеоне — имя, весьма нередкое среди жителей континентальной Италии, где находились корни семьи Буонапарте.

Любовь — любовью, но новобрачному было в самый раз задуматься о карьере, и он отправился на континент набираться ума-разума в университетах Пизы и Рима. В возрасте 9 месяцев маленький Наполеоне скончался. Карло вскоре возвратился на родину, где поступил в Корсиканский университет, только что основанный борцом за независимость Корсики Паскуале Паоли, у которого он некоторое время служил личным секретарем. Параллельно с историческими потрясениями, которые переживала Корсика, семья Буонопарте неуклонно росла. Историки расходятся в оценке числа детей, которым дала жизнь Летиция, оно колеблется от 12 до 16, из них выжило лишь восемь.

Любопытно, что супругам довольно долго не удавалось обзавестись дочерью. Попеременно с сыновьями рождались младенцы женского пола, которых упорно крестили именем Мария-Анна, но они умирали, будто заговоренные. Появился на свет Джузеппе (Жозеф, 1768), за ним Наполеоне^[2] (1769); далее похоронили последовательно еще две Марии-Анны, родился Лючано (Люсьен, 1775). Тем не менее, четвертую дочь также нарекли Мария-Анна (1777), и Господь, по-видимому, покоренный таким постоянством, даровал ей относительно долгую и счастливую жизнь. Правда, в миру она была известна под именем Элиза и, похоже, именно это ее спасло. Далее последовали Луиджи (Луи, 1778), Мария-Паола (Полина,1780), Мария-Аннунциата (Каролина,1782) и Джироламо (Жером, 1784).

Не стоит вдаваться здесь в подробности политических метаний Карло Буонопарте, который сначала поддерживал патриота Паоли, а затем перебежал в лагерь французов. Отметим только, что юная Летиция неизменно сопровождала его, следуя за мужем посреди диких гор и разделяя все лишения корсиканских повстанцев. В ноябре 1769 года Карло получил докторскую степень по юриспруденции в университете Пизы. С помощью дальней родни в итальянском городишке Сан-Миньято близ Пизы он произвел геральдические изыскания на предмет подтверждения древности своего рода и в 1771 году обоснованно вместе с другими членами своей семьи получил титул «Благородного патриция Тосканы». Французы создали на острове Орден (сословие) корсиканской знати, и Карло, на основании результатов изысканий и с помощью французского губернатора графа де Марбефа, стал членом Совета двенадцати именитых дворян острова. Он отбросил последнюю букву в фамилии и добавил приставку «де» перед нею — совершенно на французский манер. Новая власть назначила его в 1774 году на должность королевского советника суда города и провинции Аяччо.

Ему доверяли различные политические поручения и в 1778 году назначили представителем Корсики при дворе Людовика ХVI в Версале. Он совершил туда с десяток поездок и обивал пороги в приемных сановников несколько лет, выклянчивая милости для себя и стипендии для троих старших детей в королевских учебных заведениях. Карло также упорно выбивал в королевском геральдическом ведомстве признание своей принадлежности к дворянскому роду до 13 колена Он с удовольствием ввязывался в различные интриги, — эту черту унаследовали практически все его дети, — в 1784 году был заподозрен в каких-то махинациях и на следующий год скончался в Монпелье, куда поехал лечиться, от рака желудка.

Как видим, в последние годы Карло являлся на родной остров исключительно для того, чтобы увеличить свое семейство, — да и то, о чем речь пойдет позднее, в некоторых случаях его отцовство ставилось под сомнение. Поэтому Летиция воспитывала свой выводок практически одна. Она весьма снисходительно относилась к непостоянству мужа как в политической, так и в личной жизни, ко всем своим недостаткам еще и мота, но была чрезвычайно строга с детьми, нещадно наказывая их за малейшую провинность. Наполеон впоследствии вспоминал, что мать была для него олицетворением суровости, уважения к родителям и семейного долга. Помимо этого, Летиция привила ему также чисто корсиканскую приверженность к кровной мести, восходящей иногда к седьмому колену предков. Мужество самой Летиции порой вызывает восхищение. 15 августа 1789 года, будучи беременной на последнем сроке, она присутствовала на благодарственной службе в соборе Аяччо и, почувствовав первые схватки, одна отправилась домой, где и родила своего самого знаменитого сына в прихожей на старинном ковре, затканном изображениями героев. Стоит ли расценивать этот факт как некое знамение?

Семья жила практически натуральным хозяйством — небольшое количество оливковых деревьев, виноградных лоз и стадо коз подле загородного дома под названием Милелли обеспечивали большую часть потребляемой провизии. Семья обитала на первом и втором этажах каменного дома в Аяччо, третий и четвертый занимала многочисленная родня. Скупая как по природе, так и по необходимости, Летиция практиковала строжайшую экономию, но прилагала все усилия к поддержанию видимости жизни состоятельного семейства. Она учила Наполеона, что вести себя иначе не позволяет гордость.

— Лучше питаться втихомолку сухой корочкой, но щеголять красивой одеждой и великолепной гостиной.

Карло удалось пристроить Жозефа обучаться на казенный счет в духовную семинарию города Отена, Наполеона — в Королевскую военную школу в Бриенне. Примечательно, что Элизу определили в Королевский институт благородных девиц Сен-Сир для бедных дворянок, основанный еще в 1686 году морганатической супругой короля Людовика ХIV, мадам де Ментенон. Практически это было самое престижное заведение такого рода во Франции, для поступления туда требовалось доказать свою принадлежность к дворянству — не менее четырех поколений по мужской линии. Ученица находилась на полном содержании до двадцатилетнего возраста, а при выпуске получала небольшое приданое, денежная часть которого составляла 3000 ливров.

