Директива 22

Ирина Ростова, 2020

Что скрывает благочестивая организация? Как заглянуть внутрь того, что не просвечивается даже на сканере? Как владеть телепатией и не сойти с ума, или все-таки сойти? Как не начать межгалактическую конфронтацию и сохранить статус-кво? Все совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Берите кофе и вместе с главным героем погружайтесь в расследование дела под грифом «Угроза национальной безопасности», иначе говоря – под директивой 22. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Work Work

Несмотря на всю смешную мышиную возню, дело, как ни прискорбно, все еще не двигается с места, и от этого я чувствую себя лохом.

Это в некотором роде прекрасное чувство, и я его даже очень люблю: оно напоминает и прямо в нос тыкает, что я еще не достиг ни дзена, ни иного совершенства, и мне еще надо немного пожить и посовершенствоваться дальше. А то очень легко, знаете ли, решить, что владеешь всем и все тебе подвластно.

В целях этого самого самосовершенствования, утро в Управлении я начинаю с рисования на доске. Я отвратительно рисую — это то самое место, где на солнце у меня пятна. Я не способен нарисовать ничего сложнее, чем палка-палка-огуречик, но зато эти палки, палки и огуречики прекрасно подходят для того, чтобы расчеркивать огромные поверхности просторными простынями схем взаимосвязей и зависимостей.

Дип с интересом смотрит на меня поверх своего стакана с традиционным номером два, но не вмешивается, для начала, наблюдая за появлением на доске импрессионистских подобий банок с газировкой.

— Я вот каждый раз рисую банк и думаю, это похоже на банк? — интересуюсь я вслух, пытаясь с помощью телекинеза удержать маркер и нарисовать очередную «банку» там, куда не доставал рукой.

— Даже не надейся, — сказал Кин, выглядывая из своего кабинета. — Но мы все равно поймем.

— В общем, это банки. А вот это, конкретно, «Фаради» с их закрытым клубом. Вопрос: где «Соджорн»?

— У тебя на терминале, — с неподдельным удовольствием ответила Дип. Она выглядела при этом такой самодовольной, что я немедленно начинаю подозревать, что поиск за нее выполнял кто-то другой.

— Спасибо, — имею совесть сказать я. — Очень мило с твоей стороны все-таки выполнить мою просьбу.

— Читать-то будешь, или на слово поверишь?

— Буду. Но попозже, — я продолжаю свои художественные изыски, расцвечивая вопросительными знаками личность хакера, заказчика, исходной точки взлома и конечной точки предполагаемого вывода денег. — История без конца и без начала, и в середине что-то непонятное натыкано.

— Хорошие новости: установили почти все пути следования денег, — прокомментировал Кинслеер. — Плохие новости: некоторые операции вызывают сомнения. В семи местах на разных суммах до сорока девяти тысяч кредов произошло дублирование платежей, предназначенных для микрофинансовых организаций. И от них уже вышло по одному платежу в нужном направлении на следующее звено. А «потерянные» деньги возникают совсем из других таких же однодневных контор на предпоследнем звене.

Я дополняю этими сведениями свой пейзаж.

— Конечно, это все проверяют.

— Конечно. Но Тир считает совпадения достаточными, чтобы вернуть нам все деньги. Он отдал распоряжение начать возврат, но напрямую банкам, в соответствии с теми распределениями сумм, которые у них были изъяты, а не по всему пути обратным ходом.

— Это, наверное, хорошо, — говорю я, но при этом рисую жирный минус напротив фонда.

— Что тебе не нравится?

— То, что фонд, таким образом, освободиться от необходимости отвечать на наши вопросы. Когда там это все должно произойти?

— Максимум, завтра-послезавтра, — пожал плечами Кин. — Ты все еще думаешь, что фонд может быть заказчиком?

— Нет, просто они мне все еще не нравятся, — я рисую стрелочку от фонда к хакеру и обозначаю ее еще одним вопросительным знаком.

