Волшебство лета

Ирина Мельникова

Лето дарит не только потрясающе теплые дни и много солнца, но и порой любовь. Она не знает границ, не знает условностей.Карина родилась в «высоком» обществе и о том, насколько довольна своей жизнью, даже не задумывалась. Пока на стройке в их доме не появился парень с загадочным именем и странными манерами…

3

Всё, что я успела заметить, так это то, что парень был симпатичным. Брюнет. И очень высокий. Но довольно худой. Хотя последнее вполне предсказуемо — столько работать и получать за это крохотные суммы, на которые и одному-то трудно прокормиться. У нас всех работников кормят один раз, в обед. Прямо там же, у рабочего места. До того, как пришли эти двое, я видела, как рабочие рассаживались на досках и кирпичах, и принимались молча есть, потому что на перерыв у них было отведено всего десять минут.

Я не знаю, хорошую ли зарплату пообещал им мой отец, но мне почему-то вдруг стало жалко этого парня. Да и всех их. Волей судьбы такие как мы с Митей определены в хорошие условия и можем, не задумываясь о завтрашнем дне, получать высшее образование и наслаждаться тёплым летом. А этот парень… Нил, кажется, — он должен впахивать, чтобы было, что есть. И никаких тебе летних каникул. А ведь он ненамного старше нас.

— Меня Карина зовут.

— Очень приятно, — ещё раз кивнул он. — Я бы протянул тебе руку, но, боюсь, это противоречит межкастовым правилам.

Он сказал это вполне серьёзно, без тени сарказма в лице и голосе, но мне почему-то стало не по себе. Хотелось провалиться сквозь землю. И зачем я только упомянула об этом разграничивающем положении?

— Тогда это сделаю я, — уверенно заявила в ответ, протягивая ему руку.

Он удивлённо взглянул меня и несильно пожал мою руку.

Я успела почувствовать его мозоли на ладонях и ещё раз вскользь подумать о том, как несправедливо обходится судьба с некоторыми из нас.

— А почему тебя так странно зовут? — задала я интересующий вопрос.

— Не знаю. Это мама придумала. Вообще, это из греческого. Согласно мифологии, Нил был сыном Океана и Тефиды. А с гэльского Нил переводится как «облако» или «чемпион».

— Ты интересовался, — заметила я.

— Да. Мне тоже казалось странным, почему все вокруг Димы да Саши, и только я — Нил.

— А как зовут тебя родные?

— Так и зовут.

— То есть уменьшительно-ласкательных вариантов нет?

Он пожал плечами.

— А зачем тебе?

Я тут же почувствовала проступивший румянец и, чтобы он не заметил, опустила голову и прикрылась распущенными волосами:

— Просто интересно. Я тоже не слышала о таком имени. А сам ты откуда?

— Из Пайна. Это далеко отсюда, восемь суток на поезде добирался.

Спрашивать «зачем» не имела смысла. Все срываются с родных мест за лучшей жизнью.

— Твои родители остались там?

— Да. Родители и две младших сестрёнки.

Распространяться о себе он, видимо, не очень хотел, поэтому переключил внимание на меня:

— Вас вроде двое в семье?

— Да. Я и Алёнка. Она старше на два с половиной года.

— А ты всегда одна сюда ходишь?

Этот вопрос показался мне странным, поэтому я осторожно произнесла:

— Нет. Я вообще не часто тут бываю…

Мало ли, что у него на уме.

— Ты, кстати, не ответила, в школе учишься?

— Институт заканчиваю в следующем году, — обиженно сообщила я.

Мне хотелось спросить, какое образование получил он, но что-то подсказывало, что этот вопрос — не самый вежливый.

— Знаешь, мне уже пора, — произнесла, вставая.

Человеческие чувства, это, конечно, хорошо, но забывать о кастах всё же негоже. Вряд ли мои родители будут рады, узнав, что я общаюсь со строителем, который обслуживает нашу семью.

— Давай провожу, — предложил он, и это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.

— Не надо. Ты устал, наверное, тебе ещё домой добираться.

Но не эта причина была решающей. И мы оба знали об этом.

— Я тут недалеко комнату снимаю. Пошли, мне не сложно.

Делать было нечего. Я зашагала рядом с ним, ведя за руль велосипед и подумывая над тем, как бы покорректнее указать ему на то, что идти вместе до самых ворот нам не нужно — вдруг кто увидит?

— А тебе сколько лет? — задала я ничего не значащий вопрос.

— Двадцать два. А тебе?

Да уж, нормы морали у него явно хромают. Заметив, что я замялась, он улыбнулся:

— Да ладно, я знаю, что по этикету спрашивать у девушек о возрасте не положено. Но, во-первых, ты, по-моему, ещё не в том возрасте, когда его скрывают. А во-вторых, раз уж я ниже тебя по уровню и весь такой из себя некультурный, наверное, имею право спрашивать вот так в лоб.

— А я имею право не отвечать.

— Конечно, дело твоё, — не стал спорить он.

— Двадцать.

— Да ты само противоречие.

Я не стала ничего отвечать на это. Спросила:

— А тот второй, который вместе с тобой пришёл — вы друзья?

— Нет. Живём неподалеку, и он позвал меня с собой. Где-то нашёл объявление.

— Ясно. Он старше, — заметила я.

— Ну да. И у него уже семья. Жена и сын.

— Ему совсем тяжело, — протянула я, поражаясь полученной информации.

В их положении рожать детей? Плодить нищету? Так выражалась моя мама, и эти мысли невольно засели в моей голове. Да второму лет двадцать пять, вряд ли больше. И денег, скорее всего, кот наплакал. А ведь живут же вчетвером, и вполне счастливо.

— Всем тяжело, — произнёс Нил, и тут же исправился. — Ну, почти.

— Нам тоже, — догадавшись о его тайных мыслях, обрубила я.

— Да? Что, тоже есть бывает нечего?

Я опять покраснела, но тут же взяла себя в руки. Нет, еды всегда предостаточно, но…

— Неужели ты думаешь, это всё, что нужно в жизни? Набить живот?

— Но, знаешь, если живот пуст, о другом как-то уже и не думается. Хотя вряд ли ты понимаешь, о чём я.

— Может, и не понимаю, но у нас свои проблемы, поверь мне, — всё больше распаляясь, пыталась доказать свою правоту я.

— Например, какую статую поставить по правую сторону бассейна, а какую — по левую? — хмыкнул он.

Я бросила на него испепеляющий взгляд, резко забросила ногу на велосипед и, бросив: «Всего хорошего», — с особым рвением закрутила педали.

Да пошёл он! Что он вообще о себе думает?

А что он думает о нас — тех, на кого, между прочим, работает, это и так понятно.