Некоторые подробности пикантны

Ирина Владимирова, 2022

Устинья – возрастная москвичка, потерявшая работу. Гражданский муж сбежал. Неожиданно она получает наследство: дом в курортном городе Калининградской области, и оказывается втянутой в слегка криминальные события, связанные с её домом. В результате она знакомится с отставным военным Ивановым, между ними складываются романтические отношения, но Иванова призывают, и он срочно уезжает в неизвестном направлении. Устинья переживает и случайно находит клад.

Глава 2. 1925. В Тибет

Всё произошло не так, как виделось. И уже ничего нельзя сделать. На самом деле он не опоздал, явился к месту расположения лагеря британских исследователей вовремя, но английский обоз его не дождался. Наверно, было неправильным уйти из лагеря, но и возвращаться с пустыми руками Альберт Мюллер не мог себе позволить.

Отправляя его в экспедицию, полковник фон Дальберг намекнул, что от результатов его поисков будет зависеть не только благосостояние самого Мюллера, но и его карьера.

В последний раз они встретились вечером, в небольшом кафе в Данциге. Посетителей мало. В углу шипел граммофон. Непонятный голос, то ли мужской, то ли женский с дрожью выводил:

«Случилось, что как-то в единый час

Скончались два кровных брата.

Кто в жизни был беден — в раю сейчас,

В аду страдает богатый¹».

За компанию подрагивали оконные шторки и скатерти.

— Как до войны, — расчувствовался полковник. — Приятно, что остались настоящие немцы! Когда-то здесь подавали тушеную свинину с капустой. И Шпетбургундер, и Божоле. О, времена! Как всё изменилось!

Неизменным было только одно: кафе оставалось явкой для германских агентов. Но об этом факте полковник умолчал. А старинная баллада, еле звучавшая, подавала сигнал о том, что всё в порядке.

Молодой инженер стеснялся своей старенькой одежды, ботинок, которые нуждались в починке. Совсем недавно закончилась мировая война. Найти работу сложно. Продукты питания в дефиците. Так случилось, что сегодня Мюллер ни разу не поел. И вот он в небольшом кафе, которое казалось ему шикарным. Вокруг запахи пищи. Очень есть хотелось.

— От переправки этих артефактов в Германию зависит слишком много. Вы понимаете?

— Но почему я? Альберт Мюллер, никому не известный инженер, без особых научных достижений, почему именно я должен это сделать?

— Всё просто! Вы друг детства Рудольфа фон Палленхаузена, не так ли?

— Да!

— Вот видите! Мы никогда не ошибаемся!

— Но фон Палленхаузен погиб в России. Разве это не так?

— Молодой маркграф фон Палленхаузен жив. Он находится в Тибете. И ему удалось добыть кое-что. Но вот незадача! — Полковник расхохотался. — Маркграф стал очень подозрителен. Некоторое время назад шифрованным письмом сообщил, что сможет достать кое-что (вам не обязательно знать, что это!), если на помощь ему пришлют его друга детства. Мы вас нашли. Мы всегда находим тех, в ком заинтересованы! И умеем их заинтересоваться предложенным. Вы должны выполнить эту миссию, исполнить свой долг!

В начале девятисотых Мюллер, как и многие молодые люди, рвался исполнить свой долг. Поколение оказалось во власти национал-патриотизма и воспитано на идее войной за единую Германскую империю. В числе трёхсот тысяч молодых мужчин инженер записался добровольцем, оставив неплохую работу на заводе. Военные марши исполнялись духовыми оркестрами. На вокзалах провожающие размахивали кружевными платочками вслед уходящим эшелонам. Барышни скопом записывались на работу в госпитали. Все были уверены в скорой победе. Новобранцы жаждали героических подвигов, сражений, медалей, орденов, значимых званий!

— Как бы война не закончилась раньше, чем мы на фронт приедем! — шутили в вагонах они.

Политики орали, что хотят быть вместе с народом и защищать отечество, вернуться на то место, на которое их поставил Всевышний.

— Наша культура может быть стёрта с лица земли! — в свою очередь орали представители интеллигенции. — Армия и нация в едином порыве сохранит её для последующих поколений!

Такая двигалась риторика.

«Я не знаю больше партий. Я знаю только немцев» — широко известный тезис кайзера Вильгельма II и другие патриотические высказывания приобретали волшебную силу и, как птицы, летали над воинственной молодёжью.