После смерти мужа Летиция попыталась как-то поддерживать благосостояние семьи. Карло в свое время получил от французов концессию на разведение шелковичных деревьев, это занятие сулило в будущем стать натуральным золотым дном. Вдове пообещали государственную дотацию. Пообещали, но не дали, и вырваться из лап нищеты никак не удавалось, невзирая на то, что привести в порядок дела семьи, расстроенные мотовством Карло, старался двоюродный дед Наполеона, архидиакон в Аяччо.

Чувство ответственности Наполеона по отношению к семье было чрезвычайно сильным, и после смерти отца он, в нарушение сурового корсиканского обычая по переходу обязанностей главы семьи к старшему сыну, занял это место сам, ибо считал брата Жозефа непригодным для этой задачи.

Как в Королевской военной школе Бриенна, так и в соответствующем парижском учебном заведении порядки были довольно строгими. Единственным развлечением молодого курсанта были посещения семьи Пермон, состоявшей в дружеских отношениях с Бонапартами. Мадам Пермон являла собой довольно привлекательную даму, не утерявшую еще свежести молодости, невзирая на наличие двух дочерей, Сесиль и Лоры. Когда после получения офицерского звания и назначения в полк, расквартированный в Валансе, в Бургундии, Наполеон явился с визитом в синем мундире с красными отворотами и шитьем, при шпаге и со своими тощими короткими ногами, совершенно утонувшими в огромных сапогах, вид у него был препотешный. Девочки расхохотались, младшая назвала его «котом в сапогах», и молодой человек с большим трудом удержался от того, чтобы не разгневаться на непосредственных малявок.

По воспоминаниям одного из сокурсников Бонапарта, в Лионе, на пути к месту назначения, он был единственным, кто не отпраздновал свой выход на свободу походом в местный бордель. Вместо этого Наполеон отправился к знакомым своего семейства с просьбой снабдить его рекомендательными письмами к наиболее видным жителям Валанса. Среди них была некая пятидесятилетняя мадам дю Коломбье, которая правила всем городом и проявила большую благосклонность к молодому офицеру. Он понравился ей своими оригинальными суждениями. Наполеон об ту пору много читал, заполняя пробелы в своем весьма посредственном образовании. Ему же нравились в ее доме и загородном имении не только вкусные ужины и приятное общество, но и юная дочка, мадмуазель Каролина, с которой он флиртовал. Впоследствии Наполеон вспоминал: «Нельзя было быть более невинными, чем мы. Мы позволяли себе целомудренные свидания. В это можно поверить с трудом, но все наше счастье сводилось к тому, чтобы вместе лакомиться вишнями».

Такая чистота была последствием увлечения Наполеона модным тогда романтическим чтивом: книги Руссо, «Страдания молодого Вертера» Гете и слезливый роман «Поль и Виржини» Бернардена де Сен-Пьера, который стал его любимым. На острове Святой Елены он говорил: «Пока мне не исполнилось шестнадцати, я был готов пойти на смерть за Руссо». Позднее его восхищение перешло в осмеяние. Но его уже тогда поразил контраст между скудной жизнью на Корсике с ее суровой природой, где поступки мужчин направлялись их любовью к отечеству, и гедонизмом французов, «полностью погруженных в эротику».

Пока молодой офицер видел единственный способ покончить со своей бедностью и вытащить из лап нищеты родню: жениться на невесте с богатым приданым. С этой целью он писал напыщенные письма Луизе Мари Аделаиде де Сен-Жермен, дочери генерального откупщика, обладавшего огромным состоянием. Наполеон даже осмелился просить ее руки у отца, но, естественно, получил вежливый отказ. В этом мимолетном увлечении была одна пикантная деталь: девушка считалась побочной дочерью короля Людовика ХV, так что молодой офицер упустил шанс стать зятем венценосной особы. Барышня впоследствии вышла замуж за графа де Монталиве, которого Наполеон назначил министром внутренних мер и который внес большой вклад в украшение и облагораживание Парижа.

В 1786 году офицер получил первый полугодовой отпуск и направился на Корсику, где семья впала в состояние, близкое к нищете. Необходимо было вырвать у государства обещанную субсидию на шелковичный питомник в сумме три тысячи пятьдесят ливров. Надо сказать, что молодой Бонапарт относился к армейской службе весьма халатно, постоянно испрашивая оплачиваемый отпуск под предлогом насущной необходимости поправить здоровье посредством дорогостоящего лечения. При этом следует учесть, что своим маршалам впоследствии он никаких отпусков вообще не давал и переносить подобное поведение, безусловно, не стал бы.

Получить субсидию на Корсике не удалось, и, после года народине, глава семьи 12 сентября 1787 году покинул Аяччо, но в Париж добрался только 9 ноября. Там Бонапарт смог получить причитавшееся ему жалованье и остановился на постой в маленькой гостинице «Шербур». 22 ноября он вечером пошел прогуляться в сады Палэ-Рояля, располагавшиеся неподалеку.

