Проклятье князей

Грицюс Зенонас

На Калининградском антикварном рынке «черный археолог»-неудачник Славик за бесценок покупает очень ценную и редкую книгу – раритет, украденный у коллекционера в Литве. Позже ее продавец – известный литовский вор-карманник «Баян» – догадывается о ее истинной цене. Давний дружок «Баяна», калининградский уголовник Вадим с готовностью откликается на просьбу вернуть деньги и наказать обидчика…

1. ЧЕРНЫЕ АРХЕОЛОГИ

1.1

Жизнь антикварного рынка, нашедшего приют в просторном сквере рядышком с Калининградским Дворцом культуры рыбаков, в тот летний субботний день протекало как обычно: размеренно и даже чуточку вяло. Вячеслав Николаевич Логинов, завсегдатай рынка, которого с незапамятных лет тут звали просто Славиком, с раннего утра слонялся между всяким старинным барахлом заваленными прилавками. Хотя ни продавать, а уж тем не менее покупать Славик в тот день не намеревался, субботнее посещение рынка уже давним давно подразумевалось как непреложный ритуал, нарушать себе которого он не позволял никогда и ни при каких обстоятельствах. Иногда он сам удивлялся, что так тянет его сюда: все, хотя бы мало — мальски знакомые с антикварным бизнесом, прекрасно знали, что вся эта суета всего лишь дешевый фарс. Самое ценное хранилось от греха подальше — дома, кое — что было припрятано под прилавком, и появлялись на свет божий только при появлении Серьезного покупателя. Относились к которым приезжие — москвичи, питерские, в последнее время зачастившие сюда поляки и немцы… К таким, как Славик, здесь относились подобно наскучившей домашней утвари: не выбросишь, но и пользы от нее практически ноль…

Славик об этом высокомерном отношении к себе знал, нередко злился в глубине души, но тем не менее в следующую субботу снова исправно ходил между обшарпанными прилавками, вглядываясь в привычные глазу кучи безделушек немецкого производства. Солдатские знаки отличия валялись рядом с кружками и ложками с инициалами бывших хозяев, в продажу шли даже позеленевшие от времени пуговицы всевозможных мундир… Клиентуру же составляли приезжие туристы, ищущие местную экзотику; домохозяйки, пожелавшие необычной деталью местного колорита украсить стены новой квартиры; зеваки, в странном порыве вдруг решившие купить какую то старинную безделушку…

Славику прекрасно было известно и другое: «черные копатели», в последние годы наводнившие Калининград, (к которым, кстати, он с гордостью причислял и самого себя), «специализирующийся» на поиске оружия Второй мировой войны, боеприпасов, военных наград, тайников ценных вещей и не моргнув скрывающие могилы в местах боев, тут не светились. У них существовали собственные, тщательно от посторонних глаз и ушей скрываемые каналы сбыта, которыми охотно пользовались не только нечистые на руку коллекционеры, но и местные «братки»… Но иногда и на антикварном рынке всплывали поистине раритетные и ценные вещи, которых за бесценок приносили местные мальчишки, в поисках приключений шатающийся в многочисленных подземельях. Строители, случайно вскрывшие тайные хранилища прежних хозяев. Разного рода придурки, в руки которых эти вещи попали совершенно случайно или даже по наследству, и от которых, как ненужного им балласта, они хотели как можно быстрее и — по ихнему понятию — наиболее коротким и выгодным путем — избавиться. И как дети радовались несколькими сотнями, которые в умных руках тут же превращались в десятки тысяч…

Вот за этим счастливым случаем терпеливо, не щадя времени и гонялся Вячеслав Николаевич Логинов. И в тот июльский день, как бы вознаграждая за долгие годы упорства, удача его наконец заметила, широко и радостно улыбнувшись навстречу!

1.2

… Этого лоха Слава заметил сразу. Мужчина средних лет, в потертых черных джинсах, явно не из местных, недолго потолкавшись между прилавками, торопливо и чуть боязливо развернул небольшой пакет. Еще раз оглянулся и увидев свободное пространство у самого конца ряда, потихоньку занял место. То, с какой неуверенностью мужчина заглядывался в толпу, Славик безошибочно определил человека, впервые столкнувшегося с антикварным миром, и мучительно взвешивающего в уме — представляет ли принесенная на продажу вещь какую то ценность или это всего навсего пустое, терять из за которой свое время попросту смешить людей.

— Да, мужичок, может быть, ты где нибудь и торговал огурцами с собственного огорода, но тут своя стихия, своя логика и система ценностей, — с насмешкой подумал Логинов и протолкнулся ближе.

