Темные глубины

Ирина Ребони, 2012

В детективное агентство «Макс» обращается Дмитрий Климов – бывший заключенный, отсидевший в тюрьме восемь лет за убийство жены. Он утверждает, что жену не убивал и хочет восстановить свое честное имя. Дело кажется безнадежным. За время отсидки его адвокат дважды нанимал частных сыщиков, но тем не удалось справиться с задачей. И действительно ли он невиновен? Да и слишком много времени прошло с тех пор. Однако Климов кажется очень убедительным, и после некоторых сомнений Максим Морозов – глава и владелец агентства, берется за дело. Как и всегда, в расследовании ему помогает его верная помощница и жена Нина.

Глава шестая

Плов и манты оказались выше всяких похвал. За ними подали зеленый чай с несколькими видами халвы и еще какими-то ореховыми штучками. Эти азиатские яства мы употребляли по-европейски — накладывали всё в тарелки и пользовались столовыми приборами. Возможно, при этом какая-то часть вкуса терялась, но и того, что оставалось, хватило бы самому привередливому гурману, а если приблизиться к французскому пониманию гастрономии, то самому взыскательному гурмэ. Все так увлеклись восхитительной едой, что на время за столом наступило затишье. Его неожиданно нарушил Александр Якушев, пожелавший произнести тост. Я внимательно присмотрелась к нему. Правильные черты лица, выразительные карие глаза и темные волосы, еще не тронутые сединой. Оживление, которое сейчас отчетливо читалось в его глазах, сбросило с него разом несколько лет, и он стал выглядеть едва ли не самым привлекательным мужчиной в этой компании.

— Димка, я рад, что ты не сдаешься! Несмотря ни на что и вопреки всему и всем. Ты всегда был таким и таким остаешься. Значит, наш мир еще не совсем спятил, и хотя бы что-то в нем незыблемо. Теперь, когда в твоей жизни появилась такая очаровательная опора, — он перевел взгляд на меня, — у тебя всё должно получиться. Именно этого я тебе и желаю!

— Спасибо, Саня, — ответил растроганный Дмитрий, — за мной ответный тост, но я произнесу его позднее.

Когда было отдано должное плову и мантам, возобновились танцы. Романтик-коллекшн хранила множество душещипательных мелодий, способных вызвать ностальгические воспоминания и неясную тоску по чему-то невозможному и недостижимому. Тем временем Дмитрий отвлекся на разговор с подошедшим к нему Волковым, Милу пригласил Ярослав, и Макс, воспользовавшись моментом, протянул мне руку, приглашая на танец. Я сделала скучающую мину и пошла вслед за ним.

— Что это тебя так корежит? — недовольно спросил он.

— Олег заметил, что ты ко мне неровно дышишь, именно так и сказал, чтобы продемонстрировать свою наблюдательность. Разумеется, я на тебя за это не сержусь, — быстро добавила я, — наоборот, но нужно сделать вид, что твои ухаживания мне не нужны.

— Я еле держусь, чтобы не послать всех к черту, хочется взять тебя в охапку и отправиться домой, — со вздохом произнес он.

— Я тоже этого хочу, но сейчас нам нужно сосредоточиться на деле и не выходить из роли. Уверена, что Олег наблюдает за нами.

Всё это я говорила с недовольной физиономией, Макс тоже нацепил на свое лицо хмурое выражение, так что нам удалось удержаться в образе. Когда мелодия закончилась, он подвел меня к моему стулу, с которого тотчас поднялся Волков, и холодно произнес:

— Мерси, мадам.

Волков сразу ретировался, пообещав продолжить разговор позднее, а Дмитрий поинтересовался:

— Что это с ним?

— Похоже, не в духе, — беззаботно ответила я, с удовольствием отметив, что Олег прислушивается к нашему разговору.

А у меня появился повод еще раз «проколоться» перед наблюдательным адвокатом. Все-таки мы далеко не всё продумали. Я прошептала прямо в уху Дмитрию, что не знаю, где у него находится туалет. Он вместо ответа поднялся и, взяв меня за руку, повел за собой, я едва успела прихватить висевшую на спинке стула сумочку. Туалет располагался на первом этаже почти рядом с входом. Дмитрий обещал подождать, пока я освобожусь, а потом показать мне свою обсерваторию. О ней я услышала впервые. Через несколько минут, припудрив носик в прямом и переносном смысле, я вслед за ним по винтовой лестнице поднялась на третий этаж, где располагались мансарды. В будущем Дмитрий планировал разместить здесь несколько гостевых комнат, но пока была готова только одна, в которой он оборудовал обсерваторию. Комната была небольшой, с невысокими потолками и посередине нее на высоком постаменте стоял довольно внушительных размеров телескоп, окруженный всевозможными приборами.

