Одна вторая

Ирина Колдаева, 2020

Такая любовь случается в жизни лишь однажды. Как прыжок с обрыва, только не вниз, а в сторону любимого человека, когда воздуха не хватает, когда переполняет счастье, когда сердце бешено колотится лишь от простого прикосновения. Это и испытал Никита, одиночка, скиталец, привыкший любить только себя. Но так случается, что жизнь притягивает половинки одного целого. И в его жизни появилась Вера.

Пролог

Каждый эпизод этой истории пропитан музыкой. Старые добрые композиции 1980-1990 годов: баллады культовых рок-групп, хиты поп-идолов того времени, иногда латиноамериканские мелодии и совсем современные песни.

Слушайте музыку Вашего сердца в каждый момент своего времени, и тогда, когда будете читать эту книгу тоже.

1.

Кто ты? Если тебе сейчас зададут этот вопрос, сможешь ли ты правдиво сказать, что тебя характеризует? Каждого человека в каждый момент его жизни что-то определяет. Я, например, заводчик ездовых собак породы хаски. Это единственное мое занятие, источник моего дохода и моя связь с внешним миром. Некоторое время назад моим определяющим словом было счастье. Я был самым счастливым человеком на свете.

Сегодня я буду говорить до тех пор, пока последние слова не выйдут из меня слезами и пеной у рта, пока в голе не пересохнет от пустоты, от невозможности выдавить из себя хоть что-то еще, кроме последнего вздоха освобождения.

Многие люди считают время от рождества Христова. Люди, зачем? Вам что, не от чего больше оттолкнуться в этом счете? Что больше знаковых событий не происходило во Вселенной для Вас? Или сторонники теории большого взрыва, Вы что, серьезно считаете, что ВАША жизнь как-то связана с этим событием? Как бы Вам помягче сказать….нет. Конкретно для Вас есть тот единственный момент, когда бах! И начинаетесь именно Вы.

У меня есть такая дата. Это июль 2015 года. Число забыл. Старался вспомнить, не смог. Спрашивал друзей — они тоже не знали, ведь тогда родился я, а не они. Это было мое 31 лето.

Я курил по две пачки в день, любил симпатичных девчонок, водил туристов по Карелии, ну и, вообще, занимался тем, чем хотел, жил в свое удовольствие. Не то, чтобы я был совсем бестолковым, нет. К тому времени я был прилично образован, знал три языка, получил разряд по туризму, объехал всю Европу, где завел немало хороших знакомых, так или иначе помогавших мне зарабатывать на жизнь. В результате достаточно быстро у меня появилась неплохая квартира в Петрозаводске, машины менялись регулярно, хотя больше не из желания похвастаться перед друзьями и девчонками, а скорее потому, что на маршрутах, по которым я возил тогда туристов, дорог не было от слова совсем. Замена расходных материалов требовалась постоянно. Поэтому к моменту, о котором идет речь, я пересел на неприхотливый Nissan и приканчивал его весело и жестоко. Мои туристы подпрыгивали на кочках, испуганно вопили, когда уровень воды за бортом доходил до середины двери, а потом восторженно аплодировали, оказавшись на вершине горы, куда простые люди взбирались по часу пешим ходом.

Я любил возить группы. Как правило, это были мужики, но и женщины тоже были, правда, больше похожие на мужчин. Народ приезжал из разных уголков страны, из Европы тоже бывали, но лица у всех были примерно одинаковые, серые, уставшие, измотанные городским ритмом и регулярной выпивкой по вечерам. Говорили сначала мало, были зажаты, я бы сказал дикие, но за время маршрута, а возил я, в среднем, по неделе, иногда больше, проблемы постепенно уходили из их голов, а на лицах начинали проглядывать душевные добрые улыбки. Группы часто были сборные из незнакомых между собой людей, сначала все сильно стеснялись друг друга, зато к концу маршрута пили вместе до утра, смеялись и разъезжались друзьями. Это был один из самых классных моментов в моей работе.

Мне нравилось слушать их байки, посмеяться вместе с ними, да и сам я тогда был парнем общительным, всегда мог сам рассказать что-нибудь, если разговор в машине стихал, и наступала неловкая пауза.

За эту мою общительность и умение нравиться людям, меня и присмотрел Стас. Давным-давно он организовал свою турфирму и взял меня в помощники. Планы у него были четкие и амбициозные, сам он был парень пробивной. В сочетании с моим бесшабашным обаянием, общий язык мы нашли быстро, сильно сблизились и тандем у нас получился беспроигрышный — друзья-компаньоны.

Стас был красавчиком. Холостяк на красивом белом внедорожнике. Благодаря его внешности круг наших клиентов заметно расширился до молоденьких и не очень туристок, желавших приручить его и женить на себе. Стас не сдавался, с каждым сезоном собирая все больше и больше охотниц не за великолепной природой нашего края, а за привлекательным гидом. Надо сказать, справедливости ради, что и я был не плох собой. Роста мы с ним были почти одинакового, но я был как-то больше, шире что ли. Спорт давал о себе знать, благодаря качалке, велосипеду и сноуборду, ноги и руки у меня были здоровые, живот хоть и был, но был твердый и рельефный. Это потом я чутка набрал. А Стас был худой, поэтому казался выше меня. Мы оба были кареглазые, но у него была модная стрижка и борода, у меня же не было ни того, ни другого. Я лысел, а борода у меня никогда не росла. Зато на моих щеках были ямочки, и наши дамы ужас как это любили. Короче, были мы с ним на разные вкусы, и любительницы находились на обоих. Не то чтобы мы не пропускали ни одной туристки мимо своих постелей, нет, но когда желание было — вопроса, где взять не возникало никогда.

Как и Стас, я был холостяком. Отношений, слово то какое дурацкое, у меня ни с кем не было. Относился я к барышням на одну ночь ровно. Я ненавидел, когда девчонки начинали пить мою кровь претензиями, ревностью, прочими женскими загонами. Просто уходил и все. Вроде и возраст такой, когда все заводят семью. Пусть кто хочет, тот и заводит. Но это клише было не для меня. Мне хорошо было одному. Я любил пить, курить и шататься без конца по своим любимым краям.

Домой я возвращался раз в две недели, мыл машину, перебирал вещи, брился и снова ехал в тур. Я не хотел думать ни о чем, просто жил и все.

2.

Я точно помню, что это была середина лета. Я вернулся из отпуска. Сначала был у мамы в Норвегии, потом полетел в Дублин. А чего там делать еще, как не пить, вот я прилежно две недели этим и занимался, не просыхая. Ирландия поражает зеленью, которая режет глаз, вызывает оскомину от буйства красок и оттенков зеленого. Много красивых мест, но с нашими — не сравнить. Ну не замирает нигде мое сердце, кроме России, нет желания кричать во все горло от простора и сносящего крышу чувства жизни, когда ты словно нащупал под тонкой кожей Земли ее сильный, горячий пульс. У нас дикая, не тронутая, красота, которая может утащить, затянуть в себя и не отпустить обратно. Седой дедушка Север кутает в туман, насылает вещие сны, опускает на твою голову вместе с дождливым небом всю мудрость мира, нужную тебе здесь и сейчас. И где бы я тогда не был, я убеждался еще и еще, что прекрасней Карелии и Кольского полуострова мест нет.

Ну да ладно. Из самолета я вышел тогда еще пьяный, а Стас уже звонил и орал в трубу, что наши туристы приехали в гостиницу и пора бы уже мне их забрать. Вообще-то, Стас — парень интеллигентный — музыкальная школа, мама — преподаватель в институте, миллион прочитанных книг, опера по выходным, но если что-то шло не по плану, начиналась истерика, и попадало в основном мне. Справедливости ради отмечу, что происходило это не безосновательно. Я относился ко всему легче, чем он, точнее мне все было безразлично. Его это возмущало, он выговаривал мне, что я необязательный, что «Наш бизнес провалится из-за моей расхлябанности», и мы пойдем по миру. В чем-то он действительно был прав, ведь если бы не организаторские таланты Стаса, наши дела не были бы так хороши, а клиенты не были бы так довольны. Ведь с каждым годом люди становятся все более избалованными сервисом и услугами, которые готовы предложить им компании за их деньги. Мы платим, и хотим кушать за красиво сервированным столом, спать в мягких комфортных кроватях и плевать, что мы находимся в лесу. Посиделки на бревне у костра, когда голодные туристы мечтают о запеченной в нем же картошке, остались далеко в прошлом, так же как и палатки, которые тоже постепенно становятся атавизмом, уступая место отелям с уютными номерами и горячим душем. Я же на комфорт клиентов, их заморочки внимания не обращал, оставив эти хлопоты Стасу. И у него идеально все получалось.

