Песнь виноградной лозы. Запах трав

Ирина Николаевна Кашкадамова, 2018

Эллада находится на грани уничтожения. Дахи, скифы и другие племена под предводительством Ахеменидов завоевали государства, находящиеся на этой эллинской территории. Маленькая Македония стонет под игом захватчиков. Молодые македонцы ведут борьбу против отравителей и зороастрийской магии. К ним присоединяется царевич Ясон, молодой жрец Вакха. Вместе они расследуют заговор предателей, чтобы Македония смогла создать ноу-хау – тяжелую конницу. Ввязавшись в тайны македонского двора, ребята рискуют собственной жизнью. Обложка и иллюстрации авторские (И.Кашкадамова).

Пролог

Митилены. 344 г. до н.э. От Ясона.

— Kуда бы хорошему человеку податься?… — парень маялся от скуки.

Ясон сидел у костра отряда барсов, отборного подразделение москов, используемых в качестве телохранителей или карательных войск. Вчера они прибыли в Митилены на конкурс певцов. Отец позволил Ясону заявить себя в конкурсе самодеятельной песни. Раз в четыре года, на Лесбосе, в Митиленах устраивалось такое мероприятие для четырнадцатилетних юношей пока у них не стали ломаться голоса. Ему недавно как раз исполнилось четырнадцать. На конкурс съезжались мальчишки со всех ванских земель¹, да и не только ванских: приезжают и эллины, и дорийцы и жители Та-Кемет². И с каждым: родители, друзья, друзья друзей, просто хорошие знакомые… У кого социальный статус повыше, у того есть еще и охрана. Конкурс певцов в Мителенах был всеобщем празднеством, отцы пили вино и общались с друзьями и заключали договора.

Даже торг на время конкурса открывают, где выставляется всевозможное оружие — от простых ножей для ритуальных целей, до колуна по забивке быков, доспехи и амулеты, предохраняющие от оружия, пояса с заговорами, перстни, обереги, всё — что мужской душе угодно.

Женщин сюда не пускают. У них схожий праздник на другой стороне острова, и туда не допущскалась мужская половина человечества. Так и делится на время празднества остров по горному хребту на две половины.

Юный моск, скучающий от безделья, палкой ковырялся в углях. Выражение его петушиного цвета глаз было несколько отстранённое, ушедшее в себя. Лицо, подетски пухлое, ещё не приобрело, решительных, даже грубоватых черт, но они уже проступали, намечая будущие рельефы, которые сейчас прятались за отроческим выражением наивности. Пока же, самой выдающейся частью на лице был нос, который уже вырос и приобрёл взрослую форму. Дома, в Моских горах, развлекаясь с братьями, он уже успел его перебить, и теперь, горбоносый профиль делал Ясона сходным с хищной птицей. Небольшой рот, скорее рыбий, чем птичий, обрамляли яркие губы. А вот длинные ресницы, были почти светлые, из-за чего глаза казались немного на выкате.

Тёмно-русые волосы мальчишки, длинные, в связи с детским возрастом, были стянуты в тугую косичку, забавно торчащую вверх.

Рядом с ним расположилась его питомица Данка. Кошка была из породы вепьхеуров, как называли снежных барсов в Моских горах — солнечный зверь. Данка была совсем ещё молодая, просто годовалым котёнком. Весёлая и ласковая кошечка. Выросшая при дворе моского правителя, в любви и ласке, она мало напоминала своих боевых собратьев, которые с воинами — проводниками, людьми, служившими в моском отряде барсов, из-за них и получившем своё название.

Барсиха потёрлась боками о хозяйское бедро и уложила голову на ногу юноши, игриво подгребая лапами его сапог, намереваясь подточить об оные когти.

— Данка, не балуй, — парень отдёрнул ногу, почесал хулиганку за ухом. — Тоже не знаешь, чем заняться?

К вечеру братья расползлись куда-то: кто нашёл здесь старых друзей, кто уже завёл новых, а он вынужден сидеть с отцовскими барсами, как велено, и страдать от скуки. Только преданная Данка его понимает… Отец, моский правитель Мерван, на границе лагеря, прямо в самых зарослях, разговаривает с каким-то крупным русоволосым мужиком, богато одетым. И, судя по постоянным взглядам в его сторону, разговор идёт о нём, о Яське.

Мужчина — с ухоженной окладистой бородой и русыми волосами, рассыпанными по плащу и перехваченными обручем. Явно крупный пост занимает. Лицо у него красивое, правильное, даже можно сказать изящное, но при этом мужественное и решительное. Глубоко посаженные глаза умные, насыщенно серого цвета. Взгляд смелый, цепкий, что выдаёт в нём воина, даже стратега, смелого, прямолинейного. Тёмные, соболиные брови хмурились, во время разговора, выражая задумчивость и неодобрение. И отец разговаривает с ним как с равным, значит тоже правитель — решил Ясон.

