Синдром Фигаро

Ирина Грин, 2022

Директору детективно-консалтингового агентства «Кайрос» Кристине Светловой позвонила подруга Ольга и попросила забрать из детского сада ее племянницу Настю. Мать Насти, известная певица, поручила девочку заботам сестры, но Ольгу задержала полиция по подозрению в убийстве актера и режиссера по прозвищу Фигаро. Ольга участвовала в его постановке пушкинского «Моцарта и Сальери», но сразу после премьеры Фигаро нашли мертвым. А Кристина совершенно не умеет обращаться с детьми! Теперь, чтобы Ольгу поскорее выпустили, ее агентству придется подключиться к поискам убийцы Фигаро… Остросюжетные романы Ирины Грин – современные психологические детективы, написанные на стыке жанровой и современной прозы. Они будут интересны образованным женщинам, ищущим интеллектуальных развлечений. Ирина Грин исследует все грани и оттенки человеческих чувств, создавая из их столкновения и переплетения захватывающие детективные истории.

Глава 2

Даже если очень постараться, она бы, пожалуй, не вспомнила, откуда в ее голове поселилась мысль о поездке в Вену, да не просто о поездке, а о посещении знаменитой Венской оперы. Кажется, кто-то из клиентов вскользь упомянул о подобном путешествии. К горячим поклонникам классической музыки Кристина отнести себя не могла, и выходные в Вене были для нее скорее своеобразной перезагрузкой уставшего от бесконечной работы мозга. К тому же она понимала, что ее коллеги — такие же, как она, трудоголики — наверняка тоже нуждаются в подобной смене обстановки, пусть даже кратковременной. Ведь не обязательно ехать на целую неделю. Можно вылететь в пятницу, после работы, и вернуться в воскресенье вечером…

Коллектив идею поездки одобрил, но при более пристальном изучении вопроса оказалось, что рейсы в Вену только утренние. Отменить рабочий день в пятницу Кристине не позволило гипертрофированное чувство ответственности перед клиентами, вверившими «Кайросу» свои финансы, поэтому вылет был назначен на субботу.

Покупкой билетов на самолет занимался Лебедев. Оперу, бронирование гостиницы и трансфер взял на себя Тимур, справедливо полагая, что, если поручить это Федору, ночевать им пришлось бы в хостеле, всем в одной комнате, добираться из аэропорта на общественном транспорте — в обычное такси их компания никак не влезала, — а в опере довольствоваться стоячими местами за три евро. Да, есть там и такие, продаются за полтора часа до представления, но очередь за ними нужно занимать намного раньше — никак не меньше чем за шесть часов. Тимур же выбрал довольно приличные места в партере, категорически отказавшись сообщить, в какую сумму они ему обошлись. Да и гостиница оказалась на высоте: старинное здание, уютные номера, симпатичный бар с лаунж-зоной и замечательным кофе — что еще нужно усталым путешественникам?

Из аэропорта в отель их доставил на минивэне разговорчивый соотечественник по имени Андрей. По дороге он успел вкратце познакомить гостей с достопримечательностями австрийской столицы и, уже на парковке перед отелем, предложил свои услуги на вечер. Узнав, что компания направляется в оперу слушать «Севильского цирюльника» Россини, Андрей уважительно поцокал языком:

— Надо же, я скоро восемь лет как в Вене, и все как-то руки не доходят до оперы. — Фраза вызвала легкую улыбку на губах Аси, автоматически отметившей про себя это странное словосочетание. — Ну, до оперы тут можно пешком дойти, всего два квартала.

— Мы в курсе, грамоте обучены, — невежливо заявил Федор, — найдем по навигатору.

— Хорошо, — не обращая внимания на ершистого пассажира, согласился Андрей. — Тогда завтра, в одиннадцать, я вас жду на этом же месте.

— В одиннадцать? — переспросила Кристина.

— Расчетный час в гостинице, — пояснил Тимур. — Мы соберем вещи, позавтракаем, и Андрей покатает нас по Вене, после чего доставит в аэропорт.

