Флорин

Ирина Бэйли, 2022

В новом романе Ирины Бэйли действия происходят в Англии начала 50-х годов. Главная героиня в компании своего отчима, владельца автомобильного завода, попадает на первый в мире чемпионат по гонкам Формула-1 и жизнь ее в тот день навсегда меняется. Общество ждет от нее аристократический титул, замужество и детей, но у девушки совсем другие планы. Александре придется нарушить правила, чтобы получить свободу быть собой и проверить себя на прочность, а также сделать много непростых выборов, чтобы следовать своим мечтам.

Эту книгу я посвящаю Татьяне Белой, Эльвире Годвин, Анне Губенко и Евгении Кипарисовой — с огромной благодарностью за веру в меня.

А также Джанет Гатри и всем женщинам, которые смело идут навстречу своим мечтам.

Часть первая

Англия, 1950

Штормовой ветер гулял по земле с самой ночи. Не прекратился он и теперь, когда солнце, медленно разогревая землю, выглянуло из-за выцветших, сероватых туч. Словно теряя терпение, ветер с новой силой налетал на гордо водруженные повсюду флаги с символами «Юниона Джека», заставляя их взволнованно трепетать в такт своим весенним порывам.

Александра Грант стояла на одной из отдельных смотровых площадок для привилегированных зрителей, с интересом разглядывая аскетичную трассу Сильверстоун. Три бывших взлетных полосы превратились из аэродрома для бомбардировщиков второй мировой войны в гоночный трек, принимавший в тот день гонщиков со всего мира. И наверняка каждый из них планировал не менее быстро, но без помощи крыльев, пролететь по периметру выцветшего летного поля, аккуратно окаймленного изнутри квадратными стогами сена.

— Поверить не могу, что ты меня сюда приволок, Харрингтон, а еще больше, что я на это согласился, — недовольно высказался Эдвард, вынув из кармана платок и шумно высморкавшись в него. — Треклятый ветер, еще не хватало простудиться.

Эдвард Грант был высоким, грузным мужчиной лет пятидесяти. Он стоял рядом с Александрой и Харрингтоном, невысоким, худощавым джентльменом средних лет с озорным взглядом. Харрингтон был гладко выбрит, в зубах он ловко держал длинный мундштук с сигаретой, даже когда посмеивался над чем-то.

— Уймись, Эдвард, — сказал он, похлопав приятеля по плечу, выдыхая дым сигареты через обе ноздри. — Когда еще тебе посчастливится увидеть такое зрелище.

Подул сильный ветер, и Харрингтон привычным жестом поправил свою шляпу.

— Вот именно, Харрингтон! Зрелище! Видеть не могу эти уродливые штуковины. Как можно так издеваться над автомобилями? Я не пойму, это мерзкий ветер или твоя вонючая папироса разъедает мои глаза?

Эдвард неуклюже повернул шею, посмотрел на Харрингтона и снова вынул из кармана платок.

— А мне нравится! — воскликнула Александра, и мужчины, увлеченные собственным разговором и наблюдением за происходящим, казалось, только сейчас вспомнили о ее присутствии.

Рука удивленного Эдварда вместе с платком зависла на мгновение в воздухе.

— Поддерживаю, мисс Грант, — улыбаясь, сказал Харрингтон, — эти штуковины — настоящее произведение инженерного искусства. Они еще покажут сегодня, на какие выкрутасы способны.

Эдвард презрительно фыркнул и отвернулся.

— Корыта, убогие жестянки, — все еще отвернувшись, бормотал он. — Уверен, что все эти их выкрутасы будут не чем иным, как жалкими потугами. А ты, мисс Грант, будь добра не лезть в мужские разговоры.

— Шедевры! — делая вид, что не слышит Эдварда, воскликнул Харрингтон, изящные создания.

— Тьфу-ты. Дурной вкус, известное дело, — взорвался Эдвард.

— Не переживай, Эдвард. С элегантными автомобилями твоего завода никому не сравниться.

Эдвард, скрыв удовольствие от услышанного, сердито фыркнул и отвернулся.

— Мисс Грант, не припомню, чтобы я отметил вслух, что выглядите вы сегодня изумительно! — Харринтон перевел разговор, наконец-то вынув сигарету изо рта, — прелестный наряд.

Из-под бежевого плаща Александры выглядывало расклешенное от пояса кремовое платье. Оно доходило до колен и подчеркивало ее тонкую талию и высокий рост. На голове у нее была небольшая, в тон платью, шляпка, скрывающая под собой аккуратно собранные волосы каштанового цвета. В ушах переливались жемчужные серьги, подсвечивая и без того тончайшую кожу на молодом лице. Весь наряд был куплен ее матерью Лорен, одной из самых хорошо одетых женщин во всей Англии.

— Нет, ты можешь себе это представить, Харрингтон? Я подумал сначала, что мне надо перестать пить виски, но нет! Оборачиваюсь, а она мне улыбается с заднего сиденья! Эта девчонка спряталась в машине и я обнаружил ее, когда уже Лутон проехали. Надо было высадить тебя прямо на трассе, несносная мисс Грант.

Харрингтон насмешливо покачал головой. Александра лишь виновато пожала плечами в ответ на возмущенный вид отчима и мягко улыбнулась.

После комплимента Харринтона она как раз думала, что зная Эдварда, единственным способом попасть на гонки было спрятаться в его машине. И это рискованное решение теперь казалось одним из лучших решений в ее жизни и, что она с удовольствием променяла бы свое безупречное модное платье на испачканный мазутом комбинезон и смешную шапочку, заменяющую шлем. Александра улыбнулась в ответ и после комплимента Харринтона с удивлением подумала о том, что с удовольствием променяла бы свое безупречное модное платье на испачканный мазутом комбинезон и смешную шапочку, заменяющую шлем. Девушка наблюдала, как механики, одетые в темные и белые комбинезоны, сновали возле машин, словно грумеры возле породистых скакунов, и тщательно готовили своих питомцев к забегу. Подростки-зеваки, насупившись, с серьезным видом следили за их ловкими движениями. Красные, темно-зеленые, желтые, с круглыми номерами на железном теле, автомобили терпеливо принимали заботу.

Один из механиков итальянской команды склонился над машиной, подписывая открытку, которая отправится домой через мобильную почту, находящуюся неподалеку от трассы. Шпиль почты призывал желающих поделиться с близкими торжественным моментом присутствия на гонках.

Из расположившихся на трассе мегафонов громче зазвучала ритмичная музыка. Женщины в белых фартуках, повязанных поверх простеньких платьев, суетливо обслуживали возбужденных посетителей за прилавками павильонов с едой. Они делали бутерброды, подавали свежую, ароматную выпечку, шустро разливали в стаканчики лимонад и чай. Неподалеку в специальных вагончиках любители напитков покрепче могли полакомиться свежим темно-золотистым пивом, источающим чистый и горьковатый аромат хмеля. Тысячи зрителей вливались на автодром в предвкушении уникального зрелища. Кто-то из них подъезжал на своем автомобиле, а кого-то с самого утра подвозили раздутые то ли от важности, то ли от усердной работы красные автобусы. Повсюду суетились репортеры, громко щелкая фотоаппаратами, и видеооператоры, с черными камерами, которые возвышались над трассой.

Они успели сфотографировать Александру Грант. Скромно улыбнувшись, она стояла между двух джентльменов, один из которых даже во время съемки что-то недовольно бормотал себе под нос и отворачивался от объектива, а второй, широко улыбаясь, держал в зубах сигарету и по-мужски неуклюже позировал, подчиняясь командам репортеров.

Зрители особенно оживились из-за только что прибывших гостей. Гонки почтила своим присутствием сама королевская семья. Они торжественно пожали руки участникам соревнования, пожелали им успехов и неспешно направились к своей ложе. Зрители, не останавливаясь ни на минуту, приветствовали их громкими возгласами и свистом.

