Ангел сердца

Ирина Мельникова

Вчера у десятиклассницы Нади была обычная жизнь: она ходила в школу с английским уклоном, терпеть не могла математику, по вечерам гуляла с лучшей подругой… Но всё перевернулось, когда в день города в небе появились военные вертолёты. В охватившей горожан панике Надя теряет подругу и слепо следует за неведомо откуда взявшимся парнем, вызвавшемся помочь ей. Подростки укрываются в одном из магазинов, а когда рискуют снова выбраться на свет, понимают, что в городе практически никого не осталось…

Глава 2

Я непроизвольно вжала голову в плечи и зажмурила глаза. С разных сторон раздались крики ужаса. Они повсюду. Люди в панике расталкивали друг друга, стараясь скорее убраться отсюда. Меня оттолкнули в сторону, и мне пришлось разлепить веки.

Я открыла глаза и увидела, как густая пелена дыма поднималась вверх. Вертолетов нигде не было видно.

«Взрывчатка! Они сбросили на площадь взрывчатку!» — пульсировало в голове.

Я не видела её падения, но слышала мощный взрыв как раз в районе площади, всего в пяти минутах ходьбы от нас.

— Что происходит? — прокричала я и не расслышала собственный голос. Он потонул среди общего хаоса.

Теперь страх атаковал меня, полностью овладел моим сознанием. Я чувствовала, как судорожно сжимается сердце, как кружится голова, и ноги вдруг стали какими-то ватными. Всё вокруг превратилось в сплошной хаос.

Я судорожно огляделась, отыскивая глазами подругу, и наконец столкнулась с её испуганным взглядом. Каким-то образом мы оказались в десятке шагов друг от друга, а между нами — нескончаемый поток людей с безумными глазами, мчащихся прочь.

Подобные моему крики раздавались со всех сторон. Люди безжалостно расталкивали друг друга, ещё больше увеличивая расстояние между мной и Ликой. Людской волной, немыслимым потоком, образовавшимся вокруг в один миг, нас растащило в разные стороны.

Ещё на секунду я успела поймать на себе её безумный взгляд и расслышать свое имя, а потом меня резко толкают, отчего я едва не упала на землю.

В памяти отрывочно мелькает что-то из школьного курса ОБЖ: надо двигаться вместе с толпой, выставить вперед локти и защищаться, нельзя упасть или меня затопчут.

Я старалась пробраться от середины потока к краю, но это оказалось не так легко. Я хотела оглянуться в поисках Лики, но какой-то мужчина сзади тут же грубо пихнул меня ногой, с негодованием восклицая:

— Живее! Ты что, жить не хочешь?

Поток людей нескончаем: лица, лица со всех сторон, куда не глянь — обезображенные ужасом, зареванные, кашляющие, панически оглядывающие друг друга. Кажется, этому не будет конца. Люди безжалостно наступают на ноги, бьют по голове и рукам, стараясь выбраться. Все опасаются повторения взрыва.

Где-то проскочило слово «теракт», и снова леденящий ужас скользнул по лицам услышавших это.

«А ведь кто-то погиб… Там было много людей», — мерцает в моем сознании.

С запозданием слышится противный гул сирен, усиливая панику ещё больше.

До края ещё несколько десятков шагов. Я оказалась в самой гуще толпы и теперь безуспешно пыталась работать локтями, чтобы выбраться из потока. Но мой минимальный вес против огромной беснующейся толпы был подобен дробинке для слона — никакого результата.

Наконец мне удалось притереться к стене одного из магазинчиков. Я перевела дух и постаралась нормализовать сбившееся дыхание. Мне было страшно обернуться и увидеть весь ужас, творящийся позади.

Окна магазина были разбиты, на земле остались следы свежей крови, видимо, люди в панике пытались выбраться через окно.

Я растерянно переводила взгляд с одного на другое, не в силах ни на чем сосредоточиться. Что делать? Что делать? Паника овладела мной, лишая способности соображать.