— Ладно, — кивнула Кристина. — В одиннадцать так в одиннадцать.

Несмотря на почерпнутую из интернета информацию об отсутствии дресс-кода, Ася с Кристиной все-таки решили взять с собой вечерние платья. Платья эти, пошитые Ладой Тарасовой, являлись прекрасными образчиками ее стиля — роскошными и в то же время лаконичными. Серое Кристинино платье без рукавов, с расшитым бисером лифом и плиссированной юбкой в пол и гипюровое Асино цвета розовой пудры привели мужскую половину «Кайроса» в состояние шока.

— Всегда так ходи, — шепнул Иван и осторожно, чтобы не повредить Асину прическу — привычную французскую косу, только более аккуратно уложенную, чмокнул подругу в макушку.

Впрочем, мужчины тоже не подкачали. Явно сшитый на заказ костюм Тимура идеально подчеркивал фигуру, Рыбак щеголял в пиджаке, купленном на несостоявшуюся свадьбу, а Лебедев сменил привычные джинсы на черные брюки-скинни. От кроссовок с донельзя высунутыми языками отказаться он не решился, но поколдовал над ними, отчего обувка не казалась такой вызывающей. К тому же Федор постарался пригладить свои непокорные вихры, отчего сделался похожим на сына булочника.

Разумеется, собираясь в Вену, Кристина покопалась в интернете, полюбовалась красотой здания Венской оперы на многочисленных фотографиях, прочитала о трагической судьбе главного архитектора театра и автора проекта интерьеров, не доживших до его открытия, — критические замечания императора Франца Иосифа I довели одного до инфаркта, а другого до самоубийства. Но лишь оказавшись в непосредственной близости от этого величественного здания, она смогла оценить всю его красоту и монаршую несправедливость. Смеркалось, и в лучах вечерней подсветки стены оперы казались золотыми. Покрытые искусной резьбой арки, колонны, пилястры создавали ощущение полета, здание было монументальным и одновременно невесомым.

У входа молодые люди в белоснежных париках и красных камзолах моцартовской эпохи продавали билеты. Выяснив, что в театр пускают за час до начала представления, Иван тут же предложил пропустить где-нибудь по бокалу пива.

Лебедев, обычно предпочитавший вступать с Рыбаком в конфронтацию, на этот раз поддержал его:

— Да, с колбасками. Тут как раз неподалеку есть отличное местечко с лучшими в Вене колбасками.

— Пиво? — Ася недоуменно посмотрела на Кристину. Даже сейчас, когда расшитый лиф ее дизайнерского платья скрывал строгий серый кардиган, выглядела та ослепительно, что в Асиных глазах никак не сочеталось ни с пивом, ни, тем более, с колбасками.

Федор мгновенно считал ее реакцию и тут же изменил свое мнение:

— Хочешь сладенького? Тут неподалеку знаменитое кафе «Захер», где подают одноименный аутентичный торт и кофе по-венски. Как тебе такое предложение?

— Ну-у-у… — Торта Асе тоже не хотелось. В конце концов, «Захер», пусть даже не совсем аутентичный, можно и дома поесть. Будь ее воля, она осталась бы здесь, возле театра, чтобы иметь возможность рассмотреть здание со всех сторон, впитать в себя его красоту. Путешествие в стиле «галопом по Европам» абсолютно не соответствовало ее натуре.

— А может, прогуляемся? — предложил Тимур. — Тут совсем рядом начинается самая знаменитая улица Вены — Грабен. А пивом, колбасками и «Захером» займемся в антракте. Пойдет?

— Отлично! — одобрила Кристина и вопросительно посмотрела на Федора с Иваном. — Согласны?

— Да! Да! — обрадовалась Ася.

Федор, разумеется, был за, Иван лишь кисло кивнул — в антракте так в антракте.