Еще большее возбуждение началось, когда команды покатили машины к пит-стопам. Первый мировой чемпионат в рамках Формулы-1 был готов к старту. Водители заняли свои места, застегнув шапки, напоминающие военные чепцы пилотов, и надели очки. Двадцать одна машина была готова сразиться в равном бою за почетное Британское гран-при. Механики проводили последний осмотр перед началом гонки, что-то подкручивая, подливая жидкость в машины или просто, упершись в коленки, разглядывали открытый двигатель.

Толпа замерла в ожидании. Кто-то наклонялся за ограждение, пытаясь увидеть, что же происходит у пит-стопов, кто-то просто стоял, переминаясь с ноги на ногу, кто-то озабоченно курил.

— Когда же они начнут? — с нетерпением спросила Александра.

— Осталась примерно минута до старта, — ответил Харрингтон, наклонившись к ней.

— И ни одной женщины-водителя, — почти шёпотом сказала Александра, но оба джентльмена услышали ее.

— Еще этого здесь не хватало. — Эдвард метнул на нее молнии сердитого взгляда. — Тогда меня точно бы здесь не было. Придут же кому-то такие вздорные мысли!

Харрингтон промолчал, лишь снисходительно улыбнулся.

Вдруг Александра вздрогнула от внезапного рева моторов. Водители впились взглядом вперед, словно прошлого для них больше не существовало. Они возбужденно ожидали заветного взмаха флага.

Спустя несколько секунд соперники, рыча, уже старались обогнать друг друга, тяжело повторяя изгибы бывшей взлетной полосы.

Александра почувствовала, как сердце ее заколотилось. В одно мгновение ей стало жарко под плащом, а платье превратилось в душную клетку. Она одной рукой держалась за Эдварда, а другую, прислонив к подбородку, сжала в кулак. Воздух разогрелся от визга и рокота проносящихся мимо мощных моторов. Кровь Александры бежала в венах в их ритме, а ее тело еле заметными наклонами повторяло каждое движение соревновавшихся.

— Молодец, Фарина, выжимает уже больше ста миль, — прокомментировал происходящее Харрингтон.

Он тоже выглядел возбужденным.

— Это второй номер? — взволнованно спросила Александра.

— Да! Красная Альфа-Ромео.

Эдвард, по-прежнему насупившись, молча наблюдал за гонкой. Он оттолкнул руку Александры, и на мгновение могло даже показаться, что ему стало интересно, тело его напряглось.

— Что с ним случилось, Эдвард? — спросила Александра, прикоснувшись к его локтю, и указала темно-коричневой перчаткой вдаль на остановившуюся вдали красную машину.

— Понятия не имею, — огрызнулся Эдвард, — нашла у кого спросить. Помолчи ты уже в конце концов.

— По-моему, у него перегрелся мотор, — сказал Харринтон. — Да, посмотрите, он снялся с гонки. Это Мазарати. К сожалению, не он первый и не он последний сегодня, кто преждевременно завершит забег.

— Еще бы эта консервная банка выдержала такою скорость, — пробурчал Эдвард, выпустив изо рта клубок дыма.

— Как жаль, — сказала Александра, видя, как водитель вылез и быстро прошел внутрь пит-стопа. — Ой, смотрите, еще один остановился. Тоже перегрелся двигатель?

— Похоже, он пока просто заправляется, — снова ответил Харрингтон.

Когда гонка закончилась, Александре показалось, что время пролетело несправедливо быстро. Победил итальянец под вторым номером. Толпа его приветствовала, репортеры окружили со всех сторон. Победитель широко улыбался и, казалось, не сомневался в своей победе, с гордым, но доброжелательным выражением лица он считал ее заслуженной.

Во время награждения оркестр, облаченный в красное, играл гимн Италии. На победителе красовался огромный венок из живых цветов, а рядом с ним стоял пожилой подтянутый мужчина, одетый в черный элегантный костюм. Его седые волосы с темными прядями были идеально причесаны.

— У меня есть единственное желание, — с ярким итальянским акцентом, улыбаясь, сказал победитель Формулы 1 в микрофон, — возвращаться в Сильверстоун снова и снова.

Толпа ревела от возбуждения. Александра думала, как тонко в гонках переплелись элегантность с силой, выносливость с жаждой победы. Соревнования закончилась, люди неохотно расходились кто куда, а ее сердце все еще гулко колотилось, ноги не слушались, не желали двигаться с места.

Эдвард и Харрингтон с каким-то джентльменом обсуждали автомобильный бизнес, а Александра подошла к треку, с трепетом в теле разглядывая его теперь уже совсем с близкого расстояния. Время в тот момент замерло, и мир вокруг нее тоже словно остановился. Это было другое измерение, в котором существовали только она и пленительная, строптивая дорога.

Ее окликнул Харрингтон.

— Нам пора, мисс Грант, — неохотно сказал он, как будто догадавшись, о чем она думала.

Когда Эдвард взял ее под руку и они медленно пошли к машине, Александра несколько раз обернулась на трассу. Внезапно почувствовав нестерпимый голод, она ощутила еще более нестерпимое желание обязательно оказаться на Формуле еще раз. За рулем одного из тех гоночных автомобилей, рвущихся вперед.

Глава I

Англия, 1956

Из окна пентхауса открывался вид на усыпанный разноцветными огнями Лондон. Небо, раскрашенное в розово-синие тона, сонно зависло над мерцающими крышами многоэтажек и молчаливым хребтом Темзы, золотившимся от недавно вспыхнувших на мостах фонарей. Далеко, над Вестминстерским аббатством, темным силуэтом реял флаг. А утонувший в огнях одноглазый Биг Бен одиноко упирался шпилем в темные облака.

Александра стояла у окна с нетронутым бокалом шампанского. Одетая в просторный элегантный костюм черного цвета, с единственным украшением в виде нескольких крошечных дождевых капель на шее, она казалась отрешенной от происходящего.

— Вот ты где, Птичка, — подойдя к Александре, заметила маленькая девушка, похожая на какую-то сказочную героиню.

— Народу не так много, а я не могла тебя найти. Ты снова прячешься?

Молли недовольно поджала розовые губы, над которыми лоснился темный пушок.

— Ты права, Молли, и слово подобрала подходящее. Сама того не замечая, я действительно снова прячусь, — спокойно ответила Александра, в упор посмотрев на девушку и тут же снова отвернулась. — Любуюсь видом с террасы.

— Там действительно есть чем любоваться, — сказала Молли, выглянув за дверь террасы. — По-моему, дождь прекратился. — Она резко повернулась к Александре и поправила лямку платья, оголяющего матовую белую кожу с голубыми прожилками, маленькие покатые плечи и острые ключицы.

— Ты не представляешь, сколько времени ушло на поиски этой квартиры и как я спешила переехать из пригорода. Во всём, как известно, есть минусы. Похоже, по правилам игры нашего мира нельзя иметь сразу все.

Александра удивленно кивнула. Молли как раз создавала впечатление женщины, которая имела все, включая привычку выкуривать сигареты одну за другой.

— Мне не нравится запах с улицы. От реки вечно несет тухлой рыбой и лодками, — недовольным голосом сказала Молли и закурила, сверкнув кольцом с огромным бриллиантом. — Особенно сегодня. Когда весь день моросит дождь.

— Лодками?

— Да. Или баржами. По крайней мере, каждый раз, когда я их вижу, мое воображение доносит до меня запах гари. И этот запах меня страшит. Как будто он заполонил весь город, всю планету, и вокруг стало темно и гадко. Я пыталась это нарисовать, но, как ты помнишь, мне для этого не хватило таланта.