Мы давно уже поделили зоны ответственности и багаж во время тура. Его автомобиль был аккуратно заполнен контейнерами всевозможных форм и объемов. В них он держал мытые фрукты, сладости к чаю, посуду, кофеварку и прочие приколы, призванные порадовать наших искушенных, а зачастую и избалованных гостей. Из моего багажника, стоило только неосторожно открыть дверь, вываливались палатки, тент, стулья и много чего еще, что самым хаотичным образом запихивалось обратно, иногда ногой. Машина Стаса была в идеальном состоянии, блестящая внутри и снаружи, поэтому самую нежную публику мы сажали к нему. В моем автомобиле все было немного по-другому. Ну, во-первых, танки грязи не боятся, а во-вторых, машинка была старее. Например, стрелка у меня всегда показывала полный бак, т.к. была сломана, а мне лень было ее чинить, правая фара периодически замыкала, но правилась, правда, просто — я бил по ней кулаком и, как правило, это срабатывало. Ну, короче, со мной ездили в основном мужики.

Из лая в трубке моя похмельная голова понимала, что я забыл про заезд туристов, что они уже в гостинице и наивно ждут, что сейчас приедет вдохновленный гид и повезет их в карельскую сказку.

Я попытался донести до Стаса, что не могу этого сделать, и объективные причины, почему это должен сделать он, на что услышал:

— Алкоголик, ты совсем что ли?! Я в Петрозаводске, а они в Сортавале!!! Ты какого пьяный сегодня? У них тур вообще-то с сегодняшнего дня начинается, они из-за тебя в номере должны сидеть что ли?

Я сначала даже приуныл от внезапно нахлынувшего непривычного чувства ответственности, а потом меня посетила гениальнейшая идея. У меня родственник в Сортавале присматривал за моей лодкой, подрабатывал на ней, пока я был в разъездах, и за это помогал нам с клиентами отвезти-привезти и т.д.

— Стас, успокойся, давай им Валаам покажем сегодня!

— Ты задрал своей безответственностью. Я им ничего про Валаам не говорил, кстати, но, в принципе, можно.

Голос у Стаса стал помягче, все, чую, успокоился. Дальше уже дело техники.

— Ну вот, неожиданный такой бонус — катер до Валаама, прогулка по Ладоге. Сам знаешь, это на целый день, а завтра их заберем.

— Хорошо, сейчас с Вовой их познакомлю, пусть действительно их повозит. Все, давай.

Вова, спасибо ему, тогда за небольшое вознаграждение и бутылочку водки согласился их повозить. Я же спокойно добрался до дома и лег спать. Проснулся как — то внезапно, непонятно от чего, покурил, набрал Стасу, потому что странно было, что он не позвонил ни разу. Договорились встретиться в пять утра на выезде, ведь до Сортавалы езды было около трех часов, да еще найти надо было, где они остановились.

Я быстренько загрузил палатки, т.к. они в разложенном виде дожидались меня весь отпуск на полу квартиры, положил дополнительно лавочку складную, потому что народу планировалось семеро туристов и нас двое. Потом сходил в магазин, купил чипсы и йогурт, шикарно поужинал и лег спать. Наутро я был свеж как огурец, приехал на место встречи раньше положенного и ждал Стаса, чтоб кофе попить.

Вот умел он впечатление производить — нарядился — брендовая футболка, новые шорты, уложил волосы и броду. Я тоже оделся, но во вчерашнее, волосы расчесал.

Мы пили кофе с бутербродами прямо на дороге, обсуждали предстоящий тур.

— Наплел им про Валаам, повозил их Вова, звонили довольные. Видимо пили они вчера вечером, не понятно, встанут или нет, но мы должны быть во время в любом случае.

Стас был занудой, очень педантично подходя к любому вопросу, желая казаться идеальным во всем.

— Ну, погнали тогда.

Мне не терпелось, хотелось уже ехать. День обещал быть солнечным, дорога манила, да и с новыми людьми хотелось уже познакомиться.

Мы сели по машинам и поехали. Стас прогноз смотрел — нашим туристам уже везло — среди беспросветного дождя именно в их дни было солнце и достаточно теплый воздух. Вода тоже еще была теплой, можно было при желании купаться, ягод было полно всяких, так что поездка должна была стать крутой во всех смыслах.

В отличие от Стаса, я никогда не задумывался над предстоящим туром, какие люди будут, как строить общение, какие могут возникнуть непредвиденные ситуации и что в таких случаях делать. Обычно все шло само собой, и мне это нравилось.

3.

Из дома, а наши туристы, как оказалось, сняли вполне симпатичный дом, вышли здоровые, килограмм по сто двадцать наверно, но сильно мятые ребята. Судя по тому, что мне в машину загрузили четыре коробки с бутылками на пять дней маршрута — они сильно по прелестям Карелии не заморачивались. По маршруту пожеланий у таких групп, как правило, было не много — ехать, чтоб не сильно трясло, показать хорошие места для рыбалки, отели с нормальными кроватями и едой. Таких встречалось большинство, я еще больше расслабился, познакомился с ребятами и спокойно грузил вино. Выхлоп от них был хороший, парни были еще такие прибитые, молча курили, стоя рядом с машиной, Стас укладывал их вещи к себе. Тем временем из дома вышли четыре совсем синие девочки, очень похожие друг на друга. Они на нас даже внимания не обратили, встали у крыльца, закурили и продолжили тягучий диалог, видимо начатый еще вчера:

— Ты понимаешь, что это — шанс вернуть все назад. Чего тебе еще надо? — спросила та, которую звали Катя.

— От проблем-то не убежишь, все равно решать придется. Вер, безгрешных людей не бывает, — сказала Алена.

Дальше я не слышал, потому что унес их сумки в машину. Но по их виду было понятно, ночь для наших туристов выдалась не легкая, а утро еще сложнее. Я про себя и позлорадствовал, вспомнив себя вчера, и пожалел их. В общем, все было понятно — ребята приехали пить. Нашим легче. Стас посадил девчонок к себе, я забрал ребят и мы поехали.

Пацаны оказались угарные. Когда похмелье стало немного отпускать, ехать стало веселее, они шутили, смеялись, останавливались собирать грибы. Стас ехал как всегда первым, и его неспешная манера езды стала еще одним поводом для приколов от моих пассажиров.

До первой стоянки добрались быстро, ребята с удовольствием вышли из машин и разбрелись в поисках укромных мест, да и просто поразмяться. Я закурил, потянулся и стал не спеша доставать перекус, погрузившись в свои мысли. В голову лезла какая-то сентиментальная ерунда о доме, о том, где мой дом. Я честно не знал, была ли квартира в Петрозаводске моим домом, ведь дом там, где тебе хорошо, где отдыхает твоя душа, а для кого-то это — то место, где твоя семья. Моя душа отдыхала везде, мне в кайф было любое красивое место, а семьи в общепринятом смысле у меня не было. После смерти отца мать сбежала от воспоминаний в другую страну, в Петрозаводске жила еще моя сестра, но отношения у нас с ней были далеки от идеальных. Она была старше меня на пять лет и считала своим долгом воспитывать и учить жизни каждую нашу встречу. Надо ли говорить, что встречались мы не часто. Ни жены, ни детей у меня не было, потому что я был раздолбай. Ну по крайней мере все мои знакомые так это объясняли. При этом Стас тоже был холостяк, но он у нас был такой правильный и принципиальный, идеальный мужчина, которому найти женщину, достойную его персоны, было не просто.

За своими мыслями я не сразу заметил, что мой компаньон стал какой-то задумчивый. Он вроде бы суетился как обычно, желая сделать все эстетично, но был погружен в себя, сосредоточенно расставлял приборы и специи на столе, мало говорил, хотя обычно, когда были туристы, он блистал юмором, интересными историями, всячески стараясь развлечь гостей, превращая процесс приготовления еды в настоящее шоу. Тогда его замкнутости я значения не придал.