Улица Грабен, широкая, просторная, многолюдная, скорее напоминала длинную площадь, вольготно раскинувшуюся меж величественных зданий с шикарными магазинами культовых брендов. Идя по ней с максимальной скоростью, которую позволяла развить длинная юбка, Кристина пообещала себе еще раз вернуться сюда и прогуляться более продуктивно. Не ради покупок, цены тут наверняка кусачие, а для получения максимального эстетического наслаждения. Например, никуда не торопясь, устроиться на улице за столиком одного из многочисленных кафе и медленно потягивать кофе. Но, скорее всего, это будет в следующий приезд, ведь завтра им предстоит экскурсия, то есть те же грабли, только в профиль, — галоп по улицам города под аккомпанемент рассказа Андрея.

Они дошли до величественного готического собора (Святого Стефана, как пояснил Федор, сверившись со смартфоном), постояли пару минут, буквально пришпиленные к мостовой его потрясающей красотой — даже неуемный Лебедев присмирел, — и поспешили обратно. Уже возле оперы Кристина обратила внимание, что Рыбак заметно прихрамывает.

— Чертовы туфли, — пояснил он. — Я же говорил, лучше старые надеть…

— Извини, — прощебетала Ася, замедляя шаг, — зато ты в них такой красивый! Держись за меня.

— Красивый, надо же, — хмыкнул Лебедев. А Рыбак, приняв Асины слова за чистую монету, моментально воспрянул духом и приобнял ее за талию.

Войдя в здание оперы, компания разделилась. Вконец расхромавшийся Рыбак в сопровождении Тимура — не бросать же товарища в беде — отправились в буфет, а девушки с Федором прошли к парадной лестнице, ведущей на второй этаж. Пораженные красотой внутреннего убранства здания, они едва успели занять свои места в удобных креслах бордового бархата, перед тем как солнцеподобная сверкающая люстра начала медленно гаснуть.

— Кристина Сергеевна! Монитор! — не успев усесться, радостно заявил Лебедев, тыча пальцем в электронный планшет, встроенный в спинку впереди стоящего кресла. — Нажмите на кнопку! Вот эту!

Кристина невольно поморщилась — она терпеть не могла, когда ее называли по имени-отчеству, — но нужную кнопку нажала. В простейшем, интуитивно понятном интерфейсе она разобралась без проблем. Гаджет позволял включить субтитры оперы на восьми языках, в том числе русском, что наполнило душу генерального директора «Кайроса» гордостью за свою родину.

Асе же было не до планшетов. Очарованная величественной красотой погружающегося в сумерки зала, она крутила головой по сторонам. Лебедев же переключил внимание на Тимура с Рыбаком:

— Ну и как вам буфет?

— Так себе, — скривился Иван.

— Это все потому, что его посещают только туристы и те, кто не в теме. Настоящие венцы ходят в заведение, расположенное на задворках оперы. Предлагаю после спектакля туда наведаться.

Глаза Рыбака, успевшего освободиться от истерзавших ступни туфель, блеснули энтузиазмом, но тут сидящая впереди седовласая дама обернулась и строго посмотрела на Лебедева.

— Sorry! — пробормотал тот покаянным тоном.

Кристина, нахмурив брови, посмотрела на чересчур разговорчивого коллегу, но тут заиграл оркестр, и все посторонние звуки перестали существовать. Осталась только чарующая музыка, прекрасные голоса, роскошные костюмы, живописные декорации. Ей не требовались субтитры — действие, разворачивающееся на сцене, было понятно без слов. Она радовалась, что смогла подарить себе и друзьям этот праздник, который надолго останется в сердцах.

В отличие от Кристины страдания графа Альмавивы, влюбленного в прекрасную Розину, не особо увлекли Федора — он и сам уже давно находился в подобном состоянии. Но чувства графа, в отличие от лебедевских, не были безответными. К тому же у него в помощниках был Фигаро, тот еще аферист, а Федору ждать помощи не приходилось. Поэтому, лишь только занавес опустился, он вскочил и заявил несколько торопливо, что не мешало его тону оставаться торжественным:

— Пойдемте! Я покажу, куда ходят настоящие венцы.

Предчувствие вкусной еды окрылило Рыбака, и, позабыв о стертых ногах, он рванул за программистом. Ася, Кристина и Тимур поспешили следом.