Молли Акерман была художницей, и вечеринка в тот вечер проходила в честь ее картины “В устье любви”, созданию которой она посвятила почти год. Картина получилась мрачная. Изрезанная серо-черными мазками. И если устье любви было действительно таким, каким его нарисовала Молли, то люди предпочли бы никогда не испытывать этого чувства. И лишь заметные в середине полотна мазки грязно-бордового цвета передавали романтическое настроение. Молли несколько лет назад вышла замуж за еврейского дипломата и родила от него дочь Сару. С виду их брак казался отполированным до неестественного блеска.

— Ты выглядишь хмурой и уставшей, — заметила Молли, все еще оставаясь рядом и потягивая шампанское. — Ты не находишь это несправедливым? Так должна выглядеть я, но у меня не слишком это получается.

Молли действительно всегда выглядела энергичной и полной жизни, даже когда ее бледное лицо и черные волосы отливали жутковатой синевой из-за похожего на смирительную рубашку белого платья, которое она надевала в колледже перед сном.

— Пойдем, моя Птичка, я познакомлю тебя с парочкой друзей моего мужа, — сказала она, сделав очередную продолжительную затяжку.

— Пожалуй, не сегодня, — ответила Александра, убирая волосы с лица. Ее локоны упрямо трепал ветер. Они путались, закрывали глаза и попадали в рот, прочно прилипая к влажным губам. — Я предпочитаю побыть в одиночестве и в ближайшее время отправиться домой.

— Но ты ведь только приехала. Останься еще. Скоро все напьются, и до тебя никому не будет дела.

— К моему счастью, Мо, до меня и так здесь нет никому дела. Кроме тебя. И, как ни странно, я от этого счастлива.

— Чуть позже я буду читывать вслух заготовленную речь. Всякий бред про смысл моего творчества, чтобы никто завтра не вспомнил, о чем я говорила. — Молли рассмеялась и энергично выдохнула дым. — Сегодня для меня единственный шанс быть услышанной пьяной, обезличенной толпой. Никто потом не собирается размышлять о моих работах, которые я наваяла от скуки, сидя дома с ребенком и няней. Пожалуйста, побудь свидетелем моего недолгого звездного часа. Останься.

Александра улыбнулась и кивнула. Молли прикоснулась своим бокалом по ее бокалу и выпила содержимое до дна.

— Я буду помнить, Мо, — сдержанным тоном сказала Александра, — поэтому будь добра, постарайся сделать мои воспоминания приятными.

Молли усмехнулась.

— Ты настоящий друг. Чего не скажешь о газетчиках, о которых я забыла и которых здесь сегодня хоть отбавляй. Они обычно подтверждают научный факт: то, что мы помним, на самом деле происходило совсем не так. Ладно, пойду к остальным гостям, — сказала Молли, оглядев толпу, — наполню свой бокальчик и послушаю лестные высказывания в свой адрес. После моей речи мне не терпится услышать про подарок Эдварда и подробности твоей личной жизни. — Молли выставила вперед пустой бокал, как будто произнося тост. — Надеюсь, там не все так мрачно.

Александре не хотелось расстраивать Молли, ведь происходящее у нее на душе как раз связано в том числе и с ее личной жизнью и превосходило в мрачности картину «В устье любви».

Александре даже захотелось купить творение подруги, но позже выяснилось, что картину за немалые деньги уже купила какая-то семейная пара, недавно пережившая любовный кризис.

В гостиной было шумно и пахло духами, перемешанными с парами алкоголя. Как Молли и предсказывала, гости медленно пьянели и, поглощенные собственным великолепием, оживленнее вели беседы. В тот момент, когда Молли с редкими отблесками от вспышек фотокамер на бледном лице выступала с речью, наступило небольшое затишье. Лишь некоторые гости нетерпеливо перешептывались и делали заинтересованный вид. В доме Акерманов в тот вечер собрались журналисты, дипломаты и их жены, финансисты, писатели, несколько художников, галеристов, какой-то известный профессор философии и несколько тощих светских львиц. Воздух накалился до предела и наполнился сплетнями и оценивающими взглядами.

«…В тот момент, когда ты осознаешь, что твое “я” становится “не-я”, ты погружаешься в пустоту и чувствуешь себя частью чего-то бесконечного. Там нет начала или конца, верха или низа, черного или белого. Пространство растворяет твою сущность и, каждый раз возвращаясь назад из неизмеримой глубины, ты оказываешься у истоков себя. У истоков любви».

Публика зааплодировала Молли, мерцая в приглушенном вечернем свете зала драгоценностями и начищенными до блеска туфлями. Александра тоже хлопала ей, устало прислонившись к стене. Речь получилась хорошая, и Молли зря надеялась остаться незамеченной. Решив так, Александра не ошиблась — на следующий день в газетах появились цитаты из выступления Молли, и люди еще долго обсуждали, что порой смысл на первый обывательский взгляд странной картины может превосходить ожидания ценителей. Все дело в личности автора, которую люди сначала распознают, после чего хотят вывернуть ее наизнанку в целях познания мельчайших подробностей.

Молли Аккерман считала себя уникальным автором и человеком. Она открыто заявляла о своей связи с потусторонним миром, ничего не боялась и была уверена, что способна ничего не есть и не пить днями, ведь ее дух силен, и его не сломить ничем мирским.

— По-моему, ты здесь единственный вменяемый человек, — сказала Молли, подойдя к Александре. — Пойдем на террасу, я покурю.

Вечер затянулся темно-синей полоской неба, медленно чернея и обездвиживая город. Ветер усилился, резкими порывами обрушиваясь на террасу. На полу в двух факельных газовых горелках в красивых стальных оправах дрожали языки огня. От них исходило желтоватое тепло.

— Как же мне нравится твой шлем, Птичка. Я положила его в свою комнату. Хочу как следует его разглядеть. Ты знаешь, сама мысль о том, что ты приехала сюда на мотоцикле, в этом строгом костюме и блестящем шлеме на голове взбудоражит кого угодно. Ты такая редкость! — сказала Молли, прикуривая сигарету. — Ты страшная редкость!

Александра добродушно хмыкнула.

— Я хочу чаще бывать в Лондоне. Думаю найти здесь работу.

— Вот я о чем и говорю. В то время, когда женщины только и хотят сидеть дома, рожать детей и опустошать банковские счета мужей, ты гоняешь на мотоцикле и ищешь работу. — Молли рассмеялась и тут же продолжила: — Да тебе и замуж-то выходить не надо. С деньгами завода Гранта ты можешь всю жизнь скитаться вот по таким вечеринкам, а потом спать целый день.

Александра приходила в ужас при мыслях о такой жизни. Она не могла вытерпеть и пару часов пребывания на вечеринках, редко пила алкоголь, а вставать она любила рано.

— Завод Гранта и никто из его приближенных не знают о моих намерениях. У них на мой счет свои планы.

— Бедная Птичка. Хочешь, я поговорю с Дэвидом? Может, он пристроит тебя куда-нибудь. — Молли, прищурившись от дыма, разглядывала подругу, словно хотела понять, действительно ли та приняла твердое решение. Александра кивнула, подтверждая тем самым слова подруги. Молли сделала глубокую затяжку и, прикрыв глаза от удовольствия, выпустила дым в прозрачный, безмолвный воздух. Казалось, мир поделился надвое, когда из квартиры доносились голоса и звон посуды.

Молли оказалась единственным человеком, который не стал осуждать Александру за желание найти работу вместо похода замуж и не начала отговаривать ее от задуманного.

— Почему бы и нет, — сказала Александра. — Эдвард делает вид, будто потакает желаниям моей матери. Точнее, успешно делает вид. На самом деле, такое случается, только когда ему так удобно. Типично для мужчины его статуса. Угости, пожалуй, и меня сигаретой.

— А Лорен хочет побыстрее выдать тебя удачно замуж и посадить в золотую клетку. Лишить тебя самого главного — свободы. Ты этого не заслуживаешь!

Александра неумело выдохнула дым из рта. Третья сигарета за всю жизнь горчила во рту. Ее не тянуло курить, но момент показался удачным для того, чтобы сделать пару затяжек и расслабиться.

