Кумир

Ирина Дмитриевна Дюгаева, 2018

Десять лет Игорь Петрович проработал главой сельсовета Тупиков, пятьдесят лет здесь прожил, всю жизнь провёл – здесь родился, здесь и умереть ему суждено. И за всё время лишь теперь оказался в тупике: приехали городские зубоскалы, прихвостни прогресса, зачинатели модернизации и порешили срубить Тупиковый лес, вспахать почву, разворотить природу. Игорь Петрович костьми ляжет, а захватчиков выпроводит. Тем паче, не один в этой борьбе – ему тайная сила поможет, древний бог на его стороне.

Рябчик

— Вас посадят, понимаете, п-о-с-а-д-я-т, — по буквам, как до глухонемого донося, хорохорился прораб.

— Если и посадят, то только за стол, горилкой вздрогнуть да спросить, как я до такого докатился. — Игорь Петрович безмятежно оглядел напряженного прораба, «эксперта по организации строительства», больше похожего на напуганного повесткой в армию сосунка. — Теперь будьте добры, дозвольте покурить. — И не спрашивая разрешения, Игорь Петрович вышел.

Ноги от долгого сидения затекли, глаза от усталости болели, запах гари пристыл в ноздрях и провис где-то под нёбом, садня рот. Дыму в лесу налило такого плотного и ощутимого, словно где бомба взорвалась, но огня не было. Сошла белая хмарь, и деревья остались нетронуто шумливыми, трава — нескошено благоухающей, живность, и та, на месте осталась. Вопросов много уже высыпало, а сколько еще будет. И, конечно, его обвинят в первую очередь.

«Припугнуть хотели, председатель? Работы сорвать? Бомбу, шашку дымовую или что подкинули? Да неважно, так и так посадят», — с ехидным упоением щурился молоденький прораб. До трясучки тянулись руки к ремню — всыпать продажному пройдохе.

На пороге сельсовета дыхнуло свежим воздухом, прелью догорающего дня. Где-то на востоке, затенённая лесными кущами, такала басонная фабрика — гордость Тупиков и всего района. Сельсовет, низенький, приплюснутый, скособоченный от времени, с кровельной крышей, стоял поодаль от райцентра. Неподатливый законным порядкам был у них сельсовет, прямо как Игорь Петрович. Сравнение это никогда не давало ему покоя, давя на собственную отчужденность, как на больной нарыв.

Игорь Петрович нашарил в кармане брюк пачку сигарет. Хотел закурить да осекся: зябью прошиб вспомнившийся задымленный лес. Дурно стало от самого себя. Нечестно и некрасиво это было б по отношению к родным местам, вандализм какой-то — почти как курить на могиле скурившегося туберкулезника.

На гравиевой дорожке под угловым окошком примостилась серо-синяя Нива участкового. Как из другого мира её прибило — нечасто жаловали блюстители порядка в Тупики: тихо, спокойно тут было. До сего момента…

Глаза-уголья, укорительные, укрощающие даже самую несмелую мысль о сорвании лепестка или травинки.

Игоря Петровича передернуло, точно отцовское недовольное ругательство по уху жигануло. Примерещилось от бессонья или взаправду был под дубом деревянный столб с человечьим очертаньем?

Шорох зернистого гравия выдернул в настоящее. Рябоватое, скуласто-широкое лицо участкового, меняясь в выражении, обратилось к нему:

— Вот что, Петрович, езжай-ка ты домой.

— Какого бы рожна?

— А какого рожна высиживать тебе тут? Немтырем всю ночь проторчишь.

— Всю ночь?

— Деньжищи тут нехилые замешаны. Долго умасливать этих строил придется, не уймутся они так.

— Зато мы уняться должны, когда наш лес рубят.

— Тут тока смириться. Смирись и не высовывайся, Петрович, живее будешь.

— А мож, не хочу я живым быть.

Участковый усмехнулся, мол, «сам смотри», а потом добавил:

— Ты, главна, отсюда уйди, пока не задело.

— Уж задело…

— Дописали? — с неугомонным подозрением оборвал прораб.

— Дописали, вот проверяйте. С ваших слов всё точно. Подписывайте. — Участковый привычным, повелительным махом отдал протокол щупло-смешному на его фоне прорабу. Тот приосанился, как если б ему медаль давали.

На доску кривенького штакетника примостился ворон. Черная бусинка глаза уперто уставилась на их маленький разговор. Ну, точно следил вороняга! Так эта мысль позабавила Игоря Петровича, что он ухмыльнулся.

— Смеетесь? — обозлёно вякнул прораб. — Недолго вам с таким подходом в председателях осталось.

