Истории одного книжного. Сборник рассказов

Ирина Радченко

«Истории одного книжного» — это результат совместного творчества авторов и, по совместительству, посетителей книжной кофейни «Набоков», расположенной в самом сердце города-героя Новороссийск. Жанры, герои, сюжеты, быль и небыль переплелись невиданным узором и представлены в виде 21 рассказа, в котором каждый из авторов постарался отразить свою историю отношений и с книжным и с городом.

Вход — чашка кофе

Анастасия Мартиросьян

Говорят, у людей с характером простой судьбы не бывает.

— Как ваши дела на этой неделе, Анастасия? Что хотите обсудить? — говорит мне моя собеседница из глубины роскошного белого кресла, удобного и на вид и на ощупь, так и манящего свалиться в него навсегда и больше никогда не выбираться обратно. Таким и должно быть кресло в кабинете психотерапевта. У психотерапевта. Впрочем, в моем распоряжении целый огромный диван, такой же белый и мягкий.

— Ох… — Я многозначительно вздыхаю, театрально закатываю глаза, взмахиваю руками, поправляю волосы и плюхаюсь на диван, — это был тяжелый де… хотелось бы мне сказать день, Марина. Но это был адски тяжелый год.

И я начинаю говорить. Говорить, говорить, говорить…

— …понимаете, Марина, мне всё время немного неловко за то, что я пишу. Вот, допустим, выложу я какое-нибудь фото в соцсетях, и напишу к нему текст. Ну, что-нибудь самое обычное, мысли мои… настроения… что-то, что волновало в тот момент, из глубины меня, что не удержать, — пытаюсь объяснить я. — А потом мне ставит лайк кто-нибудь из коллег с бывшей работы, или какой-нибудь случайно затесавшийся в мои соцсети знакомый, и меня прямо дрожь берёт. Какой-то хтонический ужас от того, что я перед всеми этими людьми словно голая стою. И у меня от этого мозг взрывается, Марина, — продолжаю я, — настолько, что мне проще, вот ей-Богу, рот себе зашить и жить молча…, — я делаю театральную паузу, пытаясь справиться с переполняющим меня негодованием по этому поводу. — Но я не властна над этим, Марина, оно само всё… Я не могу не писать. Этот демон творения так и рвётся из меня всё время. — Я смотрю психотерапевту в глаза, она периодически мне кивает. — Но я молчу… И мне горько от этого… Ведь я с детства вела дневники, описывала всё, что происходит со мной. Это была какая-то моя субреальность. — Я задумываюсь ненадолго, вспоминаю детство, проведенное над тетрадками и блокнотами, с которыми я не расставалась. — И мои близкие говорят, что я хорошо пишу… Что ждут моих текстов и с интересом читают…

— Может быть, вам поискать людей с похожими интересами? И найти там поддержку? — Спрашивает психотерапевт. — Не пробовали?

— Я искала, Марина, — вздыхаю я, — когда-то давно… Я правда искала, но, похоже, Новороссийск слишком маленький или провинциальный для моего увлечения.

***

— У нас заканчивается время, Анастасия… давайте вытянем карту? — предлагает мне психотерапевт, и достает подходящую по тематике колоду метафорических карт. — Помните? Тянем левой рукой, смотрим и говорим, какие ассоциации вызывает.

Метафорические карты — наш обычный инструмент работы с подсознанием. Смотришь на вытянутую из колоды картинку и расшифровка к ней каким-то чудом всегда отвечает на злободневный вопрос.

Марина протягивает мне веер из карт, их там штук семьдесят, наверное, на любой вкус и случай. Я интуитивно тяну одну из них, откуда-то из глубины. Высвобождаю свою карту из тесного плена других карт. Смотрю на неё…

…странная карта.

— Ну, что там на картинке? — спрашивает она.

— Да поди разбери, что-то синее, — я кручу карту в руках, — какие-то круги… или шары… на ветке. О, это же сливы, — и теперь я совершенно отчетливо вижу: на картинке ветка со сливами. Синими, спелыми сливами.

— И как вы думаете, что эта карта означает? Какие вызывает эмоции? Мысли? — Кажется, Марина стучится в наглухо закрытую дверь.

— Да кто бы знал… — недоумеваю я, — сливы, означают… не представляю даже — сливы? — Я вопросительно поднимаю брови, потому что в моей голове пустота. Ноль мыслей по этому поводу. Ну росло когда-то дерево со сливами на улице, где я жила… где родительский дом.