И чем закончилось? Полным поражением. Многочисленными смертями. Разрухой. Кризисом.

Плечи полковника распрямились. Спина вытянулась в струнку.

— Получите аванс!

Что прикажете делать после этого? Аванс принят. Инженер ушел.

Полковник задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Приблизился официант.

— Вас к телефону.

Вот неожиданность! Фон Дальберг удивленно направился к аппарату в кабинку, расположенную между туалетами и кухней.

— Алло! Кто это?

— Добрый день! Я хотел бы поговорить с господином Крюгером!

— О чём?

— Это господин Крюгер? Я телефонирую по сугубо личному делу.

— Да, я Крюгер! Что вы хотите? Говорите.

— Это касается Сюзанны. Она сегодня не придёт домой, господин Крюгер. Она останется у своих хороших знакомых. Сюзанна просит не беспокоится.

— Намерена ли Сюзанна через два дня поехать в Данциг?

— Планы не изменились. Друзья о ней позаботятся.

— Спокойной ночи, господин Доктор, — и фон Дальберг удовлетворенно повесил трубку.

Дела как никогда двигаются быстро и в нужном направлении.

Он рассчитался. Неторопливо прогуливался по улице. Ровно в восемь поднялся на второй этаж универмага, в отдел мужских тканей.

— Уважаемый господин, мы закрываемся через полчаса, — подбежал шустрый приказчик.

— Я успею посмотреть то, что мне требуется. Меня интересует английская ткань для костюма.

— Прошу вас сюда. Господин Функ, это к вам.

Приказчик тихо исчез.

— Прошу. Всё готово, — невзрачный мужчина отогнул занавес, и они прошли в небольшой закуток.

Функ неизвестно откуда вытащил пухлый конверт и передал фон Дальбергу.

— Прошу простить, но вынужден был обратиться к оперативному каналу. Сегодня Вернер неожиданно принёс документы по интересующему вас уголовному делу. Разговор с бывшим следователем я записал отдельно. Его расписку в получении денег я приложил сюда же. Он просил вернуть материалы в воскресенье.

— Отлично, Функ! А каково ваше личное мнение по тому делу?

— Уверен, что без Василевского и его компании дело не обошлось. Странно, что при аресте у него ничего их похищенного не нашли. Ни у него. Ни у его подельницы. Из документов уголовного дела следует, что прямых улик против Василевского не было. Орудие убийства — нож — мог кто угодно взять в привокзальном ресторане. То, что Василевский и танцовщица ехали в тот же вагоне и вышли раньше, чем был обнаружен труп, не является преступлением. Василевский ни в чем не сознался. После того как он был застрелен при попытке побега, производство по уголовному делу приостановили на неопределённое время. Дело пылится в архиве, танцовщица — в тюрьме и тоже ни в чем не призналась.

— И какой вы делаете вывод?

— Был ещё сообщник. Или убийца не Василевский.

— Интересная позиция. Поясните.

— Меня в этом деле, господин полковник, удивил следующий факт. Саквояж ювелира никто не видел. Родственники утверждают, что он выехал из дома с большим багажом. Но ни проводник, ни другие пассажиры вагона багажа не видели. Почему? Не заметить они не могли, ведь сумка была приметная, из дорогой кожи, с монограммой из золота и серебра. Эдакие красивые буквы. С выкрутасами, я бы сказал. Вот поэтому мне кажется, что саквояжа при убитом не было. Он мог передать его какому-то лицу следствию неизвестному. Мог оставить в камере хранения вокзала. В таком случае кто-то должен был вещи из камеры хранения изъять. Мог взять тот, у кого был ключ от камеры хранения. Убийца? Мог взять служащий вокзала, чья обязанность проверять состояние камер. Как я понял эти направления следствие не рассматривало. С другой стороны, ювелир опытный человек, бриллианты он не мог оставить в саквояже без присмотра. Следовательно, драгоценности были у ювелира. А Василевский с подельницей, убив ювелира, почему-то их не взяли. Передали сообщнику, с которым после совершения убийства отношений не поддерживали? Почему они так поступили? Или убийца кто-то другой?

— Мне нравится ход ваших мыслей. Возможно, бриллианты забрал неизвестный ни нам, ни следствию человек. До убийства. Нам с вами придётся потрудиться над загадкой. Его светлость личность не бедная. Вознаграждение будет приличным. Если придётся поехать в другой город, вы сможете?

