Отсутственное место

Ирина Васюченко

Талантливая, честная, весёлая и увлекательная книга Ирины Васюченко не оставит равнодушными тех, кто ещё помнит доперестроечные времена. Времена меняются, начальники и коллеги приходят и уходят – и это всё легко пережить и приятно описывать. Но автор смело углубляется в пучины человеческих характеров, в хитросплетения интересов и перипетии судеб – и там находит важнейшие ответы на основные вопросы современного бытия. И щедро приглашает нас разделить эти открытия. Книга содержит нецензурную брань.

© Ирина Васюченко, 2020

ISBN 978-5-4498-3065-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предостережение

Время действия здесь — семидесятые годы минувшего столетия, десять лет из жизни некой молодой особы, не шибко ладившей с социумом. Место — Москва. А это предисловие я сочиняю, сидя у открытого окна, полного солнца, октябрьского зноя и верещанья длинных зеленых попугаев среди длинных зеленых листьев на ветвях фикуса-гиганта. Потому что там, за окном, не Москва уже — Хайфа.

Так зачем об этом сейчас?

«Незачем!» — сообщили мне недавно. Но таким манером сообщили, что тут-то и захотелось перевыпустить книжкой роман, напечатанный давным-давно в ростовском альманахе «Ковчег». Его нет больше, нашего славного «Ковчега». Утонул.

А вышло так, что один юный и, говорят, без пяти минут гениальный программист пришел к пожилой уважаемой филологине и попросил:

— Расскажите, что это было такое, жизнь в Советском Союзе? Нет, про ГУЛАГ, про ужасы не надо, это и так все знают. А просто жизнь, какая она была?

— Просто? Легко сказать! Так не объяснишь. У меня тут один альманах завалялся, почитайте. Автор — моя университетская однокашница. У этой дамы хороший глаз, она много чего заметила.

Возвращая «Ковчег» владелице, парень угрюмо процедил:

— Не дочитал. Написано нормально, но.., — плечом дернул, не сдержал раздражения. — Зачем мне это знать?!

— Вы сами спросили.

— Спросил. А теперь не хочу!

Вот, стало быть, как. Собрался человек погрустить о простой доброй жизни, которой он не застал. Не повезло, опоздал родиться! Так иные встарь, пресытившись просвещением, грезили о невинном счастье дикарей, не испорченных цивилизацией. Они понимали, не последнего же ума господа, что и у дикаря свои проблемы. Того гляди какая-нибудь саблезубая тварь выскочит из-под мирной сени дубрав да глотку и перекусит. Ну и что? Все мы смертны. Зато сколь прелестно коротать свой век на лоне природы, обходясь без докучного и фальшивого этикета, без вздорных недалеких королей, без пудреных париков, под которыми ужасно потеет лысина!

Доброхот, который вздумал бы приставать к такому мечтателю с рассказом о доподлинных трудах и днях детей природы, об их неаппетитном быте и удручающих нравах, тоже вряд ли встретил бы радушный прием.

Юноша искал чего-то, за что утраченному режиму стоит даже ГУЛАГ простить. А я ему, как ныне принято выражаться, кайф обломала. Мне все равно не понять, как это — простить ГУЛАГ? Что дает чей бы то ни было хороший глаз (за комплимент спасибо), что могут добавить какие угодно картинки из области повседневного обихода к ужасу, о котором «и так все знают»?

Не понимаю, а рада. Даже польщена. Хотя, когда писала, обличение советской власти не было моей задачей. Дохлое дело — ради одной ненависти роман сочинять. Он, собственно, о другом, это уж так, побочный эффект. Но если вам, читатель, как тому младому недогению, рассудку вопреки дороги кисло-сладкие постсоветские иллюзии, может, лучше сразу закрыть эту книгу?

Короче, я предупредила.