— Вот видите ларек с голубым зайцем, — на ходу пояснял Федор.

— Он не голубой, — авторитетно заявила слегка запыхавшаяся Ася.

— Не в том плане голубой, что того… Нетрадиционной ориентации… — смутился Федор. — Я имею в виду цвет…

— И я тоже, — смутившись не меньше Лебедева, стояла на своем Ася. — Он мятный.

— Мятный? Как пряник? — Федор непонимающе наморщил лоб, потом мотнул головой, отчего старательно причесанные волосы разметались в разные стороны, и согласился: — Пусть будет мятный. Зато посмотри на посетителей — одни венцы.

Выглядело заведение не так уж и привлекательно — несколько металлических столиков, за одним из которых пристроился хмурый маргинального вида гражданин с бутылкой пива и газетой, а за другим компания — две девушки и трое мужчин. Почему-то у Кристины создалось впечатление, что они тоже вышли из оперы. На столе стояли две бутылки шампанского и ждали своего часа выстроившиеся в ряд бумажные стаканчики.

Федор бросился к прилавку, Молчанов пошел за ним, а Иван, вспомнив о мозолях, оперся о столик.

— М-да, место не сказать чтобы гламурное, — сказал он, скептически оглядываясь. — Что-то вроде наливайки на свежем воздухе. В буфете и то приличнее. Хотя бы посидеть можно.

— Что ты, Ваня, — возразила Ася, — посмотри, какая красота.

Красота и впрямь присутствовала. Хотя формально ларек с мятным зайцем на крыше и находился позади оперного театра, назвать задворками тыльную оконечность здания язык не поворачивался. Она, конечно, уступала в красоте парадному входу, но лишь самую малость. К тому же рядом, с противоположной стороны, всего в нескольких метрах, находилась, судя по объяснениям Федора, стена Альбертины, дворца эрцгерцога Альбрехта, украшенная роскошным фонтаном в виде греческих богов с конной статуей самого хозяина дворца на крыше.

— Может, по шампанскому? — спросил Иван, покосившись на соседний столик.

Кристина молча покачала головой. Не то чтобы она была ярой поборницей трезвости, вовсе нет. Но пить шампанское на улице в вечернем платье, закусывая его жирными жареными колбасками, казалось ей каким-то… Неправильным, одним словом. Другое дело, если бы это происходило в баре гостиницы. Кристина не видела Асиного лица, но была уверена, что подруга с ней солидарна.

— Праздник же! — настаивал Рыбак.

И тогда, чтобы поставить жирную точку в разговоре, тоном, дававшим понять, что дальнейшее обсуждение вопроса отменяется, Кристина сказала:

— Наш преподаватель по философии говорил: «Чтоб праздник отличить от буден, давайте в праздник пить не будем!»

Тут девушка из компании, стоявшей за соседним столиком, обернулась и удивленно посмотрела на нее.

— Кристина? Светлова? — после непродолжительной паузы неуверенно спросила она.

— Вот тебе и венцы, — пробормотал Рыбак.

А Кристина растерянно кивнула:

— Да…

— Я Ольга… Ольга Котова…

— Ольга?.. — по ее лицу пробежала улыбка узнавания. — Ольга!

Она порывисто шагнула вперед, девушки тепло обнялись, а затем синхронно спросили:

— Какими судьбами? — и засмеялись.

— Это мои коллеги, — первой ответила Кристина. — Приехали в Вену на выходные. Ася, Иван, Федор и Тимур.

К этому времени Федор с Тимуром уже расставляли на столе бумажные тарелки с аппетитными загорелыми колбасками, при виде которых рот невольно наполнился слюной.

— А это — мои, — в свою очередь представила стоящих за соседним столиком Ольга. — Фигаро…

— Тот самый Фигаро? — спросил Федор, сражаясь с колбаской с помощью пластиковых ножа и вилки.

