Будешь моей мамой

Ирина Волчок, 2010

Ольга молода и фантастически хороша собой. Увидев ее, мужчины теряют голову от восхищения, а женщины – от зависти. Казалось бы, такая девушка не может быть несчастной. Но в прошлом Ольги столько боли и разочарований, что она не доверяет почти никому. До тех пор, пока однажды в ее жизнь не входит Чижик – маленькая девочка, которая потерялась в огромном магазине и с которой Ольга сразу же подружилась. Правда, есть еще отец малышки – богатый, властный и… не очень-то счастливый крутой бизнесмен…

Глава 5

Ольга сидела в мягком кресле, обитом светло-серой кожей, и рассматривала работодателя. Это был совсем молодой человек — лет двадцать пять, наверное, — белобрысый, белокожий, белозубый и белорукий. Рубашка у него была тоже очень белая. А легкий летний костюм — серый, пепельно-серый, почти того же оттенка, что и Ольгин шелковый костюмчик. Впрочем, диван, кресла, шторы на окнах и ковер на полу были тоже серые, серебристо-серые. Красиво. Когда Ольга прочла фамилию на полированной табличке на двери кабинета — Серебряный, — она представила что-то кудрявое, смугло-желто-красно-ярко-синее, томно-гитарно-цыганское. Вошла в кабинет и на нервной почве чуть не захихикала: ну совершенно серебряный. И кабинет серебряный, и хозяин кабинета — Серебряный, и сама она воткнулась сюда, как серебряная ложка в серебряную корзину для столового серебра. Нет, все-таки хорошо, что она выбрала из двух пар новых туфель те, которые попроще. Ее шелковые лодочки жемчужно-серого цвета с перламутровым сиянием были бы той последней каплей, которая переполнила бы эту серебряную чашу красоты. И все растеклось бы бесформенной лужей пародии.

Серебряный парень поднял нос от ее бумаг:

— Я смотрю, вы абсолютно все собрали, да?

В его голосе, кроме удивления, было и одобрение.

— У меня большой опыт подобной работы, — с достоинством соврала Ольга. — Но если вам требуется что-то еще, я могу предоставить любые сведения.

Как же, «что-то еще». Он ни за что не придумает, что за сведения можно потребовать еще. За четыре дня Любаша сделала все мыслимые медицинские справки, за это время Ольга честно обегала всех врачей в Любашиной поликлинике и еще несколько — в других. На всякий случай — для любителей подробностей — у нее в сумке лежала ее медицинская карточка, но было бы лучше, если бы этот Серебряный не оказался любителем подробностей. В конце концов, справка от каждого врача содержала главную информацию: практически здорова. Что ему еще может быть нужно? И рекомендации «с прежнего места работы» должны произвести впечатление. Она сама их диктовала своему бывшему однокласснику Славке Долматову, из которого неожиданно получился подполковник авиации, милому старичку Владимиру Ивановичу Болотину, местному писателю, давнему ее знакомому, и одной торговке, портрет которой она делала месяц назад. Писатель очень веселился, раскрывая ее светлый образ заботливой няни его детей. Два его сына были бы очень не против такой няни, заявил Владимир Иванович жизнерадостно. Вот только в этом месте: «никогда не допускает конфликтных ситуаций» — это вряд ли, ласточка моя. Они из-за вас друг друга просто поубивали бы. Хе-хе-хе.

Оба его сына были старше Ольги на пару лет.

Серебряный смотрел на нее и, кажется, собирался что-то спросить. На всякий случай Ольга решила перехватить инициативу.

— У вас больше нет вопросов? — Она говорила очень вежливо. Очень доброжелательно. Как учит нас Дейл Карнеги. — А то я тоже хотела бы кое-что узнать. Например, чем болен ваш ребенок. Он что… инвалид?

— Это не мой ребенок. — В холодных серебряных глазах мелькнуло удивление. — И он не то чтобы болен… То есть… И это не он, а она. В смысле — девочка.

— Не ваш ребенок?

Ольга растерялась. Какого дьявола ей тут смотрины устраивают? Что это за родители, которые поручают чужим людям выбирать няню для своего ребенка, да еще больного?

