Лабиринт для черного пса

Ирина Николаевна Кашкадамова, 2019

Чудовища и призраки всегда жили в воображении людей. В Античной Греции знали, насколько страшными бывают плоды таких фантазий. Но всё равно находились смельчаки, готовые на спор, отправиться на встречу с исчадиями зла. Для этого они должны пройти Лабиринт и не только подземный под храмом Гекаты, но и свой собственный, заключенный в каждом человеке, где сразиться со своим Минотавром.

Знакомство

По дороге, мимо леса, медленно шла игреневая кобыла, она тянула за собой телегу. Вокруг неё сгруппировались всадники.

Всадники поспешили к нам.

— Вы кто? — остановил их крупный мужчина на чёрном жеребце.

— Сам не видишь? Жрецы мы местные, — хмыкнул Маржик.

Он всегда любил покрасоваться, вот и теперь стоит, уперев руки в боки, выпятив своё достоинство, по которому определить, жрец он или ещё кто, невозможно. Сиречь, что не евнух, заметно.

— А вы кто, путники, будете?

— Эгейцы мы, македонцы, — из повозки поднялся юноша моего возраста. — Тут лодка с умершим не проплывала?

Я посмотрел на реку, лодка только к нашему бревну подплывала.

— Вон она, — показал я рукой.

— Я же говорил, что перевернуло её… — вздохнул юноша, направляясь к реке.

Такой и в одежде в воду полезет. Сразу видно, что из лесов дремучих выбрался. Я вздохнул и пошёл в воду. Сделал пассы руками, отгоняющие зло. Сгустки злой силы я видел и к ним не приближался, старательно их обходя.

Силушкой боги не обидели, и раздеваться мне не надо. Почему не оказать хорошим людям услугу? Глядишь — зачтётся.

— Геш, ну куда ты полез?! — крикнул мне вдогонку Маржик.

Гешей меня с детства зовут. Имя мне родители дали Гелен и сестру Геленой назвали, с которой мы вместе родились. Вот её Гелкой все зовут, а меня Гешей, чтобы не путаться.

— Да лодку им поверну, — отмахнулся я, уже стоя в воде.

Течение сопротивлялось манёврам с лодкой, но куда оно против упрямства человеческого. Повернул я им лодку, и поплыл покойный как положено, ногами вперёд. Ещё и цветы в изголовье поправил, чтобы красивей стало. На себя защиту класть пришлось, чтобы чего не подхватить. Не настолько сложно, но силы отнимает, потом зябнуть буду.

Когда уже вылез, юноша поинтересовался:

— Ты в город? Могу подвезти, садись в телегу. И спасибо, — склонив голову в знак благодарности, он опять улёгся в телеге наискось, чтобы ноги болтались и вставать так удобно.

Я сначала даже не понял, больной он, калеченый или раненый. Я просто подумал, что если поеду с ними, может, тут и пристроюсь. После храма же устраиваться надо, почему не к ним. Люди не бедные, платить станут. Откормлены они лучше, чем мы. Я молча сел на телегу, прямо голой задницей на сено.

Маржик тоже просчитал перспективы путешествия с этими эгейцами и беспросветным сидением дома в храме.

— Я тоже с вами, — он сел сзади за всадником.

Солома колола голую задницу, так что приятного от этого мало, зато не позволяла расслабиться. Ехали медленно. В высоком небе парила хищная птица — то ли жертву выискивала, то ли кто-то соглядатая послал. Я разглядывал всадников.

— Ты что, замёрз? — парень услышал дробь, выданную моими зубами. — Возьми плащ, закутайся.

Плащ оказался хороший, добротный, тёплый, это удачно я так подсуетился… Если ещё с ними в их Эгею отправиться… или Македонию. Что-то я не понял, откуда они.

— Вы из Эгеи или Македонии? — осторожно поинтересовался я.

То, что Македония очень далеко, на задворках земель ахеменидов, входит в одну из самых бедных сатрапий, Скудрию, я слышал. А вот Эгея где?

Лежащий юноша хмыкнул:

— Эгея это та же Македония. Эги у нас сакральный город, старая столица.

— Александрос, только к вечеру к Ифесу подъедем. Может, привал? Хоть поедим, — обратился к юноше взрослый всадник, с уважением, с почтением обратился.

Я-то думал, что мы в обоз к сыночку чьему-то пристроились, а этот юноша, оказывается, сам правитель, командующий всеми войсками Македонии. Хотя…

— Подожди, твой отец басилевс Аминта? — поинтересовался я у хозяина, приютившего нас.

— Аминта, — согласился юноша. — Аэрроп, за поворотом остановимся, пусть гости наши у костра погреются. Поедим и дальше.

— Э… Я слышал, что Александроса, сына Аминты, убили. Птолемей убил на свадьбе. И власть захватил, — вспомнил я последние новости, которые слышал.

Юноша, засмеявшись, закашлялся. Больной он что ли? Может, и убивали, да не добили.

— Отстань, не смеши, — отмахнулся от меня македонский александрос. — Ты меня ещё на живучесть проверь, не умертвие ли я.

Мысль эта мне показалась здравой. Я слышал, что иногда мертвецы возвращаются и выглядят как живые, а ночью потом тащат своих жертв в некрополь, где приносят в жертву своей хозяйке Экате.

— А Геша и проверит. Он у нас такой подозрительный, зато с бурной фантазией, — ехидно заметил Маржик.

— Тор, дай ему руку, пусть потрогает и убедится, что живой, — молодой рослый всадник другой стороны телеги словно заразился от Маржика ехидством.

Но ничего, я сам пощупал македонского александроса; действительно, пока живой — вот долго ли ещё протянет, неизвестно.

— Ранен что ли, — тут же определил я.

На жрецов учились, только из школы вышли, еще что-то помним.

— Давай, я тебе заговорю твою рану, а то скоро так же по реке отправишься.

— Ах, да, вы же жрецы, — александрос стянул с себя хитон.

Рваная рана пересекала грудь. Я припал к ней губами, ощутил кровь на вкус. Яда не было, но ощущалось что-то терпкое чуждое. Пришлось отсасывать, иначе эта гадость не даст ране затянуться. Облизнув кровавые губы, я тихонечко начал шептать над раной, чтобы сила зла не спугнула живительные всполохи.

Есть разные школы врачевания. Во врачебной школе на Косе предпочитают лечить травами и ножом, у нас, в Эпидавре, — травами, заговорами и сновидениями. Так учат в школах Асклепия, но врачевание есть и в других жречествах. Есть лекари у Вакха, имена они получают Ясонов, это врачи во флоте. Готовят врачевателей и в храмах Аполлона, и в храмах Ермеса, и в жречестве Амфитриты, да много разных. Нас в Эпидавре учили не только травам, но и заговаривать раны.

Я соскочил с телеги, сорвал подорожник. Потерев его, приложил к ране. Склонившись над раной, я зашептал. Слова каждый раз рождались сами согласно ситуации, в этом и заключался навык шептунов:

— Ржа гремучая, ржа пущена, в струпья уйди, течь прекрати… Дерн, дерись, земля, крепись, а ты, кровь, уймись, — трижды произнёс я, сплёвывая в сторону.

Что-то в этой крови словно лишнее, чуждое, не яд, что-то иное. Если эти македонцы меня приютят, накормят, напоят, возможно, и разберусь. Просто так силы расходовать мы уже давно перестали, просто так только желторотая детвора лечит на первом году обучения.