Травелог. Игристые путевые заметки

Ирина Глотова

Игра пузырьков-жемчужинок в игристом вине, собственно суть его игристости – перляж. При этом есть ещё и сосуд, именно от тончайшего строения его внутренней поверхности зависит поле образования perle. Каждый путешественник суть оригинальный сосуд, самонаполняющийся новизной и инициирующий перляж в виде резонирующего описания любым способом.

«Дорога свернулась у ног…»

"Путешествовать себя" — побуждение к ино-странности, особая практика пребывания живым.

Неповторимый водяной знак

«Индивидуальная тайна пребывает… Ни в среде, ни в наследственности не могу нащупать тайный прибор, оттиснувший в начале моей жизни тот неповторимый водяной знак, который сам различаю только подняв ее на свет искусства».

В. Набоков «Другие берега»

Знак подлинности (второй невинности) в свете интимного единения самости с реальностью, когда миг развертывается в бесконечность, об-речённый быть речённым. Здесь творится достоверность уникальности, различаемая лишь в условиях резонирования. Тогда принимаешь и принимаешься. Понимаешь и не можешь иначе. Здесь работает тот самый, по-Набоковски, тайный прибор, творящий оттиск неповторимого знака подлинной индивидуальности.

Не сомневаюсь, динамика неповторимого водяного знака в виде безопорного парения с выходом за границы самого себя и есть перляж, тот самый метафорический материал моей книги, дающий прежде невидимому игру живой плоти. Все что есть стремится быть, причем усложняя пространство бытия.

Дорога свернулась у ног, ты в потоке рутины, в годами насиженном месте, но «оттиснутый неповторимый знак» беспрепятственно инициирует развертывание в бесконечность по любому поводу, будь то качание ветвей в заоконье, утреннее чаепитие в компании белого кролика или поспевающая ежевика в саду.

Ныне же ночь. Небо в клочковатой облачной зыби. Разом стихли кузнечики. Силуэт березы в дредлоках ветвей. Держишь себя на ладони грядущего текста, а вокруг разливается август.

Белый кролик

Мой приятель не спешит и не вынимает часы из кармана, но он белый кролик и, в условиях «свернувшейся у ног дороги», всем своим видом намекает на возможность воспользоваться фантастическим способом путешествия с изощренной глубиной проникновения — в иное сквозь себя, при этом элементы автофикшен появляются как стены той самой «кроличьей норы».

Личное зазеркалье, некая незыблемая зыбкость, колыбель над бездной, наполненная способностью искренне удивляться, порождающая способ рассуждения «в состоянии удивления» и есть подлинное, вне имитаций самообнаружение. Отклик на оклик Реальности.

Оклик Реальности

Принимаешь по внутренней готовности в точке резонирования, при том, что точка есть спресованное струение личной истории, фильм, сконцентрированный в одном кадре. Курт Воннегут, усмехаясь в усы, подумал бы — «речь идет о вампитере». *

Сейчас откликаюсь на тональность картины дня, облачными мазками наполняющую заросли. Вместе с зависшим соколом (без сомнения, мы из одного карасса) всматриваюсь в финальный кадр и ощущаю — мы соавторы.

===================

*Вампитер — некая условная событийная ось, к которой притягиваются члены одного карасса.

Карасс — некоторая группа, члены которой часто даже не знакомы друг с другом, имеющая тем не менее определённую общую цель.

«Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью другого без особых на то причин, скорее всего, вы члены одного карасса.» Курт Воннегут «Колыбель для кошки».

Бережно уходя от прерывистости

В начале четвёртого августовского утра думание вступает плавно и медленно, не открывая глаз, всем телом. Если же слегка коснёшься внешнего движением из-под век — встретишься с источником света, на востоке, в небе. Не включая матричную логику (все это дело структур дня) *, плывешь блаженным каналом, смакуя все оттенки удивления. Похожее состояние приходит, когда сидишь у родника, смотришь на ис-точник, бережно уходя от прерывистости.