— Кроме того, проверяют по бекапам все изменения в системах Центрального узла на тот период, когда создавались подставные счета, плюс минус месяц.

Я киваю и рисую вокруг Центрального узла окружность с вопросиками. Это все верно, но Кин это и без того знает — опыт аналитики и расследований у него куда больше моего. На самом деле, я не всегда понимаю, зачем я вообще тут нужен — кроме того, конечно, что у меня исключительно светлая голова, которую можно пристроить практически к любому делу.

Я рисую рядом с «Детьми науки» огуречик с «Трек-Аваланш» и думаю, не знаю ли я случайно чего-то инкриминирующего про них. Но, вроде, нет. Кроме того, что они яростно соперничают с Альянсовской «Атенрей» — ничего. Хотя, может, компромат есть у их соперников?

Я делаю пометку на доске, отправляю сообщение одному из своих «консультантов консультанта» и думаю, что они все как-то слишком расслабились. У меня уйма вопросов, и все еще ни одного ответа за столько времени.

— Закончил рисовать?

— Нет, а что? — я прослеживаю взглядом все нарисованные взаимосвязи и выписанные столбиками коррелирующие факты.

— Я хочу, чтобы ты присутствовал на одной беседе.

— О, мы кого-то арестовали?

— Нет. Полиция привезла нам своего осведомителя из кибер-тусовки, и надо с ним пообщаться.

Понятно — видимо, я требуюсь в качестве портативного детектора лжи.

— Не надо так кривиться, — Кин, проходя мимо, хлопнул меня по плечу. — Если бы мне просто был нужен телепат, я бы запросил телепата, который приписан к Министерству. Но проблема вот в чем — тебе и твоему суждению я доверяю, а вот всяким левым мальчикам, которым бы только время отсидеть, не очень. Так что, идем.

— И кто из нас после этого телепат? — выгибаю бровь я.

— У меня просто большой опыт, — хмыкнул в ответ Кин. — И я уже успел тебя изучить. Сколько мы уже работаем вместе? Полгода?

— Чуть меньше.

— А кажется, что ты тут всегда был и действовал на нервы окружающим. Надо сказать, что это у тебя отлично получается.

— Что же, ради этого стоит держать меня на службе, — хмыкаю я и следую за ним в комнату для допросов.

Осведомителем оказался совсем молодой парень, едва вышедший из подросткового возраста, явно много уделяющий внимания своей внешности: с модной стрижкой и в каких-то чумовых штанах. Было очень хорошо заметно, насколько ему неуютно и боязно, но он явно храбрился.

— Что за херня? — с деланной наглостью выпалил он, как только мы открыли дверь в комнату. Видимо, он долго репетировал про себя, чтобы показаться таким отважным и дерзким. — Я не подписывался, чтоб меня хватали и перли сюда, как мешок с дерьмом! Мы с парнями о другом терли, в натуре!

— Милый ребенок, а может, ты и есть мешок с дерьмом? — почти ласково уточнил Кин, а я, подыгрывая, легонько подтолкнул телекинезом парня обратно к стулу.

Без усилителя не могу никого всерьез сдвинуть или толкнуть, но на небольшое усилие, чтобы впечатлить непосвященных, меня хватает.

Парень осекся и перевел взгляд с меня на Кина и обратно.

— Да вы очумели все тут, что ли? Думаете, если министерские, то крутые, что ли? Все при блате?

— Успокойся, — попросил Кин. — Сядь. Мы поговорим, и ты спокойно пойдешь домой, или куда там тебе надо.

— Ты, чувак, охреневший вконец, — продолжил разоряться парень, но сел, потому что не собирался на самом деле вступать в конфронтацию с нами, просто показушничал и набивал себе цену. — Задавайте свои вопросы тупые и надейтесь, что за то, как вы со мной тут обращаетесь, вас не доломают тут вконец. И так весь Альянс ржет, как пацаны ломанули Центр, будут и над вами ржать.