— Да. Сейчас не сезон в торговом деле. Я возьму отпуск на сколько потребуется. Но я хотел бы уточнить. Мне искать убийцу?

— Думаю, так поступать не следует. Наши действия направлены на поиск пропавших драгоценностей. Именно это желает его светлость, за это он и платит. Но, Функ, имейте в виду, расслабляться не следует. Человек, взявший бриллианты, очень опасен.

Функ машинально приложил руку к боку. Полковник сделал вид, что не заметил жеста.

— Формулирую вам следующее задание, — фон Дальберг протянул конверт. — Фотография. И некоторая сумма на текущие расходы. Напоминаю, все расходы фиксируйте: билеты, квитанции, расписки. Аристократы всегда проверяют бухгалтерию.

На фото изображен молодой мужчина. Внешность типичная.

— Вам предстоит установить этого человека в ближайшем окружении Василевского. Под каким именем он был известен, где проживал, чем занимался. Всё стандартно.

— Кто он?

— Вот это вам и предстоит узнать.

На том и расстались.

Фон Дальберг со спокойной душой направился домой. Тускло светили фонари. Воздух посвежел. Появилось на улице больше одиноких женщин.

«Нельзя. Нельзя доверять этом аристократам. Скользкие как угри. Вывернуться. Уверен, что в том деле не обошлось без Рудольфа фон Палленхаузена. И бриллианты, скорее всего, у него. Но как ему удалось провернуть такое дельце? Как он сумел обвести вокруг пальца Василевского? Тот тоже из аристократов, из тех, которые разорились во время войны. А он после войны стал грабителем. Свидетелей своих преступлений не оставлял в живых. Неужели Василевский так доверял фон Палленхаузену? Правильно ли то, что я передал агенту фотокарточку Палленхаузена?»

В таких размышлениях полковник добрался до дома, где, удобно устроившись в кабинете с сигарами и коньяком, стал внимательно изучать уголовное дело.

Бытовое убийство в купе поезда. Были публикации в газетах. Предположений и версий от репортёров хватило дня на два. Да и кому интересно, что зарезали ювелира поляка? Ну ограбили. Не первый и не последний. Следственные действия шли своим чередом. Определён круг подозреваемых. Некий Василевский и его сожительница, танцовщица какого-то притона, которую признали сообщницей. Их задержали. Краденого не нашли. Арестованные отпирались от всего. Неожиданно Василевский предпринял попытку побега и был убит. Сожительницу засадили в тюрьму и забыли о ней. Кому она нужна?

В деле присутствовали объяснения, заявления, протоколы, схемы, планы, фотокарточки. Ювелир Адам Михальчик прекрасным днём выехал из дома с багажом, в котором вёз исполненный заказ и значительное количество наличных денег для покупки золота, серебра и драгоценных камней. Багаж состоял из чемодана и саквояжа. Оба предмета сделаны на заказ ещё отцом ювелира. Для красоты и солидности на них навесили инициалы владельца, латинские буквы А и М. Буквы были очень изящные. Серебро и золото. Ювелир сел в поезд. На конечной остановке в купе был обнаружен его труп. Складывалось впечатление, что в купе орудовал мясник: всё в кровавых пятнах. Орудие убийства — нож — валялся там же. На трупе не было одежды. Разодранная на длинные лоскуты она валялась на полу. Ювелир был истыкан ножом. Раны не смертельные, но множественные. Смерть наступила из-за потери крови. Не сразу. Так определил полицейский врач. Багажа в купе не нашли.

«Явно Михальчика пытали. Одежду разодрали, потому что искали бриллианты. Значит, драгоценностей и денег при нём не было. А где же они? Интересный вопрос! Да, дело велось из рук вон плохо. Понятно почему. Наплевать на этих поляков! Получается, что Михальчик опасался нападения и решил подстраховаться. Товар свой и деньги он отправил другим надёжным путём. Но по какой причине его светлости не вернули его фамильные драгоценности? И почему не были сделаны закупки ювелирных материалов? Фирма небольшая. Единственный владелец сам Михальчик. После убийства ювелира фирма оказалась в долгах, с которыми наследники очень долго расплачивались. Семья обеднела, но из своего дома никуда не выехала. Продолжали жить скромно. У подозреваемых Василевского и его подельницы ничего из пропавшего не нашли. Подельница, она же танцовщица, оказалась кокаинисткой. Нет сомнений, что ювелира резала она. По какой-то причине Василевский не мог её остановить. Отсутствовал в купе в тот момент? Всё возможно. Да, дело глухое. И чего неймётся его светлости? Бриллиантом больше, бриллиантом меньше, на его финансовом состоянии это не отразилось. Нет! Подавай ему цацки! Ох, уж эти аристократы. Дрянные людишки по сути своей. Эх! Если бы не война. Да разве мог этот обормот подойти ко мне тогда?! Стоял бы передо мной согнувшись, как официант и о милости просил бы. А сейчас? Я на полусогнутых перед ним бегаю. А что делать? Деньги нужны.».