— Скажите номер карты, я прочитаю к ней расшифровку, — говорит мне психотерапевт.

Я называю какой-то номер, и внезапно из расшифровки последовало, что сливы — это возможности. И их нужно взять вовремя. Не зелёными, не переспелыми. А вовремя.

— …Сочные спелые плоды, которых множество на дереве, — читает мне Марина. — Можно просто протянуть руку и взять столько, сколько нужно. Ну, а если дать им перезреть или упустить время, то плод будет не таким вкусным или вообще пропадет. Жизнь тоже полна удовольствий и возможностей, нужно лишь усилие, чтобы увидеть их.. — Периодически она делает паузы и поглядывает на меня. — А ведь в возможностях мира совсем несложно черпать ресурсы. Однако порой их трудно увидеть… дерево далеко растёт. Или даже разглядев, не так-то просто воспользоваться — слишком высоко эти сливы висят… Можно подождать, пока плоды сами упадут в руки, но здесь велика вероятность, что к тому моменту они будут уже не так свежи. Можно дерево потрясти, чтобы понять какие из слив уже созрели и в самом соку. Можно заставить себя залезть на дерево и выбрать понравившиеся сливы, но для этого нужно… — Марина переводит дыхание, немного поправляет очки и продолжает читать, — для этого нужно: увидеть дерево, увидеть сливы, отбросить свой страх высоты, проявить физические способности, залезть на дерево и выбрать то, что нравится.

— Чёрт возьми, как много всего, так ли хороши эти сливы? — не могу удержаться я от не вполне уместной ремарки.

— Чтобы использовать возможности в качестве ресурсов, нужно сначала их увидеть, а потом проявить усилия и иметь смелость выбирать подходящие. — Марина закрывает книгу с расшифровками. — Вот такие сливы. Ну что, как вам карта? — спрашивает она меня.

— Когда увижу сливы, не постесняюсь залезть на дерево, — отвечаю я, наивно полагая, что урок усвоен.

— Проблема в том, Анастасия, что вы не видите дерево, — отвечает она. — Но всё должно измениться, вы уже вполне готовы к переменам.

***

Я ухожу, а дурацкие сливы крутятся у меня в голове. Зелёные, спелые, гнилые, мытые, битые… Любые. И даже в виде варенья. Кружится волчком и никак не уляжется этот разговор. Покоя не даёт. С этой мыслью о «сливах-возможностях» я закончила день и легла спать.

Ещё пара дней, а может, и несколько, прошла в обычных делах, ничем не примечательных, вполне себе тривиальных: дом — работа, работа — дом, что-то обыденное. Я всё глазела по сторонам, надеясь приметить то самое дерево… Думала, куда же зарыла талант и как его отрыть обратно. Где и как найти силы позволить себе быть собой и сиять ярко и бескомпромиссно, не стесняясь быть солнцем на небосклоне собственной жизни.

В какой-то из таких самых обычных дней, я как всегда неспешно потягивала свой утренний кофе и лениво просматривала ленты соцсетей. Чьи-то бесконечные фото, счастливые семьи, путешествия, «успешный успех», пространные рассуждения о жизни в не слишком одарённых постах… Взгляд цепляется за фото красивой чашки кофе и надписи «Афиша недели». Nabokov_knigi_cofe — Книги/Кофе/Новороссийск, независимый книжный магазин: кофе, чай, десерты, встречи… «Ах, да, — вспоминаю я, — это же та самая уютная двухэтажная кофейня с книгами и классным интерьером».

Список мероприятий на неделю состоит из каких-то лекций, мастермайндов и мастер-классов по будням. «Интересно, — думаю я, — может быть, сходить… вот, например, на лекцию о славянской мифологии, пожалуй — да.» Я уговорила интроверта и социофоба внутри себя провести время с пользой. Просматриваю афишу дальше: «Воскресенье, 10.00 Писательский завтрак с нашей Ириной. Пишем, вдохновляемся, много смеемся, приходите. Вход — чашка кофе».

Меня как током ударило.

— Сливы, — сразу подумала я, невольно замерев и прекратив этот затянувшийся скроллинг.