Под аркадами этого дворца теснилось множество лавок и ресторанчиков, что делало это место модным променадом. Как тогда, так и во время революции, Палэ-Рояль был общепризнанным центром деятельности жриц любви. Как известно, в ту пору в Париже торговали своими услугами около 40 тысяч проституток. Наиболее дорогие девы веселья снимали комнаты в мезонине над аркадами, они либо зазывали клиентов прямо из окон, либо сидели там в непристойных позах. Наиболее известные возлагали поиск клиентов на посыльных, сновавших в толпе и раздававших листки с указанием специализации и расценок. Более жалкие проститутки промышляли в садах.

Наполеон оставил описание встречи с этой незнакомкой в своих записных книжках. Он чурался проституток, бесцеремонно навязывавших свои услуги, но это создание, дрожавшее от холода, привлекло его своей хрупкостью, бледностью лица, нежным голосом, опрятной одеждой. Офицер заговорил с ней, его интересовало, почему она не бросит свое занятие. Девушка отвечала, что не обучена никакому ремеслу, но надо же было зарабатывать на прожитье. Бонапарт безошибочно предположил, что разговаривает не с парижанкой и угадал: его собеседница приехала из Нанта в Бретани. Дотошный Наполеон полюбопытствовал, кто же лишил ее девственности.

И он услышал типичную историю об офицере, который соблазнил ее и бросил, о другом, с которым она сбежала в столицу от гнева разъяренной матери. Провинциалка решила последовать примеру сестры, которая неплохо устроилась содержанкой, почему бы и ей самой не попытать счастья? Уже с третьим спутником она прожила три года, но и тот ее покинул. Девица робко предложила Наполеону пойти с ним туда, где они согреются, а молодой человек получит удовольствие. Наполеон отбросил всякую щепетильность и повел ее в гостиницу.

Изгнание с Корсики

Со времени первого сексуального опыта минуло семь лет. За это бурное время революционных потрясений произошло много событий, коренным образом изменивших жизнь семьи Бонапарт. Обитателям Корсики стало ясно, что революционное правительство Франции не предоставит острову желанную автономию, поэтому Паоли и братья Бонапарты — Жозеф, Наполеон и Люсьен, — заявившие о своих революционных убеждениях, превратились в заклятых врагов. Вся семья Бонапарт была объявлена «предателями и врагами отечества и приговорена к вечному проклятию и позору». Летиции с детьми пришлось бежать во Францию, имущество семьи разграбили. В июне 1793 года семья прибыла в Тулон, где у Люсьена, известного под кличкой «Брут», было прочное положение в местном якобинском клубе. Однако, ситуация быстро усложнилась, и Летиции с шестью детьми была вынуждена поселиться сначала в деревушке Ла-Валетт, а затем, когда Тулон запросил помощь у британского флота, пришлось перебраться в Марсель, за сто двадцать километров — вполне возможно, пешком.

В Марселе им поначалу пришлось вести весьма убогое существование. Они с трудом нашли съемную квартиру — никто не хотел сдавать жилье беженцам с Корсики, — и вели полуголодное существование, не имея денег на покупку съестного, дорожавшего с каждым днем. Ко всем трудностям добавлялась еще та, что Летиция и ее младшие дети изъяснялись только на корсиканском диалекте итальянского языка. Конечно, Наполеон помогал частью своего жалования, но это были крохи. Положение семьи намного улучшилось, когда в Марсель прибыл Кристофоро-Антонио Саличети, депутат от Корсики в Национальном конвенте и соратник Бонапартов по замыслу обеспечить Жозефу депутатское место в Париже.

Он поселил семью в реквизированный особняк эмигранта де Сипьера, обеспечил выгодными должностями Люсьена и Жозефа. Летиция получила пенсию в размере 75 ливров в месяц и по сорок пять ливров на каждого ребенка, моложе 16 лет. Помимо этого, «семье корсиканских патриотов-якобинцев» была единовременно выплачена крупная сумма от Конвента в виде компенсации за потерю имущества. При астрономических ценах рынка денег все равно не хватало, и Летиция вместе с дочерьми превратились в прачек, стирая не только свое белье, но и обслуживая платежеспособных клиентов. В конце 1793 года Наполеон сыграл решающую роль в подавлении мятежа монархистов в Тулоне и получил чин генерала.

В 1794 году двадцатипятилетний бригадный генерал Бонапарт получил должность инспектора артиллерии на побережье Средиземного моря от Марселя до Ниццы. Он поселил свою семью в особняке поместья Шато-Салле неподалеку от Антиба, реквизированного для штаба Итальянской армии. В начале года брат Жозеф ввел его в семью богатого марсельского владельца шелкоткацкой фабрики и торговца Клари, отца двух дочерей, Дезире-Эжени (1777–1860) и Жюли. Глава семьи недавно скончался, и его место занял сын Николя. Похоже, Жозеф испытывал нежные чувства к Дезире, довольно невзрачной девице, но не без пикантной изюминки. Худосочный Наполеон с длинными неухоженными волосами имел совершенно непрезентабельный вид в своем изношенном мундире и затасканных сапогах. Известно, что парижские дамы позднее жаловались, что от него дурно пахнет, к тому же, он страдал чесоткой, которую подхватил во время осады Тулона.