Радуясь тишине и покою, отсутствию домашних, потягивая коньяк, так рассуждал фон Дальберг. И размышлял, куда исчезли драгоценности и деньги. Утром он проехал путь Михальчика от дома до вокзала, понимая, что прошло много времени, и надеясь заметить что-то, что ускользнуло от полиции тогда. Ничего. Полковник помнил это место до войны. Модный ресторан. Рядом магазины французской одежды и парфюмерии, испанских вин, ювелирных изделий. Сейчас же вокзал и площадь серые, безликие, захламлённые. Людей мало. Поездов ещё меньше. Вдруг мелькнуло знакомое лицо.

— Господин Гаук! Неожиданно вас увидеть здесь! Рад приветствовать! Как ваши дела?

— О! На самом деле какая неожиданность! Добрый день, господин Дальберг. А я от кого-то слышал, что вас на русском фронте убили. Стало быть, долго проживёте. А я здесь служу. После ранения отправили на пенсию. И сюда. А вы как?

— И я после фронта демобилизован. По возрасту. Пенсион небольшой. Поэтому вновь на службе. Но в этот раз в интендантах, по хозяйственной части. Пройдёмте, пропустим по стаканчику. За мой счёт.

Фон Дальберг развернулся было к ресторану, но Гаук его остановил.

— Пойдёмте в пивную, там приличнее, чем в ресторане. И цены подходящие. Да. Всё изменилось.

Сделали заказ.

— Давно ли вы служите при железной дороге, господин Гаук?

— Не совсем при железной дороге. Я возглавляю отдел полиции несколько лет.

— Вот как! В отдел на службу принимали чуть ли не аристократов, или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Так и было. Только до добра не довело. Тёмное дело на этом участке приключилось!

— Давайте-ка ещё по рюмочке! Любезный, повторите. И принесите нам по порции белых колбасок с горчицей.

Блюда и выпивку принесли. Мужчины выпили. Закусили.

— Так что за тёмное дело?

— Пассажира убили и багаж пропал, — прошептал Гаук. Глаза его забегали лево-право, лево-право. Он замолчал. Небольшая пауза.

— Преступника не нашли, говорят. Но ещё говорят, что исчезли один из сотрудников полицейского управления и бухгалтер из управления железной дороги. В тот вечер, когда пассажира убили. Мне рассказал буфетчик, он давно работает при вокзале.

— Да таинственные дела творятся! А кто же дело расследовал? Остался ли кто из прежних сотрудников?

— Не знаю. Война многих прибрала. Когда меня на должность назначили, не смог большую часть документации найти. А вы к тому делу какое-то отношение имеете или просто интерес?

— Муж сестры знакомой моей жены заинтересован. На том деле он деньги потерял. Сделал вложение в ювелирное дело, и потерял всё. И, какая удача, я вас увидел. Мой родственник готов платить за информацию о деле. Может, вы узнаете у буфетчика поболее? Ныне трудные времена, и мы должны помогать друг другу и поддерживать друг друга. Мы поможем вам материально. Между нами, конечно, — полковник понизил голос, хотя в пивной посетителей мало, и вряд ли кто из присутствующих интересовался двумя немолодыми скромно одетыми мужчинами.

— Я вас понял. Узнаю. Как с вами связаться?

— Вот мой номер телефона для экстренной связи. — фон Дальберг вырвал лист из блокнота. — Через недельку зайду к вам, уважаемый господин Гаук. Ближайшее время я, можно сказать, холостяк. Жена в деревне у родственников. Зайду, и мы с вами славно пообедаем. Как в старые добрые времена! А сейчас я пойду совершат моцион далее. До встречи. Если что — телефонируйте.

Полковник расплатился, вышел, возвращался домой довольным.