Несколько раз кашлянув, Александра почувствовала, как дым сначала обжег горло, а потом приятной лавой обволок легкие, выскользнув назад.

— Мы так давно не виделись, — сказала Молли. — Я совсем погрязла в быту.

— По тебе не скажешь, Мо.

— Поверь мне. Быт — это серийный киллер вдохновения. Я его ненавижу. Вот нашла, куда от него сбежать. В параллельное измерение. И мне иногда не хочется оттуда возвращаться. Ты не представляешь, что я могу там наблюдать.

Александра представляла. Она не раз замечала, как глаза подруги озарялись каким-то неестественным таинственным светом, когда та говорила о своих видениях.

— Невозможно по-другому, как бы я ни старалась, Птичка. Ребенок отнимает много времени, а Дэвид — все остальное. Я ничего не успеваю. Иногда мне хочется присоединиться к цыганам, ездить в повозке с лошадью, рисовать и вести беспечную жизнь. Видишь? Я слова тебе не даю сказать. Из-за быта я превратилась в эгоистку. Хочу, чтобы слушали только меня. И верили моим безумным идеям. Наверное, и картину я написала только из-за этого. Я всего лишь миссис Дэвид Аккерман, жена своего мужа. А так хочется быть просто Молли. Или даже еще проще — Мо.

Александра обняла Молли за плечи.

— Я предпочитаю слушать, чем говорить, ты же это знаешь, поэтому смело продолжай. — И сделала акцент, отчетливо произнеся: — Мо.

Молли выдохнула дым и положила голову на плечо подруги.

— А вид отсюда действительно великолепный. Спасибо, что напомнила об этом. Я правда невыносима? Дэвид иногда говорит, я токсична, и мне самое место в психушке.

К ним на террасу вышел муж Молли, Дэвид, словно услышав свое имя. Глядя на его приятное, гладко выбритое лицо, вряд ли кто-то мог сказать, что этот джентльмен способен критиковать жену и определять ей место в психушке.

— Еще шампанского, леди? — Спросил Дэвид Аккерман, улыбаясь.

На нем был костюм темного цвета, с нарочито небрежно завязанной бабочкой. Изящные очки для зрения слегка увеличивали его выразительные добродушные глаза, окруженные пушистыми черными ресницами. Именно так выглядел типичный банкир из Сити на торжественных мероприятиях. В другие, не торжественные дни он выглядел так же, только костюм надевал другого цвета и вместо бабочки завязывал скучный галстук. Александра видела его в тот вечер во второй раз. Первый раз это случилось на их свадьбе с Молли.

— Почему бы и нет, — сказала Молли. Она залпом допила игристые пузырьки и нетерпеливо протянула бокал мужу. — До дна, мой любимый. Гулять так гулять. Твоя жена сегодня опьянена собственным успехом. Отчего разнуздана и грешна.

От Дэвида веяло уютом. Он молча налил жене шампанского. Александра по-прежнему просто держала бокал, сделав только пару глотков, смочила горло после сигареты.

— Ты помнишь мою подругу Александру Грант, дорогой? Эту звезду.

Дэвид кивнул, бросив быстрый взгляд на нее, но Александра видела, он это сделал только ради приличия. Откуда ему помнить ее. У мужчин плохая память на подруг жен, пожалуй, если только они с ними не спят или не хотят переспать.

— Не считай, что я это придумала, или вместо меня говорит шампанское, поскольку поверить в это тебе будет сложно, но мисс Грант в поисках работы, дорогой, — перешла к делу Молли. Она прислонилась спиной к перилам, притянув к себе мужа, и обвила руками его шею. — Ты же поможешь ей найти хорошо оплачиваемое место, достойное одного только ее присутствия? — Молли повернулась к Александре и подмигнула ей. — Обрати внимание, какая она статная.

Александра посмотрела на переливающийся огнями город. Ей стало тепло, несмотря на скитающийся по воздуху холодный ветер. Снова заморосил дождь.

Она задумалась о том, должна ли любовь окрылять и давать силы. Даже если ее истоки такие же, как на картине у Молли. Александра ощущала себя совершенно обесточенной, измученной, истощенной от мыслей о своей жизни. С годами ее внутреннее нежелание поступать “так, как все” не убавлялось, напротив, набирая новые обороты. Она пообещала себе не влюбляться и не выходить замуж, хоть и плыть против течения — тяжело. Сама того, не осознавая, она, скорее, отказывалась быть не такой, как все, а не такой, какой была ее легкомысленная мать. И ей пока удавалось разбрасываться отказами налево и направо самым завидным женихам. И что-то внутри, отвечающее за данное самой себе слово, к счастью, не трещало по швам, вдобавок, ее не мучило из-за этого чувство вины или ощущение одиночества. Внизу, на асфальте взвизгнули шины. Александра на мгновение очнулась, услышав приятный слуху звук.

Ветер заставил ее убрать волосы с влажных губ, с влажных глаз, и она почувствовала, как одинаково задрожала от холода и желания сесть за руль.

Выкурив вторую сигарету, Александра допила бокал шампанского, а следом еще один, затем Молли предложила ей вина и что-то покрепче. Незаметно связь с текущим моментом исчезла как луч прожектора. Реальность расплылась и превратилась в темный сгусток первородной энергии из людей и декораций.

Когда гости разошлись, Моли и Александра сидели до рассвета на террасе, закутанные в пледы. Рядом с ними стояла переполненная пепельница и пустая тарелка из-под закусок, заляпанная пеплом и каплями от вина.

Они открыто, без лишних прелюдий говорили о муках творчества, других вселенных и биороботах. Александра чувствовала желание прокатиться по рассветному Лондону, а затем погулять на природе. Одной, размышляя о любви и ее устье. Она ощущала себя невероятно романтично и, вполне возможно, смогла бы сейчас даже сама нарисовать картину, назвав ее «Когда одиночество слаще ласк». Спать ей хотелось меньше всего, но она провалилась в глубокий сон, как только оказалась в кровати и, когда Молли, не пуская утреннее солнце, задернула тяжелые шторы и вышла из комнаты, аккуратно щелкнув замком двери.

Глава II

С террасы Мэддоу Хаус открывался красивый вид на бескрайние просторы зазеленевших лугов. После коротких апрельских дождей повсюду распустились цветы, опьяняя воздух своим густым ароматом. Капризная природа начала просыпаться от долгого, монотонного сна, нетерпеливо требуя исцеляющей от бессилия весны. Солнце набирало силу, наливалось золотом, щекотало макушки деревьев, то выглядывая, то прячась за седые, бородатые тучи.

— Я помню про твое странное желание работать, но мы уезжаем в Женеву, Птичка, — потрескивал голос Молли в телефоне. — У Дэвида командировка. Это будет безнадежно скучно. Я обязательно вышлю тебе оттуда открытку, в которой сочиню, как хорошо мы проводим время! Ты предпочитаешь городские пейзажи или, учитывая твой новый образ жизни, тебе выслать вид на швейцарскую деревушку?

Александра, улыбнувшись, попрощалась с подругой и вышла на террасу дома, построенного в типичном для Англии георгианском стиле. Она любовалась на распустившиеся вокруг дома тюльпаны всевозможных розовых оттенков. Словно инкрустированные белым ониксом, они тускло сверкали после дождя и источали нежный пряный аромат. Бледно-желтые стены Мэддоу-Хаус прятались под густым плющом, мягко шуршащим под напором ветра.

Интересно, какая весна сейчас в Швейцарии? Такая же яркая и душистая, как в Англии? Александре действительно захотелось получить оттуда открытку.

«Надеюсь, Молли не шутила», — подумала она и улыбнулась.