Тем не менее, младший брат ухитрился очаровать обеих барышень, но со свойственными ему проницательностью и дальновидностью пришел к выводу, что нерешительному Жозефу более подходит Жюли, себе же он возьмет в жены Дезире. Жозеф не осмелился перечить главе семьи и 1 августа повел к алтарю Жюли. Девушка не блистала красотой: плохо сложенная, с бледным лицом, глазами навыкате и толстым курносым носом. Но она была отнюдь не глупа, а заурядная внешность вполне искупалась принесенными ею в приданое 150 000 ливров, такая же сумма полагалась и Дезире. Но с замужеством Дезире дело застопорилось. Хотя Наполеон и был назначен начальником артиллерии Итальянской армии, положение его оставалось незавидным, и мадам Клари заявила:

— Нашей семье уже хватает и одного Бонапарта! — для нее было ясно, что семья имеет дело с натуральными охотниками за приданым.

Тем временем Наполеону надлежало выехать к месту службы в Итальянскую армию. Он отправился в Ниццу, где поселился на улице Вильфранш (ныне улица Бонапарта) близ порта у богатого торговца Жозефа Лауренти. Тот предоставил в его распоряжение прекрасную библиотеку, в редкие часы отдыха молодой генерал прогуливался в обширном саду при доме. Его внимание привлекла пятнадцатилетняя дочь хозяина, шатенка Эмилия с жгучими черными очами. Девушка настолько очаровала его, что он попросил у родителей ее руки. Разумеется, те ответили отказом. Но тут в Париже произошел термидорианский переворот, и Бонапарт, протеже Огюстена Робеспьера, был не только снят с должности, но и посажен под арест. Надо отдать должное Лауренти, который пришел на помощь, внеся денежный залог, так что арест переквалифицировали на домашний. После проведенного расследования генерала через неделю освободили, но предусмотрительные родители отослали Эмилию в свое имение за Грассом.

В ожидании возобновления военных действий Наполеон часто ездил в Антиб, куда также приехала навестить замужнюю сестру Дезире. Офицер возобновил ухаживания за девушкой. Они расстались в начале сентября, когда он присоединился к своему штабу, а Дезире вернулась в Марсель. В ту пору влюбленные изливали свои чувства в пространных письмах, Наполеон не был исключением, называя девушку вторым именем Эжени, ибо считал, что оно звучит романтичнее:

«Неизменная нежность, характерная для вас, счастливая привилегия, принадлежащая лишь вам одной, вдохновляет меня, славная Эжени, дружбой. Но мне, поглощенному делами, не следовало помышлять, что этому чувству надлежит оставить в моей душе более глубокий след. Будучи чуждым нежной страсти, я не должен был питать недоверия к удовольствию вашего общества. Очарование вашей особы, вашего характера, мало-помалу завоевало сердце вашего возлюбленного. С тех пор вы читали в моей душе, вы даже обещали мне дружбу. Правда, вы не отдалились поспешно от ваших друзей. Но, с моей стороны, долг призывает меня покинуть вас. Вы не будете удивлены, что я мешаю этому удалению, изливая вам свою душу. Сейчас ночь, все обещает ветры на море, и завтра мы удалимся еще на десять лье. Я часто думаю об Эжени, но она, с непостоянством, свойственным ее возрасту и полу, разделит ли она мое одиночество, мои страдания, мою любовь?!!! Именно в разлуке чувства подвержены колебанию и обретают свой характер. Эжени, принадлежит ли она полностью своему возлюбленному?»

Эти романтичные письма совершенно не помешали ему завести кратковременную интрижку с «на редкость хорошенькой» женой уполномоченного комиссара Конвента Луизой Тюрро. Оказалось, что та могла оказывать существенное воздействие на мнение своего мужа, ибо «разделяла с ним его работу, а иногда и руководила ею». «Супруги… были без ума от молодого генерала и угождали ему во всех отношениях, что представляло для него огромное преимущество, ибо в эти времена смут и предательства народный представитель воплощал собой закон». Как вспоминал на Св. Елене Наполеон, «я был тогда очень молод, счастлив и горд своим скромным успехом, стараясь выразить свою признательность всеми знаками внимания, какими только располагал. Сейчас вы увидите, до чего может дойти злоупотребление властью и от чего может зависеть судьба людей; ведь я не хуже других.

Однажды, когда я прогуливался с госпожой Тюро по нашим позициям неподалеку от Тендского перевала, мне внезапно пришла в голову мысль представить ей зрелище войны, и я приказал передовым постам произвести атаку; правда, мы остались победителями; но ясно, что эта операция не могла дать никаких результатов; сие была чистейшая прихоть, и, однако же, мы потеряли несколько человек».

Наполеон писал Дезире всю осень и зиму, его письма меньше всего напоминали излияния сердца влюбленного человека. Они были полны советов, как ей следует совершенствовать игру на пианино, пение, манеры. Образованность девушки действительно оставляла желать лучшего: в детстве ее отдали, согласно обычаю состоятельных семей, в пансион при монастыре, но с началом революции ее пришлось забрать оттуда, а домашнее обучение оказалось весьма ограниченным. Тем не менее, Дезире совершенно справедливо поплакалась ему, что «самая чувствительная из женщин любит самого холодного из мужчин». На это она получила такой ответ:

«Вы всегда в моих мыслях, я никогда не сомневался в вашей любви, моя милая Эжени, как вы могли подумать, что я мог перестать любить вас?»

В то же самое время он внес пару строк в свою записную книжку: «Я считаю любовь пагубной для общества и личности… Всегда будь повелителем своей души».