— Представьте себе, — усмехнулся невысокого роста блондин с выбритыми висками и креативным пучком на макушке — явно не обошлось без стайлинга. Он взял со стола бутылку, слегка встряхнул ее, отработанным жестом заправского сомелье снял фольгу, сдернул мюзле и еще раз, уже более энергично, встряхнул. Пробка с хлопком вылетела в венское небо, следом хлынула пена куда попало — в стаканчики, на стол и даже на газету хмурого гражданина. Тот нахмурился еще больше и, что-то пробормотав, отошел к соседнему столику. — Приятно встретить соотечественников, — сказал как ни в чем не бывало Фигаро. — Присоединяйтесь!

Кристина тут же воспользовалась приглашением. Не ради дармового шампанского — ей действительно приятно было встретить одногруппницу. Следом, прихватив тарелку с непобежденной колбасой, подскочил Федор.

— Это Нана, — продолжала представлять спутников Ольга.

— Нана? — Федору наконец-то удалось справиться с колбаской, и, насадив кусок на вилку, он уставился на высокую брюнетку в темно-синем с едва заметной белой полоской брючном костюме. — Красивое имя. Наверное, грузинское?

Девушка скривила губы, отчего ее лицо приобрело холодное и злое выражение.

— Если каждый, кто задает этот вопрос, давал бы мне сто рублей, я бы уже насобирала на квартиру в центре Москвы.

— А это Славик и Антон, — продолжала Ольга, очевидно, не в первый раз слышавшая эту отповедь Наны.

— Славик — это я! — невысокий блондин похлопал себя по груди.

Антон, высокий и полный, задумчиво кивнул.

— Ну вы с нами или нет? — нетерпеливо спросил Фигаро, обращаясь к Тимуру, Ивану и Асе, по-прежнему стоявшим у соседнего столика.

— Ася… — позвала Кристина.

Та, не сводившая удивленных глаз с Фигаро, не заставила себя долго уговаривать. За ней к компании присоединился Тимур. Рыбак еще пару секунд постоял в раздумьях, а затем оторвался от столика с таким трудом, словно за те минуты, пока кусок железа служил ему подпоркой, тот врос в его бок и пустил там корни.

— Тост? — Ольга посмотрела на Фигаро.

— За Моцарта и Сальери, — торжественно провозгласил тот.

— За Сальери, — повторил Антон.

Тост показался Кристине странным, и пять минут тому назад она была против распития спиртных напитков на улице, но под взглядом Фигаро, направленным на нее, она смешалась и протянула руку. Стаканчик показался неприятным — мокрым и холодным, но шампанское понравилось. Фруктово-цитрусовое, с легкой кислинкой, оно показалось ей дерзким. Таким же, как Фигаро, который, несмотря на гламурный облик, выглядел вполне мужественно.

— «Моцарт и Сальери» — это спектакль, который мы ставим, — пояснила Ольга.

Глаза у Аси удивленно расширились.

— Пушкина? — уточнила она, обращаясь к Фигаро. Филолог по образованию, Ася с трепетом относилась к классике.

Лебедев, которому, очевидно, не понравилась интонация, с которой было произнесено это имя, недовольно фыркнул:

— Как можно вводить народ в заблуждение? Ведь уже всем и каждому понятно, что Сальери не травил Моцарта! Правда, Михалыч?

На застывшем лице Тимура, как обычно, не отразилось никаких эмоций.

— Правда, — подтвердил он. — В 1997, если память мне не изменяет, году в Милане состоялся суд над Сальери. В итоге подсудимый был оправдан в связи с отсутствием состава преступления.

— Вот-вот, — закивал Лебедев, — это просто треш какой-то. Я бы на месте родственников Сальери подал иск на родню Пушкина за клевету.

— Какая же клевета? — мягко возразила Ася. — Это художественное произведение…

— Если художественное, то надо было хотя бы фамилии поменять. Типа Иванов и Сидоров! — возразил Федор и радостно заржал — до того смешной ему показалась собственная шутка. Спустя полминуты, поняв, что смеется один, он успокоился, пожал плечами и вопросительно посмотрел на Кристину. — А что? Не так?