Я прижалась спиной к стене, мгновенно ощущая холод, но не реагируя. По щекам катились слезы отчаяния, и я даже не могла сказать, как давно плачу. Все силуэты стали смазанными, нечеткими.

«Пожалуйста, только бы этого больше не повторялось», — мысленно молила я, зажмуриваясь и что есть мочи закусывая губу.

— Ты что стоишь? Это, знаешь ли, не самое лучшее укрытие, — раздался вдруг резкий голос рядом со мной, и я, с трудом разлепляя мокрые веки, увидела перед собой очертания незнакомого парня.

— Пошли!

Он безапелляционно схватил меня за руку и потащил за собой, не дав мне опомниться.

— Быстрее! — отрывисто командует он, продираясь сквозь толпу и не выпуская моей руки из своей железной хватки.

Его голос звучал уверенно, и это придало мне сил и успокоило. Мне не надо было ни о чем думать, я просто выполняла его указания.

Я не знала, друг он или враг, куда он ведет меня и что будет дальше. Я не могла об этом думать. Я могла только действовать, словно робот, выполняя команды.

В этот момент меня переполняла благодарность к незнакомцу и ненависть к людям, затеявшим всё это, испортившим праздник и погубившим жизни людей, к этим примитивным уродам, запрограммированным на то, чтобы убивать людей ряди достижения каких-то корыстных целей. Эти чувства настолько сильные, что у меня перехватывает дыхание.

Миновав толпу и свернув в переулок, парень пустился бегом, и я последовала его примеру. Мне пришлось бежать вдвое быстрее, чтобы мои короткие шажки поспевали за его длинными шагами. На секунду меня озарило понимание, что, помимо того, что я следую за незнакомцем, которому, возможно, нельзя доверять, я также не знаю, куда он ведет меня. Но выбора не было, поэтому я прибавила ходу, хотя и без того уже задыхалась.

Каким-то чудом мы наконец выбрались из центра и оказались в маленьком переулке, где почти никого не было. Я слепо следовала за своим проводником, не задавая вопросов. Он всё ещё держал меня за руку, хотя тут нас уже вряд ли смогли бы разъединить. И всё-таки это не зря, потому что, не глядя под ноги и всё ещё не избавившись от слез, я споткнулась о торчащий посреди дороги булыжник и едва не упала. В ногу отдало резкой болью, но прежде чем парень обернулся, чтобы взглянуть на меня и понять, в чем дело, я успела взять себя в руки и сделать вид, будто ничего не произошло.

Идти становилось всё труднее. Наверно, я вывернула ногу или что-то вроде того. К счастью, парень снизил скорость. Наши шаги становились всё тише, и я наконец заметила, какая угрожающая тишина установилась вокруг.

Парень свернул к небольшому одноэтажному кирпичному зданию, на котором висела табличка «Продукты», увлекая меня за собой. Дверь оказалась незапертой, и мы забрались внутрь.

Я едва справилась с болью, когда мне пришлось преодолеть три ступеньки наверх, но сделала всё, чтобы мой спутник этого не заметил.

Внутри оказалось темно и пусто, не считая заставленных полок с продуктами и светящихся морозилок с напитками.

— Почему он открыт? — первое, что я произнесла, чувствуя себя в некоторой безопасности и с любопытством озираясь вокруг.

— А ты как думаешь? — он снисходительно взглянул на меня, как взрослые смотрят на детей, когда те ведут себя неподобающим образом, а затем указал на дверь за прилавком, которую я сразу не разглядела, — Нам сюда.

Я поразилась, как быстро он смог обнаружить тайник и почему привел нас именно сюда. Он так хорошо ориентировался, и вел себя уверенно, словно знал наперед, куда ему надо, и что здесь будет открыто. Мне не терпелось спросить у него об этом, но я благоразумно помалкивала.

Идти туда, куда он звал, мне не хотелось — вдруг это ловушка, а не тайник? Я ведь не знаю, что он за человек. К тому же, когда парень приоткрыл дверь, внутри оказалось совсем темно.

— Я страдаю клаустрофобией и боюсь темноты, — призналась я, безотрывно глядя в темное пространство.