Драма Дезире

Весной 1795 года Наполеон встретился с Дезире в Марселе и Монтредоне, где находился летний дом семьи Клари. Судя по письмам, во время их прогулок Дезире позволила ему некоторые вольности. Впоследствии Наполеон вспоминал, что лишил Дезире девственности в Марселе и потому сделал впоследствии Бернадотта маршалом и королем Швеции. Он будто бы просветил мать Дезире на сей счет, и 21 апреля 1795 года состоялась официальная помолвка. Но о точной дате свадьбы пока не могло быть и речи, ибо его отправили в Западную армию подавлять восстание в Вандее. Для Дезире расставание было душераздирающим. Сохранившийся черновик ее писем к Бонапарту залит слезами и исписан многочисленными заглавными буквами «Б».

То, что произошло с Наполеоном в Париже, хорошо известно. Подробности можно прочитать в новелле «Жозефина, раба любви» в моей книге «Музы героев». Невзирая на свой ранг, Бонапарт все еще имел кругозор провинциального офицерика и впервые осознал ту власть, которой обладали парижанки, о чем и поделился в письме брату Жозефу:

«Женщины присутствуют повсюду: на спектаклях, на прогулках, в библиотеках… Женщине требуется шесть месяцев в Париже, чтобы осознать, то, что ей причитается и какова ее власть».

Наполеон активно переписывался с Дезире и даже упрекал ее в холодности и пренебрежении его чувствами, но, по-видимому, парижанки произвели на него такое впечатление, что ему стало ясно как Божий день: жена-провинциалка станет обузой на его пути к славе. Известен тот факт, что после 13 вандемьера он делал предложение приятельнице своей матери еще с корсиканских времен, мадам Пермон-Комнен, матери двух девочек, причем своей цели не скрывал:

— С моей точки зрения возраст женщины, на которой я женюсь, мне безразличен, если она, как вы, выглядит на тридцать лет. Мне нужна жена очаровательная, добрая, милая и принадлежащая к Сен-Жерменскому предместью.

Мадам Пермон-Комнен даже не сочла нужным серьезно отнестись к этому предложению. Зато от безысходности, несколько поломавшись, дабы набить себе цену, его приняла увядшая вдовая виконтесса Роза де Богарне, за которой прочно закрепилась репутация самой дорогой куртизанки Парижа. Она буквально околдовала его совершенным владением всех тайн любовных утех. Общеизвестно, что этот брак вызвал бешеное негодование семьи Бонапартов, не утихавшее вплоть до развода. От Дезире Наполеон ловко отделался, потребовав, чтобы она немедленно вырвала у брата и матери согласие на их брак. Но девушки восемнадцатого века не выходили замуж, их выдавали родители.

«Но с чего начать мне, чтобы обрисовать вам то ужасное положение, в каковое вы погрузили меня вашим письмом? Но каково было ваше намерение? Удручить меня? Ах! Вы слишком преуспели в сем. Да, жестокий, вы низвергли меня в отчаяние. Слово «порвать всю связь» заставило меня затрепетать. Я полагала обрести в вас друга, которого любила бы всю жизнь. Совсем нет, надобно, чтобы я перестала вас любить; ибо мое воображение не находит никакого средства получить разрешение на наш союз. Я никогда не решусь поговорить со своими родителями…»

Дезире погрузилась в глубочайшую меланхолию, вообразив себя героиней модных тогда романтических книг, притом настолько сильно, что, как писала в своих воспоминаниях дочь мадам Пермон, Лора, герцогиня д’Абрантес, эта поза сильно смахивала на помешательство. Конечно, положение брошенной невесты сильно подпортило ее репутацию, и она в сопровождении матери постаралась уехать из Марселя, где ее история была известна всем и каждому. Теперь они тенью следовали за Жюли, супругой Жозефа Бонапарта.

Тот после возвышения брата получил дипломатическую должность и отправился сначала в Геную, а затем в Рим, где Жозеф был возведен в ранг посла при Святом престоле. Наполеон время от времени присылал к бывшей невесте свататься то одного, то другого генерала, которые совершенно откровенно признавались, что просят ее руки по указанию Бонапарта. Дезире очень сдружилась с семьей Бонапартов и теперь смотрела на мир их глазами, в первую очередь, проклиная Жозефину, «старуху», испортившую жизнь самого даровитого сына мадам Летиции. В конце концов, она приняла предложение генерала Матюрен-Леонарда Дюфо, которого в первую очередь привлекали ее приданое и возможность войти в ближний круг Наполеона. Ради этого он отказался от старой любовницы, с которой прижил сына. Но буквально накануне свадьбы, 30 декабря 1797 года, генерал был смертельно ранен во время антифранцузского бунта около резиденции посла, палаццо Корсини (каковой бунт был частично спровоцирован неумелыми действиями Жозефа Бонапарта) и скончался на руках у невесты.

Семья Клари вместе с Жозефом возвратилась в Париж. Хотя Жозеф единственный изо всего клана Бонапартов мог ссылаться на приданое жены как источник своего состояния, по Парижу немедленно поползли слухи, что он привез из Италии большие деньги. Это наглядно подтверждалось покупкой великолепного особняка поблизости от улицы Победы (бывшей Шантрен с гнездышком Жозефины). Вскоре Жозеф также приобрел замок Мортфонтен с обширными землями, на которых располагались леса и озера. Современники почти ничего не рассказывают о том, что предшествовало замужеству Дезире с генералом Жан-Батистом Бернадотом, которое состоялось 17 августа 1798 года. В то время он занимал пост посла в Вене. Дезире впоследствии имела обыкновение говорить, что приняла его предложение только тогда, когда ей сказали, что этот энергичный и амбициозный человек может сделать карьеру не менее блестящую, чем Наполеон.