Мое воображение тут же нарисовало огромное дерево где-то на солнечной поляне у реки и меня под ним. Ветки дерева так и гнутся, усыпанные спелыми плодами. Я поднимаю на них голову и вижу и слышу, как с дерева валятся те самые пресловутые сливы. Шмяк, шмяк, шмяк… меня буквально заваливает ими с головой.

Я возвращаюсь к тексту и несколько раз перечитываю его снова. «Приходите… вход — чашка кофе».

«Это ли не оно? — думаю я. — А кто такая Ирина? — Сомнения несутся в моей голове роем. — А вдруг там какие-нибудь прям писатели-писатели… Или снобы и фрики? Хотя, что значит, вдруг… Ой, не всё ли равно. Надо идти».

***

Утром в воскресенье я уже там. Открываю стеклянную дверь и вижу на втором этаже человек десять, все галдят и смеются.

— Доброе утро, вы к нам? На писательский завтрак? — спрашивает меня ухоженная блондинка с короткой стрижкой в красной вязаной шапочке.

Я киваю в ответ.

— Присаживайтесь, меня зовут Ирина, я — хозяйка «Набокова».

«Почему она в шапке?» — думаю я про себя.

— Анастасия, — я представляюсь, занимаю себе место, а потом иду на кассу за своим «входным напитком» — утренним латте, вторым по счету за сегодня. Первый был выпит дома. Витрина у кассы соблазняет меня роскошным фисташковым тортом, а меню напитков селит в душе сомнения относительно выбора.

— А что это кроется за соблазнительным названием «Ночь нежна»? — Спрашиваю я у девушки-бариста, хотя вопрос по большей части риторический, потому что есть описание, — «НОЧЬ НЕЖНА — это не напиток, а нежное легкое одеялко в летнюю ночь…» пожалуй мне его. «…иными словами, ягодный смузи с кофе» — я вспоминаю роман Фицджеральда, в котором, как мне казалось, из нежного только это случайное слово в названии.

Когда кофе готов, я забираю его и кусочек торта и отправляюсь за стол к своим новым знакомым. Каждый из них уже сидит с напитком, десертом, а кто-то ещё с блокнотом и прочими канцелярскими приблудами — атрибутами пишущего, творца.

Все такие разные… Миловидная, улыбчивая девушка с красными волосами, длинноволосый парень, похожий на средневекового рокера, взрослая брюнетка с красивым «лисьим» разрезом глаз. Напротив меня молодой мужчина с планшетом аккуратно подъедает свой десерт и периодически что-то набирает на виртуальной клавиатуре.

— Почему она в шапке? — спрашиваю я шепотом про Ирину у парня с очень внимательным теплым взглядом, сидящего рядом с мной.

— Кто, Ира? — он поворачивается в её сторону, пока я пытаюсь не провалиться сквозь землю, и кляну себя за дурное любопытство. — Это шапка Кусто.

— Кого-кого? — К любопытству добавилось недоумение.

— Кусто. Жак Ив. — Он улыбается слишком тепло и сгибает тонкими пальцами пополам лист бумаги. — Передачи из детства про подводный мир.

— Дима, не пугай её, — замечает наши перешёптывания Ирина, — сбежит раньше времени, — говорит она про меня.

Дима улыбается и замолкает.

«Точно фрики», — замечаю я про себя.

— Так, ну, думаю, все на месте, можем начинать. Ещё Гена, но он будет позже. Кстати, а где Тарас? — спрашивает Ира. — Обещал быть вовремя, но всё, как всегда.

— Кто такой Тарас? — спрашиваю я.

— О, Тарас… Человек-легенда, — отвечает мне Дима.

***

Ирина тем временем нарезает какие-то бумажки полосками. Ирина… Хочется сразу «перейти на ты» и называть её Ирой. Я обращаю внимание на необычный цвет и текстуру бумаги… Точнее, я всё пытаюсь уловить и распознать, что именно это за цвет. Листки бумаги словно переливаются и меняют оттенок, когда она выпускает их из рук и кладёт на стол. Как будто легко пульсируют, едва-едва… Я внимательно наблюдаю за этим и одновременно посматриваю на участников нашего «писательского кружка». Кажется, никто из них не замечает этой странноватой магии цвета в руках у Иры.

Или давно к ней привык.

— Ира, а что это за бумага? — отмечаю я. — Перламутровая какая-то, она чем-то покрыта?