Участковый поглядел укоризненно, а ворон ожил, растопырил перья и возмущенно гаркнул.

— Так дело уголовное будет возбуждено? — скорее от скуки спросил Игорь Петрович.

— Как сами изволите желать. Какое заявление напишете, такое дело и заведем, — объяснил участковый.

— Что эксперты выявили? — допытывался прорабчик. — Откуда пожар пошёл?

— Экспертов не вызывали. — Участковый, словно ища подпоры, ухватился за ремень штанов. — Ваш бригадир и его команда, и наши сотрудники провели обыск в указанной местности, но следов поджога не нашли. Скорее всего, где-то торфяник загорелся, под землей задымил, а потом либо от ветра, либо под трухой затух.

— «Скорее всего», говорите… — с нападкой высказал прорабчик. — Почему не пригласили экспертов?

— Только если напишете заявление. Но тогда срубку леса и постройку отложим. — Хорошую ловушку поставил участковый.

— Как же мы можем вести работы, если в любой момент мы подвергаем опасности рабочих? Это будет на вашей ответственности и администрации района.

— Задымление пошло, когда там были ваши рабочие, и в случае чего, вина на вашей фирме будет лежать. Хотите экспертов — вызовем, но постройку запретят или отложат в долгий такой ящик. Или продолжайте работы, но нанимайте ваших экспертов и проверяйте местность сами.

Прорабчик даже сник, ссутулился. Был отважный, стал неважный. Оживленные огни в его глазах померкли, и осталась одна сизая муть.

— Ничего, решим, — под нос, обращаясь к мыскам своих дорогих туфель, буркнул прорабчик. Жалко его стало. Ворон милосердно перхнул.

Вслед, как по заказу, зарядило птичьим помётом по лацкану прорабчикового пиджака. Вмиг вышел он из оцепенения, весь пошёл мелкой дрожью, как обмокший кошак.

— Да что же это?! — риторически просипел прорабчик, брезгливо и опасливо разглядывая грязно-зелёное пятно, а затем снимая пиджак.

— Ох, не к добру это, — издевательски напророчил Игорь Петрович, схлопотав перепуганный взгляд от прорабчика. — Да вы не берите на свой счёт, тут место такое гадливое, все время гадют да гадют. Так и ходим по дорожке тутошней — прикрывая голову, чё бы ни попало.

Будь возможно такое, зенки прорабчика точно из глазниц вылезли бы — так сильно округлились от испуга. Тут же вскинулся он и диким рябчиком упорхнул под навес сельсовета, озираясь, точно в ожидании, когда геенна огненная грянет.

— Вы заявление будете подавать? — разбавил участковый.

— Нет, — уверенно отрезал рябчик-прорабчик. — Сами займемся этим, чем доверять всяким… — оборвал на полуслове, вовремя опомнившись.

— Пройдемте внутрь, подпишете бумаги.

— Какие? — с острой подозрительностью прищурился.

–А вот, пожалста. — У участкового всё всегда под рукой — нужная бумажка, кобура и должностная честь в избытке.

— Абсурд какой-то понаписан здесь. — Прорабчик был сбит с толку, его полные щёки надулись и колыхались, готовые взорваться бранным кудахтаньем. Ну, точно рябчик. Видал Игорь Петрович птицу рябчика в лесу, вот такого же дутого, нахохлившегося и грузного от тяжелого самомнения.

В выражении участкового Игорь Петрович разглядел утомление.

Они уже стояли в председательском кабинете, и мысль о наливке, плохо запрятанной за древним сервантом, не давала покоя Игорю Петровичу. Всё мерещился запах спирта и клюквы. Будь она неладная, клюква самобранная!

— Тут у вас в протоколе выставлено всё так, как будто и не было никакого дыма, и что бригада строительная виновата во всём, — возмущался рябчик-прорабчик.

— Так надо, чтобы дело не заводить. И вы не виноваты, и мы как бы ни при чем. — Участковый ткнул пальцем внизу протокола, где нужно было расписаться.

— Ну и порядки, — гневный росчерк поставил конец всей заварушке.

— Да не волнуйтесь вы, товарищ прораб, — сладенько-еденько пел Игорь Петрович, — никуда ваша стройка не денется.

— Прораб? — Лицо рябчика позеленело, глазищи снова округлились, как грибные шапки после дождя. — Какой я вам прораб? Я эксперт по организации строительства! Имейте хоть каплю уважения к тем, кто выше по званию.

Пока рябчик что-то кому-то упорно доказывал и указывал, Игорь Петрович упрямо тянулся мыслью к наливке.