Александра посмотрела на мирно раскинувшиеся зеленеющие холмы. За ними пряталась роща, где она полюбила гулять, ходить на пробежки и ездить на велосипеде. Недавно там рассыпались нежно-фиолетовым ковром колокольчики. Бабочки с белыми крыльями с оранжевыми кончиками невесомо садились на их нежные края и застывали в сладком моменте созерцания.

Снова начал моросить дождь, темные облака сгущались, пряча убегающее на запад солнце, и Александра поторопилась зайти обратно в дом.

Неужели ей придется в нем провести многие годы. Девушке был не по душе тяжелый, темный, словно погреб, интерьер Мэддоу-Хаус. Старинная пыльная мебель и античные мраморные колонны наводили тоску.

Из одного окна на втором этаже открывался вид на голый сад, окруженный со всех сторон выцветшими стенами дома и словно полинявшей травой. В углу сиротливо лежала пара громоздких подставок для цветов, декорированных в греческом стиле.

Длинный холл в Мэддоу-Хаус представлял собой выставку картин в позолоченных потертых рамках. Имен художников, нарисовавших эти картины, Александра не знала. На подставках стояли несколько фарфоровых высоких ваз с цветочными узорами.

Старинные вещи любили тогда многие, и, возможно, кто-то другой на ее месте оставил бы все как есть, но душа Александры требовала свежести и новизны. Она помнила, как приехала сюда первый раз, как, открывшись перед ней, грустно скрипнули высокие тяжелые двери, за которыми находился огромный холл с искусственными цветами и высокими потертыми канделябрами для свечей. Свет еле-еле добирался до темно-коричневых дубовых стен, на которых неуклюже замерли старинные часы и старинные картины.

Несколько окон скрывались за тяжелыми, некрасивого бордового цвета шторами, пропахшими пылью и лишь изредка пропускающими отблески дня. Александра словно очутилась в норе животного, не любившего солнца.

Эдвард сказал про бывших хозяев дома лишь то, что им владела старая дева из Голландии, которая решила вернуться к себе на родину, прожив в Англии большую часть жизни.

«Как символично», думала Александра, когда отчим привез ее в Мэддоу-Хаус пару недель назад и со свойственной ему важностью молча вручил ей ключи. Он как всегда выглядел озадаченным рабочими делами. И как бы он ни старался делать заинтересованный происходящим вид, Александра отлично знала: мысли Эдварда находились где-то далеко на его заводе, а рядом с ней находилось лишь его физическое тело.

Дети некоторых состоятельных семей имели собственные дома за городом, где можно было приятно проводить время — устраивать вечеринки и светские приемы. Родители Александры не хотели, чтобы дочь хоть чем-то отличалась от других и чувствовала себя обделенной. Хотя главной целью одного из самых дорогих особняков, которые только мог предложить послевоенный рынок недвижимости было привлечь достойного жениха. Александра совершенно не питала никаких чувств к излишествам, не желала светской жизни с выставлением напоказ богатства отчима и тем более не хотела выходить замуж.

— Какое огромное поместье, — скромно сказала Александра. — Оно впечатляет! Большое спасибо, Эдвард.

Она так и не смогла называть Эдварда папой, даже когда получила на это официальное разрешение. Ей казалось это ненастоящим. Но, когда она произносила его имя, то всегда вкладывала в эти несколько букв столько уважения, сколько могла.

— Отстань ты, — буркнул Эдвард, демонстративно махнув рукой на поместье, — каморка какая-то.

Эдвард Грант славился своей щедростью, любовью к роскоши и трудным характером. Пару лет назад он женился на матери Александры — Лорен Макдугалл.

Лорен, в прошлом хозяйка хостелов (которые ей подарил Эдвард), славилась безупречным вкусом, великолепным умением принимать гостей и устраивать приемы, а также многочисленными поклонниками.

Фотографии дерзкой разведенной шотландки, выскочившей замуж за одного из самых богатых бизнесменов страны, стали все чаще появляться в газетах. Отчеты об удавшемся на славу ужине и элегантном наряде гостеприимной хозяйки публиковались еженедельно. Эдвард Грант явно не жалел денег на прихоти жены.

— Эдди, милый, а можно мне… — частенько начинала она разговор с Эдвардом.

— Можно, — выдавал ответ Эдвард, не вникая в суть ее обращений, как правило, рассматривая в тот момент какие-нибудь рабочие бумаги.

В этом заключалась суть их отношений.

Эдвард и Лорен знали друг друга с того времени, когда Александра была еще совсем ребенком. Эдвард всегда находился где-то рядом, но сделать предложение Лорен он созрел только когда Александре исполнилось двадцать четыре, то есть всего пару лет назад. Собственных детей он не имел. Эдвард по-своему тепло относился к Александре, иногда покрикивая на нее, но всегда быстро остывая и делая ей щедрые подарки. Александра была одной из самых приятных девушек, которых ему доводилось знать. Ему нравилось, что она в отличие от своей матери, не кокетничала и не капризничала. И, главное, совершенно его не боялась.

Эдварду Гранту принадлежала одна из самых больших, производящих автомобили класса люкс компаний в Англии — «Грант Моторс». Он владел недвижимостью, разбросанной по всей стране и за ее пределами, например, апартаментами в Монте-Карло и огромным домом в Каннах. Эдвард любил лазурное побережье.

«Я всегда говорю жизни — да. А потом смотрю, что из этого получится, — сказал он как-то Александре. — И тебе желаю того же. Главное ведь это не принятие решения, это надо делать быстро. Главное — как ты справляешься с последствиями».

С самого детства Эдвард славился трудолюбием и амбициозными целями. Многому научившись у своих отца и деда, он стал механиком-самоучкой, постепенно превратившись в отличного бизнесмена и выдающегося изобретателя. Много лет он мало спал, много работал, проектируя и выпуская престижные, дорогие автомобили, в которых нередко ездили семьи королевских кровей.

— Если уж и делать что-то, так как следует, — считал мистер Грант. — Ведь как ты делаешь что-то одно, так ты делаешь все.

И он делал все одинаково успешно.

Хотя Эдвард вышел из народа, его уважали в самых разных кругах Англии, а некоторые даже побаивались. Война закончилась, у него накопилось много денег, отчего он стал одним из богатейших людей страны и теперь входил во многие престижные дома Англии. Однако нажитое состояние по-прежнему не приносило должного удовольствия, Эдвард хотел большего и неустанно работал. Женившись впервые и довольно поздно, он тщетно настраивал себя, что наступила пора, о которой он временами смел лишь мечтать — можно отстраниться от дел и отдаться целиком семье, вкусной еде и путешествиям.

Эдвард также хотел, чтобы Лорен приблизилась к исполнению своей мечты настолько близко, насколько он сам мог разрешить это. Бывшая владелица хостелов отчаянно желала войти в аристократические круги. И теперь она могла себе позволить с помощью дочери и денег мужа. Александре не трудно было бы получить дворянский титул в обмен на деньги.

Подумаешь, Александра Грант — падчерица преуспевающего торговца и нувориша. Что в этом страшного? Некоторые аристократические семьи по-прежнему нуждались в наличных, а на остальное они закрывали глаза. Притом, невеста, помимо уготованного ей щедрого приданного, хороша собой и умна. Эдвард надеялся ввести своего будущего высокородного зятя в бизнес, и тогда ему точно не пришлось бы тревожиться ни за продолжение дела, которому он посвятил свою жизнь, ни за дочь, которую он недавно официально удочерил, ни за жену, требующую пропуск в загадочный мир аристократического общества.

Александра, неспешно спустилась вниз по массивной лестнице, обитой полинявшей ковровой дорожкой грязного цвета бордо. На улице ее ждал шофер, дымя самокруткой с едким запахом. Увидев Александру, он выбросил окурок и поспешил открыть дверцу перед хозяйкой.

— Спасибо, Уолтер, — сказала она.

Изящно изогнувшись, Александра села в блестящую машину, тщательно спроектированную ее отчимом.