Мужчины о чём-то договорились, и отец, довольный, пошёл к костру. Русоволосый — в другую сторону. Внезапно он остановился, видимо, что-то вспомнив.

— Мерван! — окликнул он моского правителя, подозвал сопровождающего его юношу в эллинских доспехах, кивком головы. Отец обернулся.

— Давай я тебе Алеся оставлю, он вас до нашего лагеря и доведёт.

— Хорошо, Тор, мы сейчас к вам и нагрянем, там договор и оформим.

Яська, подобно Данке, заводил ушами, напрягая слух. Но мужчины, посчитав, что дело решено, разошлись. Мерван поманил сына за собой и скрылся в своей пещерке, наиболее просторной из предоставленных для всего моского лагеря. Яська метнулся за отцом. Правитель достал из сундука папирус с перечнем сыновей, племянников и других молодых родичей и вычеркнул Яську: понятно, куда-то пристроил… Довольный Мерван убрал свиток.

Ясон вздохнул, значит, домой уже не вернётся. Отец старательно раскидывал своих отпрысков по разным землям, вот и его куда-то сдали.

Это Аминтор, брат эгейского басилевса Филиппа. Он у них титул какой-то древний имеет. У нас когда-то такой был, когда Ванские земли объединены были… Аласандр, вроде. Только по-ихнему они александросом² называют. К ним поедешь. Обучение ты закончил, а остальное уж своими мозгами. Сможешь себя показать — честь тебе и хвала, нет — так и останешься бесплатным приложением к барсам, с собой их тебе три сотни даю.

Ясон вздохнул. Аминтор, имя переводилось как добрый коваль, будет ли ему добро в новом месте?

— Мне собираться?

— Вах, подожди, дорогой, не спеши! — Мерван всплеснул руками. — Сегодня к ним сходим, поговорим, посидим… У них как раз жреца Вакха нет. А не мои ли сыновья лучшие виночерпии?

Яська вышел на воздух. С одной стороны, было горько, что всё вот так складывается, а с другой — он же понимал, что дома ничего не светит, слишком много, сыновей у Мервана. Посреди лагеря стоял оставленный Аминтором взрослый парень лет семнадцати — эфеб. Ясон с завистью окинул юношу взглядом: воин, уже служит, вон в каких доспехах ходит… Рыжие локоны парня чуть прикрывали шею, цепкие карие глаза с интересом разглядывали моского мальчишку с тёмными волосами, стянутыми в дурацкую косичку. Ясон тоже изучал его.

Эфеб был не высок, ростом с Яську, но отлично и пропорционально сложён. Лицо благородное, открытое, решительное, хотя совсем ещё юное. Лёгкий пушок на свежих щеках делал его вид даже трогательным. Рыжие волосы и небольшое количество конопушек на правильной форме носе, с резкими хищными ноздрями, выдавали в нём огненный характер воина. Да, воина, человека, рождённого для войны, для которого звон оружия, страсть схватки, игра со смертью, просто необходимы, как биение сердца. Его белые кожаные доспехи, ладно пригнанные по фигуре, и сросшиеся с ней, как вторая кожа, сразу показывал, что юноша привык к походам, спать, есть, дышать в этой броне. Что ему удобно и хорошо быть воином, и то, что обременяет эллина: доспехи, оружие, всё, что эллины носят только в военное время, для него естественно и неотъемлемо. Как для боевого клинка ножны.

Значит это Алесь, воин, но он и постарше будет, а он, Яська, хоть и мальчишка, уже жрец. Он уже прошёл обучение и получил титул Ясона, врачевателя, а ещё может и жрецом Вакха стать, если доучится.

А воин… так у них, в Моских горах, каждый ребёнок мечом махать может! Вот отец рассказывал, что он ещё младенцем при выборе сразу и меч, и жреческий сосуд схватил, еле отобрали, потому в иеры и отдали учиться. А доспехи у парня действительно хороши, да и прямой меч на боку, ксифос. Сразу видно — из всадников! Иолько они с ксифосом ходят. Яська точно знал, что в пешем строю, эллины предпочитают кривые кописы с односторонней заточкой по внутренней грани лезвия, предназначенное в первую очередь для рубящих ударов. А у военачальников были махайры, такие же кривые, как кописы, но имеющие изгиб, что позволяло оружию резать врага, а не только рубить и колоть. От таких клинков раны были страшные. Они одним ударом в бою могли отрубить врагу руку, от самого плеча. Ксифосы же всадников этот прямой обоюдоострый меч, листообразной формы, для такой рубки не годился

Данка поднялась, потянулась и направилась к новому знакомому. Алесь неловко потрепал кошку по голове. Данка фыркнула на эту фамильярность и, отвернувшись, скрылась за спиной хозяина.

