Светлячки в ладошках

Ирина Михалевская

Сказки-настрои, сказки-трансформации, сказки-подсказки для взрослых, верящих в чудеса. Целебными метафорами они заглядывают прямо в сердце – нежно, бережно, волшебно. С любовью.

Камешек, который светился

Жила была женщина, и был у нее камешек редкий да ценный очень.

И носила она этот камешек в семи холщовых мешочках. Самый маленький мешочек достался ей в наследство от матери, а матери — от ее матери. И так семь раз. Эта прапрапрапрапрапраматерь сшила первый мешочек для своего камешка. Вот по наследству и передала. Дочь же ее решила, что один мешочек — это не очень надежно. И сшила еще один. А ее дочь еще…

Последний из семи мешочков сшила сама женщина. Взглянула на свою работу, кивнула с одобрением да камешек и спрятала.

Чтоб не сиял.

А сияние того камешка и впрямь прожигало и рвалось наружу. Холодное вроде, но свет прямо сочится из мешочка в мешочек, сквозь пальцы вытекает.

Тревожно было от того сияния женщине. «Нельзя сиять! Никто не сияет, нельзя…»

Чтобы не видно было того сияния, женщина у сердца камешек прятала. Да не могла она везде его с собой брать — на работу не положено, надо на хранение оставлять людям добрым…

Трепетало сердце женщины. Дорог ей камешек тот, ох дорог. Кто же о нем позаботится лучше нее? Не испортили бы… Не навредили…

А вдруг сияние увидят и что-то не то подумают? Ох, горюшко… Как уберечь-то? Семь мешочков — и то нет-нет да и засияет. Прямо лучики пробиваться стали, и чем дальше, тем мощнее, ярче светят.

А люди добрые без совета не оставляют: покрась, говорят, краской неприметной, вот и защитишь. Стала краской каждый день красить. Лучше вроде. Совсем тусклый стал, на обычную гальку похож — каких много. Таким вряд ли кто соблазнится. Вот и хорошо.

Но стиралась краска иногда. Беспокойно билось сердце женщины: а вдруг в самый важный момент выдаст себя камешек сиянием. Серчала. Строжила его, увещевала… Не помогало ничего. Вот идти в люди, а он сияет. В самый неподходящий момент! Вот беда!

Кричала.

Серчала.

Снова кричала.

Камешек тускнел от крика. Даже потеряться пытался. Она слезами его умывала, объясняла, увещевала. Но снова и снова всё повторялось.

«Может, смолой его обмазать?» — мелькала шальная мысль, но страшно становилось. Люди вроде и мажут свои камешки, и ничего, много таких. Но совсем они на себя не похожи. Хотя не сияют, это правда…

Пока не мазала. Но очень переживала.

Переживала.

Серчала.

Кричала.

Снова переживала.

А однажды так раскричалась, что невмоготу стало совсем. Взяла камешек в руки и рыдая рванула куда глаза глядят. Бежала, плакала, снова бежала. Пока ноги не привели женщину к тихому озеру.

Остановилась она в растерянности. Куда бежать? Села на камень большой. Мешочек рядом положила. Сидит, а слезы в озеро льются: кап… кап… кап…

Взгляд ее опустился вслед за слезинками, заглянула она в круг, расходящийся по воде, и обмерла. Смотрит на нее из озера отражение, да совсем незнакомое. Лицо, руки, ноги серой краской обмазаны — где-то коркой она взялась, где-то растрескалась, где-то облупилась вовсе. Меж краской толстым слоем смола налеплена — будто панцирь жесткий на всё тело. А глаза несчастные-несчастные и будто пеленой подернутые.

Женщина ахнула, даже плакать перестала. Смотрит на корку из краски да смолы, руками всю себя ощупывает. «Неужто я на самом деле такая?» — разволновалась, сердце застучало быстро-быстро…

И тут из просветов между краской яркий свет полился. Во все стороны лучики светят, мерцают, волнуются.

Женщина только охнула и рот рукой прикрыла.

А потом разделась быстро, камешек из семи мешочков дрожащими пальцами вынула и в воду с ним пошла.

Долго купалась. Мыла себя, мыла камешек. Снимала слой за слоем всё наносное, сдирала ненавистный панцирь, стирала, скатывала краску. Смывала, смывала, смывала…

Пока женщина это делала, камешек замер. Не светился, не шевелился. Лежал в руках тихонечко. Будто и нет его.

Омывшись полностью, вышла она на берег, взяла камешек в ладошки и зашептала: «Прости меня, дорогой! Мой ты хороший… Прости, что не признавала твое право светить! Прости, что сама… не светила!»

С этими словами в одно мгновение засияли они вдвоем — и женщина, и камешек. Мощный столб света рванул к звездам, переливаясь, играя всеми цветами радуги.

— Свети! — шептала женщина.

— Свети! — вторил ей камешек.

Их свет переплелся дивным узором, пошел вширь, к горизонту потянулся. И везде, где он проходил, что-то неуловимо менялось, преображалось. Детки переставали плакать в колыбельках и мирно засыпали, мамы переставали грустно вздыхать и нежно улыбались. А еще каждый человек, к которому прикасался струящийся свет, начинал чуточку внутри светиться. Пока совсем-совсем незаметно, но это пока…

А женщина с камешком?

Они просто светили.

И улыбались.

Хорошо им было.

Хорошо.

31.07.2021