Тем временем народ возвращался из кустов, подтягиваясь на запах свежее сваренного кофе. Ооо.. кофе был нашей визитной карточкой — мы подавали не растворимый, а варили его в настоящей кофеварке. Туристы были в восторге. Стас порезал бутерброды, открыл контейнер с печеньем и мы славно всем этим перекусили. Настала очередь угощать нас. Ребята вынули бутылку самогонки, разлили по стопочкам, и понеслась… за знакомство, за начало тура. Мы на пятерых мужиков уговорили литр. Гости клялись, что самогонка была некрепкая, градусов двадцать пять, не больше….какое там! По шарам давала на все сорок! Пока мы себе разливали и суетились, про девочек совсем забыли, но они не растерялись, сами себе добыли из своего ящика белого сухого. Я быстро сгонял за штопором, открыл и разлил его по пластиковым стаканчикам к завтраку. С девчонками я еще особо не знакомился, понял только, что две из них работали вместе с парнями, а две другие — приехали за компанию. Пили они хорошо, аппетитно.

Держались автономно, в разговор особо не лезли, болтали больше между собой. Парни тоже были в стороне, к девчонкам не подходили. Так и стояли группами — мальчики отдельно, девочки — отдельно, как в приличной мусульманской семье. Женские разговоры меня никогда не интересовали, но проходя мимо них к машине и обратно, обрывки фраз все равно я улавливал. Говорили о высоком, до оскомины надоевшем — о саморазвитии, духовных практиках и еще какой-то ерунде. Сейчас же модно говорить об умных вещах. Даже если ты вообще не понимаешь ни черта, нужно делать глубоко задумчивое и немного печальное лицо. Вот, по ходу, они этим и занимались. Такие городские телочки, все четверо на одно лицо: высокие, худые, длинноволосые.

Завтрак пора было заканчивать и мы стали потихоньку собираться. Стас как всегда все тщательно складывал в коробочки, а я убирал посуду, чтобы помыть.

— Я помою, только воды налей, — за спиной стояла девочка, которую звали Вера. Она склонилась надо мной, на щеках неглубокие ямочки, улыбка, адресованная не мне, вздернутые брови. Я что-то так расслабился от принятой дозы алкоголя, солнышко меня хорошо пригрело, даже и не заметил, как она подошла. Ну ладно, у нас часто в турах бывают добровольцы, которые по своей инициативе собирают дрова, режут что-то или моют посуду. Я улыбнулся ей и показал, что умывальник висит на задней двери моего автомобиля. Она молча прошла туда. Машинально оценил ее — очень симпатичная, уютная как кошка домашняя. Не удивился бы, если из-под ее штанов выглянул длинный кошачий хвост. Не обломалась, намыла всю посуду в холодной воде холеными руками, улыбнулась и поблагодарила за завтрак.

Как мило и по-дружески это выглядело бы, если бы я не посмотрел ей в глаза. Какие черти там плясали. Я поскорее отвел взгляд.

Хорошо, что Стас рядом оказался. Он улыбался и был в прекрасном расположении:

— Молодец какая! — похвалил он ее.

Не удостоила ответом, глазки опустила и пошла по направлению к машине.

Стас смотрел на нее как на красивый закат, он прямо любовался. Мы с ним так давно знакомы, что по паре его жестов, слов или взглядов я легко мог понять, что с его настроением. Тот момент не был исключением. Эта девчонка ему очень понравилась, я бы даже сказал, что она его чем-то зацепила. Мы знакомы были несколько часов по сути, а напарник с каждой минутой увлекался все больше. На него это вообще не было похоже. Он всегда так критически относился к девушкам, с ходу выявлял кучу недостатков, после чего любая становилась уже не так привлекательна не только для него, но и для всех. А тут — молчит, ни слова не сказал про нее. Я не стал пока допытываться, в чем же ее прелесть такая. Когда все было убрано, мы стояли, докуривали, к нам присоединились девочки, только эта сидела в машине. Я заметил, что и Стас нашел предлог и очень быстро ушел к ней. Не знаю, о чем они говорили в пути и говорили ли вообще, но из машины у Белых мостов Стас вышел довольный как слон. Сверкал белоснежной улыбкой. Мы шли к водопадам, ребята все болтали ни о чем, смеялись, одна Вера задавала вопросы, сама на них отвечала, выдавая такую информацию, которую мы со Стасом первый раз слышали. Девчонка и правда много знала. Руки всегда в карманах, по большей части молчала, но если говорила, слушать ее было приятно и интересно.

— Не говорите мне про то, что ваш шунгит — просто недоделанный уголь! Сказки!!! Состав уникальный, физические и химические свойства необыкновенные. Шунгит способен вылечить тело, а еще служит прекрасным оберегом. Люди лечатся им, а вы обесцениваете, — надулась не понятно на кого и замолчала.

К концу первого дня Стас осознанно или нет, старался уже все время держаться рядом с ней. Нам оставалось быть всем вместе всего четыре дня.

А что Вера? Понять ее было просто с первого взгляда. Телочка, осознающая, что, кроме миловидной внешности, у нее есть мозги, и чувствующая себя от этого круче и выше всех остальных. Но, чем дольше мы общались, тем больше я понимал, что это очень сложный человек с очень необычным взглядом на мир как минимум. То, что было на поверхности, было совсем не Верой, а лишь ее оболочкой, привычной для всех картинкой.

Однажды она выдала: «Товарно-денежные отношения, заменившие людям чувства и принципы, не хороши и не плохи. Они — часть чьей-то действительности. Весь вопрос в том, соглашаетесь ли вы на них, заменяя духовность денежным суррогатом». Все переглянулись, и настала неловкая пауза, которую, слава Богу, разбавил один из парней:

— Профессор, блин! Вот и в офисе так! Это она нам рассказывает, что и как строить, а не мы ей!

Мы заулыбались, и опять все вернулось на круги своя.

И, как по мне, так с остальными девчонками общаться было приятнее и проще. Они были улыбчивее, а разговор их не носил депрессивных ноток, отсылок к мировой классике и прочих утяжелителей.

Следующие пара дней прошла без особых событий, мы ездили по достопримечательностям, останавливаясь в лесу на обед. Вера так естественно вписалась в рутину приготовления еды и уборки, что мы оба начинали искать ее глазами, если она не крутилась рядом. Кошка. Мы изо дня в день делали одно и то же, и она вместе с нами. Я пытался однажды прекратить это.

— Дай я сам намою, — мне как-то неудобно было, что она плещется в холодной воде, моет все за всеми.

— Ты готовишь мне, я помогаю убирать тебе, и все. Не расшаркивайся, неси воду.

Она так просто сказала, улыбнулась еще…хоть стой, хоть падай. Бывало, что девчонки помогали, стараясь понравиться Стасу или мне, показать какие они трудолюбивые, но эта держалась отчетливо независимо, при этом чувствуя себя полной хозяйкой. Она была уверена в том, что ей все подчинятся что ли, что достаточно лишь взгляда из ее пленительных глаз и все начнут плясать под ее дудку. Мне же становилось как-то беспокойно.

В тот же день девчонки, уютно устроившись под теном, болтали между собой, а я суетился рядом, разводя вечерний костер.

— Вообще не поняла, чего она сорвалась. Выделывается вечно. Всех измучила, в первую очередь, себя, — сказала Катя. Говорила она про Веру. Видимо, они были близкими подругами, и она могла себе позволить говорить о ней так резко.

— Мне кажется ей нужно в Индию съездить, пожить там, ретрит пройти какой-нибудь, и все само собой разрешится, — предложила самая идейная девочка Оля. Она работала вместе с Верой и парнями в одной фирме. Для меня это показалось очень удивительным, потому что выглядела она весьма аутентично с вплетёнными в волосы перышками и широкими штанами — шароварами, пропагандировала йогу, и очень уж мало походила на сотрудника офиса.

— Да отстань, какой ретрит, она пьет как лошадь уже месяц, — Катя покачала головой.

— У нее в душе темно, она запуталась…

В этот момент я подошел, чтобы взять розжиг, и девочки сменили тему, стали обсуждать новый автомобиль «головокружительно-синего цвета» кого-то из своих знакомых.

4.

К четвертому дню пути Стас уже не скрывал, что Вера ему нравится. Он звал ее по имени, растягивая по-фински: «Верааа». И с присущим ему напором он взялся ее приручать. Вере же было глубоко все равно. Она просто пила вино. Странная она мне тогда показалась — то высокомерная такая, то, как мальчишка деревенский, простая.

— In vino veritas, — салютовала она Стасу бокалом белого прозрачного как слеза вина. Она не поднимала глаз, но было понятно, что она плакала.

— Верааа, где девочки? — Стас видел, что ей плохо и пытался хоть как-то ее разговорить.

— Да хрен их знает, — отвернулась.

Больше ни слова.