— Я хотела бы поговорить с родителями ребенка, — сказала она твердо. — Конечно, если это входит в их планы.

В серебряных глазах опять что-то дрогнуло, но ответил он с бесстрастным выражением лица бесстрастным же голосом:

— Конечно. Матери у девочки нет. С отцом ребенка вы поговорите через несколько минут. Я с вами говорю по его поручению. Еще вопросы есть?

— Только к отцу ребенка. К вам — нет. — Ольга подавила внезапное чувство неловкости. — А у вас ко мне?

— Один. — Серебряные глаза смотрели с подозрением. — Почему вы носите черные очки в помещении? У вас проблемы с глазами?

— Никаких проблем. — Ольга сумела даже улыбнуться. — Там есть справка от офтальмолога. Единица. Сто процентов. Просто я не люблю очень яркого света, а здесь солнце прямо в окна…

Серебряный встал и, прикрыв распахнутую раму, быстро задернул шторы.

— Так лучше? — безразлично спросил он, опять садясь за стол.

— Да, спасибо… Вы имеете в виду, что мне надо снять очки?

— Ну, знаете… — Парень смотрел на нее все с тем же подозрением. — Когда разговариваешь с человеком, хотелось бы видеть его глаза.

Ольга вздохнула и сняла светофильтры. Ей бы не хотелось, чтобы видели ее глаза. Ее до сих пор настораживала и даже пугала реакция тех, кто видел ее глаза. Ладно, все равно отец ребенка не он.

Она неохотно подняла ресницы и настороженно глянула в лицо Серебряному. И вдруг увидела, какой это молоденький паренек. В сущности, совсем мальчишка. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, лицо медленно заливала краска, и на полуоткрытых губах бродила растерянная улыбка. А серые глаза были просто испуганными.

— Во черт… — бормотал он. — Ничего себе… Черт побери, проклятье… — Он сел прямо, закрыл глаза, потер ладонями лицо и вдруг засмеялся. — Простите.

— Что-нибудь не так? — спросила Ольга. В конце концов, она и не такое видела. Однажды в магазине какой-то мужик, встретившись с ней глазами, выронил бутылку и даже не заметил этого, просто переступил через лужу и осколки и пошел за ней, как лунатик. А ее бывший шеф вообще сошел с ума, когда впервые увидел ее после… а, черт с ним. Ольга смотрела на мальчишку за столом и думала, что этот Серебряный — золотой парень. У него вполне человеческая реакция, кажется, он даже не собирается впадать в кому.

— Вам что-то не нравится? — настороженно спросила Ольга, наблюдая, как он потянулся к коробке селектора и нажал какую-то кнопку.

— Ну что вы, — поспешно ответил Серебряный и наклонился к аппарату. — Тамара Михайловна, будь друг, зайди сюда… — Он навалился грудью на стол и опять уставился на нее. — Извините, а у вас ресницы настоящие?

В голосе парня слышался горячий интерес, чуть ли не азарт. Визажист он какой-нибудь, что ли?

Странно все это. Куда хоть она попала? Ресницы им нужны настоящие. Или, наоборот, они имеют что-то против настоящих ресниц? И беседует она не с родителями ребенка, а с каким-то пацаном без особых примет. Особые приметы — серая личность.

В кабинет влетела какая-то баба без возраста — от тридцати до пятидесяти, прикинула Ольга. Крупная, крупнофигуристая, крупноглазая, крупноприческовая. Все в ней было как-то несколько преувеличено, особенно макияж, украшения и голос.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка! — заорала она с порога глубоким веселым контральто. — Кто тут у нас на этот раз? — Баба пронеслась мимо Ольги, зашла за стол и села на подоконник позади Серебряного. И только потом посмотрела на Ольгу. — Так-так-так-так-так… — Она говорила все так же весело, но гораздо тише. Улыбка у нее была широкая, а глаза оценивающие. — Ух ты, ух ты, ух ты…

«Заедает в ней что-то или это новый прием психической атаки?» — с раздражением подумала Ольга. Дама тронула Серебряного за плечо, они быстро переглянулись, и дама сказала:

— Ему волосы не понравятся. Наталья была платиновая блондинка.

