Моя страница Вконтакте

Ирина Зиновьевна Мутовчийская, 2023

Меня часто спрашивают, как научиться писать стихи? Расскажу, как это представляю я. Вначале возникает сюжет, потом я пытаюсь уловить запах тех событий, которые происходят в сюжете. Мне нужен вкус воздуха, того места, где будут жить мои герои. Я вижу сюжет как через стекло. Я прошу героев рассказать мне концовку, финал, но они лишь смеются. «Закончи историю, – говорят они, – тогда все узнаешь сама»Все, что я написала выше, называется предлагаемыми обстоятельствами. Я помещаю героев в эти обстоятельства, или… они помещаются сами. Бывает и так. Иногда они берут надо мною верх, и доказывают, что сюжет должен двигаться только так и не иначе. Я пытаюсь сопротивляться, но скоро сдаюсь. И… Вот собственно и все, осталось только подобрать рифму.

ГАТЭ,ГАТЭ,ПАРАГАТЭ, ПАРАСАМГАТЭ, БОДХИ СВАХА

(ВЫЙДИТЕ ЗА ПРЕДЕЛЫ РАЗУМА!)

БОГИНЯ ГУАНЬИНЬ

Подол развивался, а тело летело

Шажок нужно сделать, но нет, не успела.

Мир криком наполнился, плачем, рыданьем,

Она обернулась, делилась мерцаньем.

Нирвана звала, нужно сделать лишь шаг!

А плач нарастал, мир стал холоден, наг,

Она улыбнулась, качнула рукой,

Нирвана закрылась, мир стал вдруг пустой.

Теперь она здесь, все закрыты пути,

Ей надо жалеть, помогать и идти.

Она не тревожилась, стоит позвать,

Нирвана откроет ворота опять.

Потом она шла, даже морем плыла,

По воздуху мчалась, плащ ветра рвала.

Бежала на помощь, давала надежду,

Что все станет лучше, не будет как прежде.

Но люди кричали, просили все больше,

А нимб серым стал, тусклым, маленьким, тоньше.

Однако она все рвалась помогать,

Мерцанье ушло, стал эфир уставать.

Однажды она вдруг застыла столбом,

Всего на секунду, на месяц потом,

Потом на года, на столетья, на век,

Не слышала, нет, как кричал человек.

Империи рушились, войны кипели,

Века стали пылью, по ветру летели,

В том месте, где ноги коснулись земли,

Вокруг нее город тогда возвели,

Потом город пал, море темным штормило,

И вот наконец всё вокруг поглотило.

Покорно она вместе с морем ушла,

На волны, на донце морское легла.

Потом снов лед, снова жаркий песок,

Дно моря поднялось, и вот вышел срок.

В то утро столпилось так много людей,

Чумазых и смуглых, а главный — злодей!

Она будто камень в веревках лежала,

Толпа поднимала ее и визжала.

Злодей вертикально поставить велел,

Злодею никто возражать не посмел.

Она будто камень, как грех тяжела,

Кричала толпа и проснуться звала.

На каменный лотос ее водрузили,

Стучали, сверлили и что-то пилили.

Когда пала ночь, стало тихо вокруг,

Лишь ветер ласкал ее тысячу рук,

А ветер просил ее к жизни вернуться,

В действительность, в ночь поскорей окунуться.

Друг ветер ей песенку целую спел,

О том, что соскучится даже успел.

Он пел о долинах, пригорках, лесах,

Об ужасе пел, нагоняющем страх,

О людях не пел, хомо не интересен,

О них не желал он насвистывать песен.

Я вторить совсем не хочу ветерку,

Ведь песни его нагоняют тоску.

В ту полночь умчался друг вихрь по делам,

Все делает ветер, без помощи, сам.

Она будто камень молчала, ждала,

Когда солнца тень ей на плечи легла.

А в полдень заполнилась площадь людьми,

Дары погрузили на бортик ладьи,

Дары, чтоб проснулась от сна навсегда!

А люди галдели и пела вода,

Сложили дары, стали просьбы просить,

И каждый хотел лучше ближнего жить.

Молчала она, люди толпами шли,

А зонтики кожу людей берегли.

Вся площадь пестрела от зонтиков летних,

Толпа разделилась на первых, последних.

И снова настал вечер звёздных даров,

Злодей всех прогнал, в мир отправился снов.

И снова явился шалун ветерок,

Болтал и шумел он у каменных ног,

Богине шепнул: «На земле статуй тьма,

Проснись, докажи, что богиня одна!

Поддельные боги как камень молчат,

Недвижны, безмолвны, и каменный взгляд.»

Вздохнула богиня, тряхнула рукой,

Звук мир вдруг услышал тягучий такой!

«Ом» море кричало и горы тряслись,

Лавины проснулись и сверху неслись.

Ладони сомкнула и вновь тишина,

Ведь тысячи рук для нее как одна.

История Бодхи подходит к концу,

Выл ветер, касался и лип он к лицу,

Молчала богиня, смотрела вперед,

На мир, что когда-то, как прежний, умрет