— Очень приятно. А я боюсь врачей. Особенно стоматологов, — без тени улыбки произнес он.

— Ну, в таком случае, здесь-то тебе точно нечего бояться, — пробормотала я в ответ, прежде чем сделать робкий шаг вперед здоровой ногой.

По крайней мере, хуже, чем было двадцать минут назад вряд ли станет.

Парень подсвечивал путь телефоном, и я заметила, что внутри не так уж и плохо — просто подсобное помещение, в котором хранятся какие-то мешки, накрытые одеялами, несколько черных ящиков с фруктами…

Здесь давно не убирали и в воздухе стоял затхлый запах и ощущение пыли вокруг, но это вполне можно было пережить. Знать бы, что дальше?!

Парень кивнул на один из мешков, предлагая присесть, а сам нашел выключатель и щелкнул по нему пальцами. Помещение озарилось тусклым светом, но это лучше, чем сидеть в кромешной тьме.

На всякий случай парень прикрыл дверь в подсобку и обернулся ко мне со словами, которых я ожидала меньше всего:

— У тебя болит левая нога.

— Нет, — ответила я и тут же прибавила, — Как ты догадался?

— Дай-ка я посмотрю.

— А ты что, врач или вроде того?

— Я не врач, — размеренно произнес он, и его лицо снова приобрело недовольное выражение, будто ему приходится уговаривать маленького непослушного ребенка, — А у тебя есть другие варианты?

Он ловко засучил рукава и взялся за мою ступню. Я тотчас невольно вскрикнула от пронзившей ногу резкой боли.

— Растяжение, — вынес он вердикт.

Я осторожно сглотнула и промолчала. Мне было страшно от того, что я не знала, что он сейчас скажет.

Незнакомец поднялся на ноги и задумчиво постоял пару секунд. Затем кивнул в сторону моей больной ноги:

— Болит?

— Не очень.

— А если честно?

— Честно, когда сижу, почти не болит.

Он удовлетворенно кивнул, а я продолжила внимательно наблюдать за ним из-под ресниц, стараясь, чтобы он не заметил. В нем, наверное, не меньше метра девяносто роста. И у него очень красивые руки — смуглые, с выступающими венами и длинными пальцами, как я люблю. Я могла бы смотреть на его руки бесконечно, но вместо этого любовалась пылью на полу и стеснялась лишний раз взглянуть на его лицо. Мне удалось рассмотреть его лишь урывками, но и этого было достаточно, чтобы определить, что парень вполне симпатичный. Он похож на мужественных и отважных героев из черно-белых фильмов. Секунда — и я отмечаю темные, аккуратно подстриженные волосы. Вторая — нос с небольшой горбинкой. Ещё одна — серьезные, неулыбающиеся глаза, направленные в сторону двери. Парень находился в раздумье, и я ему не мешала, молча изучая его внешний вид.

Он был одет в темные джинсы, серую футболку и черную кофту, рукава которой засучил до локтя. На правой руке — часы на черном ремне, с крупным циферблатом. На вид он выглядел моим ровесником.

Наконец парень перевел на меня взгляд, и я не успела вовремя отвести глаза, отчего почувствовала себя как нашкодивший котенок.

— Побудем пока здесь. Ты есть хочешь?

На самом деле, немножко хотелось, но…

— Но ведь это будет воровством, — озвучила свои мысли.

Он внимательно посмотрел на меня тяжелым взглядом, но я не отвела глаз, потому что знала, что права. Не важно, что происходит сейчас снаружи, мы должны оставаться честными и не преступать эту грань.

Парень ничего не ответил и просто вышел за дверь. Я боялась, что он не вернется, но выглянуть не решалась. Так и сидела, прижимая к себе сумочку с ненужными теперь вещами — мобильным телефоном, проездным, записной книжкой, куда иногда записывала свои умозаключения, пачкой влажных салфеток и связкой ключей.

Я потянулась к замку и открыла свою сумку, окрыленная новой мыслью. Нужно позвонить Лике и маме. Я должна знать, что с ними ничего не случилось. Я должна сказать, что со мной всё в порядке.