Чего там в ее голове происходило, угадать было нельзя. Утро всегда начинала с ведра кофе, всегда молчала, слушала шутки ребят, ежась от утренней прохлады. Девочки медитировали, распевая до тошноты надоевшее «ОМ», эту же ни разу не видел ни за чем подобным, несмотря на все разговоры о возвышенном. Похоже, что она связывалась с космосом быстрее и резче — просто пила. Не знаю, куда приводил ее этот путь, какие чертоги ее сознания открывались как маленькие потайные ящички старинного комода, но было понятно, что ее все устраивает. Она не страдала самобичеванием по поводу рекой льющегося алкоголя, да и на мнение окружающих ей было откровенно наплевать.

Как Багира из «Маугли» царственно и молчаливо располагалась на теплом камне и наблюдала за происходящим или просто смотрела в небо. К ней страшно было подойти, она соорудила вокруг себя невидимую стену, за которую не мог проникнуть никто. Собственно, никто даже и не пытался. Все, видимо, привыкли к тому, что эта одиночка всегда сама по себе. Я видел как она, не торопясь наливает себе бокал, и пьет одна. Кем — кем, а ханжой она точно не была. Куталась в одеяло и смотрела в Карелию. В такие моменты ее сложно было заметить, ведь она становилась частью травы или камня, на котором сидела. Она была частью Карелии. И я понял это.

Стас теперь всегда садился рядом с ней, старался прикоснуться, позаботиться как-то. А Вера натягивала рукава на кончики пальцев и погружалась по самый нос в глубины безразмерной толстовки. Она принимала его ухаживания так, будто это было вполне естественно, даже немного обременительно для нее. Как если бы она была звездой, а он — немного докучающим ей поклонником. Она снисходительно улыбалась и старалась держаться на расстоянии, при этом пытаясь не обидеть его. Видимо, в своем мире это был привычный для нее сценарий. Я чувствовал, что она была притягательной для мужчин. Ребята из их группы не делали ей авансы только лишь потому, что знали, что ответа от нее не получат.

А вот Стас даже не думал капитулировать. Для него группа стала состоять лишь из одной Веры. Он делал все, чтобы сблизиться с ней, понравиться и переключить ее внимание на себя. Остальной же состав каким-то образом, не сговариваясь, оказался под моей опекой. Я был не против этого, всегда старался им рассказать что-нибудь интересное о наших краях. Ребята же были настолько самодостаточные, что мы просто гуляли по сказочным местам как друзья, а не как гид и туристы. Глядя на Стаса, я думал, что он будет делать послезавтра, когда эта группа уедет на сплав, а потом домой. Он спускал колеса для езды по насыпи. Я подошел к нему, первый раз попробовав заговорить о ней.

— Стас, она ведь уедет послезавтра.

— Нет, — отрезал он, продолжая сосредоточенно делать свое дело.

— Ты говорил с ней?

— Нет, — нахмурился он.

— Стас, ты чего? — я не понимал, почему он так себя ведет.

— Я не пущу ее просто.

Это было сказано так уверенно, я подумал, что он немного увлекся. Он знает ее четыре дня и хочет взять на себя такую ответственность. Я попытался понять его. Ну что в ней такого особенного по сравнению с толпами других туристок? Внешность — абсолютно обычная, она не была той красоткой, от которой рвет крышу, хотя она обладала набором черт, которые можно назвать стандартно-красивыми: длинные черные волосы, большие карие глаза, широкая улыбка. Фигура ее тоже не вызывала желания наброситься на нее. Внутренний мир Веры оставался для меня загадкой, хотя думаю для него тоже. Она была немного застенчивой, скромной, юмором не блистала. Когда все собирались вечером за одним столом, она приходила последней, а иногда и вовсе не приходила. При этом ее нельзя было назвать грустной или замкнутой. Она с удовольствием общалась, рассказывала о прочитанном или услышанном, спрашивала наше мнение, была хорошим слушателем. Но при всей этой простоте и неприметности, было в ней что-то необычное, неосязаемое и непередаваемое словами, то, от чего взгляд сразу не остановившийся на ней, непроизвольно к ней возвращался. Она жила в своей вселенной, в которую очень хотелось попасть каждому, кто оказывался в ее поле. Вера грела и освещала пространство вокруг себя. Она несла в себе какое-то безмятежное спокойствие и ощущение счастья и гармонии. Будто бы рядом с ней все естественные и простые вещи приобретали свою первородную значимость: запах свежесобранных грибов, который мы давно перестали ощущать, а она подносила их к носу, нюхала и сразу же хотелось сделать то же самое, ведь этот аромат когда-то был таким вкусным, кружка утреннего кофе, которую она пила медленно, наслаждаясь им и прохладой воздуха, и в эти моменты хотелось остановить хлопоты, сесть рядом и ощутить себя причастным к этому простому утреннему ритуалу. Даже сейчас перед глазами стоит картина как Вера смотрит на солнце через сорванную веточку вереска. В детстве мы часто подолгу так делали и вокруг каждого изгиба стебелька и соцветия будто свечение появлялось — волшебство, да и только! «Перо Жар-птицы», — говорили мы тогда. В один из дней, остановившись на очередной привал, мы напали на целую поляну ягод, Вера встала на коленки и собирала их как ребенок — двумя руками, радовалась тем, которые покрупнее и послаще — и я вспоминал свое детство: как ходил за ними с бабушкой и как ненавидел все, когда возвращаясь домой, меня заставляли их перебирать вместо того, чтобы отпустить во двор к друзьям.

Видимо Стас тогда попал в зону Вериного притяжения, она, сама того не желая, затянула его в свое бесконечное теплое уютное одеяло детских воспоминаний и грез о космическом будущем. Он был уже очень взрослый мальчик, чтобы принимать такие решения. Но когда Стас развернулся ко мне лицом, я заметил, что выглядел он не очень — осунувшийся какой-то, больше несчастный, чем счастливый влюбленный.

Он нашел ее глазами и стал на нее смотреть. Вера сидела на камне, подставив лицо мягкому солнышку. Глаза закрыты, на лице полуулыбка. То ли притворяется, зная, что на нее смотрят, то ли кайфует реально. Вот змея!

Мой взгляд невольно вернулся к ней. Волосы искрились, спина прямая как струна, ноги длинные…

— Не смей даже. Она моя, — Стас смотрел на меня как на врага.

— Да ты прикалываешься? Мне это надо? — я потушил сигарету.

Он взбесил меня своей необоснованной ревностью. Подумаешь, засмотрелся на девчонку, с кем не бывает.

— Мне тоже не надо. Но сделать ничего не могу.

— Она хоть как-то себя проявляет? — я не знаю, зачем это спросил, но ответ мне знать не хотелось.

— Да, — он посмотрел на меня как-то с вызовом и вздернул подбородок.

В этот момент мне как будто тысячу иголок в голову загнали. Постарался вида не подать:

— Как?

— Она смотрит так, словно знает меня всю жизнь. Мы говорим глазами.

— Эээ…Стас, а посущественнее?

— Ты ждешь, что я расскажу, как она пришла ко мне в номер голая?

— Понятно, — мы оба усмехнулись, меня отпустило тогда, только тревожный внутренний голос мне прошептал: «Попался?». Кому — кому, а себе я не врал никогда. Вера мне нравилась. Но давать ходу этому безумству я не собирался. Пусть Стас сам с ней разбирается, а через четыре дня меня ждет новая группа туристов в Петрозаводске, и мы едем в Хибины.

Наши туристы тем временем ловили рыбу, но так ржали, что вряд ли можно было рассчитывать на успех. Девочки раскуривали кальян, Стас пошел им помогать. Все. Не понятно почему, но я тогда разозлился на него и отправился собирать вещи. Однако все было как-то не так, все валилось из рук. Надо было бежать оттуда. Он наклонился перевернуть угли, свободную руку положил ей на плечо, а его голова приблизилась на опасное расстояние к ней. А эта коза позволяла ему это. На ее лице была такая ехидная усмешка! Он смотрел на нее, она на него. Потом она все-таки отстранилась.

— Все, закрой теперь их. Через минуту можно раскуривать, — сказала Вера, у которой был открыт только один глаз. Второй она хулигански зажмурила, от чего стала похожа на озорного мальчишку.

— Вера, откуда ты столько знаешь о кальянах? Откуда ты вообще столько всего знаешь? — Стас смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

— У Веруськи просто стаж курильщика 20 лет. За это время и не такое узнаешь, — засмеялась девочка Алена, тоже, судя по всему, Верина подружка.