— Не знаю, лежала на полке сегодня, — Ира кивает в сторону книжного шкафа напротив нашего стола, — я бы подумала, что подарочная, упаковочная, но листы A4 обычные. Может, декоративная какая-то.

— Пэчворк, скрапбукинг, макраме, — говорит кто-то из ребят, но я не успеваю заметить кто.

Я обращаю внимание на книги в шкафу. «Сказки народов мира», «Зоар», «Каббала для чайников», «Фантастические твари, и где они обитают», «Путеводитель по волшебным снадобьям». Какая-то магическая подборка. Там же стоят ароматизированные свечи ручной работы, поименованные названиями литературных произведений, целое собрание коллекционных карт Таро, открытки и красивые календари, путеводители по разным городам в красивых обложках, чьи-то мемуары… Я замечаю между книг на второй полке сверху прозрачный стакан с разноцветными перьевыми ручками, стилизованными под старину.

«Хм. Писать пером — это так „по-писательски“», — думаю я.

— Ну что, — обращается Ира ко всем, — как обычно, три стакана, пишем всё, что приходит в голову и кидаем сюда.

— Три стакана? — Переспрашиваю я. — Можно мне пояснительную бригаду? Признаться, я совсем ничего не поняла.

— Смотри, — Ира подходит ко мне с уже нарезанной полосками бумагой, — берёшь три бумажки и пишешь на них… — она ставит рядом три бумажных кофейных стаканчика с надписями «Кто?», «Что?» и «Где?», — любого персонажа или героя и кидаешь бумажку в «Кто?», — показывает она соответствующий стакан. — Потом какой-нибудь предмет и место вот сюда, — показывает она на остальные стаканчики. — Любой предмет, — поясняет Ира, — стол, стул, зонт, волшебная палочка, всё, что угодно. С местом тоже самое: лес, город, пустыня Сахара, не обязательно реальное. Даже, чем необычнее, тем лучше.

Я смотрю по сторонам: мои новые знакомые спешно пишут, сворачивают бумажки и закидывают по стаканчикам. Кто-то подхихикивает, кто-то задумчиво улыбается, кто-то не проявляет никаких эмоций. Мне же, как назло, ничего не приходит в голову. Кажется, в итоге я написала, что-то на редкость тривиальное, вроде «девушка», «карандаш», «кофейня».

— Ну что, экипаж, — обращается ко всем Ира, — написали? Все?

Она прикрывает поочередно каждый стаканчик ладонью, чтобы слегка перемешать в них записки. На секунду мне кажется, что сквозь её пальцы из стаканчиков пробивается свет. Мне даже кажется, что я слышу какую-то трель, как в диснеевских мультиках про всяких сомнительных волшебниц и фей-крёстных.

«Чертовщина какая-то, — я смотрю на манипуляции Иры внимательнее, пытаясь в очередной раз не выдать своё лёгкое недоумение вполне читаемым выражением лица, искоса поглядываю на остальных, — интересно, это вижу только я? — Немой вопрос в моей голове. — Кажется, да. И, кажется, пока лучше больше не задавать странных вопросов».

***

Нам раздают по листку этой же декоративной бумаги, а после Ира подходит к каждому со стаканчиками, в которые мы кидали бумажки.

— Тянем из каждого по одной, — говорит она нам, — главное, чтобы раскидали всё правильно до этого, а то, как обычно, у кого-нибудь по два «кто», «что» или «где». И если первые два — не проблема, то два «где» — это уже сложновато.

Мне попадаются… Боже, какой кошмар. Высокий блондин, венгерский словарь и провинциальный морской город.

— И что теперь с ними делать? — спрашиваю я в никуда, можно сказать у всех.

— Теперь пишешь из этого текст, используя три этих слова, — отвечает мне рядом сидящий Дима.

— Это могла быть роскошная романтическая история, если бы не моё «что», — замечаю я.

— Любые фантазии, — добавляет Ира, — не сдерживайте себя.

Я смотрю на абсолютно чистый лист, он слегка мерцает и на ощупь какой-то очень приятный… с бархатистой текстурой.

«Мне бы хотелось, вот так сызнова переписать всю свою жизнь… с чистого, набело, будто не было. Горя не знать. Хотя бы последний год», — думаю я.

— Ручка нужна? — спрашивает Ира и ставит на стол тот самый стакан с ручками со второй полки «магического шкафа».