— Собственно, вот и вопрос, — Кин уселся за стол напротив парня, а я остаюсь сбоку, у стены. — Какие именно парни «ломанули» Центральный узел?

— Да кто-то из наших.

— А поточнее?

— Говорю же, из наших кто-то.

— Имена, хотя бы ники.

— Да чего ты привязался, чувак? Не скажу я. Это получается, что я на своего стукану, что ли?

— А если не скажешь, я тебя закрою. Без твоей любимой сети на годика три за противодействие следствию в условиях угрозы национальной безопасности.

— Чувак, я не соглашался своих сдавать, вот что, — продолжил быковать парень, но я четко ощущаю, что ему панически страшно. Его только толкни немного — полетит, сверкая задницей, вверх по лестнице, ведущей вниз.

— Ты ведь не знаешь сам, да? — спрашиваю я, складывая руки на груди. — Просто не знаешь. Поэтому и сказать не можешь. Давай, признай это, и иди домой, менять штанишки.

— Чувак, ты на меня не наезжай! Что я знаю, то знаю, а будете так наруливать, так я больше ваще ничего не скажу, и колупайтесь сами как хотите, и все мурло ваше тоже. Никаких новостей с нашего фронта, ни-че-го вам, вот так!

— А за квартиру ты чем платить будешь, если перестанешь получать помощь от наших общих друзей? — весело щурюсь я. — Давай договоримся. Мы примем как факт, что ты не знаешь точно, кто именно ломанул Центральный узел, а ты по-дружески поделишься с нами своими подозрениями, кто такой дерзкий мог поставить под угрозу все ваше сообщество, потому что чуть что — и арестуют поголовно всех. Всех, понимаешь? Директива 22, слышал про такую? Всех поймают, оформят и будут допрашивать с телепатами, и, я уверен, каждого найдется за что закрыть.

— Не надо так, слышь, — предупредил парень, явно встревоженный. И он, и я понимаем, что такой рейд позволит отловить только мелкую сошку, но он-то, скорей всего, только с такими и общается.

— Думаешь, кому-то из вашей высшей лиги до тебя дело есть? До того, закроют тебя или нет?

Он думает пару лихорадочных минут, и я почти слышу течение его мыслей, ради ускорения процесса подкидывая ему панических настроений вокруг. Он впитывает их, становясь все более нервным с каждым мгновением.

— Да мало кто так может, — сдался, наконец, он. — Но могут. Говорят, Ларри давно какой-то важный сервак бомбанул, он мог. Таких, как он еще разве что Кода и Свифт. И все. Только это, не просите меня их вам прям на руки сдать. Я их сам не знаю. Про них только слухи ходят, ну и в паре чатов можно пересечься.

— Напиши адреса чатов, — подвинул ему планшет Кин, все это время терпеливо ждавший, пока я жму парню на разные кнопки.

— Они в Сумсети все, — скривился парень с деловым видом, но набрал что-то на виртуальной клавиатуре. — В Сумсеть уж сами придумывайте как зайти.

— Ты за нас не переживай, — хмыкнул Кин. — За себя лучше переживай.

Удивительно. Поразительно. И невероятно, о чем я сообщаю Кину, как только мы вышли из комнаты допросов.

— И в чем же невероятность?

— Это наша первая зацепка в этом деле, которую мы можем в самом деле размотать и даже без значительных усилий, — поясняю я, продолжая переписку через комм.

— Пояснишь?

— Мне только что выдали адрес первого из названных, с условием, что мы не будем натравливать на него спецназ и все такое. В общем, нам разрешено «просто поговорить». Ты со мной или Дип, или оба?

— Может, поедем я и Дип, а ты останешься на хозяйстве? — невинно предложил Кин и рассмеялся, оценив мою недовольную гримасу. — Ладно, ладно. Мы с тобой поедем. Тебя от скучных дежурств на месте спасает только то, что не все наши контрагенты готовы иметь дело со внештатным сотрудником.