— Мне кажется, во времена Пушкина версия отравления Моцарта Сальери была вполне актуальна, — сказала она.

— Нана, — обратилась Ольга к подруге, медленно потягивающей шампанское, — скажи!

— И да, и нет, — глубокомысленно заявила она, и Кристина поняла, что это не первая ее порция алкоголя за этот вечер.

— Ну Нана! — с гримаской обиженного ребенка простонала Ольга.

— Мы же договорились — завтра, — отрезала та.

И тут Тимур Молчанов, который всегда и везде предпочитал своим поведением оправдывать фамилию, сказал негромко:

— Насколько мне известно, Сальери сам сознался в содеянном…

Тут он посмотрел на Нану с улыбкой, крайне доброжелательной, но с долей вызова. Причем это заметила только Кристина, с некоторых пор научившаяся считывать неуловимые постороннему глазу эмоции Тимура. И сейчас в его взгляде промелькнуло что-то сродни пресловутому 25-му кадру, который не привлекает внимания, но откладывается в подсознании. Впрочем, в отличие от 25-го кадра, на поверку оказавшегося элементарным мошенничеством, взгляд Молчанова был способен оказывать воздействие на подсознание человека. Иначе почему Нана, явно не приветствовавшая появление чужаков, вдруг сменила гнев на милость?

— Документально это нигде не зафиксировано, наоборот, Бетховен в своих разговорных тетрадях отрицает версию отравления Моцарта. И сам Сальери перед смертью говорил, что на нем нет этого греха.

Тем временем Фигаро снова наполнил «бокалы».

— За Моцарта! — провозгласил он, подняв бумажный стаканчик.

— За Моцарта, — хором отозвались присутствующие.

— И чем вы с коллегами занимаетесь? — спросила Ольга, когда с шампанским было покончено.

— Консалтингом, — ответила Кристина, пытаясь краем уха услышать продолжение разговора Тимура с Наной. Похоже, тема Моцарта заинтересовала и Асю, и, отлепившись от нее, она подошла ближе. Следом, разумеется, потянулся Лебедев. Компания, как это часто бывает после второго (а может, и не второго) бокала, разделилась по интересам: встреча выпускников (Кристина и Ольга), беседы на производственные темы (Фигаро, Антон и Славик), группа поддержки Пушкина и Сальери (Нана, Ася, Тимур и Лебедев). И только Рыбак продолжал держать нейтралитет, терзая пластиковым ножом забытую Асей колбаску.

Когда работаешь в одном помещении с коллегами, волей-неволей приобретаешь свойство слышать все, что происходит вокруг тебя. Вот и сейчас Кристина пусть не дословно, но улавливала, о чем идет речь в каждой группе.

Фигаро, Антон и Славик ссорились. Вернее, тон задавал Славик. Словно маленький задиристый воробей, он поочередно наскакивал на своих собеседников. Похоже, этот разговор заходил у них не в первый раз.

— Ты же обещал! — выговаривал Славик невозмутимому Фигаро. — Обещал, что я буду Моцартом.

— Разумеется, обещал, — согласился Фигаро. — При условии, что ты научишься играть на фортепиано как Моцарт.

— Я свидетель, — кивнул Антон.

— Ты вообще молчи! — наскочил на него претендент на роль Моцарта. — Сальери, между прочим, был худым. А у тебя центнер лишнего веса!

— Ну и ладно, — с невозмутимостью слона, преследуемого Моськой, отмахнулся Антон. — Зато мне не надо играть.

— Можно врубить фанеру, а я буду только изображать игру. Это же легко.

— Ага! Легко! Да только у тебя руки, как грабли. И пальцы не бегают, а ползают.

— Как будто в зале сплошные знатоки пальцев соберутся…

— Соберутся, не соберутся, мне халтура не нужна! — возразил Фигаро. — Да и не похож ты на Моцарта.

— А он похож на Сальери? — взвился Славик.

— Он — похож! — попытался урезонить спорщика Фигаро, но ничего путного из этого не вышло.