— Ясон, Алесь, берите по паре амфор — и пошли.

Мерван накинул парадный плащ, застегнув на груди дорогой металлической застёжкой для одежды, одновременно служившей украшением — лабис, поправил выбившиеся из-под обруча тёмные локоны, и они двинулись в гости, посидеть — поговорить. Впереди шёл Алесь с амфорами на плечах, за ним точно так же пристроился Ясон. У впереди идущего парня движения были с одной стороны, повоенному отточенные, с другой широкие и барские. Вообще была в нём какая-то двойственность: гибкая изысканность и ленивая вальяжность.

Данка мешалась между ногами, постоянно приходилось смотреть, куда ставить сапог, чтобы под него не попала белая кисточка её гордости длинного хвоста. А кошка словно издевалась над молодым хозяином, несущим тяжеленые амфоры. Она водила своим опахалом то в одну, то в другую сторону, то исчезала, то появлялась в самом неудобном месте.

От одного размещения до другого пришлось идти через другие лагери, которые были размещены в пещерном комплексе, оставляя нетронутой великолепную и дикую природу острова. Живые лозы буйно разросшегося винограда, хмеля и вьюна создавали границу между территориями, и, если не знать заранее, где расположены представители той или иной страны, никогда не найдёшь лагерей. Всё было настолько вписано в природу, сливалось с местностью и являлось неотъемлемой частью природы, что создавалось ощущение прямо-таки продуманной маскировки. Только порт выделялся своей открытостью. Пузатые суда разгружались возле деревянных мостков. С них сносили тару со снедью, назад забирали тюки с мусором.

Лагерь эгейцев располагался за ручьём двойным ярусом. Нижний ярус составляли пещеры в стене песчаного обрыва. Это были хозяйственные помещения. Верхний, жилой, утопал в растительности.

Скромная белая кухонная палатка встретила их ароматами. Рядом горел небольшой огонь, деревянные столы и лавки были пусты. За палаткой начинался уже пещерный лагерь.

Какой-то юный воин окликнул прибывших, Алесь что-то ответил, и тот, сорвавшись с места, исчез в глубине зелени. Алесь повёл их небольшую группу по пустой площадке, закрытой разросшимися лозами. Ночная прохлада усиливалась, но от листьев шёл ещё тёплый аромат дневного солнца. Алесь поставил свои амфоры, помог разгрузиться Ясону. Из тёмной глубины растений послышался голос Аминтора, потом показался и сам брат басилевса в сопровождении могучего рыжего воина. Воин был тяжело вооружён, в доспехах гоплита, так именовали тяжёлую пехоту, закованную в броню, вооружённую щитом гоплом, только рыжий гигант был без щита и шлема. Ну, естественно: зачем лишнее железо дома носить. Огромный, рыжий, здоровенный, со смеющимися глазами и всклокоченной бородой. Лицо его было открытым, волевым. Тяжёлые надбровные дуги говорили об упрямстве и несокрушимости в бою. На такого человека можно было положиться, он не ослушается, не отступит. Такие воины в бою дерутся до последнего, своим мужеством вдохновляя окружающих.

— Правитель Иллирии, — шепнул моск сыну.

Ясон, дома изучавший не только историю, но и современные хитросплетения, знал, что иллирийцы, когда только появились на берегах Эгейского моря, отвоёвывали себе территорию, воевали с эгейцами. Потом уже, когда Филипп стал басилевсом, подписали договор, и теперь вместе строят единое государство.

— О, Мерван в гости пришёл, — пророкотал рыжий гигант, — а мы уж забыли, как ты выглядишь.

— Как выгляжу — я, или мои панцири, что я продаю? — взрослые обменялись приветствиями. — В прошлый раз, Парм, вы за них не доплатили.

— О чём речь, ещё партию возьмём — переплатим! — гигант подмигнул Аминтору.

— Не понимаю, зачем вам столько вооружения… — моск пожал плечами.

Аминтор обнял его за плечи, приглашая войти в пещеру: разговор не для посторонних.

— А это что за мелкий? — рыжий гигант уставился на Ясона. — Да ещё и с кошаком, Мерван, твой что ли?

— Мой, — с гордостью похвастался моск.

— Не, уже наш, — засмеялся Аминтор. — Парм, принимай жреца Вакха.

— О, вот оно как… — усмехнулся иллириец, перевёл взгляд приведшего их эфеба. — Такой мелкий — и уже жрец… Во, Олеж, учись. Отведи его к молодняку, пусть знакомятся.