— Нет, спасибо, у меня своя, — я начинаю искать в сумке ручку, которую, совершенно точно брала с собой. Привычка везде ходить со своей ручкой завелась у меня ещё на первом курсе юрфака. А позже, ещё и с запасной — для контрагента. Мало ли. Брачный контракт, трудовой договор, дарственная, сделка с Дьяволом. Никогда не знаешь, где понадобится оставить автограф.

Ручка не ищется. Как сквозь землю.

«Может, выпала из сумки по дороге? Ладно, возьмем, что дали», — мне попалась металлическая ручка «под бронзу», украшенная резьбой из какого-то растительного орнамента, очень изящная. Ручку сразу хочется опробовать, и первым делом я рисую в уголке листа цветочек — ромашку. Цветок получается темно-фиолетовым, классического «чернильного» оттенка.

— Какая роскошная, такой писать одно удовольствие, — говорю я вслух.

— Наслаждайся, — отвечает Ира.

— Мне тоже нужна, — говорит девушка с красными волосами, — моя перестала писать только что… почему-то… хотя новая. — Она кладет в сторону свою ручку — забавную, разноцветную, с каким-то милым зверьком на колпачке и выбирает себе из «общих».

— Хм… и моя, — слышу я от длинноволосого парня напротив.

— Вы знаете, что делать, — говорит Ира. — Я что их просто так туда поставила? — и указывает на перьевые посредине стола. — Я засекаю пятнадцать минут.

Все потихоньку начинают что-то писать, иногда поглядывая на свои три вытянутых слова, иногда шумно вздыхая. Длинноволосый парень напротив меня строчит, как сумасшедший, что-то приговаривая при этом, периодически поправляя очки и заговорщически чему-то улыбаясь. Я бы даже сказала, злобно посмеиваясь.

— Вот это обороты, у него уже пол листа исписано пока я просто думаю о том, как собрать свои три слова воедино, — бурчу я себе под нос, надеясь, что никто не услышит, и продолжаю изрисовывать лист ромашечками.

— Это же Коля, — отвечает мне Дима, как будто это должно мне что-то объяснить, — у него всегда так.

Где-то на двадцатом цветке на меня внезапно снисходит озарение, и я начинаю писать. Слово за слово, строчки начинают складываться в какой-то смысл. Бредовая история вдруг начинает жить какой-то своей жизнью, над которой я уже не вполне властна, которую словно бы наблюдаю со стороны, и могу только спешно, не всегда изящно фиксировать, периодически марая бумагу неаккуратными кляксами.

***

— Время вышло, с кого начнём? — спрашивает Ира. — По часовой?

— Я ещё пишу, — говорит Коля, дописывая оборотную сторону листа.

— Дима? — спрашивает Ира моего соседа.

— Чукча не писатель, чукча — читатель, — отвечает он. Кажется, у Димы текст не идет.

— Давайте я, — произнесла красноволосая девушка, — я уже дописала. Ну то есть как дописала… я давно задумала эту историю. Но всё не решалась за неё взяться. Вот, видимо, сегодня время пришло.

— Хорошо, начинаем с Насти, — отвечает Ира, — дальше по готовности.

— У меня… ребенок, дверь, королевство драконов, — произносит моя тезка, — я когда-то начинала уже писать сказку про милого дракончика, но мне она показалась детской, и я забросила. Ну ладно.

Настя начинает читать. Хорошую, добрую, светлую сказку про малыша, который попал в сказочный лес, естественно, через волшебную дверь, и завёл там дружбу с драконом.

— После всех приключений, пришло время прощаться, но теперь Малыш знал секретную дорогу в Драконье царство и всегда мог прийти проведать своего нового друга. Вот. — Настя закончила.

— Слушай, ну классно, и чего ты стеснялась, — говорит ей Ира, — хорошая история получилась. О, а вот и дракон.

Мы все отрываем взгляд от Насти и своих листов и смотрим в направлении стойки с кассой, у которой стоит молодая женщина, держа за руку ребёнка лет шести. У ребёнка в руках чёрный плюшевый дракон-игрушка. Такой черный, по-моему его зовут Беззубик… из мультика «Как приручить дракона», так любимого детьми. Он трепетно прижимает его к себе и смотрит на нас с любопытством.

— Кстати, когда я писала про дракона, представляла примерно такого, — говорит Настя, — я тоже люблю этот мультик и изначально дракон был написан с Беззубика, но потом мне захотелось, чтобы дракон был девочкой, а зеленые глаза заменить фиолетовыми.

