Душа на верёвочке

Ирина Викторовна Евтушенко, 2018

Отправляясь в отпуск, Анна не предполагала, как поездка изменит её жизнь. Но чудеса случаются, когда их не ждёшь. Анна узнает о Тёмных и Светлых силах, о добре и зле, поверит в существование Люцифера. Как часто каждый из нас хочет убежать от действительности? Как часто серые будни, как кандалы? А жажда свободы – от скуки, от боли и нелюбви наполняет всю нашу сущность. И тогда мы хотим чуда! И верим в существование сказки! И сказка – есть! Только не все готовы её принять. Иногда кажется, что некоторые вещи не существуют, пока мы не увидим их в реальности.

4 глава

От всего пережитого у меня немного кружилась голова. Я почему-то, думала, что каким-то образом перерождаюсь. Как будто бы, то что во мне так долго спало спрятанное за семью замками, наконец — то, вырвалось на волю.

Мы сидели в удобных креслах на террасе. Воздух свежий, своей особенной пьянящей свежестью, которая бывает только после дождя.

Когда природа, благодаря своего Творца, еще больше благоухает, всеми своими немыслимыми запахами. Закат, красив и воздушен, цвета шлейфа алого шифона Иды.

Рядом со мной сидела Ида и курила свою сигарету, с запахом, каких-то пряных трав.

Генрих, как ни в чем не бывало, расположился в соседнем кресле, совершенно с беззаботным лицом.

–Анна, я хочу вам рассказать историю — обратилась ко мне Ида — Не судите, меня строго, я не очень искусная рассказчица. Пожалуй, правду в ней искать не стоит. Потому, что вымысел и правда всегда ходят рядом.

–О, Миледи! — воскликнул Генрих. Я не слышал никого, кто лучше рассказывает истории, чем вы.

–Итак — начала Ида. — Устраивайтесь поудобнее, потому что история моя не короткая. Помните, как Гоголь написал в своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки»?

Немного помедлив, она прикрыла глаза, и продекламировала:

–«Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь поступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, что бы было весело колядовать и славить Христа. Морозило сильнее, чем с утр, но зато, так было тихо, что скрип мороза под сапогом слышался за пол версты»

Генрих захлопал в ладоши. Ида кивнула головой и продолжила свой рассказ:

–Так вот Рождество, о котором я хочу рассказать было совсем другим. Целый день

шёл снег. Казалось, что на небе, разорвали пуховую перину. Снежные хлопья,

словно лебяжий пух, сыпались и сыпались на дома, деревья, прохожих. Все застыло

под этим пуховым покрывалом. Замерло и согрелось. Рождество. Кто не любит этот праздник? Этот праздник наполнен особенным запахом. Запахом мороза, мандарин, выпечки и зажжённых свечей. Машины, нетерпеливо сигналят в свои клаксоны, разгоняя, зазевавшихся пешеходов. Магазины зазывают своими красочными витринами, искушая, побаловать себя и своих любимых покупками. Люди спешат в свои уютные дома. Всем надо закончить последние праздничные приготовления. Накрыть на стол и встретить гостей, к которым на встречу выбегут радостные дети, в надежде получить свои конфеты. Всеобщее веселье и радость от праздника. Все славят рождение Христа.

Одинокая девушка брела, не замечая ничего вокруг. Её тонкое, совсем холодное, не по сезону пальтишко, продувалось насквозь. Вязаная шапка, из-за снега, выглядела, как колпак повара. Видавшие виды, сапоги прохудились и промокли. Девушка шла, не разбирая дороги, далекая от всеобщего веселья и радости, проваливаясь в снег, зябко кутаясь в свой куцый воротник. Пальцы покраснели от холода. Сухие, потрескавшиеся от мороза губы, плотно сжаты, и казались тонкой ниткой на её лице.

Если бы, кто–то посмотрел на неё, то, опешил бы, от той отрешенности, которая стоит в ее печальных глазах и бездне в них без конца и края. Большие пластмассовые очки, от мороза закоченели и больно давили на нос. Глубокая,

скорбная морщина залегла между ее бровей. Нос от холода посинел и стал похож, на синюю картошку. Возможно. Если бы в этот момент, ей повстречался, кто — то, из

её немногочисленных знакомых, или совсем незнакомых. Окликнул её. Позвал бы в свою компанию. Пригласил бы, в свой теплый уютный дом. Обогрел бы ее, заледеневшую от тоски и одиночества душу, то и не случилось бы всей этой истории, которую я вам рассказываю — Ида сделала глоток из своего бокала и продолжила.