Сквозь прилипшие к стеклу мелкие капли дождя она снова оглядела дом. Теперь он казался сиротливым. Часы показывали без четверти пять, ей нужно вернуться вовремя к ужину, который устраивала мать, чтобы выдать ее замуж.

— Поедемте, мисс? — Прокашлявшись, Уолтер сел в машину и, неуклюже повернувшись к Александре, вопросительно посмотрел на нее.

— Да-да, Уолтер, — ответила Александра, и мотор машины взревел. — Нам пора. Не хотелось бы опаздывать к ужину.

Как вдруг Александра положила руку на плечо водителя.

— Подождите, Уолтер, — сказала она, — можно я немного прокачусь?

— Вы опять за свое, мисс, — недовольно пробормотал водитель.

— Пожалуйста, Уолтер, — твердым голосом произнесла Александра, — еще один раз. И мы, конечно, снова никому об это не расскажем.

Уолтер посмотрел на свою хозяйку в зеркало. Ее красивое лицо застыло в ожидании ответа. Не глуша мотор, Уолтер вышел из машины, и Александра тут же оказалась на его месте. Она умело выжала сцепление и включила нужную скорость. Машина взвизгнула от удовольствия и покатилась вперед, хрустя шинами на светло-соломенном гравии.

Александра выехала за ворота на асфальтированную дорогу и слегка выгнулась, не сводя глаз с горизонта. Она уже забыла про Уолтера, потирающего ладонь о ладонь, и переключилась на следующую скорость.

Теперь ее красивое, спокойное лицо тронула едва заметная улыбка удовольствия. На узкой дороге мелькали худые, серые тени деревьев с густыми шевелюрами.

Изящные руки Александры крепко держали руль, но что-то легкое ощущалось в этой хватке, словно ей не составляло никакого труда управлять машиной, и машина эта полностью подчинилась ей. Александре испытывала восторг от рычания мотора, чувствовала телом, как подрагивала коробка передач. Девушка надавила посильнее на педаль газа, словно та была естественным продолжением ее ноги и ей всего лишь стоило вытянуть и расслабить стопу, чтобы машина поддалась и плавно скользнула вперед, набирая скорость. Дождь усилился и теперь стекал по лобовому стеклу, дразня дворники, которые ритмично двигались и безразлично размазывали тяжелые капли.

Уолтер в ужасе подскочил на своем месте.

— Тише, мисс, притормозите немедленно. Глядите, какой дождь, — взмолился он и даже сделал попытку перехватить руль, но Александра, казалось, совершенно не слышала его. Единственное, что ей хотелось в тот момент — быть в машине одной и делать то, что ей нравится и словно в последний раз.

Дорога катилась вниз ровной, серой лентой и напоминала взлётную полосу. Александра ускорилась еще больше, и Уолтер, теперь, наоборот, прижавшись к сидению, одновременно ругал и ее, и себя.

— Остановитесь сейчас же, — кричал он, теперь уже приказным тоном, но это лишь подзадоривало Александру. Она не могла выполнить его требование.

Физически не могла. Ее руки вцепились в руль, тело не ощущалось, сердце колотилось, а ноги в напряжении приросли к педалям. Она и не думала замедлиться. Ее собственные тормоза отказали. В ту минуту она отдалась скорости, звуку ревущего мотора и кипению адреналина в крови.

Выехав от угодий Мэддоу хаус и прилегающим к ним полем на главную дорогу, Александра не сбавила скорости, и шины взвизгнули, когда она резко свернула в поток машин, одна из которых недовольно протяжно просигналила. Обогнав пару автомобилей, Александра резко, но умело притормозив, съехала на обочину.

Уолтер устало откинулся назад. Когда машина остановилась, он молчал. На его морщинистом лбу выступила испарина.

Он негодующе посмотрел на Александру, и взгляд его не сулил ничего хорошего — не первый, но последний раз, когда он поддался на ее уговоры. Александра все еще держалась за руль, ее мысли по-прежнему путались, сердце колотилось с бешеной скоростью, коленки тряслись, дыхание участилось. На химическом уровне она ощущала в теле невероятное удовлетворение, как если бы она занималась любовью, о чем она иногда читала в книгах. Возможно, этот опыт ощущался бы точно так же. Девушка выключила мотор, и машина выдохнула.

— Простите, Уолтер, — сказала Александра, теперь уже с растерянным лицом, словно после пика физического наслаждения, которого она так жаждала и получила желаемое, теперь обессилела, — я не смогла удержаться.

Глава III

Светлую, просторную гостиную рассекал на две неровные части широкий луч солнца, в котором кувыркалась взволнованная пыль. Миссис Грант стояла в дверном проходе, нервно потирая ладони. Черное платье, сшитое по моде начала двадцатых, специально скрыло в тот вечер женственные формы хозяйки дома. Лорен не хотела, чтобы джентльмены смотрели на нее, вместо Александры, надевшей штаны и пиджак.

— Поторапливайтесь, — командовала она прислугой, но при этом стараясь остаться доброжелательной, насколько это возможно. — Давай, Эмма, поживее, гости вот-вот должны появиться. Где же Александра?

Миссис Грант окинула холл напряженным взглядом.

— Уже половина шестого, — недовольно сказала она. — Пусть только попробует не появиться вовремя.

Эдвард Грант сидел за столом в своём кабинете. На темно-коричневом эбеновом столе дымился остаток сигары, издавая неприятный затхлый запах и перебивая собою даже стихийный порыв духов жены.

Лорен зашла в комнату, сделала небрежный жест, словно прогоняя от себя дым раздраженно сложила руки на груди и посмотрела на мужа. Эдвард сидел в окружении бумаг, держал в руках небольшую лупу в позолоченной оправе. Он внимательно разглядывал через нее какой-то листок. Почувствовав на себе взгляд жены, который он хорошо изучил за долгие годы их знакомства, Эдвард не шелохнулся.

Что-то в этом взгляде ему всегда казалось театральным, поверхностным, как будто Лорен хотела выглядеть по-настоящему усталой от жизни, но не знала, что это за состояние, а возможно, просто забыла его. Она погружалась в нарочито вызванное чувство отчаяния, и поскольку делала это бессознательно, попытки познать то состояние усталости, о котором не имела представления, оказывались для нее напрасными.

— В чем дело, Лори? — спросил мистер Грант, кашлянув и наведя на нее лупу.

— Я не знаю, — вяло ответила миссис Грант, манерно отвернувшись от мужа в сторону окна. — Вдруг снова не получится? — Она бросила на мужа взгляд, умоляющий о поддержке.

Эдвард по-прежнему держал наведенную на нее лупу.

— Ты же знаешь Александру, — недовольным тоном продолжила Лорен, — Ее до сих пор нет. Поверить в это не могу. Моя дочь без пяти минут старая дева и даже не торопится с этим хоть что-то делать!

— Хватит выдумывать, — рыкнул мистер Грант и встал из-за стола, шумно отодвинув кресло, в котором сидел, — Подумаешь, она отказала каким-то недоделанным денди. И что теперь? Я уже и не помню про это. Ты слишком печешься о мнении света, — сказал мистер Грант.

— А ты разве нет?

— Нет. И ты прекрасно об этом знаешь. Делать мне больше нечего, как думать о кучке каких-то бездельников. С таким отношением я бы и одной детали не выпустил на своем заводе. И не видеть было бы тебе этих бриллиантов!

Лорен прикоснулась к роскошному колье на шее и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученная.

— Александре исполнится в этом году двадцать шесть. Ох, она сведёт меня с ума своей независимостью. В ее годы я только и думала о том, как попасть в хорошие мужские руки.

— Сколько тебя помню, ты из них никогда и не вылезала. Каков результат?

— Представляешь, — проигнорировав слова мужа, не унималась Лорен. Она манерно растягивая гласные. — Гости должны прийти с минуты на минуту, а она даже не соизволила спросить у меня, кто к нам придет. Ей это даже не интересно. Ей не интересен ни один человек на всем белом свете. Думаешь, она нас с тобой отличает хотя бы немного друг от друга?