Свежеиспеченный начальник управления полиции на железной дороге Гаук доел колбаски, заказал себе пива и задумался как разделить имеющуюся у него информацию на две части, чтобы получить от Дальберга два платежа и не вызвать подозрений.

— Как же! Знаю я ваших мужей сестёр подруги жены! Сам, старый пройдоха, занялся частным розыском. Ну и пусть. Главное, с него деньги вытребовать.

Гаук закончил с едой, корочкой хлеба собрал подливку с тарелки и съел этот кусочек, вытер рот и пальцы салфеткой, довольный пошел к месту службы добывать нужный сведения.

Тем временем. Молодой инженер Мюллер, получивший такую странную работу, дисциплинировано направился в Тибет. Путь туда оказался вполне цивильным, хотя и занял значительное время. Поиски отряда геологов, в котором пребывал Рудольф времени заняли ещё больше.

Германский разведчик Рудольф фон Палленхаузен находился в Тибете по документам британского инженера-естествоиспытателя Джона Смита.

Своё нежелание возвращаться другу детства он пояснил очень просто. Ещё не всё разведал. На самом деле карты и отчеты для департамента разведки подготовлены, сложены в тайнике. Здесь, в окрестностях Лхасы, кое-что удерживало его. И это кое-что совсем не связано с непосредственной деятельностью, а интересно лично ему: сокровища древнего рода индийских магараджей. Ходило множество слухов о том, кто и где спрятал клад.

— А артефакт, из-за которого меня к тебе в помощь отправили?

— Он будет. Но в последнюю минуту. Нет смысла получить его заранее. Хранить негде. Все тайники ненадёжны.

В один из вечеров, подбрасывая последний хворост в костёр, Рудольф тихо спросил:

— Ты помнишь, как в ранней юности я увлёкся дальними странами? Наслушался тогда разных историй от друга моего отца. Уве Нимайер. Помнишь его? Лётчик и путешественник.

— Такой невысокий? Разрешал нам участвовать в починке его авто? Помню. Как же! И даже помню его рассказы о таинственной стране Магриб, в которой жили колдуны. — И Альберт расхохотался. — Надо же! Как мы, дети, были доверчивы!

— Тише ты! — Руди помолчал, прислушался. — Не так всё просто, друг мой! Существуют и волшебные страны. И колдуны.

Он немного помолчал. Продолжил:

— В университете я увлёкся древней Индией. Особенно периодом царства Магадха. Какими тайными знаниями они располагали! Правители царства могли одним мысленным желанием переместить гору. Или самому переместиться в пространстве или времени. Какими богатствами владели правители! Рубины, кристаллы которых свисали с веток деревьев как фрукты! Алмазы размером с перепелиные яйца! Для того чтобы найти их не надо было осваивать шахты и кимберлитовые трубки. Они лежали просто под ногами. Ты можешь представить такое, Альберт? Идёшь с корзиночкой и собираешь, как грибы или ягоды.

Они помолчали. Каждый подумал о своём.

Альберт вспомнил деда, деревенский родительский дом, плетистые розы, девочку, которая очень нравилась.

Перед глазами Рудольфа стояла ветшающая усадьба, покрывающиеся ржавчиной коллекция старинного оружия, а плесенью фамильные портреты. Без корзиночки рубинов и алмазов вряд ли можно привести семейное имущество в порядок. Придать ему прежний блеск!

— Знаешь, в 1913 перед Рождеством в одной французской газетке мне попалась заметка. Рассказывали, что одна важная парижская дама пребывала в Опере на премьере…

Рудольф говорил, говорил. У Альберта перед глазами стали появляться картины из детства. Вот они вместе ловят форель. И рыбины сверкают как серебро. Почему-то вспомнился один мальчик, имя которого он уже не помнил. Мальчик рассказывал завлекательную историю об одноглазом местном священнике. Якобы у священника был левый глаз искусственный. Однажды, перед службой мальчик обратил внимание, что неживой глаз не левый, а правый.

— Вы умеете менять свои глаза? — с удивлением спросил ребёнок.

— Да! — Весело ответил священник. После чего он вытащил оба глаза из глазниц, стал ими жонглировать, а потом вставил обратно. И стеклянный глаз снова стал левым, а живой правым. Мальчик рассказывал эту историю неоднократно и всегда с успехом. Потому что в местной кирхе действительно был священник со стеклянным глазом. Вот что их интересовало, а не какие-то камни, даже драгоценные. Как меняется мир! Как меняются люди!