То, что он увидел в руках мужчины, заставило его втайне вздрогнуть. Это был каталог «Янтарные украшения, найденные в Юодкранте и в других местах Пруссии» 1882 года, из за небольшого тиража уже при ее издании ставший редкостью, купить которую уже тогда мог себе позволить не каждый ценитель янтаря. Самое главное — каталог был в превосходном состоянии. Его же собрата в весьма жалком состоянии в прошлом году он видел в антикварном магазине в центре города, что, кстати, ничуть не повлияло на его баснословную цену…

Слава поморщился — сзади уже мелькала фигура Ивана Афанасьевича. Дядя Ваня, как именовали его на рынке старины, был коллекционером средней руки, никогда не пропускавшим удобного случая и будто клещами присасывающийся к приглядевшемуся ему предмету. Логинов быстро заслонил собой мужчину и не теряя времени, начал с показным равнодушием листать каталог.

— Старая книга. И дорогая, — не вытерпев затянувшейся паузы, с видом знатока начал торговаться мужчина.

— Старая то старая. Но такими у нас печки топят, — издевательски скривился Слава.

— Но ты пойми — это же старина! — совсем раскис мужичок.

«А ты даже для лохов лох» — насмешливо и одновременно обрадованно подумал Логинов. Но пора было побыстрее закончить спектакль. Даже не оборачиваясь, Слава за спиной чуял хмурый, просто испепеляющий взгляд Ивана Афанасьевича.

— Да я тебя русским языком толкаю — ошибся ты адресом, мужичок. Книжонку не в антикварный рынок нести надо было, а в киоск по скупке макулатуры. Вот только рисунки больно красивые, жалко! Моя дочка в художественной школе учиться, я ей недорогой подарок к дню рождения присматриваю. Пятисот рублей хватит? — сам удивляясь своей наглостью, спросил Логинов.

— Ну хотя бы тысячи полторы дай! Чтоб дорога хотя бы окупилась, — уже отчаявшись попросил мужичок.

— Ладно, вот тебе тысяча и по рукам, — вытащил с кармана скомканный банкнот Слава, с видом несказанной доброты протягивая его мужчине. — А ты сам с Литвы, что ли?

— По акценту угадал или как? — хмуро спросил мужчина, жадно хватая банкнот из рук Славы.

— Ну да, по акценту… Не спрячешься, — с усмешкой протянул Слава. — А ты почему, брат, к нам ее продавать тащил? Покупателей в Литве не нашлось?

— Дела тут у меня были, — с видимой неохотой протянул мужчина. — Заодно и книжонку привез. Она отсюдова, немецкая. Вот и прикинул — может, заинтересуется кто — то…

— А она у тебя одна? — боясь показать свою заинтересованность, будто между прочим, словно для поддержания разговора спросил Слава.

— Ну, есть еще, — в свою очередь замялся мужичок. — Валялись у деда никому ненужные на чердаке. Решили ремонт делать — и нашли. Дед и сам забыл об их существовании. Да и не очень силен во всей этой макулатуре.

Оно и видно, ехидно подумал Логинов. Да и сказку о дедовском чердаке литовец придумал очевидно сгоряча. Слишком уж ухоженным показался Славе каталог. Не валялся он где то давним давно всеми забытым — это уж точно!

— А ты привези их, когда снова надумаешь наведаться, ладно? Вот и хорошо. А знаешь, давай поговорим об этом как мужикам надобно. Забегаловка тут у нас почти рядом. Да не беспокойся — плачу я, за свои кровные…

… Деловое свидание, как и следовало ожидать, окончилось обоюдными уверениями в вечной мужской дружбе. Ромас — так звали литовца — поклялся привести еще пару книг. Занимаясь какой то мелкой контрабандой, он имел давным давно проверенный и надежный «коридор» в таможне. Но это Логинова интересовало меньше всего. Уже порядком охмелевший, он сунул литовцу записку с номером своего мобильного телефона и радостно помчался домой.

1.3

Когда Логинов наконец добрался до дома, как зеницу ока оберегая драгоценный пластмассовый мешочек со своей добычей, во дворе в очередной раз был встречен насмешками дяди Гриши.

— Ты что, Слава, опять в свои бирюльки играл? Даже разбогател, как вижу. На сколько миллионов — а то и не наших «деревянных», а зелененьких — клад тянет? Удивил бы ты, что ли, старика. Или похвастаться снова нечем? — издевался дед, вольготно раскинувшись на дворцовом ларьке.