— Так для кого вы няню ищете, я не поняла, — начала Ольга, накаляясь с каждым словом. — Какое отношение имеет цвет волос и длина ресниц к исполнению обязанностей гувернантки маленькой девочки, да еще больной?

— Да и молоденькая очень, — продолжала дама, совершенно не обращая внимания на Ольгин лепет.

— Тридцать два, — вставил Серебряный, сверившись с Ольгиными документами, до сих пор лежащими на столе перед ним.

— Ну-у-у? — У дамы округлились глаза, рот и даже, кажется, уши. — Вот в это я никогда не поверю, это явный подлог, подлог, подлог, фальсификация, очень грубая подделка…

Ольга сжала зубы, по возможности медленно поднялась и шагнула к столу. Ничего ей в этом дурдоме не светит, это было ясно с самого начала. Неделю только зря убила на эти дурацкие справки.

— Ладно, все ясно, — сказала она резко. — Волосы я красить не намерена, тем более — ресницы подстригать. Так что я вряд ли подойду…

И вдруг застыла с протянутой к столу рукой, повернувшись к двери и с открытым ртом напряженно прислушиваясь к невнятному шуму в приемной.

— Чижик, — сказала она с недоверием. — Этого не может быть.

— Что? — Голос Серебряного был растерянным, голос дамы Тамары-как-ее-там — подозрительным. Ольга обернулась к ним и быстро спросила:

— Это ведь Анна, Анна Игоревна, правда? Это ведь для нее гувернантка?

— Ну-у-у, вы что-то уж очень много знаете, — совсем угрожающе начала дама Тамара, но тут дверь медленно, мелкими толчками, стала открываться, и Ольга так же медленно, на цыпочках, двинулась к этой двери.

Сначала в щель просунулась маленькая смуглая ножка в красной тапочке, потом ножка опять исчезла, за дверью пошебуршили, побормотали, потом дверь открылась пошире и пропустила маленькую чернокудрую девочку в белых шортиках и голубой футболке. Девочка входила в кабинет Серебряного спиной вперед, с явным трудом волоча через порог что-то громоздкое. А, мехового тигра величиной как минимум с Ольгу. Девочка что-то сердито бухтела и время от времени говорила строгим голосом кому-то там, за дверью:

— Не трогай! Я сама!

— Чижик, — тихо сказала Ольга, не веря своим глазам. — Эй, Чижик, как жизнь молодая?

Анна оставила своего зверя на пороге, быстро повернулась и потопала к ней, протягивая руки и улыбаясь во весь рот. Ольга опустилась на колени, поймала девочку в объятия и прижалась щекой к ее прохладной тутой щечке.

— А я знала, что ты придешь, — шепнула Анна ей на ухо.

— А я даже и не надеялась, — шепнула Ольга.

— Надежда — это последнее, что умирает в человеке, — строго шепнула Анна.

— Философ ты мой сопливый, — шепнула Ольга и засмеялась.

И Анна засмеялась, обнимая Ольгу за шею, откинувшись назад в кольце ее рук, подняв мордашку вверх и почти зажмурив глаза.

Ольга счастливо вглядывалась в лицо ребенка и вдруг сообразила, что начатый вчера портрет ее Чижика — точная копия сегодняшней Анны. Мистика.

И тут вдруг грянул гром — негромкий, но довольно противный мрачный голос этого типа, отца Анны, произнес прямо у нее над головой:

— Что хоть тут происходит, мне кто-нибудь объяснит?

Ольга замерла, выпустила из рук Чижика и стала медленно подниматься. Она слушала, как дама Тамара и Серая Личность одновременно стали объяснять отцу Анны что-то насчет документов, которые в полном порядке, и о специальной медицинской подготовке, и об опыте работы, а сама со смутной тоской думала, что нет в мире совершенства. Надо же, у ее Чижика — такой отец. Такой подозрительный тип. Зря она туфли покупала. Да еще и на его деньги. При воспоминании об этом ее просто как холодом обдало. Во влипла. Где хоть ее сумка? Вечно она сумки куда попало бросает. И еще очки. И документы не забыть бы. Отец Анны движением ладони остановил дуэт из-за стола и обернулся к Ольге:

— В двух словах. Ясно и коротко.