— И помереть от рака легких можно, — присоединилась Катя.

— Ага, или просто ядом захлебнуться, — парировала Вера, подмигнула Стасу и пошла в палатку.

Ну вот зачем мне это все, а? Я тогда начал уже и на себя злиться. Но ничего, на следующий день все должно было закончиться. Я точно с ними распрощаюсь, а Стас уж как хочет. Но в душе я понимал, что вру. Я знал, что завтра уже ничего не закончится. Такое бывает на сплаве — ты в какой-то момент теряешь контроль над рафтом, его подхватывает течение и несет, и как бы ты не работал рулем, как бы не трудилась команда, мощное течение одерживает верх и несет тебя, куда ему одному вздумается. Это тогда со мной и произошло.

Я очнулся от своих мыслей, услышав, что ребята зовут меня. Они пили за то, что все рыбы остались живы. Я присоединился. Надо было отпустить это все.

День был такой погожий, ехать до гостиницы было не долго, и мы решили еще побыть на природе. Мягкой заботливой рукой накрыла меня самогоночка, я растянулся прямо на траве, перед глазами было небо, похожее на мороженное, которое продавец круглой ложкой набрал в рожок — рябое и воздушное. Мысли сами собой закружились и выстроились вокруг Веры. Что я о ней знал? Да ничего! Ей было 35 лет, она была свободна, всем сердцем любила природу, и еще она была очень несчастна. Перед глазами на фоне прекрасного безмятежного неба всплывали одна за одной сцены, где были я, Стас и она: вот он наливает ей вино и зудит, что пить за завтраком — это алкоголизм, а она пьет залпом, подмигивая мне, вот она несет грибы в ладонях, а я выкидываю половину, потому что она набрала несъедобных, мы смеемся, вот ребята собирают палатки, матерятся, потому что не умеют, а Вера уже несет свою, аккуратно упакованную, и еще раскладной стул. Она похожа на навьюченного осла и смеется уже весь лагерь.

— Детка, и мою палатку собери тоже, пожалуйста! — прокричал один из мужиков.

— Предлагаю и тебя упаковать, чтоб места лишнего не занимал.

Вера. Я не знал о ней больше ничего, ничего и не хотел знать. Она была как деревце, одно стоящее в поле, сгибающееся от сильного ветра. Хрупка и одинока.

Я встал и пошел собирать всех, чтобы ехать в Медвежку. Это была последняя наша общая ночь, на следующий день мы должны были передать группу на сплав. Стас около машины убирал с лица Веры невидимый волос и сказал, чтобы все слышали, что у нее будет дальше индивидуальный тур:

— Нас с тобой дальше ждет другая программа, Вера.

— Ты веришь в судьбу? — спросила она его.

— Нет, я верю только в себя. А ты?

— Иногда мне кажется, что судьба играет с человеком как кошка с мышкой. Сначала немного придушит, а потом дает шанс убежать и ценить свою жизнь еще больше. Или просто может дать реванш, а вот воспользоваться бонусом или нет, решать только человеку.

— Вера опять в своих философствованиях. Ей мужик романтику предлагает, а она ему вместо согласия Достоевского включает, — прокомментировала Катя. На Стаса все, не сговариваясь, посмотрели сочувственно.

Она общалась с ним с нежностью вроде, но как-то отстраненно, будто мысли ее были очень далеко от Стаса и его планов. Вера была не тем человеком, которого можно было бы подчинить своей воле.

5.

Дом у нас был прекрасный, как из сказки — бревенчатый, двухэтажный, с живописным видом на Онежское озеро. Две комнаты наверху заняли девочки, остальные разместились на первом этаже. Решили попариться в баньке сначала, а потом пожарить шашлыков на прощание. Первыми в баню пошли девочки, а парни стали ждать своей очереди, растапливали мангал, пили и обсуждали перспективы Стаса и Веры. Для всех уже стала очевидной симпатия Стаса к ней. Они спрашивали Стаса о его чувствах, он же по крупицам старался собрать сведения о Вере. Но ребята говорили про ее жизни мало, отделываясь общими фразами:

— Красотка, но злючка!

— Она очень избалованная, Стас.

— Готовься к геморрою, к ней просто так не подкатишь.

— Я понял уже, — засмеялся Стас, — я не отпущу ее с вами обратно. Ее вообще там ждут? Он явно пытался разузнать, есть ли у нее отношения в ее родном Нижнем Новгороде.

На этих словах я встал и ушел, точнее убежал. Ну вот, стали понятны некоторые вещи: мне она тоже нравилась, я ревновал ее к Стасу, и симпатию она не проявляла ни к кому. Было ощущение, что она осознанно контролирует любое мужское внимание к себе, что отстраняется при малейшей попытке приблизиться к ней. Ящерица готова была сбросить свой хвост, лишь бы не быть пойманной. Это значило лишь одно — Вера боялась отношений. Вопрос почему?

Девочки вернулись из бани, пьяненькие, раскрасневшиеся, голодные. Мы со Стасом остались жарить мясо, вернее я остался, а Стас пошел помогать девочкам обустраиваться, смеясь и поддерживая Ольгу за талию. Я разбесился, шашлык был уже не в радость, я оставил все, и, как верный пес, побежал за ними. Идиот.

Я слышал голоса на втором этаже, поднялся и попал в фильм с замедленной съемкой. Выбраться из него я уже не мог. Меня будто парализовало, я не мог спуститься вниз или просто закрыть дверь, я просто смотрел. Мягкий теплый свет от спотов, под ногами разноцветные вязаные коврики, играет песня Эми Вайнхаус, я слышал ее раньше, но названия не знал, так по-домашнему уютно. Вот она спиной к нему снимает полотенце с сырых волос, говорит: «Спасибо, сейчас спустимся», вот он зовет ее: «Верааа», берет за плечи, она поворачивается, огромные черные глаза. Она не ожидала этого, да и вряд ли хотела. Вот он приближает свое лицо к ней, она отстраняется, выгибая спину, он берет ее за талию и целует.

Если она ответит на его поцелуй, я уйду, я забью, я пошлю все подальше, ведь завтра последний день. Хибины меня ждут. Если не ответит — Хибины ждут НАС. Она ответила.

Вера залепила ему такую оплеуху, что треск стоял на весь дом. Увидела меня и позвала, как могла одна она — без слов. Красные — красные щеки от бани, от обиды, от испуга похоже тоже. Стас попросил прощения, пулей пронесся мимо меня вниз. Я же остался стоять в дверном проеме, не понимая, что делать дальше.

— Любите вы своих туристов, — Вера пыталась шутить, чтобы сгладить момент.

— Вер, не надо, — меня трясло от злости.

— Я домой хочу, — она не смотрела на меня, она никуда не смотрела, стоял просто чужой человек. В тот момент я, и правда, подумал, что все.

— Хорошо, — я готов был ее отвезти прямо в Нижний Новгород.

Я спустился вниз. Парни уже вернулись, пытались реанимировать шашлык, который я бросил в порыве ревности. Сложно было спрогнозировать поведение Веры теперь. Стас уже ушел в номер и больше не вышел. Зато ребята не намерены были расходиться рано, начались традиционные вечерние посиделки.

Кошка вышла на запах жареного мяса. Села с холодной картинной улыбочкой, как ни в чем не бывало, положила себе мясо, налила вина и приступила к ужину. Никто за столом ничего не узнал. Стало прохладно, и я вынес девчонкам по пледу из машины. Вечер был плавный, тягучий как дым из кальяна, который мы курили. Обычно я курил сигареты, но тут присоединился ко всем, уступив заманчивому объединяющему настроению кальяна. Мне было очень хорошо, я сидел, вытянув ноги, напротив меня угнездилась в пледе Вера, меня отпускало. Я уже знал, что будет дальше.

Сколько времени нужно человеку, чтобы влюбиться? Я не задумывался над этим никогда раньше. Я вообще много чего раньше не делал. Так вот, чтобы влюбиться достаточно одного мгновения. Я теперь это точно знаю. Душа древняя, она знает, кто ей нужен, даже если ты сам этого еще не понял, и узнает искомого неизвестного за мгновение, а ты начинаешь осознавать, что к чему гораздо позднее.

Вера дожевала мясо, попрощалась и пошла в дом. Я окрикнул ее, не знаю зачем, я этого не планировал, просто инстинкт сработал. Зато она сто очков этого ждала.

— Ты очень спать хочешь? Можем поговорить? — я не понимал, что я вообще творю.