— Нет, — не соглашаюсь я. — Меня спасает то, что многие другие контрагенты не готовы иметь дело как раз со штатными.

— И это тоже. И, собственно, каким боком ты умудрился так быстро разжиться адресом?

— Это длинная, но удачно сокращаемая и поучительная история. Один из моих друзей — нелегальный мигрант, и Ларри делал ему документы. Я запомнил это имя по его рассказам, вот и все.

— Откуда у тебя друзья — нелегальные мигранты?

— У меня много всяких друзей, — пожимаю плечами я. — Есть целых два профи-музыканта, один из которых — звезда первой величины, любимец стареющих дам. Крутой хирург. Злой колдун-фейри. Два злых колдуна-фейри, так и быть. Художник-карикатурист. Король в отставке. Руководитель военной базы. Аналитик с сиськами. Финансовый гений. Наемница-диса. Космический пират. Думаю, нелегальный мигрант тут — самое безобидное.

Кин вопросительно на меня посмотрел, поднимая брови по очереди с таким оттягом, словно их у него было штук тридцать, а не всего лишь две.

— Ты забыл упомянуть серого кардинала Альянса и главного идола Созвездия.

— Мы же говорили о друзьях, — пожимаю плечами я, но поясняю, все-таки. — Бен был медбратом и возился со мной после Тир-Нан-Ога. Я был, скажем так, не в лучшей форме, когда нас с Тиром, наконец, извлекли оттуда. Никому не было дело, мигрант Бен или нет, коль скоро он мог вытерпеть мой дурной нрав, летящие во все стороны стулья и прочие верные приметы сходящего с ума телепата.

— Что ж, хорошо, что ты прекратил кидаться стульями.

— Я просто не делаю этого на публике, — зубасто поясняю я.

Как я уже и говорил, «нормальность» в моей семье — понятие достаточно шаткое.

— Меня Бен научил, что надо делать это только тайком. Чтобы никто не знал, откуда в него прилетел Стул Финальной Расплаты.

— Да вы с Беном опасные люди, — хмыкнул Кин. — Надо быть с вами осторожней.

— Бен вообще суперопасный, — подтверждаю я с огромным удовольствием.

Я люблю их всех — всю свою пачку совершенно безумных, невероятно верных и разномастных друзей, и могу почти часами разглагольствовать о том, насколько они все прекрасны.

— Его суперопасность не распространяется на то, что он мог дать тебе неверный адрес, или предупредить своего приятеля, или заманить нас в засаду?

— Предупредить Ларри — мог, но даже если предупредил, то сказал, что придут от него.

— То есть, уровень доверия достигает таких высот.

— У нас так принято.

— У нас тоже.

— В общем-то, я именно это и имею ввиду.

Квартира Ларри расположена в максимально трущобном районе. Какие-то закоулки, улицы без названий, дома без номеров. Форменное безобразие, которое не понятно как существует в современной, светлой и уютной Тайрене. Кин, глядя на это, нахмурился, словно вид старых обшарпанных домов навеял ему тяжелые воспоминания.

— Мы ненадолго, надеюсь, — пытаюсь вскользь подбодрить его я, пока мы в переплетениях проулков пытаемся найти нужное здание по указанным Беном ориентирам.

Он хмуро глянул на меня.

— Я не знал, что тут еще остались старые районы. Казалось, все перестроили.

— Видимо, недоперестроили. Им, наверное, лет триста.

— Немного больше, — Кин осторожно обошел провал в мостовой, покрытой разбитым и проросшим асфальтом вместо уплотненной грунтовой смеси, которую в основном используют сейчас. Провал, видимо, не так давно засыпали щебнем, но камней почти не осталось — остается только догадываться, кому они потребовались. — Куда только муниципалитет смотрит.