Ольга тем временем рассказывала о своей жизни после окончания института. На работу по специальности устроиться она не смогла: там, где обещали мало-мальски сносную зарплату, требовался специалист с опытом. Новоиспеченных же экономистов брали на такие копейки, что хватало лишь на проезд к месту службы да незамысловатый обед. Рассказывать, что сама проработала почти четыре года за те самые копейки, Кристина не стала. В отличие от Ольги она рискнула начать с азов, и в итоге риск оправдался. Одногруппница же, помыкавшись в поисках работы и попробовав себя в различных ипостасях, наконец встретила Фигаро. Дальше шла многословная ода его организаторским и прочим талантам, которую Кристина слушала уже вполуха, сосредоточив внимание на нешуточном споре, разгоравшемся между Наной и Асей. Раскрасневшаяся Ася доказывала, что Александр Сергеевич вовсе не хотел своей маленькой трагедией опорочить имя Сальери, винила во всем немецкие газеты, дезинформировавшие солнце русской поэзии. И хотя на ее стороне был численный перевес в лице Федора, Нана явно побеждала, парируя Асины доводы сокрушительными аргументами.

С помощью Лебедева Ася отыскала в его смартфоне заметку Пушкина «О Сальери», написанную в 1833 году: «В первое представление Дон Жуана, в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист — все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы — в бешенстве, снедаемый завистью… Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении — в отравлении великого Моцарта. Завистник, который мог освистать Дон Жуана, мог отравить его творца»^[7].

— Вот, видите, — сказала она, — журналы говорили…

— Те же журналы говорили и об обратном. И по какой-то причине журналы, опровергающие эту историю, в руки Пушкина не попали. Это раз. — С улыбкой, полной сарказма, возразила Нана. — Во-вторых, первое представление «Дон Жуана» состоялось в Праге, и Сальери на нем не присутствовал, так как в это время находился в Вене, где ставил свою очередную оперу. В Вене — да, оперу не приняли: венцы ждали продолжения «Свадьбы Фигаро». По словам автора либретто Лоренцо Да Понте, император Иосиф II, почтивший присутствием премьеру «Дон Жуана» в венском оперном театре, сказал что-то вроде: «Опера божественна, но она не по зубам моим венцам». На что Моцарт, нисколько не огорчившись, ответил: «Ну что же, дадим им время, чтобы разжевать ее». Так что в Вене свистунов было достаточно. Но Сальери вряд ли входил в их число. Он был человеком сдержанным и никогда не стал бы в присутствии самого императора вести себя столь неподобающим образом.

Говоря это, Нана смотрела вовсе не на Асю, грудью стоявшую за любимого поэта, и не на Лебедева, который вместе со своим смартфоном осуществлял ее техническую поддержку, а на Тимура Молчанова. А тот уже не был привычно индифферентен. Напротив, его лицо выражало крайнюю заинтересованность рассказом Наны, а может, и самой женщиной в строгом темно-синем костюме.

Кристина в своем вечернем платье вдруг почувствовала себя разряженной гусыней.

«Что это со мной?» — подумала она, стягивая полы кардигана и пряча лицо в воротник.

— Замерзла? — тут же отреагировал Тимур, и Ольга, прервав рассказ на полуслове, уставилась на нее.

— Нет, — Кристина помотала головой. Ну не признаваться же, что она, кажется, банально ревнует Тимура к умнице Нане.

А та, словно что-то почувствовав, обворожительно улыбнулась:

— Вот представьте, если бы Диккенс написал рассказ о том, что Лермонтов не был убит на дуэли Мартыновым. На самом деле его убил Лев Толстой, позавидовав молодости и таланту?

— Что за ерунду вы говорите! — опешила Ася. — Лев Толстой!.. Лермонтова!.. Позавидовал?.. Чему?.. Сальери завидовал, что Моцарту музыка дается легко, играючи…

— Вы сами в это верите? Ну конечно! «Гуляка праздный» — так, кажется, у Пушкина? Они оба были пахарями, что Моцарт, что Сальери. Но Сальери был признанным авторитетом, имел должность при дворе, деньги. Это Моцарт должен был завидовать Сальери.