— Хорошо, — Алесь кивнул, — Отец, мне вернуться?

Понятно, в кого такой рыжий… Ясон смерил отца и сына взглядом. Похожи, не отнимешь, но в сыне стихийной дикости нет, да и ростом он не в отца, помельче будет, постройнее.

— Займёшь свой пост. Служба есть служба, — гигант скрылся в проёме следом за остальными.

— А твой пост где? — поинтересовался Ясон.

— Охрана лагеря. Пошли что ли… все остальные в дальних пещерах.

Уууу… сурьёзный. Если и остальные такие, понятно, чего отец сюда сплавил, мол, дурь из башки выбить надо. Последний раз они с братьями чуть было родную Мскету по камешкам не разобрали, когда старший в отцовские погреба залез. После неделю башка с похмелья болела. Угораздило же его попасть к эгейцам. Хотя говорят, у них страна дикая, кругом леса, разбойники, бандиты водятся. Вон, ахемениды туда ездить не любят, мало кто возвращается… Ещё говорят, волки — оборотни там ходят, на купцов нападают. Может, ему, Яське, удастся там главарём бандитов стать, во отец удивится!

Детям было отведено пять пещерок, около которых разместились трое рослых мальчишек возраста Яськи. Четвёртый чуть ли не за руку стоял с гоплитом, словно привязанный.

— Это всё? — Ясон даже остановился, в моском лагере молодёжи было более тридцати.

Не, это молодняк, — Алесь окинул мальчишку взглядом, — как ты. Ещё пятеро эфебов, двое на постах, двое отдыхают.

— Понятно, типа взрослые, — усмехнулся Ясон. Итак, девять человек молодёжи, а лагерь больше чем на сотню… — А поёт у вас один… — пошутил он.

— Да, — весь такой взрослый парень шутки не понял. — Вон тот, светленький, что с ногами на скамью забрался, Павка, из Линкестов.

Яська сглотнул, чтобы не выдать прямо сразу свой комментарий, после которого его точно обратно домой отправят, и уже о карьере главаря бандитов останется только мечтать. Это ж сколько к одному певцу народу подсоседилось… может, отец его сюда отправил, потому что он тоже петь умеет, чтоб этим эгейцам стыдно не было… интересно, они всей своей страной прибыли, найдя одного с голосом?

Мальчишки разместились на площадке перед пещерами, дрожащий свет от огней почти не разгонял мрак. При виде подходящих ребята встрепенулись.

— Олеж, завтра на торг пойдём? — рванул к эфебу стройный медноволосый парнишка. Гоплит, наблюдавший за рыжим, приветливо кивнул пришедшим.

— Я же обещал, что пойдём, — Алесь потрепал подбежавшего мальчишку по всклокоченным локонам. — Тилк, да оставь ты его, сегодня уже не набедокурит.

— Ты это отцу скажи, — воин по-доброму усмехнулся в свою чёрную бороду, его синие глаза, весёлые и азартные, выдавали авантюризм. Тилку было лет под тридцать. На нём была кожаная кираса, сделанная с подробностями мускулистого тела. Подобно металлической, она несколько отяжеляла воина, создавая ложное ощущение рыхлости тела, скрывавшегося под ней, как у устрицы за её раковинами. Но прорисованный рельеф рук и ног показывал, тренированность воина, закалённого в боях, а теперь нянькой приставленного к молодёжи. Умное, бесхитростное лицо выдавало в нём человека всего в этой жизни добившегося только личной доблестью и воинским искусством. Меч — ксифос висел у него на перевези справа, не броский, но видно было, что обагрён кровью не в одном сражении.

— Кузька с утра сцепился с парнем из Кирены, еле разнял, к обеду задрался с фригийцем, а у нас ещё впереди ужин, — проворчал Тилк.

— А зачем он по-ахеменидски обзывать начал, — мальчишка резко обернулся к наставнику.

— Ладно тебе, — Алесь пихнул парнишку коленкой под зад. — Вот этого к вам. Ясоном зовут.

Он обернулся к моску.

— А ты, завтра меня найди, помогу вещи перенести.

Четверо мальчишек с интересом стали изучать новичка, пока Алесь с Тилком пошли в светлую часть лагеря.

— Я Павка — первым не выдержал светловолосый певец, единственный из мальчишек коротко стриженый. Челюсть у него была послабее, чем у остальных, овальная, а не квадратная. Вообще Ясон заметил, что у эгейцев челюсти такие… хорошо развитые и скулы широкие. Этот парнишка от других отличался ещё и своей живостью, и бьющим фонтаном задорностью, остальные были более настороженные. — Ты Алеся брат? — на удачу, Ясон поинтересовался у медноволосого.