Вслед за Дмитрием я поднялась на постамент. Он нажал на какую-то кнопку, и крыша над нашими головами стала раздвигаться, открывая хмурое питерское небо. Впрочем, в просвете между тучами несколько звездочек все-таки проглядывало. Затем он нажал другую кнопку, и я невольно ухватилась за него, чувствуя, что теряю опору под ногами. Площадка с телескопом, на которой и мы стояли, стала подниматься вверх. И вот, мне в лицо ударил сильный северный ветер. Я зажмурилась от восторга и каких-то неясных чувств.

— Здорово! — выдохнула я, не зная, куда смотреть: на раскинувшиеся перед глазами земные просторы — поблескивающие воды Невы, огоньки на противоположном берегу, шоссе, по которому сноровисто бежали автомобили, отсюда кажущиеся игрушечными, или — в глубины космоса, открывающие перед нами свои тайны через небольшие просветы между тучами.

Дмитрий прижал меня к себе и попытался взъерошить волосы. Шпильки, и так едва державшиеся, выскользнули из прически и упали куда-то вниз. Мы посмотрели друг другу в глаза, потом резко отодвинулись.

— Влияние момента, — как можно небрежнее бросила я и сделала попытку спуститься.

— Подожди, — остановил меня Дмитрий, — сейчас включу подъемный механизм.

Мне удалось найти только две шпильки, так что вернуть прежнюю прическу было невозможно, отчего у меня началась легкая паника. Я планировала в ходе вечера распустить волосы, но появляться после долгого отсутствия с распущенными волосами в мои планы не входило. Мне неважно, что подумают остальные, но что подумает Макс? И ведь, что бы он ни подумал, это окажется близко к истине. Нужно было что-то срочно придумать. Дмитрий заметил мое смятение и продолжил поиски, в результате чего удалось обнаружить еще одну шпильку. Я соорудила на голове нечто похожее на прежнее великолепие, после чего рассказала, как чуть не прокололась с Олегом.

— Ничего, подкорректируем, — усмехнулся Дмитрий.

Мы стали спускаться по винтовой лестнице, когда внизу раздались неясные звуки, похожие на осторожные шаги. Дмитрий остановился и прислушался, затем, дав знак глазами, обнял меня и прижал к стене.

— Может, сегодня останешься? — приглушенно, но достаточно громко спросил он.

— Нет, мы же договорились, что не будем спешить, — в тон ему ответила я.

— Но какая разница, где — у тебя или у меня?

— Если разницы нет, то вообще не о чем говорить, — раздраженно сказала я, пытаясь вырваться из его объятий. Он меня удержал:

— Я знаю, почему ты не хочешь переезжать ко мне. Ты считаешь меня убийцей! Но я его не убивал! Клянусь!

— Я тебе верю, но…

Он не дал мне договорить, страстно прижавшись к моим губам. Сначала я опешила, потом вырвалась:

— Пойдем к гостям. Хозяин не должен так долго отсутствовать.

Мы оба услышали поспешные шаги — кто-то торопливо сбегал по лестнице. Значит, наша сцена была не напрасной, но поведение Дмитрия всё равно казалось мне неоправданным и даже вызывающим.

— Ты не слишком увлекайся и не переигрывай, — проворчала я, когда шаги неизвестного затихли.

— Я ничего не умею делать наполовину, — сказал он, будто это высказывание являлось исчерпывающим объяснением.

Когда мы вошли в гостиную, там было довольно оживленно. Кто-то танцевал, кто-то беседовал за столом, отдавая должное напиткам и угощениям. Макс танцевал с Милой и выглядел мрачнее тучи, хотя Мила довольно откровенно повисла на нем. В нашу сторону он даже не посмотрел, но я представляла, что сейчас творилось в его душе, и ощутила неясную вину перед ним. Нужно было как-то успокоить Макса, а заодно и себя. Но я не решилась послать ему благосклонный взгляд, опасаясь, как бы наши сегодняшние старания не пошли прахом. Потом вдруг подумала: неужели дело было только во влиянии момента? Ведь я что-то почувствовала! Не на лестнице, а там, наверху, под северным ветром. Додумывать свою мысль совсем не хотелось. Я казалась себе бессмысленным и беспринципным существом, которое вечно стремится к чему-то невозможному. Но если бы это невозможное вдруг оказалось возможным, то это существо, скорее всего, сразу утратило бы к нему интерес и вновь погрузилось в пучину уныния. Одним для существования нужен душевный комфорт, а другие питаются собственными страданиями.

После окончания танца Дмитрий приглушил музыку и объявил, что хочет произнести тост. Все заняли свои места за столом и стали в очередной раз наполнять тарелки. В меня уже никакая еда не лезла.

Конец ознакомительного фрагмента.