Друзей старика по домино жены уже давним давно согнали к домашнему очагу.

Гнать Григория Степановича было некому…

— Отвали дед, а? — по пьяному усмехаясь, в ответ незлобно проворчал Слава и нетвердым шагом заковылял к своему подъезду.

— Шалопай! Когда ты наконец остепенишься, по разуму и совести жить начнешь? Память своих родителей позоришь! — за такое пренебрежение к себе не на шутку разошелся Григорий Степанович.

Но слушать его уже было некому. Последние выпущенные вслед Славе возмущенные слова деда совпали с громко хлопнувшей дверью подъезда…

Подобные стычки со стариком у Логинова происходили чуть не каждый день, все во дворе привыкли как к должному, давним давно считали чуть ли не своеобразным ритуалом, и не обращали никакого внимания. Слава прекрасно понимал, почему так на его сердится дядя Гриша и терпеливо, молча переносил все выпады и даже оскорбления в свой адрес.

Григорий Степанович винил Славу в гибели своего единственного сына. Хотя и был не прав, убеждать в обратном Логинов не стал. На это у него имелись собственные причины, о которых он предпочитал молчать…

… С женой Григория Степановича Алевтиной Ивановной Славина мать была подругой, о которой в народе говорят — «не разлей вода». Она и попросила, чтоб их Юра приблизил к себе Славку.

— Совсем мальчуган от рук отбился. Вернется со школы — бросает на кровать портфель — и поминай как звали. Шляется до полуночи с какой то шпаной. Чувствую — рано или поздно, но приведет это шатания по подворотням к большой беде!

— Ну ты то ладно. А отец куда смотрят?

— А что отец? Дальнобойщик он и есть дальнобойщик! Приедет, поставят свой трал в гараж, отсыпается пару дней дома — и снова поминай как звали…

— Так и быть, поговорю с Юрой. Он у меня парень добрый, смышленый…

Хоть и нехотя, Юра не стал противоречить матери и, к удивлению всех, а прежде всего наверно самого себя — но — хоть и не сразу — но тем не менее сумел приблизить к себе мальчугана. Все таки — их разделяло несколько лет, что, несомненно, в таком возрасте играло существенную роль. У Юры была своя причина завести дружбу с Славиком, о которой он предпочитал молчать, и роль доброжелателя тут подходила как нельзя кстати.

Юру все знали как успешного студента местного университета и почти никто не догадывался о всепоглощающей его страсти. В свободное от лекций время, солгав матери, что идет заниматься в университетской или публичной библиотеках, он отправлялся в подземелья города. Юркий и бесшабашный помощник Юре подвернулся как нельзя кстати…

Огромные, часть которых еще в средневековья построенные форты и мало кому известные подземные бункеры; убежища для жителей города, построенные по знаменитой программе «Егерь», соединенные неимоверно засекреченной сетью подземных коллекторов — стали приманкой, перед которой не смогли — да и хотели ли — устоять десятки любителей острых ощущений и легкой наживы. Нередко по самим известным тропам в неделю проходили по две — три небольшие группы искателей. Более умные и уже набравшие опыт такой ерундой, конечно, не занимались, справедливо читая это озорством. достойным лишь мальчуган. Иногда кто то из них действительно находил что то ценное и оно тот же день за бесценок переходило в руки ловких перекупщиков, а месяца через два уже красовались в антикварных магазинах Москвы, Ленинграда. Нередко такие походы кончались и страшной смертью — в подземельях можно было наткнуться на что угодно — саперам до подземных лабиринтов не доходили руки, и часто место сказочных богатств кладоискатели находили страшно изуродованные и разложившийся трупы своих менее удачных предшественников. А по Калининграду в очередной раз ползали слухи о немецких диверсантах, не успевших уйти с осажденного города или даже призраками, жестоко расплачивающимся с своими победителями.

Юра лишь криво усмехался и однажды, будучи в хорошем расположении духа, разоткровенничался:

— И слухи эти, и поиски спрятанных бюргерских кладов — все это черное невежество. Искать, Славик, нужно не спрятанные драгоценности немецких фрау и фарфоровые тарелки с фамильными гербами. Тут гораздо поважнее спрятано. Кто это первым найдет — тому, считай, рай земной до конца жизни обеспечен.

— Юра, ты в сказку о Али — бабе и сорока разбойниках еще веришь? Мне ее мать перед сном маленькому тоже рассказывала, — рассмеялся Славик.

