Три судьбы. Часть 3. Ведунья

Ирина Критская, 2021

Идет время, проходят годы, но семья особенных людей живет в том же селе – и Ганя – это уже третье поколение удивительных ведуний. Помогать обычным людям – это нелегкое призвание и тяжелая ноша, но женщины этого рода достойно несут ее. Вот только счастье у них трудное…

Глава 7. Цветочек

Глаза у Татьянки были прямо по полтиннику — круглые, огромные…. такие счастливые…. Она синичкой вспорхнула на лавку в хлеву, села, подобрав ноги, и молча смотрела, как Марина доит корову, но смотрела так, что у той загорелось место между лопатками — аж до горячего. Марина не выдержала, обернулась, и, увидев по детски-радостное личико невестки, усмехнулась

–Что, девочка? Случилось что? Ну, говори, не тяни.

Татьянка ловко соскочила с лавки, обняла Марину за плечи, шепнула на ушко. Марина выпрямилась, лицо у неё враз помолодело, порозовело, как будто ей плеснуло на кожу теплым утренним солнышком, расплылась в улыбке.

–Господи! Счастье же какое. И сколько уже?

Татьянка закрутилась на одной ножке, как первоклассница, вытянула руку и показала три пальца. Марина всплеснула руками и уставилась на плоский Татьянкин живот, как будто хотела что-то там разглядеть. Ну хоть немножко.

–Три месяца!!! Это же с марта, ещё Агнесса тогда….Помнишь? Ты Коле сказала? А? Он ведь так ждёт.

Татьянка кивнула, чмокнула свекровь в щеку, снова уселась на лавку, сообщила

–Мне врач велел парное молоко пить. Говорит, я худая очень и тонкокосная, таз маленький. И что мне надо витамины принимать, список написал. Коля уехал в город, в аптеку.

Марина кивнула, закончила доить, отцедила тёплое молоко в огромную белую эмалированную кружку, сунула невестке.

–Ну-ка давай! Пей. До донышка. Каждый день буду тебе молоко давать прямо с под коровы. Худая она! Откормим! Витамины! С аптеки! Да они вон, витамины, на кустах да деревьях гроздьями растут. Ишь, врач-грач…

… А на дворе стояло лето… Такого лета — пышного, тёплого, с яркими жаркими днями, перемежающимися с нечастыми грозовыми темными, после которых земля на улицах и в огородах парила влажным теплом, утром изумрудная зелень сияла отмытыми листьями, а мурава плотным, упругим, мягким ковром застилала обочины, склоны, улочки и переулки, забиралась в палисадники, не было давно. Незаметно подкрался июль, смородиновые кусты поникли от тяжести чёрных полновесных ягод, грозди красной и белой смородины просвечивали насквозь, пропуская солнечные лучи сквозь спелый сок и стыдливо показывали косточки, поздняя клубника еще ошарашивала ароматом нагретых в полдень ягод — земля дарила свои ценности щедро, не задумываясь.

Алла с Татьянкой при малейшей возможности, улучив минутку бежали к реке, взяв с собой Агнессу, забирались на свое любимое место — там, где под склоном холма старые ивы склоняли свои плакучие ветви до самой воды и прятали забытые деревянные мостки в своих шатрах — укромное, тайное, помнящее еще Лушу и Машу. Там, на небольшом пятачке у самой воды, которое прогревалось солнцем, расстилали одеяло на теплом песке, усаживали ребенка, а потом, наплававшись, ложились сами, и то ли мечтали, то ли дремали, блаженно прикрыв глаза белыми косынками. Агнесса долго не сидела, ей нравилось бродить вокруг, но она не просто ходила, она что-то рассматривала, искала, срывала какие-то травинки, растирала их в пальчиках, нюхала, даже пробовала на вкус. Потом набирала разных стебельков, листьев, корешков, раскладывала их на песке, разбирала по кучкам, что-то шептала про себя, смешно морща чуть вздернутый нос и шевеля розовыми губками. Алла лениво приподнималась на локте, следила за дочкой, очень ей были странны непривычные игры ребенка.

— Ганя, детка… (только Алла называла так девочку, нравилось ей это имя — нежное и кроткое). Что ты делаешь? Что это за травки? Ты знаешь их?

Агнесса поднимала серьезные голубые глазки, которые, как маленькие солнца лучиками были обрамлены пушистыми темно-пшеничными ресницами, кивала матери, показывала пальцем

— Эта — если болит голова, или животик. Эта — для тех, кто плохо спит. Эта — витаминка.

— Откуда ты знаешь это все, рыбка моя?

— Так тетя сказала.

Алла испуганно вскочила, села, притянула ребенка к себе.

— Какая — такая тетя? Ты разве забыла, что я тебе не разрешала разговаривать с чужими?

— Так она не чужая. Она хорошая, добрая. Она меня учит.

— Учит? А когда она к тебе приходит? А какая она? Только не обманывай меня, доченька, нехорошо.

— Она красивая, у нее платье блестящее, серебряное и коса длинная, как золотая. А когда приходит — не знаю. Ночью. Когда я сплю…

Уже и Татьянка очнулась от своей дремоты, тоже села, раскрыв рот смотрела на Агнессу, потом взяла голубой цветок, поникший на толстой, мохнатой ножке из одной из кучек, хотела понюхать, но девочка рывком подскочила к ней и выхватила стебелек из ее рук.

— Не трогай. Тебе нельзя. На эту.

И протянула тетке нежное соцветие темно-пурпурного цвета — растение пахло сладко и успокаивающе, навевая покой и радость.

— Под подушку положи, теть Тань. Или в мешочек зашей, носи с собой. Правда.

Девочка потеряла интерес к взрослым бестолковым девчонкам, отвернулась, собрала свою добычу, уложила в матерчатую сумочку, поправила косынку натянула тапки на босые ножки.

— Пошли. Баба Марина ругаться будет. И Андрюшка устал.

Алла всплеснула руками, шутливо хлопнула Агнессу по круглой попке.

— Ах ты выдумщица! Какой еще Андрюшка?

Агнесса положила руку на Татьянкин живот и тихонько сказала.

— Этот!

…

Дома Марина вытащила из косы Татьянки темно — красный, уже поникший от жары цветок.

— Смотри-ка! Вербена! Не часто в лугах встретишь, Луша любила их очень. Говорила — сильный оберег это. И где сорвали только…