— Точно, Кузя — мальчишка изучал туго заплетённую косичку моска, кренделем торчащую вверх. У него было более узкое лицо, чем у брата, и голубые прозрачные глаза, рыжие волосы были всклокочены в разные стороны.

От стены отделился изящный мальчик с длинными до лопаток, как светлый дуб, волосами. Пушистые пряди спускались и по лицу, его карие глаза изучали моска изпод волос. Игривым движением мальчишка откинул их рукой назад, его длинные тонкие пальцы утонули в лёгких летящих струях.

— Это Фифа, — кивнул на него Кузька. Данка между тем подошла к рослому русоволосому бугайчику, сидевшему на изгороди. Кошка ткнулась ему в бок, парень боднул её сверху в ответ. Данка мяфкнула, мальчишка тоже шикнул и по-хозяйски привлёк её за голову к себе. Подлая Данка не сопротивлялась!

— Эй… — моск подошёл к этой парочке, пнул кошку в зад, та даже не повела ухом, только рука парня немного напряглась.

Мальчишка поднял на новичка огромные серые глаза, оценивающе окинул моска взглядом. Его надменное красивое как у девчонки лицо исказила усмешка. Ясон даже сжал кулаки, так захотелось размазать эту гадостливую усмешку по этому надменному личику. Парень откинул голову, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая клык.

— Что, не нравлюсь, — самодовольно хмыкнул он, — Ну и правильно, я не девка, чтобы нравиться. Значит тебя Ясоном зовут, лекарь значит…

— Иль! — окликнул его Фифа, напрягаясь, его плотные губы поджались, но русоволосый даже не обратил внимания.

— Да, я прошёл обучение, — Ясон начинал багроветь, — в отличие от тебя.

На бледном горделивом лице только сжались желваки и по ним пошли красные пятна. Данка ретировалась от скапливающегося напряжения.

— Вон, Фифа пальчик уколол, полечи…. — Ухмылка у этого русоволосого парня была столь же гадкая, как и усмешка. Длинноволосый мальчишка подошёл поближе, да и все сгруппировались.

— Нечего каждой мелюзге мне указывать, — моск презрительно сплюнул. В этот же миг кулак врезался ему в лицо. Бугайчик уже был на ногах.

— Илька!!! — истерично заорал Павка.

Ясон двинул парню под дых, тот уже захватил его за шею. Фифа пытался оттащить друга. Тут и Данка не осталась в стороне, видя, что напали на её любимого хозяина. Парни кучей-молой покатились по земле, сверху прыгала разъяренная коша. Ясон кусался не хуже барса. Он мёртвой хваткой вцепился противнику в плечо. Глаза того были стеклянные и совершенно светлые, хотя ещё в начале разговора они были насыщенного серого цвета. Парень не замечал боли, всё сильнее сдавливал моска, тому уже нечем было дышать.

Внезапно всё закончилось. Хватка ослабела, и Яська понял, что Алесь ставит его на ноги. Озверевшего парня за заломанную руку держал Аминтор, кстати, они внешне даже чем-то похожи были, оттенком волос, чертами лица, только у мужчины они были более хищные и тонкие, а у мальчишки правильные. Фифа сидел на земле, потирая скулу. Рядом озлобленно шипела Данка. От пещер подходили Мерван и рыжий гигант.

— Всё, успокоился? — Аминтор оттолкнул парня, которого держал, тот не удержался и упал на землю. Мужчина врезал ему на наотмашь по голове, — Тебя как Кузьку на привязь посадить? Иди в лагерь воду таскай.

— Вот мальчики и подружились, — хмыкнул себе в бороду рыжий гигант. Они с сыном, старшим над молодёжью, переглянулись.

— Ты тоже воду таскать — Алесь ткнул моска в плечо. — Оба виноваты.

Мерван расплылся в довольной улыбке.

Пошли дальше договор подписывать, тут и без нас разберутся.

— А у Ильки шрамы на всю жизнь останутся? — с завистью поинтересовался Фифа.

Только сейчас заметили, что вся спина у русоволосого драчуна располосована кошачьими когтями, в пылу драки кровь никто не видел, или она сейчас только начала проступать через рваную хламиду.

— Красив… — хихикнул Мерван, — прям тигр.

— Атта травки приложит, пошепчет, всё пройдёт — русоволосый покосился на Аминтора.

— Ну-ну, — ухмыльнулся тот, показывая клык, — и долго ты на батю надеяться будешь?

Ясон перевёл взгляд на отца, показывая глазами на парня и Аминтора.

— Ну да, сын… — пожал плечами Мерван.