— Не сказка это, Славик. Говорят, что в конце войны в этих подземельях спрятали всякие музейные ценности со всей Европы. Картины там всякие. В нашем университете огромная коллекция янтаря была. Там сокровище с Юодкранте — есть такой литовский рыбацкий поселок на Курской косе — хранилось. В университете ходят слухи — мол, всю коллекцию янтаря немцы в подземельях спрятали. И твой отец об этом, будучи у нас в гостях, тоже упоминал — он ведь во время войны тут был. Вот кое о чем интересном и проговорился. Хотя вряд ли понимает важность всего этого, — усмехнулся Юрий и, спохватившись, что сболтнул слишком много лишнего, вдруг состряпал страшную рожу:

— А ты лучше скажи — сам ты признаков не боишься?

— Но ведь только что сам сказал, что брехня это…

— Правильно, брехня и предрассудки прошлого.

И вдруг, посерьезнев, добавил:

— А вот того, что тут немцы припрятали — мин, ловушек разных — еще как…

Славик тогда не мог предположить, как страшно близок к правде был Юра!

1.4

… В то воскресенье Юра велел Славе прийти пораньше, намекнув, что им предстоит долгий путь — идти надо будет три или четыре километра за городом. Был конец мая месяца, наступающее лето уже вовсю предъявляло свои права, и день намечался быть не по весеннему жарким и безветренным. Скоро город остался далеко позади, вокруг потянулись зеленые луга, с вдоль дороги пугающе одинокими, войной изуродованными останками зданий хуторов. Даже приятная весенняя зелень не смогла приукрасить этот отталкивающий пейзаж, и они ускорили шаг, чтоб побыстрее дойти до места. Славик уже привык к странной, в первые их совместные походи даже пугающей таинственности Юры и не приставал с расспросами. Да и зачем — скоро все увидит своими глазами. Это была их совместная, обоих одинаково увлекающая игра, но ее неписанные правила, к изумлению Славика, в то утро первым нарушил именно Юра.

— Хоть представляешь, куда мы собрались? — заговорщически спросил Юра.

— Конечно! Ты вчера целый час об этом толковал, — обиделся Славик.

— Ладно, не дуйся! Так вот, слушай, поклонник призраков и диверсантов, — съязвил Юра. — Эту старую жуткую легенду я прочитал в книге одного знаменитого немецкого профессора, который изучал историю Королевского замка и ордена крестоносцев. Каменную и по тем временам неприступную крепость крестоносцы начали строить в 1257 году, как удобную базу для завоевания тогда еще разрозненных литовских земель и устрашения всех восточных соседей ордена. Литовские земли был лакомый кусочек.

— А нас учитель истории объяснял, что главное у крестоносцев было священная война с последними в Европе язычниками, которых те считали дикарями.

— Да, религия у них была своя и очень интересная. Почему не удобный предлог для крестных походов во имя их крещения? Ну, а захват земель — так, баловство, — рассмеялся Юра. — Крестоносцам надо было спешить. Один из литовских князей — Миндаугас — объединил Литву в единое государство, и тут же направил войска для уничтожения строящегося замка.

— Умный был князь! Не хотел нарыва на боку, — рассмеялся Слава.

— Да, не дурак! — согласился Юра. — Но задуманное не успел закончить. Его убили во время заговора и литовские войска возвратились на родину…

— А мы что, могилы литовцев будем искать? — поморщился Слава.

— Слава, мне закончить можно? — в свою очередь обиделся Юра. — По легенде, в одном из военных походов разведчикам крестоносцев удалось захватить в плен трех охотившийся и ни о чем не подозревающих молодых литовских князей. Великий магистр ордена крестоносцев от этого был в восторге и хотел за них получить огромный выкуп. А может и другие планы на них имелись? Кто его знает… Наверно, они много значили, ибо когда после подкупа начальника ихней охраны им чуть не удалось бежать из замка, он придумал гениальный план — в окрестностях замка построить маленькую секретную тюрьму, в котором бы держали самих ценных узников крестоносцев. Всех строивших его людей рыцари затем безжалостно убили, и об этом страшном секрете ордена знали только трое — сам Великий магистр ордена, комтур Королевского замка и отец Йосиф — которого назначили смотрителем тюрьмы. А те трое литовских князей и стали первыми узниками тюрьмы. Во время набега литовцев пытавшийся попасть в тюрьму отец Йосиф был схвачен и казнен, и во время суматохи о тюрьме никто и не вспомнил — были, конечно, дела поважнее.