— Настя, — обращаюсь я к ней, — посмотри внимательнее на этого, — указывая в сторону ребенка с игрушкой, — магия вне Хогвартса, не иначе.

А ведь у этого Беззубика глаза фиолетовые. Не оригинальные зелёные, а именно фиолетовые.

— Какой-то контрафактный Беззубик, — замечает Ирина. — Ну ладно, кто ещё готов?

Я понимаю, что на фоне Настиной сказки мой текст какой-то блеклый и решаюсь прочитать следующей, пока все остальные ещё не блеснули талантом и не растоптали мою самооценку и веру в себя безвозвратно.

— Давайте я, а то ещё пара ваших текстов — и я выкину свой в мусорку во избежание позора, — говорю я. — Итак, у меня высокий блондин, провинциальный морской город и венгерский словарь. И, как я уже сказала, это могла быть роскошная романтическая история, если бы в «что?» мне попался букет ромашек…

— Или не ромашек, — сарказм Ириных слов шкалят датчики, и все понимают, что речь уже не о цветах. — И может, она бы и была поначалу романтической… Всё, я молчу.

— Боже, ты о таком букете, — ужасаюсь я, — нет, уж лучше словарь венгерского. Так ладно, начнём…

Я начинаю читать историю о том, как на фоне черноморского побережья молодому мужчине неведомо зачем понадобился венгерский словарь.

–…и он обошёл все книжные магазины в округе, пока наконец не нашел его, о чудо, в независимом книжном «Набоков». Конец. Я же говорю, так себе история.

На последнем моем слове распахивается входная дверь на первом этаже и в кофейню довольно энергичным шагом, переступая сразу через две ступени, влетает мужчина с роскошной блондинистой шевелюрой и толстой книгой под мышкой.

— Собственно, а вот и Тарас, — произносит Ирина.

— Вспомни лучик, вот и солнышко, — смеется длинноволосый Коля. — Ну только что была история про блондина, — дополнительно поясняет он.

— Тарас, а что это ты там принёс? — Вопрошает Ирина. — Только не говори, что это словарь…

— Ах, это? — человек-легенда Тарас показывает нам книгу. — Ты уже увидела, да? Венгерский язык. Тематический словарь. Компактное издание. 10 000 слов. — Читает он название книги.

— Я не верю своим глазам, — отвечает Ирина. — И даже начинаю что-то подозревать.

–… в словаре содержится 5 000 русских слов и 5 000 венгерских слов, сгруппированных по 100 различным темам, включающим около 400 разделов: автомобиль, армия, архитектура, аэропорт… — продолжает читать аннотацию к книге Тарас.

— Всё-всё, Тарас, остановись, — перебивает его Ира, — мы поняли. Присаживайся.

–…банк, больница, время, географические названия, город, деньги и т. д. В словаре даётся фонетическая транскрипция всех венгерских слов. В конце словаря приведены два указателя, русский и венгерский, — никак не останавливается Тарас, несмотря ни на что. — Ну в общем, я подумал, вдруг он кому-нибудь понадобится, оставлю его в нашем «чемодане».

— Пожалуй, даже хорошо, что ты вытащила словарь, — говорит мне Ира, — и что эта история не романтическая… Хотя, конечно, амплуа Тараса идеально для такой подходит.

Тем временем Тарас относит свой словарь в большой старинный чемодан, на входе в кофейню, заполненный книгами. Он стоит там для всех желающих оставить книгу в подарок и хранит много довольно занятных изданий.

— Я вот прям почувствовал сегодня, что он должен быть здесь, — говорит Тарас про словарь и присоединяется ко всем за столом.

***

— Ладно, идём дальше, кто там следующий? — спрашивает Ира.

— Давайте я, — отзывается Коля. — У меня свинка Пеппа, инквизитор, болота.

— Страшно представить, что будет дальше, — говорит Ира, — чтоб ты понимала, — обращается она ко мне, — Коля — мастер кровавых сцен, детективов и хорроров. На последних наших чтениях от сцены из его новой книги я чуть не поседела.