— Давай залечу, раз это Данкина вина, — Хмуро предложил Ясон. Мерван, забрав мужчин, удалился в пещеры, оставляя мальчишек на Алеся.

— Фифа, принеси воды, Илька, снимай свои тряпки рваные — начал распоряжаться старший парень, — Тебе, Ясон, что для врачевания надо?

— Нож и огонь.

— Павка, Кузька, костёр у кухни посильнее разведите.

— Слушай, что он у вас такой нервный? — Ясон тихо подошёл к Алесю, — Может ему травки попить успокоительные. Я знаю, я заварю…

— Да они всегда бешенные становятся, когда нервничают, молодняк. Был бы тут палестр, там бы пары спустили, — тихонько объяснил эфеб, — завтра Павка поёт на Илькины стихи, вот они все и срываются.

Ясон пожал плечами, не ну конечно оно понятно, свои стихи на суд общественности выносить, однако на людей то за что бросаться. Он тоже завтра поёт, но ведь не бросается. Парень явно не в себе.

— Я готов, — русоволосый парень, скинув верх остался в одних штанах и сапогах.

— Ложись к костру, — на его вопрошающий взгляд Ясон показал ровное место. Фифа принёс воды. Ясон достал из-за голени нож, сел рядом с разлёгшимся мальчишкой. Да…, Данка хорошо поработала, располосовала от души.

— Накалённый на огне нож быстро носился над окровавленной спиной. Умелые руки жили своей жизнью. Ясон даже не задумывался об их действии. Ладони покалывало иглами, значит процесс шёл. Нож только постоянно приходилось нагревать, сжигая в огне весь негатив. Кровь уже не сочилась, а струпьями сворачивалась на коже. Зеленоватые всполохи исходили из пальцев, подобно лозе винограда, оплетая спину. На глазах раны затягивались сначала розовыми прожилками, потом и они смешивались с общей массой кровавых разводов. Ясон взял сосуд с водой, выплеснул на спину мальчишке. Потом промокнул разорванной хламидой… Ровная, белая без изъянов спина предстала глазам зрителей.

— Радостно!!! — с присвистом воскликнул Павка, — а меня так научишь?

Алесь потрогал пальцами спину Ильки, пожал губами, вообще у него очень подвижный рот…

— А теперь за водой, скоро ужин, — поднявшись, распорядился он. Мальчишки подхватив бадейки, пошли к источнику. Ясон опасливо косился на бугая с девичьим личиком, и розовыми пухлыми губками, идущего с ним, но тот был поглощен своими мыслями, и, казалось, не обращал внимания на спутника. Так и не надев верх, он щеголял между ветвей обнажённой спиной, полосатые штаны только подчёркивали длину его до неприличия ровных и стройных ног.

— Покажи свой нож, — внезапно парень обернулся, подставляя руку, словно отказа быть не могло. Ясон нехотя вытащил из-за голенища высокого сапога своё оружие. Парень покрутил нож в руках, проверил заточку, балансировку, понюхал, попробовал на вкус,… что-то недовольно буркнул, вернул нож назад, достал свой.

— На, мой лучше, — протянул он нож Яське, который действительно был необыкновеннен, лиловый металл лезвия излучал силу, резная костяная рукоять вселяла спокойствие. Ясон опешил от такого подарка, мало кто мог бы расстаться с таким оружием, да чего мало…, он таких не знал, кто бы так просто подарил такую драгоценность. Парень, видя сомнения Яськи, усмехнулся своей гадостливой усмешкой.

— Бери, атту уговорю, мне новый сделает…

Яська понял, парень просто по-другому ухмыляться не может, любое искажение этого девичьего личика мальчишеской мимикой было неуместным. Вообще эти эгейцы вполне нормальные, если к ним привыкнуть, ну у него, у Яськи, на это времени предостаточно, явно отец отдал его сюда не на один год.

Пока Ясон ждал, что его заберут в лагерь к эгейцам, он не находил себе места. Всё-таки, решалась его дальнейшая жизнь. Он просто бродил по окрестностям, в сопровождении Данки. Кошка не ощущала ответственности момента и резвилась как маленький котёнок. То бегала за порхающими бабочками, охотилась на них своими мягкими лапами, то пряталась в кустах, пытаясь вовлечь задумчивого хозяина в свои игры. Пока юный моск проходил мимо мест, облюбованных под житьё разными народами, внимание на него никто не обращал, даже дорогу уступали, люди сторонились от мальчишки, прогуливающегося с дикой горной кошкой. На Данке же не было написано, что она домашняя любимица, а не составляющая единица боевого моского отряда барсов.