====================

*Днем же, на астрономическом сайте читаешь, что в августе Венера занимает над восточным горизонтом такой угол, что отражает в сторону наблюдателя лучи ещё не появившегося солнца.

Королевский коктейль

Если, согласно заветам Рея Бредбери, «август следует пить медленно, наливать в маленькую рюмку, отхлебывать по капле, а сквозь рюмку смотреть на солнце», то сегодняшний последний августовский день при +30*, шальном порывистом ветре следует употребить как известный королевский тайский коктейль (кокосовый сок+водка Смирнов) — долго и много.

Упиваюсь игрой ветра в зрелых ветвях, полетом осотового пуха и нечаянной встречей с неведомым композитным существом (немного улиткой, немного гусеницей, немного ящерицей), изображающим сухой листок.

Композитный материал

Наполняюсь слушанием подкаста «Наносвод» о композитных материалах (аддитивная смесь нескольких фаз, устойчивых к сжатию и разрыву), этих древнейших достижениях Человека Строящего. Настолько красиво, что не могу удержаться и не перекинуть мостик к материалу личности — она суть тоже композитный материал. Супераддитивно* скомпонованная фаза устойчивости к сжатию — опыт, с исходящей из него картиной мира, и фаза устойчивости к разрыву — тонко вплетаемая пластика новизны, любопытства, искреннего удивления. Идеальный материал (подобный базальтопластику из подкаста), позволяющий избежать коррозии, трещин и, главное, не оставляющий равнодушным любого Человека Строящего.

====================

*Аддитивность и неаддитивность — это взаимосвязанные понятия научного дискурса, выражающие типы соотношений между целым и составляющими его частями, то есть между частью и целым. Отношение аддитивности часто выражают в виде: «Целое равно сумме частей»; отношение супераддитивности: «Целое больше суммы частей».

МЕСТО ЯСНОСТИ

В личном постмодерне, как нарезке зон «средних измерений повседневности», мерцает тайное внутреннее пространство, поверхность которого состоит из иронии и радостного удивления. Здесь происходит особая кристаллизация опыта через апофатику с личными отрицающими порогами реагирования. «Шлаки плоти, перегоревшей в творческои огне"* при этом составляют некий экзоскелет — легко транслируемый и, соответственно, легко читаемый. Место же ясности личной апофатики не поддается облечению в слова, но жить без него невозможно.

Туманный вензель

Туманный вензель над над чашкой только что налитого чая совершает танец в тончайшем потоке оконной прохлады. Тает и возникает снова, резонируя с бликами поверхности чайного стола, движением ветвей за окном и мной, длящей любование…

Гемма

Путевые заметки*, будто внезапные срезы реальности, изменяют её ранг. Творится нечто подобное искусству глиптики. Слоистый материал суть переплетенные времена-события-ландшафты, приобретает форму семантической геммы с элементами автопортрета.

====================

*то, что в моих книгах именуется «Травелогом»

ПЕРЛЯЖ РАВНОДЕНСТВИЯ

Если вчера «двадцать первое, ночь, понедельник…», то сегодня двадцать второе, день осеннего равноденствия, вторник. Погодный дар в виде тончайшего веяния тепла, сплетающегося с ещё не остывшей, но готовой в известному сценарию растительностью и солнечности, той самой, струящейся из равноденственного ПоложенияДел над горизонтом.

У меня в гостях Арсений Тарковский из самого что ни на есть 1967 года, на выдохе приглушенно говорящий, что все так, только этого мало. Пьём игристое, каждый бокал полнится и пригревом, и тем, что легло прямо в руки, будто лист пятипалый, и тем, что везло, не обломав веток. Равноденствие — Живое, оттого подвижное. Добавляю от себя квант динамичности, последним игристым глотком соглашаясь — «только этого мало!»

Конец ознакомительного фрагмента.