— Видимо, поверх настоящего — в светлое будущее, — говорю я. Немного сумрака, и местный пейзаж подошел бы для мрачного фильма. Изрисованные стены с выпавшими кусками штукатурки, забитые листами окна, опущенные плотные ставни — все это могло бы хорошо метафорически передать мрачное умонастроение какого-нибудь крутого парня.

— Где там этот дом уже?

— Направо сейчас, вроде бы, и вперед немного.

— Быстрей давай, — поторопил меня Кин.

Он явно переживает больше, чем я замечал за ним за все время нашего знакомства, и причиной тому явно не Ларри.

— Все эти чокнутые хакеры, что ли, живут в стремных норах?

— А ты много хакеров видел?

— Доводилось, — после паузы ответил Кин. — Да, ты прав, тут ключевое слово «чокнутый», а не «хакер». Что ты вообще знаешь про этого Ларри?

— Примерно то, что там сказал тот парень. Ларри промышляет поддельными документами любой сложности. Это его основной способ дохода и специализация. С учетом всего, это означает, что он нашел или сам создал уязвимость в системе Министерства социальной политики и творит там, что хочет. С этой точки зрения предположение о том, что он мог влезть и в Центральный узел, не лишено оснований. Но я, вообще-то, думаю, что это не он.

— Вот так, заранее?

— Бен его знает намного лучше, и уверен, что Ларри не стал бы лезть в такую опасную авантюру. Его, знаешь, и обычные дела неплохо кормят. Его услуги стоят недешево, потому что документы получаются достаточно настоящие, чтобы спокойно устроиться на работу, получать пособие или получить лечение. Подлог может вскрыться только если, например, обнаглеть и пройти на собеседование в Министерство.

— Но, надо полагать, его клиенты не сильно наглеют.

— Конечно. Они обычно просто жить хотят, желательно, в Альянсе, где хоть какие-никакие, а гарантии есть, и медицина получше, чем в особо медвежьих углах.

— Ладно. Но если этот Ларри все-таки «наш» хакер, я хочу об этом знать. Не прикрывай его, по крайней мере, не передо мной.

— Ты — босс, — спокойно отвечаю я.

Мы прибыли, наконец.

Позвонили в порезанную ножом дверь без номера, и она почти сразу открылась, словно нас старательно ждали.

— Ну? — молодой парень в мятой майке и спортивных леггинсах, которые совсем не подходят к его объемным ногам, почесал пузо и посмотрел на нас, как на тараканов.

— Мы от Бена. Хотим поговорить про одно дело с тобой, как с экспертом.

— Сто раз говорил Бену языком не трепать, а толку? — проворчал парень, но, помешкав, с неохотой пропустил нас внутрь.

Вопреки первому впечатлению, в квартире достаточно уютно, хоть и захламлено, и пахнет, почему-то, пирогами.

Пироги, собственно, больше всего привлекают мое внимание в комнате, в которую мы проходим вслед за Ларри. Большое блюдо с румяным, ароматным печевом стоит ровно посреди стола, на котором в беспорядке разложены детали трехмерного принтера. Второй такой принтер пыхтит в углу, что-то собирая, и мы с Кином дружно отворачиваемся, потому что подозреваем, что речь идет о нарушении закона прямо на наших глазах. И если я могу еще пропустить такое мимо себя, то Кину пришлось бы что-то делать, а информация, кажется, нас сейчас волнует больше.

— Ну, чего вам там? Пироги берите, если хотите, это мне тут принесли. Поклонники, — он хохотнул, весьма довольный удачно подобранным словом.

— Что ты знаешь о взломе десяти ведущих банков Альянса?

— Вот что прям так? — подивился он. — А как же регалиями потрясти?

— А что, они имеют значение? — щурюсь я. — Я Иль Гиллернхорн.

— «Иль-мать-его-Гиллернхорн», — прокомментировал хакер. — Знаю, конечно.

— Но соблюдаешь процедуру?

— Что-то вроде. Почему у тебя свидетельство о рождении выдано почти спустя год после рождения?

Конец ознакомительного фрагмента.