Желтая, вымоченная в уходящих лучах, пыль оседала на облупленный подоконник. Густел за окном чернено-смолистый лес, стрекотала там дикая жизнь.

— Это что еще за издевательство такое? — Лицо рябчика побагровело, прожилки на висках вспучились. Как по наущению, все трое уставились на лакированные ботинки прораба. Домовая мышь жалась к глянцевитому мысику, как к плотику посреди моря.

Прораб пытал её натуженным взглядом выпученных глаз.

— А ну, брысь, гадина гадливая! — взорвался он тонким голосом. Не менее жутким писком разразилась мышь, скидываемая брезгливым махом ноги.

Игорь Петрович ощущал, как лёгкие лопаются от смеха, и через силу сдерживал себя. «Гадина гадливая» оставила память о себе в виде не менее гадкого помёта на вычищенной обуви рябчика. Выражение у того было плаксивое, глаз дергался, и будь он в возрасте, так точно удар хватил бы.

— Счастливым до скончания веков будете, — утешил Игорь Петрович, уперев руки в боки, чтобы сдержать истерический хохот.

— Черт знает что, — несчастно буркнул рябчик, раздражённо теребя в руках перепачканный пометом пиджак и усиленно что-то ища в его карманах.

Рукастый участковый и на этот раз вовремя нашёлся — точно ловкий фокусник вытащил невесть откуда носовой платок и подал прорабу.

— Я вроде все бумаги подписал, господа, — отряхнувшись, рапортовал рябчик, будто от стыда пряча дутую шею за воротником, — можете идти.

— Благодарю, но кабинет мой вы вроде ещё не выкупили, — спокойно ответил Игорь Петрович, подмечая, как крепко сжались челюсти участкового. — Так что можете сами идти.

— Сегодня я созвонюсь с директором, — заговаривал зубы рябчик, — а завтра утром приедет начальник смены и сообщит, какие действия наша фирма примет дальше, и какие потребуются от вас — для содействия. Согласно договору.

Игорь Петрович, как прикованный, последовал за ним, изнемогая от желания вымести сор — чужака — из избы.

Снаружи воздух показался каким-то тухлым, испорченным присутствием чужеродного элемента. Игорь Петрович поморщился, хотя чужеродный элемент, даже обгаженный, продолжал пахнуть одеколоном.

Всё-таки зря участковый прогнул рябчика не подавать заявление, так бы можно было лес спасти или хотя бы отсрочить гибель. Всё было бессмысленно напрасным.

Воздух дребезжал от мушиного жужжания. Крупная мастистая цокотуха незаметно села на плечо рябчика и потерла лапки. «Верно села, подруга, на том самом сидишь». Нежное злорадство щемило сердце председателя.

Всё тот же неестественно дружелюбный ворон кособочился на штакетнике. Его звучное гарканье напугало рябчика и заставило отшатнуться как от силы нечистой. Муха, недовольно журча, взвилась вверх, но тут же вернулась с подругой побольше и посмачней.

— Всего доброго, — бросил прорабчик. Деловито зашуршали его туфли по гравию. Третья и четвертая — Игорь Петрович считал — мухи, как осенние листья, падали на плечи рябчика по пути к черной иномарке. Он недовольно отмахивался, но мухи зловредно и назойливо возвращались, росли на глазах числом.

Игорь Петрович сам не заметил, как и откуда привалила целая армия точечно крылатых телец. Нельзя было уже различить ту самую, заводилу-муху, первой севшую на прораба. Непрерывное жужжанье разлилось по округе, заглушило игривый ветер и говор полей.

— Что же это? За что? — обессилено кричал рябчик, безуспешно отбиваясь от мушиного галдежа. Он отмахивался пиджаком, как щитом, но враг был неумолим и непобедим. Страшное зрелище, до смешного страшное.

Бесновато метался средь ветвей лиственницы ворон. Крик его отдавался в ушах Игоря Петровича неясным ликованием. «Так его! Так!»

В конце концов, мух стало так много, что за ними невидно было прораба. Он уже и пританцовывал, как будто они его кусали за пятую точку — до чего брезгливость довела.

— За что? За что? — униженно пищал добиваемый враг. Мухи отвечали грозным жужжанием. Рябчик дошёл до крайности — бросил им на заклание дорогущий пиджак, а сам упал на колени и, безуспешно прикрывая голову, завыл. За весь день председатель не видел ничего более удивительного и удовлетворительного. Тяга к сигарете и наливке отпустила.

Со смесью изумления и ужаса участковый вытянул рот в букву «о».

— Михаил Степаныч, закройте рот, муха залетит, — назидательно прикончил Игорь Петрович.