— Давай. Только пойдем ко мне, я замерзла, — она повернулась и прошла к себе. Прямая как струна спина не требовала ответа, она знала, что я попался, что приду, даже если мир под ногами рухнет.

На удивление, ребята на нас внимания не обратили, и я смиренно проследовал за ней.

Ха! Вот бывает же такое! Безликая комната была, когда я вносил сюда ее вещи, зато сейчас она просто наполнилась Верой — запахи косметики, разбросанные вещи, в ноутбуке радио играет, все задышало, забилась жизнь, такая же трепетная, как и сама временная хозяйка комнаты. Я стоял, нюхая и наблюдая, ведь я первый раз был в логове зверя, но сразу стало понятно, что я именно там. Даже спрашивать не стал разрешения, сразу закурил и, осторожно ступая среди ее сумок, прошел на балкон. Там стояла пара пластиковых стульев и маленький столик. Я сел. Передо мной простиралась бескрайняя гладь Онежского озера. Черный воздух, огромная ущербная луна, мелкая рябь на зеркальной глади воды. Через пару минут появилась она, с головой ушедшая в одеяло, из которого торчала рука, протягивающая мне бутылку вина. Штопора не прилагалось. Я улыбнулся. Начался наш молчаливый диалог.

— Проверяешь меня, да? — я протянул свою руку, и, забирая бутылку, легко коснулся своими пальцами ее ледышек.

— А ты как думаешь? — она улыбалась мне, понимая, что я принял ее игру.

Я открыл вино складным ножом. Стоит ли говорить, что бокала тоже не было. Она глотнула из горлышка, протянула бутылку мне и уселась на соседний стул. Я сделал глоток и спросил:

— Тебе хорошо здесь?

— Да, — помолчав, добавила, — очень.

Я понимал, что кормил с руки дикую кошку, и одно мое неловкое движение — и я либо лишусь руки, либо лишусь ее.

— Зачем ты приехала сюда?

— Скоро пойму. Она неотрывно смотрела на озеро и говорила больше с ним, а не со мной. Я даже стал сомневаться, что она вообще понимает, что я тут.

— Завтра твоя группа сплавляется по Шуе и едет домой. Я еду в Хибины. Поедешь со мной?

Блин, что я творю то!!! Я сказал это, даже не намереваясь этого делать. Но я не жалел, просто ждал ее ответа. Вера долго молчала, потом глотнула вина и заговорила:

— Я влюбилась в Карелию со второго взгляда. Холод, дождь — оказалось, что это — ерунда. Край бесконечных озер, теплых камней, разноцветного мха — это все — мое, я люблю все это, понимаешь? — первый раз она на меня посмотрела. Я заметил, что она держит в ладони камень, маленький, простой камушек, на привале, видимо, подобрала и сейчас играется с ним.

Потом она решила, что слов много уже сказала и опять перешла в молчаливый диалог. Мы смотрели друг на друга, и все было понятно без слов:

— Я испугалась Стаса, мне было неприятно.

— Я так не поступлю.

— А как ты поступишь?

— Буду ждать, пока ты сама ко мне придешь.

— А приду?

— Да.

Она нахмурилась. Произнесла вслух, будто продолжая мысль:

— Если бы тебя не увидела, закричала бы, наверное, — она поежилась.

— Я не совершу его ошибки, — в голове было пусто, полный штиль как на Онеге.

— Знаю, — она встала и подошла к перилам балкона, встала ко мне спиной.

— На вопрос ответишь?

Молчание бесконечное, словно брошенный в пропасть камушек.

— Да.

Я тоже встал, взял со стола зажигалку и сигареты, пожелал ей спокойной ночи и пошел вниз. Так я выиграл бой у дикой кошки. А я его выиграл, это уж точно!!!

6.

Во дворе ребята еще сидели, но было видно, что все уже устали и хотели спать. Я сел рядом с ними, решил, что все уберу, когда все разойдутся. Мне совсем не хотелось идти в нашу со Стасом комнату. Хотелось побыть еще на свежем воздухе. Еще минут десять все прощались, а потом разбрелись по спальням. Я остался один. На душе было очень противоречиво. Мысленно отодвинул разговор с Верой в дальний угол своего сознания, а сейчас пришло время понять и обдумать, как быть дальше. Она сказала мне «Да». Это односложное слово значило сразу все: она едет со мной, а самое главное, она будет моей. Я не думал в тот момент о Стасе, о том, как сложатся наши с ним отношения после этого.

Я механически убирал остатки со стола, чистил мангал, а моя голова в это время улыбалась сама по себе. В доме было тихо, все спали. Я представил тогда, что мы спим с ней вместе и почти физически ощутил ее в своих руках. Сердце мое затрепетало. В глубине души уверенность была стопроцентной: она будет моей, даже больше — она уже моя.

Причины нашего поведения часто остаются непонятными для других. Вот почему человек поступил как дурак, а не иначе, как было бы разумнее? Иногда мы даем волю своему сердцу, а оно, никому ничего не докладывая, ведет нас туда, куда оно чувствует, мы должны попасть. Тогда мне самому были не понятны мотивы моего поведения, почему так — я уводил Веру у Стаса. Это не было чувством соперничества, я не хотел сделать ему плохо. Мне даже было понятно, что переступив тогда через себя, я мог бы уехать один, тогда я еще смог бы ее забыть. Но сердце сказало иначе. Выбор был сделан, мой путь уходил с колеи размеренного ритма прямиком в Веру. А она, сама того не понимая, шла ко мне.

Она прекрасно видела, что Стас ей увлекся, понимала, что ему будет очень неприятно от ее решения поехать со мной, но ей было настолько все равно на его чувства, что она ответила мне согласием, не колеблясь, будто даже желая причинить ему боль. Зачем ей было это тогда? Пути Веры неисповедимы… она просто как зверь шла за своим инстинктом, она как никто верила в судьбу и полагалась на нее мудро и наивно одновременно.

Вера была очень сильной, но такой слабой и беззащитной, что хотелось ее взять на руки как ребенка, прижать к себе и убаюкать на плече. Имидж отстраненной снежной королевы оказался фантиком. И я его начинал разворачивать. И мне только еще предстояло увидеть то, что было под ним скрыто.

В нашей комнате было темно и тихо. Стас спал. Рухнув на кровать прямо в одежде, мое тело уснуло моментально, а мозг все никак не мог выключиться. Я смотрел в темноту и пытался сложить мозаику под названием «Вера». «ВЕрнувшая РАдость» — для начала я так расшифровал ее имя для себя. Я прекрасно понимал, что рационально разложить на части Верину сущность не получится. Однако попытаться сложить из обрывков общую картину своего видения ее можно попробовать. Самый верхний слой — оболочка был неприступным. Она не открывалась первому попавшемуся человеку, оставляя на обозрение лишь свою внешнюю спорную красоту. Но если получалось прогрызть эту твердую скорлупу — можно было увидеть и прикоснуться к поистине прекрасной сердцевине. Тут было все просто — ни лжи, ни двуличия, только светлая Верина душа, излучавшая добро и радость жизни. Так она раскрывалась передо мной словно цветок лотоса, слой за слоем распускающий свои лепестки.

Мне снилось небо, пик Эльбруса. Я стоял на самой вершине, раскинув руки, дул сильный ветер, он не давал мне спокойно дышать, я захлебывался глотками воздуха, задыхался, в ушах звенело прозрачное «Ты познал счастье». Я мог смотреть сразу везде: вверх, вниз, в стороны, и всюду была бело-голубая бездна. Я мог прыгнуть также в любом направлении: вверх, вбок, вниз, я летел. Если бы какой-нибудь психотерапевт на групповом тренинге неудачников, алкоголиков или неврастеников попросил меня графически изобразить счастье, мой рисунок был бы закрашен сине-белыми красками, и это было бы небо.

Стас разбудил меня рано утром, чтобы подготовиться к последнему дню, собрать документы на группу и без проблем передать ребят на сплав.

Я сел в кровати, не стал придумывать никаких слов или оттягивать момент:

— Вера едет со мной в Хибины.

Стас сел на свою кровать и закрыл руками голову. Ему было больно:

— Она не любит тебя.

Спорить с ним мне не хотелось, доказывать ему и себе, что это не так смысла не было. Я и сам понимал, что она пока меня не любит. Ну не из тех она, кто влюбляется десять раз на дню. Эта, если полюбит, то раз и навсегда, как я! хотя откуда я мог знать, какая она? Я начинал понимать ее, совсем не зная, просто прислушиваясь к ней, наблюдая, будто вошел в заброшенный дом и не торопясь оглядывал его изнутри.