— Пришла наниматься, — в двух словах доложила Ольга. — Не подошли длина ресниц и цвет волос. Могу быть свободна?

— Я не об этом… — Он всматривался в ее лицо напряженно и как-то… растерянно, что ли? — Откуда вы знаете мою дочь?

Он кивнул на Анну, которая пыталась вскарабкаться по Ольге как по дереву.

Сейчас она с меня юбку стащит, подумала Ольга. Она подхватила девочку на руки, и та сразу же привычно обвила ее всеми лапами.

— Оленька ко мне в гости пришла, — объяснила Анна отцу снисходительно. — Не понимаешь, что ли?

— Какая Оленька? — все еще хмуро начал он, но лицо его уже начало меняться, сначала его затопило изумление, потом — недоверие, потом быстро промелькнули злость, насмешка, смущение, черт его знает что еще, и наконец осталось только странное, напряженное выражение, с которым он неотрывно смотрел Ольге в глаза.

— Почему вы здесь?

— По объявлению, — отрезала Ольга. В конце концов, что ей терять? Все, что можно, она уже потеряла. — Вы же сами давали объявление: «Требуется опытная гувернантка для боль… м-м-м… ребенка».

В объявлении было написано «для больного ребенка». При Анне она не хотела повторять полный текст объявления.

— И вчера вы нашли Анну случайно? — Он все не отводил взгляда, и голос его был полон подозрения и угрозы.

— Конечно, — сказала Ольга.

Но тут Анна отлепила свой клювик от Ольгиного уха, слегка откинулась, упираясь ладошками ей в плечи, и с изумлением спросила:

— Как это случайно? Ты, что ли, не меня искала?

Ольга с трудом удержала девочку на руках, покрепче обняла ее и торопливо сказала:

— Что ты, Чижик! Я тебя искала, и никого больше. Я тебя долго-долго-долго искала… И нашла.

— Это я тебя нашла, — довольным голосом поправила ее Анна и повернулась к отцу: — Па, я сама нашла Оленьку, ты знаешь?

Он стоял, угрожающе возвышаясь над Ольгой, такой жесткий, такой самоуверенный… Ольга подняла глаза и увидела его растерянный взгляд.

— Знаете, лучше меня вам няни не найти, — мягко сказала она неожиданно для себя. — К тому же мне ведь надо отработать аванс, вы помните?

Он вдруг хмыкнул, расплылся в улыбке и заговорщически подмигнул:

— А я видел, куда вы дели этот… аванс.

Ольга смутилась чуть не до слез, опустила глаза и забормотала, что не знала, что он за ней следил, что шла за ним, чтобы отдать, и все такое…

— Ага, шла! — Его улыбка стала еще шире. — Вы так неслись, что пробили бы меня насквозь, если бы догнали. Как ядро. Я за углом спрятался. Пожить-то еще хочется. Выглядываю — а вы нищенке валюту кидаете. Она не умерла там? От застарелого патриотизма…

Ольга в смятении смотрела на него, кусала губы и радовалась, что хоть чуточку загорела. Можно надеяться, что хотя бы желтая краска сейчас на лице присутствует. Потому что все остальные краски отхлынули от лица вместе с кровью, которая вдруг вся прилила к сердцу, которое в свою очередь ухнуло в пятки.

— Так что, — храбро вякнула она, стараясь не лязгать коленками, — когда я могу приступить к работе?

— Вчера, — ответил отец Анны, беря у нее из рук Чижика, усаживая ее на сгиб левой руки и протягивая правую. — Будем знакомы. Игорь Дмитриевич Серебряный.

Ольга положила свою ладонь в его неприлично большую лапу, но вместо того чтобы назвать себя, быстро окинула взглядом его довольно старые джинсы и простенькую белую футболку и глупо ляпнула:

— Как это — Серебряный? — Она кивнула в сторону стола. — А он тогда какой?

— Большой. Это у него фамилия такая, — неожиданно вмешалась Анна, наклонилась и с некоторым усилием разъединила их руки. Потом заерзала, освобождаясь от объятий отца, и потянулась к Ольге. — Пойдем, я тебе тигру покажу. Ее зовут Мурка.