Первым я набрала номер подруги. Мы были в самом центре событий, вдруг с ней что-то произошло?! Руки тряслись мелкой нервной дрожью, пальцы не попадали на нужные кнопки. Наконец мне удалось отыскать её номер в телефонной книжке, но прежде, чем я успела нажать на «вызов», дверь приоткрылась, и я снова увидела своего спасителя. В его руках две банки колы, одна пол-литровая бутылка воды, пачка чипсов и пакет с печеньем. Я равнодушно смерила его взглядом, давая понять, что не буду даже касаться всего этого.

Заметив в моих руках телефон, парень мгновенно изменился в лице, рывком бросился ко мне и отшвырнул мобильный в сторону. Крышка и аккумулятор разлетелись в стороны.

Я в негодовании пронзила парня полным ненависти взглядом, но прежде, чем успела выдавить из себя хотя бы звук, услышала его спокойный, ровный голос:

— Нельзя звонить. Мы не знаем, чем и какими устройствами они пользуются, нас могут вычислить.

— Да зачем мы им нужны?

— А ты знаешь их планы?

Это прозвучало так, что я не осмелилась возразить. Ещё и этот прямой взгляд, из-за которого я вынуждена отвести глаза в сторону…

Ладно, он прав. Если они намерены убивать людей, то какая им, в сущности, разница, что за люди это будут: двое подростков или взрослые мужики?!

— Я была там с подругой и потеряла её. Мне нужно узнать, всё ли с ней в порядке! Да и мои родители наверняка с ума сходят!

Он с непроницаемым выражением лица селна один из мешков рядом со мной и холодно произнес:

— Исключено. Ешь.

Мне совсем не нравился его грубый тон, его несносный характер и чрезмерная самоуверенность.

— Не собираюсь, — подражая его интонации, заявила я и удивилась, откуда в моем голосе взялись эти металлические нотки.

— Как хочешь, — он равнодушно пожал плечами и с шумом открыл банку колы.

Во мне тотчас проснулась дикая жажда, но я осадила себя, напомнив о том, что едва в этом магазине нам не принадлежит, и принципиально отвернулась, чтобы даже не смотреть в его сторону.

Несколько минут мы сидели молча. Я — сцепив руки и уставившись на свои переплетенные пальцы, он — поедая принесенные из магазина припасы.

— Как думаешь, это серьезно? — наконец прервала я молчание и взглянула на него, ища поддержки и утешения.

Незнакомец посмотрел на меня, пытаясь понять, о чем речь, а затем ответил:

— Вряд ли чья-то глупая шутка.

От этих слов мне стало дурно. Что это было: начало войны? теракт? Будет ли это ещё? Что происходит сейчас там, за стенами этого магазинчика? А вдруг следующая бомба рухнет прямо на его крышу?

Я прислушалась, стараясь уловить какие-нибудь звуки извне, но тщетно.

Я резко взмахнула головой, отгоняя мрачные мысли.

— Ты всегда такой суровый? — предприняла ещё одну неудачную попытку прервать молчание.

— А что, есть повод улыбаться? — не глядя в мою сторону и делая новый глоток кока-колы, произнес он.

«Нет, повода нет, но мог бы вести себя и помягче, когда находишься рядом с девушкой», — хотелось сказать мне ему, но я молчала. Я должна быть благодарна хотя бы за то, что он вытащил меня из этого кошмара.

Он тоже вспомнил об этом, потому что в следующий миг я услышала:

— А ты, видимо, не только боишься замкнутых пространств и темноты, но ещё и не умеешь вести себя в толпе и бороться с паникой. Кажется, в школе этому учат.

В его голосе мне слышался сарказм, поэтому ответила я не слишком вежливо:

— Я не очень усердно учила в школе ОБЖ. Не думала, что эти знания мне когда-нибудь пригодятся.