Стас же страдал от действий друга, фактически предавшего его, а он не способен был даже защититься. Он больше не смотрел мне в глаза.

Мы молча пошли на завтрак. Наши туристы вышли очень оживленные, балагурили, ели блины с морошковым вареньем, пили чай. Мы разложили карту Карелии и пальцами показывали посещенные нами места. Она сидела, лениво потягивая кофе, и смотрела в телефон. Стас наклонился к ней близко — близко, в какой-то момент она подняла на него глаза. Я не мог слышать, что они говорили, потому что над ухом у меня гоготали парни. Но через минуту я весь превратился в слух, ребята тоже немного поутихли, наблюдая за развернувшимся действием. Вера привстала и обняла Стаса за шею, дружески похлопывая его по спине как верного коня, а потом зашептала, касаясь его уха губами: «Мне очень жаль, прости меня, благодарю тебя, люблю тебя».

— Ой, она же медитирует с ним. Это «Хоопонопоно» — практика примирения и прощения, — пояснила для всех безграмотных приземленных существ Оля.

Она все повторяла и повторяла эти слова. Он замер. Над ними словно энергетический кокон создался, не подпускающий никого. Были только они двое. В этот момент мне хотелось убивать. Она села потом и, как ни в чем не бывало, стала доедать свой завтрак. Кто-то из ребят отметил:

— Ну вот, с одним попрощалась.

— Верусь, ты не баба, ты — угроза нации! Мы тебя здесь оставим!

Вера подняла одну бровь:

— Тебя самого надо тут оставить, будешь туристам на забаву вместо медведя.

Все загоготали. Правда, смешно было.

Потом мы на память маркером прочертили на разложенной карте пройденный нами маршрут. Вещи погрузили очень быстро, Стас все время молчал, не посмотрел на меня ни разу. Вера умела быть не заметной. Она попрощалась с ребятами, обняла девочек и прыгнула ко мне в машину. Я запихнул сумку с ее вещами в багажник и с усилием захлопнул его дверь. Вот так началась моя жизнь.

7.

Она уселась на пассажирское кресло с ногами, подключила bluetooth и машину наполнила музыка: джаз, инди, латино, много очень разной музыки, такой же странной и многогранной, красивой как она сама.

Мы всю дорогу болтали, причем болтала даже больше она, мы смеялись, и возникло чувство, что мы друзья, которые просто давно не виделись:

— Мне вот эта вот очень нравится, — сказала она, когда начала играть NOVA, — так много в ней ритма и солнца…я, когда слушаю ее, будто сама на побережье океана оказываюсь.

— А ты была когда-нибудь на побережье океана? — спросил я, и в моей голове, не прося разрешения, пробежала по пустынному песчаному пляжу босая Вера в крохотном бикини.

— Неа, я и на море — то не часто выбираюсь. Но знаешь, я об этом не жалею, я больше горы люблю, и как оказалось — озера, — она заулыбалась, достала телефон и показала несколько фотографий Ладоги и Онежского озера, — смотри, какое великолепие! Как тебе повезло жить тут!

— Вер, а кроме походов на природу, что еще ты любишь?

— Хмм…ты первый человек, кто спрашивает о моих пристрастиях, — она задумчиво посмотрела в окно, поковыряла палец на ноге, лежавшей на сидении, — люблю жизнь. Когда не из окна квартиры или офиса, не на страничках социальных сетей, а в реальности, люблю пробовать все на вкус, запах, ощущать в руках и слушать сердце — как оно отзовется на новое. Люблю гулять и купаться, но это опять про природу — она засмеялась.

В современном мире мы совсем забыли о душевности, о том, что так важно для каждого человека — поделиться наболевшим с тем, кто готов искренне его слушать. Ведь мы по большей части предпочитаем говорить сами, говорим о своих проблемах, не заботясь о том, что сидящий рядом так нуждается во внимании. То же было и с Верой. Она была недослушана, ей очень не хватало ласки и любви. Я знал, что исправлю это искренне и легко, вылечу мою девочку. Как-то само собой в мыслях она стала моей девочкой…Ведь если любишь, разве может быть что-то важнее, чем проблемы и мысли любимого человека?

Мы решили заправиться, купить кофе, потом заехать в лес погулять и пообедать. На заправке она вышла из машины вместе со мной, мы шли к кассам и оба смотрели на наше отражение в стеклах. Мы классно смотрелись вместе, улыбающиеся, радостные ребята, молодые, красивые и непринужденно счастливые. Мы взяли кофе, еда же у нас была с собой из Медвежки, и поехали в лес. Я знал это место, там недалеко было очень живописное озеро с прекрасным пляжем и ухоженной маленькой стоянкой. Мы быстро доехали туда. Кроме нас были только рыбаки, но они уплыли на середину озера, оставив вещи в ярко-красной палатке. Пляж же был полностью наш. Я открыл багажник, Вера быстро достала еду, разложились мы прямо на берегу, без стола и стульев на этот раз.

В том месте берег был достаточно открытым, по кромке воды росла осока, полоска песка была не очень широкой, и быстро переходила в черничник и заросли вереска. Деревьев было немного. Среди них особо выделялись две сосны. Они были такие необычные — росли настолько рядом друг с другом, что от вынужденной близости, определенной им природой, и от времени, стволы их не просто переплелись, а срослись между собой, образуя причудливую вязь, они будто бы держались друг за друга так крепко, что не возможно было понять даже, где чьи корни. Около них мы и устроились.

— Смотри, они всю жизнь вместе, — Вере нравились эти деревья, она положила ладонь на выступающие корни и посмотрела вверх, — они стали такими одинаковыми. Они помогают друг другу удержаться, чтобы не сползти в воду и не погибнуть.

— Мы тоже такими будем, вот погоди, — я улыбался ей во весь рот.

Мы и так были одинаковые уже тогда в нашей свободе, нам обоим для счастья надо было так мало — природа и близкий человек рядом.

Мы растянулись прямо на земле, не было сил идти за подстилками, да и не требовалось этого обоим. Ей комфортно было, как и мне — просто быть в природе без преград. Мы смотрели на воду, молчали, но между нами было такое чувство гармонии и удовольствия, что слова были бы лишними. Я спорю на что угодно, что уже тогда она знала, что станет моей, поэтому она, поддавшись судьбе, и поехала со мной. Она хотела меня, хотела быть со мной, и я чувствовал это.

Потом мы ехали до Петрозаводска без остановок.

— Я очень хочу посмотреть на Онегу с другой стороны. Сможем сегодня туда добраться? — попалась, детка!

Я знал, что Онега запала ей в сердце еще в Медвежке! Так и случилось.

— Сможем, конечно, вещи только заедем домой кинем, — я был счастлив.

Мы вышли из машины у моего дома, стали разгружаться, мимо походящие люди смотрели на нас и улыбались. Думаю, от нас так и веяло летом и счастьем. Вера заряжалась от природы как солнечная батарейка. Когда я ее спросил, что она больше всего любит в природе, что ей придает силу, она сказала, что самый большой заряд энергии и удовольствия черпает от воды. Ну, тут воображение не заставило себя долго ждать, в голову полезли картинки, как мы голенькие купаемся в лунном свете в Онеге. Сам не ожидал, что так накроет, но это явно было просто от долгого воздержания.

Она же вела себя очень просто, по-дружески, и я допускал такую чудовищную мысль, что она скажет мне, что хочет быть просто моим другом. Но дело в том, что так воспеваемой бескорыстной дружбы между мужчиной и женщиной быть не может, это противоестественно. Именно поэтому, я гнал эту мысль прочь, Вера — гармоничная частичка природы, она любила ее и жила по ее законам. А значит, все страхи про «просто друзья» надо было забыть. Ни один мужчина никогда не будет общаться с женщиной только потому, что она хороший человек и ему с ней интересно. Ничего подобного! Мужчина всегда оценивает женщину как потенциальную партнершу в сексе. Думаю, для наблюдательной Веры не было секретом, что частенько именно так я ее и рассматривал, не в силах себя удержать.

Мы говорили с ней о многом, да, пожалуй, обо всем. Она всегда была откровенна, свое мнение высказывать не боялась, а оно имелось у нее на любой вопрос. Я тоже не слукавил ни разу. Однажды я спросил ее о том, что в ее представлении «любовь». Она вдохновленно ответила: «Состояние абсолютного счастья, когда ты осознал, что в мире есть человек — именно твоя половина, обретя которого, ты ощущаешь вселенскую гармонию. Любовь — это пример из начальной школы ½ + ½ = 1».