Лорен выдержала паузу. Она старалась изобразить задумчивый взгляд.

— Уже почти шесть часов, а ее даже нет дома. Очевидно, она не переживает о том, как выглядит, и вместо того чтобы провести лишнее время перед зеркалом…ее где-то носит!

Лорен посмотрела на мужа, ища в нем поддержку, но увидела лишь недовольный взгляд. Ему точно надоело ее слушать, и он постепенно терял терпение. Так же, как и ее дочь, только на дороге, Лорен не знала когда следует остановиться в разговоре.

— Александра представить себе не может, чего мне стоило собрать Ормондов всей семьей к нам на ужин. Лорд все время в разъездах, Леди — его непременная компания, а расписание мероприятий их сыновей исчисляется месяцами. А все ведь ради нее, Эдвард! В кого она такая неблагодарная?

— Всем известно, что лучше тебя никто в свете не организовывает приемы, — сдерживая недовольство, сказал Эдвард, — Они должны считать за счастье принять приглашение и поесть нормальной еды в нашем доме. А тем более быть представленными мисс Александре Грант. Самой завидной наследнице в Англии. Ей и не нужно проводить время перед зеркалом. И так сойдет! Какой вздор ты несешь!

Миссис Грант подошла к мужу и наигранно нежно обняла его. Она знала, что за его грозным фасадом скрывался добряк.

— Вот вы где? Я искала тебя, мама. Ты хотела, чтобы я надела это платье?

В дверях появилась Александра, лёгкая и изящная, одетая в красивое голубое платье. От спешки домой на ее лице появился румянец. Он придавал ей большего очарования.

Лорен протянула дочери руки, но тут же их убрала.

— Ты опять не на каблуках, а в балетках! — Воскликнула она, показывая смешанные чувства раздражения и радости. Дочь наконец появилась, но в неуклюжих балетках.

В двери раздался звонок, заставив Лорен слегка вздрогнуть. Ее былое волнение вдруг улетучилось, и она, крепко сжав руки дочери в знак одобрения, потянула ее за собой и с надеждой ринулась в холл, чтобы встретить гостей.

— Старая дева, — буркнул вслед мистер Грант, засмотревшись на свою очаровательную падчерицу, и тихо хмыкнул: — Придумает же!

Вечера становились длиннее и солнце баловало своим присутствием дольше, чем даже пары дней назад. В просторной гостиной, в блеске хрустальный люстр, позвякивали о дорогой китайский фарфор серебряные столовые приборы. Повсюду стояли вазы со свежими цветами, потерявшими свой аромат в запахе вкусного ужина и терпких сигар. Официанты приносили изысканные блюда, заливное сменялось фаршированной форелью, рюмки наполнялись игристым шампанским, только что вынутым из холодильников, а до этого прибывшим из темных французских погребов, где, терпеливо и неспешно бродило, дожидаясь своих щедрых покупателей.

Старшие Ормонды, Кларисса и Томас, показались Александре слишком простыми в общении для их родословной, и она пыталась найти в этом подвох. Она всегда чувствовала фальшь в других людях, но в этой паре ее уловить не удалось.

Они вели себя без напыщенности, которая, по представлениям Александры, должна быть присуща даже самым скромным и вежливым родовитым представителям аристократии.

Обстановка, которую так умела сделать непринужденной миссис Грант, располагала к переходу на более дружеский лад, и совершенно не чувствовалось, что весь вечер был организован лишь для того, чтобы торговля и аристократия дополнили друг друга, и каждый получил желаемое. Вся эта болтовня служила лишь прелюдией к самому главному: заключению контракта между семьями, так или иначе неравными. — одна владела деньгами, другая — титулами. И для каждого казалось важнее и ценнее то, что он предлагал, а не то, что предлагала другая сторона.

— Вы учились в Итоне на юриста? Поинтересовалась Лорен у младшего сына Ормондов Бернарда, предпологаемого жениха Александры.

— К моему сожалению, — ответил он, аккуратно положив приборы на тарелку, — но плохое знание человеческой природы и отсутствие ораторских способностей, на мой взгляд, такие необходимые для подобной ответственной работы, не дают мне шанса трудиться по профессии.

«И вообще трудиться», читалось на его лице. Бернард выглядел, словно начищенный до блеска сувенир. Его прическа была безупречной, но лицо ничем не выдающимся и даже немного женственным. При других обстоятельствах и другом наряде он наверняка показался бы Александре безликим англичанином, и она ни за что бы не вспомнила его, если бы встретила где-нибудь, например, на прогулке в парке. Ей хотелось, не отвлекаясь, изучать его старшего брата Мартина Ормонда, который сидел напротив нее и тоже, как и она, молчал. Никто и ничто в тот вечер не ощущалось ей заслуживающим большего внимания.

— Я недавно вернулся из Ливерпуля, — рассказывал Бернард, — Был на скачках «Гранд Нэшнл». Невероятное зрелище.

Присутствующие за столом кивали, уточняя, кто победил и как он познакомился с жокеем-победителем.

Александра молчала.

— Любите ли вы охоту? — спрашивала Лорен, обращаясь ко всему семейству Ормонд, широко улыбаясь. Она по очереди кокетничала с каждым джентльменом.

Мужчины с удовольствием начали обсуждать тему охоты, хотя оба сына Ормонд не отличались особой привязанностью к этому занятию.

— Вы непременно должны познакомиться с нашими собаками, — сказал Томас, расправляясь с жарким. Его пухлые короткие пальцы умело держали вилку и нож и на контрасте с серо-белым, сверкающим серебром отливали пурпуром.

Посмотрев на него повнимательнее, Александра вспомнила строчки из какого-то любовного романа, который она недавно прочитала, что аппетиты к еде и плоти одинаковы. Граф ел с огромным удовольствием, и по его манере еды можно было предположить, что чревоугодие было привычным делом для этого по-детски розовощекого, слабого на самодисциплину человека. Интересно, думала Александра, глядя на раскрасневшегося Томаса, есть ли у него любовницы, и если да, знает ли о них его жена.

Леди Кларисса выглядела моложе своих лет. Она была изящна и болезненно худа для своего высокого роста. На ее лице отражалась плохо скрываемая скука, и даже когда она смеялась, на доли секунд в ее глубоких темных глазах появлялась тоска.

Кларисса манерно поправляла короткие волосы и заигрывала с бокалом, томно переводя с него глаза на Александру. В ее взгляде не читалась оценка, словно она уже давно сложила мнение о своей соседке, которую выставляли, словно главный приз на скачках, возможно, не самому сильному и достойному, но точно самому удачливому участнику соревнований. И леди Клариссе не было до этого никакого дела, как будто это не касалось одного из ее сыновей.

— Это лучшие легавые Англии, — громко заявил Томас, вытерев салфеткой жирный подбородок, — я вам обещаю. Позвольте спросить, чем увлекается мисс?

Вопрос, очевидно, застал врасплох Александру. Ей пришлось вернуться из своих размышлений в реальность и изменить озабоченное выражение лица на приветливое.

— На данный момент ничем таким, что могло бы показаться интересным джентльменам.

— А леди? — спросила Кларисса.

— И тем более леди, — ответила Александра.

Лорен поспешно встала из-за стола, словно теплое одеяло, перетянув на себя всеобщее внимание присутствующих от дочери.

— Передохнем и приступим к десерту, господа? — Спросила она.

Мужчины удалились в сад, захватив с собой бокалы с виски. Отдельно от мужчин Леди Ормонд и Лорен тоже вышли в сад полюбоваться его модным дизайном и роскошью.