— А что стало с князьями? — тихо спросил Слава.

— Князья умерли в страшнейших муках: — от голода и жажды, а перед смертью прокляли своих мучителей. Говорят, что их проклятие преследует каждого, кто только нарушает их покой, — лукаво подмигнул Славику Юра.

— Ты обо всем прочитал в той книге?

— Да, но сперва думал, что это всего навсего шалости какого то средневекового писаря.

Но когда о том месте намекнул твой отец…

— Мой отец? — не мог поверить Слава.

— Да, ведь он во время войны был угнан сюда на принудительные работы. И от профессора, которому служил, с подслушанного им его разговора с кем то из своих друзей, догадался, что тут немцы прятали что то очень ценное…

— Он указал тебе и место?

— Нет, конечно. В книге указано, что тюрьма находится на холме, рядом со старой дорогой, ведущей в заброшенные каменоломни, откуда когда то везли материал для строительства замка. Вычислить холму было несложно — я в прошлую неделю тут проехал на велосипеде.

… Холму они облазили за полчаса, и когда уже собирались назад, потеряв всякую надежду что либо найти, в заросших кустарниках Слава вдруг увидел заваленную землей небольшую черную дыру — вход, если верить легенде — в ужасную преисподнюю. Он осторожно оглянулся и хотел отойти, навсегда стереть эту ужасную находку со своей памяти, но сзади послышался радостный победный крик Юри:

— Вот молодец, заметил! А я бы, наверно, так и прошел мимо!

По телу Слави вдруг пробежала невольная дробь, словно признак страшной и непоправимой беды. Ему захотелось все бросить и, несмотря на колкие насмешки Юры, стремглав побежать назад Предчувствие его не обмануло…

1.5

Юра, а чуть помедлив и Слава, осторожно нырнули в черную пасть подземелья. Беспокоило их, конечно, не встреча с каким то признаком или знаменитое проклятье князей, а гораздо вероятные и опасные случайности, которые иногда случались даже на тропе, по которой до той поры проходили десятки людей. Здесь же они очутились в давним давно заброшенном, богом и людьми забытом месте.

— Ступай медленно и мягко, словно кошка. Ставь ноги там, где я уже прошел, — пригрозил Юра и сунул Славе в руки небольшой брезентовый мешочек, — Тут на всякий случай длинная тонкая веревка и фонарик. Мало ли какое свинство могли приготовить доблестные предки. Так что смотри в оба!

Хотя Юра и старался выглядеть бодро, но чем дольше они углублялись в подземелье, тем ощутимее росло чувство какой то необъяснимой тревоги и надвигающегося жуткого, все тело парализующего страха. Такое его не охватывало даже в моменты, когда казалось, что они с Славой вовсю заблудились в длинных и как один к одному похожих коллекторах подземного города и больше никогда не увидит дневного света. Но тут было иное…

— Хоть и был готов на что то подобное, но таким его увидеть точно не ожидал, — ворчал Юра, медленно пробираясь вовнутрь, — это не подземелье, а лисья нора какая то…

Он был прав. Луч его фонаря выхватывал длинный, тесный проход, вероятнее всего, служивший запасным выходом, выложенный старательно обтесанными и когда то гладкими, а ныне скользкими, покрытыми жидким мхом камнями. Воздух был застоявшийся, густой, вперемежку с сыростью и странным запахом старины. Но самое неприятное было даже не это. Хотя холм все жарче пекло солнце, тут веяло холодом и по коже уже пробежал неприятный трепет.

Они проползли почти полсотни метров, а проходу, казалось бы, не было конца. Он петлял, изгибался, по наклонности уходя куда то вниз, во внутрь холма. Слава полз позади Юры, еле — еле ориентируясь по свету его фонарика и больно ударяясь в каменный пол и стены. Наконец проход стал расширятся, переходя в подобие короткого коридора, по крайней мере, можно было идти не пригибаясь.

— Ну вот, а ты боялся, — начал «петушится» Юра, но тут же затих, пристально рассматривая что — то в стене. Кладка одного из камней была сравнительно новой, выделяясь на стене какой то несуразной кладкой, клавший которую явно не имел понятия о строительном деле. Наверно, он и сам догадывался о плачевном результате своих усилий, ибо постарался вскрыть его под смесью какой то глины. К несчастью, через некоторое время она высохла и упала, снова бесстыдно обнажив неудачную маскировку.

— Саша, останься пока в своей норе. А я попробую этот порочный камень расшевелить.

Конец ознакомительного фрагмента.