8.

На сборы у нас оставалось еще пара дней, а значит, ее желание с Онегой мы могли не просто исполнить, но и продлить удовольствие ночевкой на его берегу.

От моего дома озеро находилось не очень далеко, мы особо и вещи-то не разбирали, просто покидали сумки в прихожей, и поехали туда. Мне нравилось, что она не заморачивалась со всякими женскими штучками, не ныла, что ей нужен фен, ванная горячая, что она просто устала. Она жила как я — тем, что можно было взять здесь и сейчас. Я видел, как она с любопытством смотрит в окно, как в задумчивости грызет отслоившийся ноготь, как нетерпеливо меняет положение в кресле. Мы подъехали, когда уже стало смеркаться. Она вышла из машины и подошла к воде босая, потому что обувь сняла еще в салоне.

— Какая теплая! — она явно купаться хотела.

Вода и правда была классная для нас, людей, не привыкших к тому, что озеро балует теплой водичкой. Около 17 градусов тогда было. А как она себя будет в ней чувствовать — было для меня загадкой тогда. Онега манила, звала снять усталость и дорожную пыль. Я очнулся от плеска воды. Возле ее кромки чуть поодаль от меня валялись штаны и футболка, а Верка уже бултыхалась. Плавала она очень хорошо, чувствовала себя уверенно и резвилась как выдра. Приятно было за ней наблюдать, даже не смотря на то, что видел я лишь ее голову.

— Ты окоченеешь сейчас! — я принес ей полотенце, в глубине души надеясь, что она выйдет голая из воды.

Она даже не посмотрела в мою сторону, я был третий лишний. Она занималась любовью с озером, оно, а не я, ласкало ее тело, трогало ее ребра, шею, касалось ее губ. Она перестала плавать и просто стояла по шею в воде, давая озеру себя изучить, и изучала его сама. Вода расчесала ее волосы, теперь они лежали на плечах черным шелком. Она стала выходить на берег, но расставаться им не хотелось. Девчонку била мелкая дрожь, никакого желания, будь она даже голой как в моих фантазиях, я бы все равно не испытал. Кинул ей полотенце, а сам побежал в машину за курткой, завел двигатель и включил печку. Она сама прискакала, забралась в салон и наконец-то расслабилась. Я надел на нее свою дежурную ветровку, Верка была как довольный наигравшийся ребенок, того гляди уснет.

— Может, домой поедем? — я спросил на всякий случай, но ответ уже знал.

— Нет, — сидела и улыбалась, счастье ее просто распирало.

Ну как тут откажешь. Пошел палатку ставить, костер разводить, искать ужин.

Пока я хлопотал, она переоделась и вышла помогать мне. Волосы у нее были сырые, я достал из багажника свою любимую шапку в разноцветных растаманских полосках и дал ей. Давным-давно я ее выиграл на своих первых соревнованиях по сноубордингу. Мигом напялила. Поблагодарила и начала рыться в багажнике в поисках еды. Блин, с самого начала она входила в мою жизнь, словно потерянный когда-то паззл. Ей даже шапка моя трофейная шла больше, чем мне! Это был естественный ход вещей, все было так, как должно было быть, и мне от уютного ее присутствия с каждым моментом становилось все круче. Она нашла хлеб, сыр и бутылку вина. Костер горел, палатка была поставлена, тарелочка с бутербродами стояла около бревна, на котором мы с ней сидели. Она сделала глоток из бутылки, устроилась поудобнее, вытянув ноги и сказала с набитыми щеками: «Я люблю его». Даже спрашивать не надо было, о ком речь. Онега в ее сердце теперь будет всегда. Я ее понимал, не возможно, видя это, не полюбить. Так мы и сидели, смотря на костер и озеро, лениво, по очереди потягивая вино, мы не обнимались, не говорили, не вели себя, как располагала к тому обстановка. Минут через пятнадцать я понял, что засыпаю, и пошел в палатку. Забрался в спальник и уснул мгновенно, даже не слышал, когда она пришла. Только утром, проснувшись, обнаружил, что спит она как кошка, свернувшись в спальнике калачиком и уткнувшись в одеяло носом. Чем дышит — не понятно, но спала сладко. Есть и пить на завтрак было нечего, поэтому я быстро собрал все, и стал ждать ее пробуждения, чтобы поскорее поехать домой. Из палатки высунулась голова в шапке, клочки волос торчали из-под нее в разные стороны, приподнимая ее буйными завитками.

— Вер, я тебя съем, если ты сейчас же не соберешься.

— Ого! Я готова тогда, — Она вылезла в моей куртке и шерстяных носках, похоже, тоже моих.

Я усмехнулся, она проследила взгляд и спросила:

— Не возражаешь?

— Неа, угощайся на здоровье.

Она усмехнулась и, не утрудив себя обуться, протопала прямо в них до машины и уселась в салон.

Через пять минут мы уже выезжали на дорогу.

— Рано еще очень, все еще закрыто. Поедим на заправке? — спросил я.

— Предлагаю в магазине продукты купить, а я нам все приготовлю дома, — она уже успела привести себя в порядок: волосы забрала в небрежный пучок, переоделась на заднем сидении и, кряхтя, шнуровала ботинки.

— Класс! — я, если честно, очень обрадовался, что она сама приготовит завтрак, хотелось домашней еды, но самому готовить было лениво.

По пути мы заехали в продуктовый магазин. Поскольку дома я почти не жил, и уж точно, не был готов к приему такой гостьи, покупать пришлось все. Мы ходили с тележкой по пустому гипермаркету.

В который раз уже я понимал, что мне нравилось, что она рядом, что нас принимают за пару, что мы очень здорово смотримся вместе.

9.

Около дома мы припарковались и поняли, что за один раз все вещи не унесем. Поднялись, я бросил сумки и пошел за следующей партией, а Вера осталась на хозяйстве. У нас обоих даже мысли не возникло снять ей квартиру, она доверилась мне слепо, безрассудно и на сто процентов, впрочем, она никогда ничего не делала наполовину. Когда я стал открывать дверь, поднявшись со следующими сумками, я понял, что мой дом больше не будет пустым, потому что теперь это и ее дом тоже. В прихожей валялись ее кроссовки, в гостиной громоздились сумки. В кухне стоял отборный мат. Не стал ей мешать бороться с плитой, сказал, что поехал на мойку готовить машину к Хибинам. Стоит ли говорить, что так быстро машину я не мыл никогда. Мне поскорее хотелось оказаться дома, смотреть, что она делает, помогать ей, просто быть рядом. Меня не было час. За это время она успела приготовить вкуснейший завтрак: сырники со сгущенкой, я их сто лет не ел, яичница с колбаской, помидорами и сыром, кофе сварила, так еще и намыться успела! И теперь с чувством и видом, что она идеальная домохозяйка, щеголяла по дому в шортах и майке. Мне все это было так дико и так приятно. Мы завтракали, обсуждая планы на день и предстоящую поездку в Хибины.

На сегодня программа максимум была разобрать завалы вещей, а завтра уже полная подготовка к выезду. Я не любил долгих сборов, она как выяснилось, тоже, поэтому мы решили день провести в ленивом темпе разбора вещей, а завтра уже поднапрячься. Она обещала мне помочь, да я в этом и не сомневался. Мы включили музыку и провалялись час после завтрака. Я на кресле, она — на диване. Мне было так хорошо от нее, одно ее присутствие наполняло атмосферу теплом, хулиганством и уютом. Я знал, что с ней дом действительно станет домом. Женщину не зря называют хранительницей очага, вот Вера пришла, и тут появилась жизнь. Не могу назвать ее хозяйкой от Бога — она не парилась по деталям вообще: крошки на столе, волосы на полу, зеркала в ванной в брызгах от зубной пасты — все это нас обоих не раздражало. Она была нужна этому дому, он будто бы ждал ее и теперь становился таким, каким должен быть тот самый семейный очаг, но, в первую очередь, она нужна была мне. Не могу представить, что тут могла бы жить другая женщина, да и не было такого до нее. Подумать только, мне и в голову никогда не приходило, что мне нужно, чтобы со мной жила моя женщина, такой потребности раньше не возникало. Я в случае необходимости сам обычно приходил к девчонкам в гости. Вот почему так — я берег это место для нее. А она лежит на диване, ноги свои длинные растянула, на голове пучок:

Конец ознакомительного фрагмента.