— Звали девушку Надежда. Не успела она оповестить мир своим криком, как сразу же была отвергнута своей материю и отцом. Я говорю, о ее биологических родителях. Как по мне это не родители, а не пойми кто. Просто проводники, через которых она на этот свет и попала. В любом случае, такой поступок, я расцениваю, как совершеннейшую безответственность и подлость. — глаза Аделаиды зло сузились.

— Этим жестоким решением, они обрекли Надю на жизнь полную страдания.

По сути Надя, должна была научиться быть «бойцом». Но, увы, этого не случилось. Потому что, мы понимаем — все люди разные. Будучи круглой сиротой, она воспитывалась в детском доме, в котором ей жилось несладко. По своей натуре она была девушка замкнутая, пугливая, но с добрым сердцем, а это так не модно в нашем обществе. Внешность ее была самой заурядной. Наде никто не рассказал, что красота человека заключается не в лице, а в душе.

Надя внешности своей стеснялась. Носила очки в жутко грубой громоздкой оправе, которые ее совершенно скрывали и делали совсем уж не симпатичной. На нападки своих сверстников, отвечала молчанием и тихо плакала, убегая в конец школьного двора.

Воспитатели в детском доме, были больше похожи на надзирателей, чем на добрых учителей. Они часто ругали и обзывали детей. Право голоса дети особо не имели, а порцию оскорблений, сыпались на их бедные головы, как горох.

–Вы! Генетические уроды, дебилы, отпрыски алкашей и наркоманов. Единственное, что вас ждет, это помойка и мусорка. Вас бросили, ублюдки родители, которых и родителями нельзя назвать. Вы — акт не законного прелюбодеяния. Из вас никогда ничего не получится. Это надо, что бы Бог, наконец-то, повернулся к вами. А это маловероятно.

И все в таком духе…

Ни о какой доброте и нежности, душевном тепле и поддержке не могло идти и речи.

Кто-то из сирот озлоблялся, кто-то, будучи «бунтарем», старался доказать обратное, у кого-то это даже получалось, но в пример их никому не ставили, не гордились.

Полное безразличие, отсутствие мотивации, злость, грубость и зависть, вот не весь перечень того, что видели сироты этого детского дома.

Надежда была кроткой и полностью уверовала в слова воспитателей. Она смутно представляла свою жизнь за стенами детского дома. Она, пожалуй, и не уходила бы

никуда. Здесь плохо, но понятно. А что там? Покорность, граничащая с инфантилизмом. У нее не было ненависти. Чаще Надя была апатична, стараясь

поглубже спрятаться от окружающей ее действительности. Не было ни одной живой

души, к которой она могла бы привязаться. Правда, появилась одна девочка. Она болела редкой болезнью. Надя жалела ее и полюбила по-своему, но девочка вскорости умерла. И Надя осталась совсем одна.

Взрослая жизнь, совсем немилостиво встретила сироту.

Окончив школу, Надя получила комнату в общежитии при конфетной фабрике, на которую устроилась работать простой рабочей. Но даже этой маленькой комнатке, на самом последнем этаже, Надя была рада. Наконец-то, она одна, и никто не берет ее вещи, ни кто не ест ее еду.

Когда лил сильный дождь, крыша промокала, и вода капала с потолка.

Надя ставила под капли миски и слушала, как шумит дождь за окном.

Когда-то она набралась смелости и попросила комендантшу общежития, как-то решить этот вопрос. На что получила очень четкий и лаконичный ответ:

«Кому, если чё не ндравится! (именно не ндравится!), может проваливать на улицу!»

На улицу Надя не хотела, поэтому молча терпела с желтыми подтеками потолок, и капли на нем, панцирную кровать, которая была с неудобной и продавленной

сеткой, почти касающейся пола, всегда вонючий туалет и кухню, с занятыми

конфорками и вечно, спешащими соседками, которые курили и ругались.