— Дорогая Нана, — примиряющим тоном сказал Тимур («Ого! Она уже дорогая!» — внутренне возмутилась Кристина), — я поражен вашей эрудицией.

— Она у нас диссертацию защитила по Моцарту, — открыла тайну коллеги Ольга. — Так что с ней спорить бесполезно.

— Кстати, — снова обращаясь исключительно к Тимуру, сказала Нана, — я завтра обещала организовать маленькую экскурсию, посвященную Моцарту. Совсем маленькую… Не хотите присоединиться?

— Мы завтра уезжаем, к сожалению, — поспешила ответить Кристина. — И у нас другие планы.

— Кристина! — застонала Ася. — Я бы так хотела послушать…

— Нападки на Пушкина? — тут Кристина словно увидела себя со стороны и ужаснулась: ну какая же она дура! Но поделать с собой ничего не могла — ведь эта защитительница диссертации по Моцарту ни много ни мало договаривается с Тимуром о свидании! У всех на глазах!

— Хотелось бы уточнить. — Рыбак, благополучно подъевший все колбаски, наконец обрел дар речи. — Если вы так относитесь к произведению Александра Сергеевича, почему выбрали для постановки именно его?

— Потому что Пушкин — наше все, — важно заявил Фигаро, а Ольга пояснила:

— Фигаро получил грант в честь 222-й годовщины со дня рождения Пушкина на продвижение творчества поэта в широкие массы. Наш проект станет интересен зрителям различных возрастов и социальных слоев. Это будет сплав гениальной лирики Пушкина и не менее гениальной музыки Моцарта. Мы планируем объехать всю Россию и не только. За границей живет огромное количество наших соотечественников, которые с удовольствием поддержат нас материально…

Несмотря на бодрый спич, финансисту в душе Кристины почему-то не верилось в успех подобного проекта. Нет, конечно, какую-то аудиторию они, может, и соберут, но насколько это будет выгодно… Грант — это хорошо, но любые деньги имеют обыкновение заканчиваться, причем чаще всего в самый неподходящий момент.

— В защиту Пушкина могу добавить, — сказала Нана, — что своей маленькой трагедией он фактически увековечил имя Сальери. Не напиши он ее, помнили бы мы сегодня его имя? Кто, кроме специалистов, может сказать, кем были Джованни Паизиелло^[8], Доменико Чимароза^[9], Висенто Мартин-и-Солер^[10], Джузеппе Сарти?^[11] А ведь во времена Моцарта их имена имели более высокий вес. Имя человека живо, пока о нем помнят, и в какой-то момент становится безразлично, гением или злодеем. — Нана пожала плечами и, немного помолчав, добавила, глядя в упор на Молчанова:

— Так что? Вы хотите завтра послушать про Моцарта?

— Хотим! Кристина, правда мы хотим? — взмолилась Ася.

— Конечно, хотим, — не преминул поддакнуть Лебедев.

— Хотим, — пришлось согласиться Кристине, хотя никакого желания вновь встречаться с Ольгиной компанией у нее не было. — Мы же хотим, Тимур?

У нее еще оставалась надежда, что тот с невозмутимым видом напомнит о договоренности с Андреем, но он — вот же предатель — только кивнул:

— Разумеется. — И, предваряя невысказанный вопрос, добавил: — Не беспокойся, с Андреем вопрос я решу.

Примечания

7

Пушкин А. С. Статьи и заметки 1824–1836.

8

Джованни Паизиелло (1741–1816) — итальянский композитор и педагог.

9

Доменико Чимароза (1749–1801) — итальянский композитор. Он был центральной фигурой в опере, особенно комической, в конце XVIII века.

10

Висенте Мартин-и-Солер (1754–1806) — испанский композитор, работал в Италии и Австрии, последнюю треть жизни провел в России.

11

Джузеппе Сарти (1729–1802) — итальянский композитор и дирижер. Около двадцати лет жил и работал в России, внес существенный вклад в историю российской музыкальной культуры.