— Ты слушаешь меня?

Альберт открыл глаза.

— Да.

А Рудольф продолжал:

— В театр она явилась как наряженная рождественская ёлка. В одну из подвесок был вставлен бриллиант «Полярная звезда». Один из самых крупных камней, известных в мире. Когда дама возвратилась домой бриллиант отсутствовал. Лапки разжались, и камень выскочил из оправы. Камня не нашли.

К ним подошел один из местных и положил рядом новую вязанку хвороста. Альберт снова стал впадать в дрёму. А друг детства всё бубнил.

— В давние времена несколько крупных алмазов были найдены в Индии. Один из них после огранки получил имя «Полярная звезда», остальные исчезли. Древние индусы считали, что камни такого уровня сами выбирают хозяев и открываются только тому, кто их достоин.

Они помолчали ещё.

— К чему этот рассказ?

— Друг мой! Алмазы, найденные в Индии в древние времена, были безо всякого права присвоены британцами. А в мире должно быть равновесие.

— Подожди! А как камень попал во Францию?

— Просто! Британское правительство расплатилось им с одним крупным французским чиновником за одну очень интересную информацию. Камень потерян. До сих пор камень не найден.

— Потерян ли? Возможно, им также воспользовались и заплатили ещё кому-нибудь?

Некоторое время длилось молчание.

— К сожалению, утерянные знания силы найти невозможно. А вот спрятанные сокровища… Я почти вызнал, где часть из них. И я вернусь только добыв их.

— Поэтому ты иногда исчезаешь из лагеря? Ты ищешь камни?

— Не только камни. Там должно быть и много золота.

— А как же отчеты? Их ждут.

— Если не найду клад в ближайшее время, останусь здесь ещё. А отчеты и ещё кое-что вывезешь ты. Доберёшься с британцами до Европы, а там от них отстанешь, — и домой.

А неделю спустя, исследуя пещеру, они наткнулись на золотую жилу.

Эту находку Альберт Мюллер счёл главным делом своей жизни.

Рудольф Палленхаузен пришел в восторг, посчитав находку источником собственного обогащения. Не сейчас. Позже. Когда служебное задание будет окончено.

Местный бурят-проводник Доржо, приведший европейцев в пещеру, явно был недоволен. Он что-то говорил Палленхаузену на своём кошачье-птичьем языке, поводил руками.

Как показалось Мюллеру, проводник нахмурился, а руки его с татуировками превратились в змей, которые не шипели, но угрожающе покачивали головами и двигались в сторону европейцев. Альберт потряс головой, видение ушло.

«Надо же! Какая иллюзия! И глаза у этого туземца как у змеи,» — подумал он, — «странный у Рудольфа проводник! Что их связывает?»

На этот вопрос ответ так и не нашелся.

— Что он говорит? — Спросил Мюллер.

— Ерунда! Решил, что это пещера умерших и отсюда ничего нельзя брать. Нельзя никому рассказывать о ней. Он так всегда говорит. Я не вижу никаких указаний, что это так!

— Что ты имеешь в виду?

— Надписи, изображения… Ничего такого.

— А змеи здесь при чём?

— Ты видел змей? — Палленхаузен напрягся.

— Нет, не видел. Привиделось.

— Очень давно во славу змеям делались жертвоприношения, в Берти числе и человеческие. Считалось, что в змей перевоплощаются боги. И их надо задобрить.

Жила нанесена на карту. Карта аккуратно уложена в планшет. Найдены три самородка и взяты с собой. Мюллер и Палленхаузен находились в эйфории. Доржо предложил отвести их к месту погребения какого-то местного старика, которое должно произойти в этот день.

— Думаю, надо пойти. У буддистов сейчас особые дни. В буддистский храм на днях снизошел их живой бог. Но умер. Все знаковые события: рождение, заключение брака, погребение, будут проводиться по древним ритуалам.

— Откуда Доржо знает?

— Он там был, в храме и всё видел собственными глазами и слышал собственными ушами. По крайней мере, он так говорит!

Они пришли на нужное место раньше, затаились в расселине. Оттуда два европейца и проводник наблюдали за происходящим.