Однажды, Надя на сэкономленные деньги, купила электрическую маленькую плитку. Тайком, что бы никто не узнал, она пронесла ее к себе в комнату и варила ней незамысловатые блюда.

Мужчины никогда не обращали на нее внимания, на столько она была серой и невзрачной. Надю это расстраивало, но как все изменить, она не знала.

«Ладно, вы родители меня бросили на произвол судьбы. Ладно, не дали мне любви и нежности, но хотя бы дали мне внешностб» — так рассуждала Надя, рассматривая себя в маленьком зеркальце.

Отражение в зеркале совершенно ее не радовало. На нее смотрела девушка с совершенно обыкновенным лицом, с небольшими серыми глаза, которые были лишены, какого-либо блеска и с тусклыми волосами цвета серой пыли.

Надя понимала, что винить некого. Что жизнь ее пуста. Одиночество разъедающее душу, как серная кислота, не давало жить и дышать. Она убедила себя, что впереди ее не ждет, ровным счетом ничего хорошего.

–Знакомо ли вам, одиночество, Анна? — обратилась Ида ко мне. — Не сиюминутное, редкое вспыхивающее состояние. А одиночество в толпе? В паре? В обществе?

Вы знаете, что одиночество — это болезнь, вашего такого прогрессивного 21 века? Знакома ли, вам пустота, которая сгущается вокруг вас, приобретая плотность, не пробиваемого цилиндра? Он закрывает вас от окружающих, делая невидимой.

Люди разучились дружить, любить, поддерживать и понимать друг друга, а может, они этого никогда не умели? Мы думаем, что когда выключаем свет, только тогда погружаемся в темноту. Нет, мрак может сидеть внутри нас. Сидеть и ждать,

когда откроется дверь, что бы он мог выйти наружу. Пожалуй, Анна, это страшнее вашего невезения? — Ида грустно улыбнулась

Я же всем сердцем сострадала бедной девушке, понимая, на сколько мои стенания о невезучести, смешны, на фоне ее боли.

–О, Ида! Вы рассказываете очень грустную историю о бедной девушке. Мое сердце разрывается от переживаний и сострадания к ней — воскликнула я, боясь пошевелиься — Как же сложилась жизнь Нади? Я вся в нетерпении услышать продолжение.

–Не вдаваясь в подробности, какая капля стала последней в терпени Нади, я продолжу своё повествование — Аделаида,изящной рукой коснулась виска. — Надя вернулась домой, после бесполезного брожения по улицам. Она закрыла дверь. Разделась. Надя слышала через стенку своей комнаты, смех и громкие голоса.

Соседи активно отмечали праздник, но в ее дверь не постучали. Только, усталость и одиночество — два верных спутника, на протяжении всей ее жизни, сидели рядом. От холода или волнения, тело девушки дрожало. Она достала платье, которое купила недавно, в маленьком магазинчике на углу. Наде оно показалось милым. Серое в небесного цвета незабудки, с маленьким, кружевным воротничком.

Немного помедлив, Надя переоделась в это платье. Трясущимися руками достала несколько упаковок таблеток и маленькую бутылкочку коньяка.

Надя никогда не пила спиртное, но когда-то от кого — то слышала, что пьют его для храбрости. Она выпила немного коньяка, скривилась от горечи, которая обожгла огнём горло и язык, но пересилила себя и допила до дна. Вторая рюмка «пошла веселей», и Надя почувствовала, головокружение. Опьянев, стала смелее. А самое главное, у нее появилась полная уверенность, в том, что она делает все верно.

В скором времени, снотворное начало действовать. Тепло и спокойствие разлилось по всему телу. Тишина. Звуки, которые были так сильно слышны, куда-то исчезли.

Надя легла на кровать и начала шептать заплетающимся языком

— Каждый день, замерзая, от пронзающей сырости. Я глаза закрываю, что б досчитать до шестидесяти. По секундам, с надеждою. До утра все забудется. И опять все по-прежнему. Мое завтра не сбудется. Мое завтра безвременно. Не начавшись закончится. Я являюсь причиной своего одиночества.

И тьма накрыла её.

Ида замолчала.