Похоже, муж оправдал ее надежды, ибо в 1799 году он был назначен военным министром Директории. Известно, что Наполеон при подготовке переворота 18 брюмера весьма опасался Бернадота, человека сильных республиканских убеждений, считая его самым сильным своим соперником. В отношении Бонапартов он вел себя весьма независимо, и, невзирая на мольбы Дезире и Жюли, отказался проживать в одном особняке с Жозефом. Кстати, Бернадот был единственным генералом, вернувшимся из Италии без состояния, тогда как все остальные без зазрения совести грабили завоеванные территории. Ходили слухи, что Наполеон привез оттуда три миллиона франков. Бернадот же для покупки небольшого дома в предместье Парижа был вынужден занять пятьдесят тысяч франков у банкира Габриэля Уврара и добросовестно выплатил их.

Когда генерал стал министром, то обнаружил, что братья Наполеона держат его под надзором. Каждый вечер, возвращаясь из министерства, он непременно находил дома одного из Бонапартов — либо Люсьена, либо Жозефа, либо Жюли под тем предлогом, что Дезире еще не вполне оправилась после рождения своего единственного сына Оскара. В последние дни заговора перед переворотом Наполеон попросил Жозефину приложить все усилия, чтобы «очаровать» Бернадота. Теперь эти две супружеские пары чуть ли не ежедневно встречались в каком-либо из домов семьи Бонапарт. Жан-Батист не скрывал своей враждебности к Наполеону, и, когда его попросили принять участие в торжественном обеде, устраиваемом по подписке в честь возвращения Главнокомандующего из египетской кампании, он заявил, что обед следует отложить до тех пор, пока Бонапарт «не объяснит удовлетворительным образом причины, по которым он оставил свою армию в Египте». Бернадот также добавил, что «этот человек не прошел карантин и, вполне возможно, привез с собой чуму, и я не намерен обедать с генералом, зараженным чумой».

Имела место вполне пикантная сцена, когда Бонапарты и Бернадоты были вынуждены совершить четырехчасовое путешествие в одной карете в поместье Жозефа Мортфонтен. Наполеон попросил жену излить все свои чары на супружескую чету, но все ее старания были затрачены впустую. Дезире по приезде тотчас же поспешила к своей сестре, где не без злорадства принялась передразнивать томную манеру Жозефины. Все остальные два дня, проведенные в гостях, были полны размолвок. Дезире ревновала Наполеона к Жозефине, а все попытки Наполеона переговорить с Бернадотом наталкивались на его враждебность. Наполеону оставалось только надеяться, что в день переворота он проявит нейтральность.

Жена Первого консула

После того, как Наполеон стал Первым консулом, положение Жозефины радикально изменилось. Хотя под аркадами Палэ-Рояля из-под полы вовсю торговали книжонками типа «Распутная жизнь мадам Бонапарт», теперь и тень подозрения не должна была касаться первой дамы Франции. Больше всего на свете она теперь боялась сделать лишний faux pas^[3], допустить неправильно истолкованное движение. Окружающие заметили, что Жозефина постоянно искала взгляда мужа, следила за его реакцией на ее поведение. Первый консул заявил, что хочет не только объединить французский народ, но и вернуться к старомодным семейным ценностям и приличиям в одежде. Когда кому-то случалось упомянуть правление Директории, он взрывался:

— Мной не будут управлять проститутки!

Наполеон запретил Жозефине видеться с любой женщиной, чья репутация не слыла идеально безупречной; визитерша была обязана предъявить овальный билетик, подписанный секретарем Бурьеном по приказу Первого консула. В покоях Жозефины уже тогда подлежало неукоснительному соблюдению правило, сформулированное Наполеоном несколько позднее, при установлении этикета императорского двора: «В своих внутренних апартаментах императрица принимает лишь тех мужчин, которые состоят в ее штате». Ее текущий распорядок дня включал днем занятия благотворительностью в сопровождении дочери Гортензии, после ужина в пять часов — игра в карты с двумя другими консулами. Он пожелал, чтобы Жозефина ввела в моду лионские шелка и бархаты — «дабы освободить нас от дани, выплачиваемой англичанам», ибо столь любимый Жозефиной муслин импортировался из Великобритании. Когда Наполеон узнавал, что его жена и падчерица собираются нарядиться в муслин, он просто-напросто разрывал платья сверху донизу.

В 1800 году Бонапарты переехали в королевский дворец Тюильри, где в коридорах еще можно было наткнуться на следы засохшей крови сторонников Людовика ХVI и швейцарских гвардейцев, мужественно защищавших августейшее семейство в августе 1792 года. Наполеон занял комнаты короля, Жозефина — Марии-Антуанетты. Муж каждую ночь проводил в постели с ней, она чувствовала, что ее физиологическое притяжение оставалось еще очень сильным, но теперь стала безумно бояться его внезапных приступов гнева, регулярной кошмарной повинности признания своих огромных долгов^[4] и более всего — развода.