Он фыркнул, но ничего не ответил. Меня понемногу начинала раздражать его манера вести себя так, будто он самый умный на свете, а со мной ему приходится объяснять элементарные вещи. Он редко смотрел на меня, а если и смотрел, то как будто делал великое одолжение. И он совсем не улыбался. Даже уголками губ. Ни разу за то время, что мы знакомы. Я понимала, что сейчас не самое подходящее время для улыбок, но его поведение создавало в моей голове не слишком хорошее впечатление о нем. Похоже, он по натуре диктатор. Их тех, кто всегда имеет свое правильное мнение обо всем, и презирает все остальные — неверные.

Я отвернулась к стене, не желая смотреть, как он доедает краденную пачку печений. Мне плевать, что веду себя как ребенок. Если он считает, что вправе поступать так, то я не собираюсь перешагивать через себя и терять заложенные в человеке частички честности и справедливости.

Расстегнув сумочку, я достала кошелек, пересчитав скромную сумму денег, которую взяла с собой и протянула парню:

— Вот.

Он недоуменно взглянул на купюры в моих руках, потом перевел взгляд на лицо, и его правая бровь удивленно приподнялась.

— Положи это в кассу. За ту еду, что ты взял, — пояснила я, презрительно сжимая губы.

Я вовсе не собиралась его устыдить, я лишь хотела, чтобы моя совесть была чиста.

Он сделал недовольное выражение лица, медленно выдохнул, пытаясь не заводиться, а потом произнес:

— Это магазин моего отца. Я подрабатывал у него разнорабочим, имею право вместо своей зарплаты взять немного еды?

Я удивленно открыла, а потом закрыла рот, словно выброшенная на берег рыба, не находя нужных слов. А вдруг он обманывает? Просто нашел отговорку? Но воспоминание о том, как он целенаправленно спешил именно сюда и сразу же нашел дверь в кладовку, убеждают меня в обратном. Ну ладно, раз это магазин его отца, это меняет дело.

Убрав кошелек в сумку, я подошла к всё ещё разбросанному по частям на бетонном полу телефону и попыталась вернуть его к жизни. Краем глаза я заметила, что парень с недоверием посматривал в мою сторону, словно опасаясь, что я могу выкинуть что-нибудь ещё. Но я всего лишь хотела понять, жив ли мой мобильный после столь громкого падения и забрать его с собой, когда выберусь в город. Не оставлять же его здесь после трех лет, проведенных вместе, с архивами фото и видео, с гигабайтом любимой музыки.

Телефон молчал, напрочь отказываясь реагировать на нажатие различных кнопок, и я, обреченно вздохнув, вынуждена была констатировать:

— Ты его убил.

Никакой реакции не последовало. Что ж, ничего другого от такого чурбана как он, я и не ожидала.

— Долго мы здесь ещё будем?

— Не знаю. До завтрашнего утра, может быть.

— А какой смысл здесь сидеть? — выкрикнула я, предчувствуя, что за целую ночь в этом полутемном холодном подвале можно сойти с ума, — Может быть, там уже всё спокойно!

— Ты хочешь проверить? — его голос снова звучал надменно-холодно, и я вынуждена была подчиниться, обреченно прислонившись спиной к холодной стене и прикрыв глаза, словно это могло помочь прогнать мучительный кошмар.

Рисковать своей жизнью мне совсем не хотелось. К тому же я жуткая трусиха, и лучше уж буду торчать всю ночь здесь с этим неприятным типом, чем выйду одна туда, где час назад неизвестные сбрасывали бомбы на главную площадь нашего города.

— Как тебя зовут? — тихо спросила я, пряча руки в рукава своего теплого свитера, чтобы согреть озябшие ладони.

— Дима, — ответил он, не спрашивая моего имени.

Пришлось говорить самой:

— А я Надя.

Парень не отреагировал, словно не слышал, и я со злостью смотрела ему вслед, когда он вышел, чтобы выбросить пустую банку от колы и пакет от чипсов.

Я пыталась убедить себя в том, что мне повезло: я жива и нахожусь в относительной безопасности. Однако в подобной обстановке и с такой «дружелюбной» компанией верится в это с трудом.