Так слоняясь без дела Ясон забрался в какие-то дикие заросли, совершенно безлюдные. Мальчишка услышал журчание воды, и собирался было в одиночестве посидеть у бьющего из-под земли ключа, над которым ветки высокого куста переплелись с лозами дикого винограда создавая тень. Что могло быть лучше, чем прохлада, в которую можно окунутся и подумать о том, куда же ведут его боги. Но место уже было занято.

У холодной бьющей из-под земли воды сидел, на удобном камне, полный мужчина в длинном одеянии с бахромой, лысоватый, с добродушным лицом и хитрым взглядом торгоша.

— Странно, — прошептал про себя юный моск, ни дахов, ни других азиатских народов в Мителенах сейчас быть не должно, а мужчина одет в восточное платье. Данку, рванувшую было к холодной воде, мальчишка придержал рукой, и они вместе замерли в кустах, наблюдая за восточным человеком. Всё равно до прихода Алеся заняться не чем было.

Вскоре к ожидавшему присоединился воин в лёгких льняных охотничьих доспехах. То, что это был именно воин, заметно было по выправке, по манере держать себя, Ясон бы даже сказал, что с островов Эгейского моря, отличаются они как-то неуловимо в движениях от материковых жителей. Мужчина значительный, но с какойто червоточиной. А потом, вышел ещё один. На этот раз, это был молодой человек, гибкий, быстрый в движениях. Ясон сразу определил, что эллин, только они не носят штанов и оружия, считая это варварскими пережитками. Лицо молодого человека можно было бы назвать красивым, не будь оно столь слащавым. Утончённый, ухоженный, с вытравленными до белого цвета волосами, длинными, как у эфеба, хотя возраст этот он уже лет пять как переступил.

— Калос, — бросился к нему добродушный толстячок в восточных одеяниях.

Беловолосый воровато оглянулся, зато воин надавил на обрадовавшегося толстяка рукой, чтобы тот сел. Дальше говорили они тихо и юному моску ничего не было слышно, сколько он не напрягал свой слух. Воин отдал тому, кого назвали Калосом исписанные свитки. Они обменялись какими-то фразами, толстяку достался кошель с деньгами, и мужчины разошлись.

Ясон с Данкой тут же заняли освободившееся место в прохладной тени. Барсиха обнюхав место встречи расчихалась, и юному хозяину пришлось ледяной водой брызгать ей на морду, чтобы смыть неприятный запах. Потом они вместе пили из ключа и даже перекусили лепёшкой с сыром, взятой из моского лагеря.

Вскоре Ясон услышал зов отца, за ним пришли. Вот с этого момента и началась новая жизнь, всё прежнее было выброшено из головы, или проще — забыто.

День он уже провёл в лагере эгейцев, после того, как Алесь помог перетащить вещи.

После сытного завтрака дети в окружении охраны ходили на торг, оттуда уже к полудню они спешили на конкурс певцов. Кузька сбегал к лагерю в сопровождении эфебов и уже у выхода с торга ждал их с музыкальными инструментами.

Как только Яська увидел свою кифару, страх в предчувствии конкурса накатил, поселившись холодным мерзким животным внизу живота, выпуская липкие щупальца по спине. На торге Павка был притихший и ни на оружие, ни на доспехи внимания уже не обращал. Вообще, общая напряжённость ребят просто наростала. Миновав разные лагеря, сам не зная, как, Яська на негнущихся ногах подошёл к входу в пещеру, предназначенную для конкурса. Мальчишки рядом с ним чувствовали себя не лучше. Павка шёл на ватных ногах, стуча зубами. Петь, видимо, он будет, лязгая. Илька, был бледен как смерть, постоянно сжимая кулаки. Фифа его о чём-то спросил, но тот поднял на него невидящие глаза и замотал головой… Яська, глядя на них, понял, что и его сердце упало куда-то в пятки и там слабо постукивало.

У входа их ждали взрослые, но мальчишки прошли мимо родителей, словно шли в последний путь. Мерван ободряюще потрепал сына по плечу, Яська выдавил куцую улыбку.

Они спускались по узкой лестнице, обрамляющей пещеру. Внизу, в горе, находился амфитеатр. Полумрак пещеры настраивал на камерность и таинственность. Слабый дневной свет проникал сверху, освещая площадку для певца. На ней горел тёплый костёр и стоял грубый стул. Гости из группы поддержки рассаживались на туфовые скамьи, юноши-певцы уходили в триарочные хода, согласно представленным направлениям. Для певцов самодеятельной песни был крайний ход. Яська скрылся в него, оставив новых друзей напутствовать Павку. Неунывающая Данка, вильнув хвостом, последовала за хозяином.