Жозефина немного успокоилась, когда узнала, что Полина Фурэ — «Нильская Клеопатра» — вернулась, наконец, из Египта, но Наполеон не пожелал принять ее, хотя передал ей деньги, подарил особняк под Парижем и нашел подходящего мужа в лице некого Анри де Раншу. Надо полагать, он был военным, весьма вероятно, сложившим голову в наполеоновских войнах, ибо в 1816 году Полина вновь вышла замуж за отставного гвардейского офицера^[5]. Конечно, теперь Жозефина даже в мыслях не могла позволить себе не только бросить заинтересованный взгляд на постороннего мужчину, но даже и допустить греховного помысла. Она, которая не могла переломить себя написать несколько строк мужу во время итальянского похода, теперь садилась за стол, как только последний всадник свиты мужа скрывался за дворцовыми воротами. Ее писем мужу почти не сохранилось, но можно привести для примера одно, написанное в 1804 году, когда тот инспектировал побережье Ла-Манша, проверяя готовность своего воинства к вторжению в Англию.

«Вся моя печаль улетучилась, когда я прочла твое трогательное письмо и излияние твоих чувств ко мне. Как я благодарна тебе за то, что ты уделил время дабы написать столь подробно своей Жозефине. Ты не можешь представить, сколько радости ты дал женщине, которую любишь… Я всегда буду хранить твое письмо, которое прижимаю к сердцу. Оно будет утешать меня в твое отсутствие и направлять, когда я пребываю подле тебя, ибо я всегда хочу присутствовать в твоих глазах, как того желаешь и ты, чтобы я существовала, твоя милая и нежная Жозефина, со своей жизнью, посвященной только твоему счастью.

Когда ты счастлив или на мгновение печален, смоги излить свою радость или свое горе на груди твоей преданной жены; да не посетят тебя чувства, которые я не разделяю. Все мои желания сводятся лишь к тому, чтобы угодить тебе и сделать тебя счастливым… Прощай, Бонапарт, я никогда не забуду последнее предложение твоего письма. Я запечатлела его в своем сердце. Как глубоко оно отпечаталось там и с каким исступленным восторгом мое собственное сердце ответило ему! Да, о да, сие есть также мое желание — угодить тебе и любить тебя — или, скорее, обожать тебя…»

Театральные романы

Как бы ни уверяла Жозефина мужа в том, что любовь к нему составляет все счастье ее бытия, ей уже не было суждено знать покоя, ибо на жизненном пути ее супруга одна за другой возникали новые соперницы. Началось все вроде бы с несерьезных интрижек с легкомысленными служительницами подмостков сцены, каковые испокон веков увивались вокруг известных личностей и особой опасности их семейному счастью не представляли.

Первой стала известная итальянская певица Джузеппина Грассини (1773–1850), обладавшая чувственным контральто, глубоким, с бархатистым тембром, проникавшим до самого сердца, и, вдобавок, ярко выраженным актерским даром и броской внешностью. Диапазон ее голоса был очень широк, причем она с равным успехом выступала как в комических, так и в драматических ролях. Родилась Джузеппина в Варезе, в бедной итальянской семье, единственный соловей из 18 отпрысков. Получив азы певческого образования у церковного органиста, она по его рекомендации отправилась продолжать обучение в Милан. Там 14-летняя девочка нашла своего первого покровителя в лице графа Альберико Бельджойзо, способствовавшего не только совершенствованию ее природных данных, но и первым шагам на сцене. Она с большим успехом дебютировала в 16 лет в Парме и с тех пор делила свои ангажементы между двумя лучшими театрами Северной Италии — миланским «Ла Скала» и венецианским «Ла Фениче».

Перед знаменитой победой в битве при Маренго Наполеон, любивший оперу, посетил в Милане спектакль с ее участием. Хитрая певица решила пойти ва-банк и спела «Марсельезу», после чего была удостоена аудиенции. Там она откровенно напомнила Наполеону:

— Во время вашего первого пребывания в Милане, когда вся Италия была у моих ног и я пребывала в самом расцвете моих красоты и таланта, услаждая все взоры и воспламеняя все сердца, когда не утихали разговоры о моем выступлении в «Деве солнца»^[6], лишь вы остались холодны! Но теперь, когда я недостойна вас^[7], вы снизошли бросить взгляд на меня.

Певица сделала верный ход и стала его любовницей. По воспоминаниям Бурьена, «Наполеон был околдован восхитительным голосом мадам Грассини и, если бы его обязанности повелителя позволяли, он бы в экстазе часами слушал ее пение». Певица последовала за Бонапартом в Париж, где он поселил ее в небольшом доме наподалеку от улицы Победы, известной тем, что когда-то на ней находился особняк Жозефины, и снабдил денежным довольствием в размере 15 тысяч франков в месяц. Она с огромным успехом выступала в театре и на концертах во дворце.

Наполеон навещал ее лишь на короткое время и в обстановке большой секретности. Грассини, женщине бурных страстей, это быстро надоело, она изменила своему высокому покровителю со скрипачом Пьером Родом и отправилась гастролировать по Европе, время от времени возвращаясь в Париж. В 1806 году Наполеон призвал ее в столицу, даровав звание «Первой певицы его императорского величества». Она пела вместе со своим учителем, кастратом Джиролами Крешентини, получала жалованье 36 тысяч франков, 15 тысяч пенсии и доход от ежегодного бенефиса. Как-то в 1810 году пара пела в спектакле «Ромео и Джульетта» в Тюильри. Наполеон пришел в такой восторг от исполнителей, что пожаловал певцу высокий орден Железной короны, а Грассини послал клочок бумаги, на котором было написан приказ казначейству: «Выдать 20 000 франков. Наполеон».