–…так как мне по всей видимости попались два персонажа из «кто?», — продолжает Коля, — я решил, что один из них превратится в «что?», — все резко замолчали. — Ну-ссс, начнем, — он меняет интонацию на размеренную. — Это было обычное туманное утро на болотах. Свинка Пеппа в радужном настроении бежала на свой утренний выпас…

Пока Коля читает, я замечаю, что в кофейню зашла девушка с букетом ромашек, и прошла к кассе, чтобы сделать заказ.

«Что-то они мне напоминают…» — задумываюсь я: один в один как ромашки на моем черновике текста.

«Анастасия, вашему подсознанию всё равно, происходило ли что-то в реальности или нет, — внезапно звучит в моей голове голос психотерапевта, — давайте представим, что то, чего вам хочется, уже есть в вашей жизни, и проживем ситуацию так, как вы бы того хотели, — говорит мне Марина. — Помните, в подсознании можно всё… Просто представьте».

«Да тут же сливы-возможности на любой вкус», — думаю я и начинаю быстро писать на оборотной чистой стороне листа жизнь своей мечты: дом — полная чаша, завидная работа, книги-бестселлеры со мной на обложке, красота и здоровье, путешествия по всем семи континентам… так, что там ещё… дети, плети, любящий муж, и все мы бесконечно счастливы.

–…ты думала, выйдешь сухой из воды, малышка Пеппа, но инквизиция пришла к тебе за ответом, вспоминай же свои грехи, — читает Коля свой средневековый хоррор. — Но я не виновата ни в чём, повизгивает Пеппа, — Коля переходит на ноты повыше. — Из тебя выйдет прекрасный пергамент для свежего «Молота Ведьм», — продолжает он за Инквизитора.

Внезапно чтение Коли прерывает громкий мужской голос от входной двери:

–…берега не видно. Закружит волна круженье, вот и кораблекрушение. Вдруг…

— А это Гена и его непревзойденная манера читать стихи не в самый подходящий момент, — поясняет для меня Ира. — Иногда матерные, но сегодня что-то безобидное из Маяковского, так что опасность миновала.

По лестнице поднимается молодой мужчина в одежде, похожей на старинную, и с большим деревянным крестом на груди.

«Ни дать, ни взять святой инквизитор», — проносится в моей голове.

— Добрый день всем, — он здоровается с присутствующими мужчинами рукопожатием, — знакомьтесь с нашим новым питомцем, — из-за Гены осторожно выглядывает карликовый поросенок, — это минипиг, думаю назвать его Пеп…

— Ни слова больше, — Ира буквально вскакивает с места, выхватывает у Коли лист с его текстом и поджигает невесть откуда взявшейся в её руках зажигалкой, мы все не успеваем моргнуть.

— Ну вот, только дошли до самого интересного, — сокрушается Коля, — а там дальше такое было… — он хитро улыбается и слегка прищуривает глаза.

— Да уж, мы не сомневаемся, — произносит Ира, — но кто-то должен спасти свинку. Что не так с этой зажигалкой? — Ира снова и снова тщетно пытается поджечь лист. — И с этой бумагой?

— Рукописи не горят, — вспоминаю я цитату из великого классика.

— Не лучший момент упоминать всуе такое. Так, — чеканит Ира, — сдали все сюда свои листочки. Никто больше ничего не читает. — Она спешно собирает у всех листы. — Есть шанс, что это так работает. Ага, и ручки сюда же… и всю эту пачку бумаги на конфетти пустим.

«Ну уж нет, — думаю я, — увидеть дерево, увидеть сливы, отбросить свой страх высоты, проявить способности, что там дальше? — вспоминается с трудом, — сложить „сливы“ вчетверо, спрятать в сумочку, и прочитать дома наедине… Главное, не перепутать стороны. И не призвать Тараса со словарем венгерского, хоть он и подходит под нужное амплуа».

Краем глаза, я замечаю, что мой сосед Дима так и не приступил к написанию текста, оставив лист чистым. «Пригодится, — урываю я чистый листок с собой, — перепишу весь мир».

Ведь сначала было Слово.

И Слово было — всё.

***

P.S. Через несколько лет, я даю автограф-сессию на презентации подарочного издания перевода моего романа на венгерский в старинном книжном в центре Будапешта. На экране моего мобильного заставка — фото с мужем, двумя детьми, собакой… и, хочется добавить — майонезом.

«Ну почти», — слышу я в голове голос Иры.

«Ну почти», — думаю я, любуясь белоснежными кудрями двух ангелочков.