Ждать Яське долго не пришлось, его пригласили одним из первых. Он вышел на освещённую площадку. Зрителей почти не было видно, их скрывал мрак. Он достал свою кифару, Данка разлеглась у ног. Несколько мгновений Ясон думал, как начать, несколько раз вздохнул, чтоб успокоиться, поставил ногу на стул, пристроил на неё кифару и… Тишину прорезал звук струн, потом к ней присоединился детский голос… Песнь о Свободе зазвучала в пещере, о свободе мысли, о мечте и солнечном луче, искрящемся и ведущем вперёд. Мальчишка пел о вольном ветре, что не знает границ, о высоких горах, устремляющихся в небо. Он пел о падении в бездонное небо и парении над землёй. У него не было сильного голоса, но какие-то нюансы только добавляла оттенок теплоты его полёту души. Песня шла изнутри, из самого мальчишеского сердца. В тон струнам подмурлыкивала Данка, добавляя в звук мягкость шелеста ветра. Звуки кифары смолкли. Наградой были аплодисменты слушателей. Словно груз свалился с плеч мальчишки. Сразу стало тепло и уютно в этой пещере. Его попросили освободить место для следующего исполнителя. Яська сел рядом с мальчишками.

Рядом сидел Илька, скрежеща зубами. Его руки были собраны в замок, костяшки на пальцах побелели от напряжения. Скрежет зубов не давал слушать исполнителей.

Яська, глянув в бледное лицо с горящими глазами и пунцовыми от покусов губами, не выдержал.

— Слушай, ты часом не волк-оборотень… — тихо спросил он у мальчишки. Тот зыркнул на моска, и Яське захотелось исчезнуть или стать точно не съедобным.

Наконец, на освящённое место вышел Павка. Линкест шёл с высоко поднятой головой, со взлохмаченными короткими светлыми волосами, словно нимб обрамляющими гордое бледное лицо. Достав лиру, он запел чистым сильным мальчишеским голосом. Песнь его была гимном танцу мироздания. Это были всполохи энергии и искры творения. Это был взлёт начала. Это танец свершения. Это великие боги, что сотворили всё. Безудержная, восхитительная Эвринома, что в хтоническом танце соединилась с Драконом Офионом. Это полёт белого Дракона через мириады звёзд, где каждая являлась новой жизнью, новым свершением и искрящейся сущностью, дающей эту жизнь. Павка вдохновенно пел о рождении этого мира, и крылья богов передавались ему. Мальчишка парил по пещере. Его голос смешивался с пустотами и возвращался наполненный энергией жизни. Красочные сцены мироздания заполняли тьму пещеры. Создавалось ощущение, что акустика данного места наполняет чистый мальчишеский голос шелестом появившегося океана. Потом шепотом травы. А вот и запели первые птицы.

Музыка и песнь лилась отовсюду, отражаясь от стен пещеры. Это было совсем другое ощущение, чем там, на сцене. Слушатели находились в центре музыки, она их окружала, обволакивала, наполняла собой, они становились соучастниками всего действа, о котором пел певец. Идеальная акустика пещерного зала заставляла слушателя тонуть в звуках мелодии, нестись в волнах голоса, быть в центре всех разворачивающихся событий. Создавалось ощущение, что мир зарождался именно вокруг тебя, и ты был не сторонним наблюдателем, а каким-то незримым его элементом.

Яська перевёл взгляд на поэта. Он бы никогда не подумал, что этот бугай может думать о таких глобальных вещах, и как думать… Илька сидел, вытянувшись в натянутую струну, он словно сливался с певцом, отдавая ему всего себя, все свои силы, всю свою жизнь ради этой песни. И чем дольше пел Павка, тем безжизненнее становился Илька, теряя свои силы.

Голос певца раскрылся полным диапазонам, представляя на суд слушателей все открывшиеся миры и временные спирали. Песнь галактики соединилась с песнью земли и полностью вылилась в пещере. Когда голос певца утих, вокруг тяжёлым покровом опустилась тишина. Илька, прикрыв глаза, откинулся на спину сиденья. Фифа взял его за руку. Только потом разразились аплодисменты. Павка присоединился к ним счастливый и довольный, как объевшийся сметаной кот.

Жалко, что на конкурсе они не выиграли. Место победителя давало бы право бесплатного обучения в храме Муз. Победа досталась мальчишке с тенором.

В этот же вечер Мерван проводил сына на новую Родину.

Пока ещё, правда, Яська не знал, что эта земля и эти мальчишки будут с ним всю его долгую жизнь, и лучше и надёжнее друзей у него никогда не будет.

Примечания

1

Ванские — ионийские. Иваны — ионийцы. ² Та-Кемет — Египет

2

Командующий территориальной армией.