Во время реставрации Бурбонов Джузеппина стала любовницей герцога Веллингтона, победителя Наполеона при Ватерлоо, назначенного послом Великобритании в Париже. Он настолько выставлял напоказ свое увлечение Грассини, что его бедная жена буквально сгорала от стыда. В 1823 году певица покинула сцену и делила свое время между Миланом и Парижем, где у нее был свой салон, в котором певица принимала музыкальных знаменитостей. Одетая пестро, как тропическая птичка, она на забавной смеси итальянского с французским откровенно потчевала посетителей историями своих успехов, подкрепляя их наглядными свидетельствами:

— Наполеон подарил мне сию табакерку для нюхательного табака как-то утром, когда я пришла повидать его в Тюильри…Он действительно был великим человеком, но не захотел послушать моего совета. Ему надо было договориться с этим милым Вилантоном. Кстати, сей мужественный герцог подарил мне вот эту брошь… А под Неаполем меня однажды ограбили бандиты, забрали все дочиста. Ну как может слабая женщина противостоять разбойникам с большой дороги? Я сказала: «Забирайте все, только оставьте портрет моего дорогого императора!» Они сломали и забрали медальон, а вот этот портрет оставили мне!

Грассини держала салон не только из любви к искусству, но также и для того, чтобы дать успешный старт карьерам своих племянниц, дочерей сестры Джованны: выдающимся певицам Джудитте и Джулии, а также балерине Карлотте Гризи. Джулия пользовалась репутацией одной из лучших певиц ХIХ века, примерно такого же положения достигла в царстве Терпсихоры Карлотта, для которой ее муж, хореограф Шарль Перро, поставил балет «Жизель», эту жемчужину балетного жанра.

Сохранилось одно из писем Жозефины ее старой подруге мадам де Крени:

«Я так несчастна, дорогая, каждый день сцены с Бонапартом, безо всякой причины… Я попыталась предположить объяснение и узнала, что Грассини провела в Париже последнюю неделю, явно, она есть причина всех моих неприятностей. Прошу узнать, где живет эта женщина и посещает ли он ее, или же она наведывается к нему сюда».

В 1802 году Наполеон счел нужным переместить свой двор из весьма скромного сельского особняка поместья Мальмезон в роскошно отделанный дворец Сен-Клу. Там Наполеон впервые решил спать в отдельной опочивальне. На Св. Елене он так высказался по поводу прав жены: «Мы были очень буржуазной четой, нежной и сплоченной, разделявшей спальню и ложе. Сие важно для супружеской пары, закрепляя как влияние жены, так и зависимость мужа, поддерживая близость и нравственность… Пока сей обычай длился, ни одна моя мысль, ни один поступок не укрывались от Жозефины. Она угадывала, она знала все, что временами было неудобно для меня. Всему пришел конец после одной из ее сцен ревности. Я решил больше не возвращаться к своей подчиненности». Впоследствии, во втором браке, он боялся, что Мария-Луиза будет настаивать на общем ложе, ибо «я бы сдался. Сие суть истинная прерогатива, истинное право женщины».

Иногда, в халате, с головой, покрытой носовым платком от холода, он шел по коридорам в ее спальню, камердинер Констан освещал ему путь свечой. Обычно он покидал жену в восемь утра, Жозефина призывала своих фрейлин и умышленно сообщала им, где ее муж провел ночь, томно добавляя:

— Вот почему я нынче поздно встала. — Теперь ей приходилось притворяться, что неверность мужа не имеет для нее особого значения. Прелюбодеяние и для него ныне не имело значения, Наполеон, казалось, забыл, как терял голову в разлуке с ней или страдал от ее измен.

— Любовь на самом деле не существует, — высказался он как-то. Это — вымышленное чувство, порожденное обществом. Возможно, я мало пригоден судить об этом, ибо являюсь слишком здравомыслящим…

Бонапарт теперь даже не делал попыток скрывать от жены свои интрижки с актрисами. Когда Бурьен был отправлен в отставку из-за темных финансовых махинаций, Наполеон потребовал ключи от комнаты секретаря, расположенной рядом с его кабинетом. Это помещение меньше всего напоминало деловой кабинет. Весьма ценно для потомков его описание в мемуарах знаменитой трагедийной французской актрисы мадмуазель Жорж: «В глубине комнаты огромная кровать, на окнах плотные занавеси из зеленого шелка, просторный диван; перед камином возвышение. Массивные канделябры с зажженными свечами, большая люстра».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Восхитительная (итал.).

2

Мнения историков расходятся, был ли Наполеон наречен этим именем в честь скончавшегося первенца или же дяди, погибшего в сражениях с французами за независимость Корсики.

3

Ошибочный шаг (франц).

4

Наполеон всегда принципиально уплачивал лишь половину ее долгов поставщикам.

5

В более зрелом возрасте Полина открыла в Париже свое дело: импортировала и продавала ценные сорта дерева из Бразилии. Полина прожила довольно долго и оказалась одним из последних ветеранов Египетского похода Бонапарта — последним был француз Жан-Батист Савен, попавший в плен в России и затем преподававший французский язык в гимназии Саратова, где и скончался 29.11.1894 года, сильно перевалив в возрасте за 100 лет.

6

Опера чрезвычайно популярного итальянского композитора Д. Чимарозы, написанная им по заказу Екатерины II и исполненная впервые в 1791 году в Санкт-Петербурге.

7

В то время женщина в ее возрасте, 27 лет, считалась пожилой.