Сначала пришли какие-то люди. Верхняя одежда, походившая на халаты, была не нова. Но ткани, из которых она сшита, добротная, и это видно издали. Люди принесли нечто, завернутое в мешковину, и это нечто поместили наверху небольшой плоской скалы. На мешковине нанесены какие-то полоски, некоторые длиннее, некоторые короче. Похожие полосы были вытатуированы на щеках их проводника.

— Санскрит! — Прошептал Рудольф.

У Мюллера сложилось мнение, что его друг смог прочесть надписи.

Бурят-проводник Доржо тихо бормотал. То ли молитва, то ли заклинание.

— Это тело умершего, там наверху. А эти — родственники. — Разъяснил Палленхаузен.

Церемония была жуткая, по крайней мере так её воспринял Мюллер.

Откуда-то из скал с завываниями появились существа облика ночного кошмара. На головы натянуты маски, вызывающие ужас. На телах — балахоны, пугающие лицезревших формой и расцветок. То были тибетские маги, в обязанность которых входило сопроводить покойного в лучший из миров. Так позже пояснил проводник.

У некоторых в руках были бубны, у других инструменты похожие на флейты.

— Знаешь, из чего сделаны музыкальные инструменты? — Тихо спросил Рудольф. В голосе его прозвучало что-то странное.

— Нет. А разве они отличаются от обычных?

— На бубнах натянута человеческая кожа. А флейты выточены из человеческих костей.

Мюллер почувствовал, как у него закружилась голова. К горлу подкатила тошнота.

Появился ещё один маг в маске, изображающей уродливое человеческое лицо. В его руках был топор.

Какофония звуков обрушилась на присутствующих. Когда звуки стали совсем невыносимыми, страшилище с топором залез на вершину скалы и стал расчленять тело. Родственники завыли, попадали ниц. Маги стали выкрикивать что-то.

К скале стали слетаться грифы. Вот одна из птиц подхватила кусов плоти. Другая. Остальные, раскормленные, не проявили особого интереса. Грифы покружили над скалой. Улетев чуть дальше, приземлились и стали важно расхаживать, не обращая никакого внимания ни на людей и шум, который люди производили, ни на погребальный дар, преподнесенный им. Родственники причитали. Маги голосили. Была сложена пирамидка из камней. К ней родственники положили какие-то мешочки. Удалялись они странно. Поднимались на колени и падали вперёд, подползали к месту, которого локти коснулись, падали снова, подползали и падали. Всё это заняло значительное время. У скалы опять появились маги. Снова они завыли, делая странные телодвижения. Один из них явно стал разводить костёр.

Мюллер впервые наблюдал ритуал погребения.

— Я не понял, зачем ты нас сюда привёл? — Обратился Мюллер к проводнику, забыв, что тот не говорит ни на одном из языков, кроме местного.

Проводник и Палленхаузен переглянулись.

В какое-то мгновенье Мюллеру показалось, что глаза Доржо по-рысьи сверкнули.

«А так ли он не понимает европейских языков?» — мысль мелькнула и мгновенно исчезла.

— Разве тебе не интересно наблюдать один из самых древних на Земле ритуалов? — Таков ответ Палленхаузена. Он понизил голос. — Послушай меня внимательно! Они здесь надолго. Будут курить волшебную траву хом. Когда, сделав молитвенный круг, вернутся родственники, маги расскажут, как задобрить богов.

— Что ты намерен делать?

— Как мы увидели, покойник не смог уйти в свой буддистский рай. Видел, грифы отказались от приношения? А это значит, родственники умершего должны принести магам дары, чтобы старик все-таки оказался там, где надо.

Эта семья — потомки одного из индийских магараджей, одного из самых богатых в своё время. Они — Маурьи. Семья до сих пор располагает уникальными драгоценностями. Они давно скрываются здесь. И сокровища скрывают. Полагаю, что часть принесено сюда. Думаю, мы смело можем их забрать, когда все разойдутся. Но надо подстраховаться. Предлагаю тебе пойти в лагерь, взять оружие и вернуться. Мы будем ждать. Чтобы тебя не заметили, иди через нашу пещеру.

«Как будто могилу грабим», размышлял Альберт.

И пошел. В лагерь добрался к вечеру. Он ни слова не сказал о найденной золотой жиле. Не сказал и о погребении наследника магараджи. Перекусил слегка. Отдохнул. Взял винтовку, патроны, и вернулся в условленное место ранним утром. И никого там не обнаружил.

Примечания

1

Немецкая народная баллада «Два брата». Перевод Л.Гинзбурга.