В тот вечер Александра не испытывала позывов зевать или, сославшись на внезапную головную боль, покинуть общество, но не потому что ее заинтересовала семья Ормондов, или ее веселили анекдоты сэра Томаса, или по той причине, что ей нравилось быть в обществе навязанному ей жениха. Ее мыслями завладел Мартин. Она не встречала до этого никого, хоть сколько-нибудь похожего на него. В нем чувствовалось животное начало, упакованное в напускное благоразумие и хорошее воспитание. Он был из тех мужчин, чья улыбка лишь подобие улыбки, все чувства выражаются у них только глазами. А в глазах у него светилось что-то опасное.

Мартин вернулся в гостиную раньше остальных мужчин. За ним протянулся тяжелый шлейф сигарного запаха. Мартин сел за стол с прямой спиной и посмотрел на Александру. Он держался просто, но его жесты и взгляд выдавали внутреннее ощущение превосходства над окружающими.

Александра огляделась по сторонам и опустила глаза, не найдя укрытия от его тяжелого, изучающего взгляда.

— Вы всех заинтриговали, мисс Грант, — произнес Мартин, наклонившись к ней поближе. На его выразительном лице читался интерес.

— Неужели?

— Честное слово. Вы много молчали и ничего про себя не рассказали. Разрешите еще раз спросить о ваших увлечениях.

Александра внимательно посмотрела на Мартина, словно выигрывая время, чтобы оценить насколько сильно и насколько заметно дрожали ее ноги под платьем.

— Видите ли, я не слишком люблю рассказывать о себе.

Мартин задумался.

— Тогда вы исключение из правил.

— Каких правил?

— Женщины обычно редкостные болтуньи. Особенно, когда речь заходит о них самих.

На этот раз Мартин не смог сдержать улыбки, коснувшейся только уголков губ.

— Мне нравится уверенность, с которой вы отвечаете, — сказал он. — В этом определенно что-то есть.

Мартин все еще улыбался уголками губ и с интересом разглядывал собеседницу. На мгновение ей показалось, что он все и так о ней знает.

— У вас красивое имя, — сказал он.

Александра вспомнила, как еще совсем недавно она умело переключала скорости, и как все больше разогревался мотор автомобиля, как напряженно работали дворники, чтобы избавится от влаги. Все то же самое сейчас делал с ней Мартин. И ей не хотелось, чтобы он заметил ее чувства, хотя надежды у нее на это совсем не осталось. Ей казалось — он видит ее насквозь. Александра неосторожно задела бокал с вином, и кроваво-красная жидкость оказалась на голубом шелке ее платья. Бокал разбился вдребезги. Неловкость, вызванная желанием контролировать ситуацию, под конец вечера все же победила. И впервые Александре стало трудно справиться с внезапно возникшими чувствами. Мартин встал, словно наконец-то наступил долгожданный для него момент вечера, и приблизился к Александре. Она видела, как он осмотрел ее ноги, грудь, дотронулся с сочувствием до платья, где осталось пятно, и она ощутила электрический ток, пробежавший по всему телу.

— Все в порядке, — сдержанно сказала она, стойко пересиливая дрожь, — благодарю вас. Я попрошу горничную подмести осколки.

После отменного десерта повеселевшая компания плавно перешла к сплетням. Гости делали это изысканно, словно не было ничего такого в том, что азартные игры, к которым пристрастились в Монако сыновья Макдональдов, были привычным делом. Они смаковали чужие грехи, обрамляя их в притворную обертку сожалений, не имеющих ничего общего с искренними мыслями.

— Мы непременно должны отправиться во Францию этим летом. Вы приглашены в мой дом в Каннах, — неспешно говорил Эдвард. — Вам там должно понравиться. И от Монте-Карло недалеко, где тоже можно остановиться. Погрешим, поиграем в казино.

— Мы не любители заграницы, но не исключено, что примем предложение, — отвечал окончательно раскрасневшийся от вина граф.

На этот раз Бернард сел рядом с Александрой. Он повернулся к ней и точно так же, как и его брат, спросил об увлечениях. Александра не чувствовала ни малейшего интереса в его вопросе. Тон его голоса казался формальным, а сопровождающие жесты нарочито манерными. Бернард не сделал ей комплиментов, и Александре даже чувствовалось, что он скучал, находясь рядом с ней. Его взгляд выглядел отчужденным. Между ними точно не вспыхнуло никаких чувств, даже дружеских.

В конце вечера по прощальному рукопожатию старших мужчин была заметна их заинтересованность друг в друге и даже симпатия и теплота. Бернард, прощаясь с Александрой, выглядел любезным, но по-прежнему отрешенным. Мартин твердо пожал руку Александры, отчего она почувствовала жар в теле. Когда молодой мужчина ушел, она поняла, что в ее жизни внезапно настало время проверить на прочность свои предубеждения против любви.

— Ну что ж, по-моему, начало положено неплохое, — потирая большие, сильные руки, подытожил события вечера Эдвард. — Вроде бы нормальная семейка. Породниться не стыдно!

Он разомлел после шампанского, смешанного с виски. Его глаза были влажными, они блестели в приглушенном свете гостиной.

— Мне очень понравились Ормонды! Денег у них нет, но зато сколько вкуса и манер, — заключила Лорен и посмотрела на дочь.

Скучающий взгляд Александры и ее молчание намекали не на столь светлые прогнозы по поводу предполагаемой сделки. Лорен не смогла сдержаться и сбросила улыбку.

— Наверняка Бернард хороший кандидат в мужья, кому-то с ним обязательно повезет, — спокойно сказала Александра, сама от себя не ожидая, и даже не взглянув при этом на раздраженную мать.

— Поверить в это не могу, — развела руками Лорен, стараясь по-светски не растерять сдержанность. — Красивый молодой человек из отличного рода, с такой наследственностью. А ты воротишь от него нос, Лекса?

— Давайте поговорим об этом завтра, леди, вмешался в разговор довольный Эдвард. — Не стоит портить отличный вечер склокой. А ты, Лекса… Я знаю, что ты любишь анализировать людей, но дай бедному денди ещё один шанс.

«Вот именно, денди!» — пронеслось в голове у Александры.

— Не руби канаты так сразу, — спокойно, но решительно сказал Эдвард и сделал глоток виски, посмаковав пару секунд, — А этот, как его там… Забыл его имя. В общем, брат его не поинтереснее будет?

— Мартин? — вздрогнула Александра, и Лорен, неотрывно следящая за реакцией дочери, словно уловила это и высокомерно подняла голову, бросив взгляд на почерневшее пятно на ее платье.

— Мартин? — повторила она за дочерью, — Насколько мне известно у него есть невеста — богатая американка, наследница целого состояния. Ее отец крупный промышленник в Штатах.

Лорен изучающе взглянула на дочь. Александра посмотрела на мать, изо всех сил стараясь показать, что ей все равно. Ее сердце гулко застучало, посылая кровь к щекам. Пришло время начать сопротивляться своим чувствам.

— Кстати, — продолжила Лорен недовольным тоном, — что за ответ от тебя прозвучал за ужином?

— Мне тоже было бы интересно послушать, — спокойно произнес Эдвард, громко высморкавшись по очереди каждой ноздрей.

— Вы знаете, что я не люблю рассказывать о себе. Это как на рынке торговать своими увлечениями.

— Не совсем, — сказала Лорен, — поясни, пожалуйста. Будь так добра!

— Тогда мне пришлось бы рассказать, что я питаю особую страсть, например, к велосипедам.

Лорен вопросительно посмотрела на мужа.

— Не надо так на меня смотреть, Лори! Я здесь при чем?

— Как ты здесь при чем? А кто ей дает деньги на эти велосипеды? — вырвалось у Лорен, и она побледнела, казалось, пребывая на грани потери сознания.

Эдвард взял ее за плечи и попытался притянуть к себе. Он едва сдерживал смех. Лорен высвободилась из его рук и, снова мастерски овладев собой, обратилась к дочери:

— Ты должна забыть о своих детских выкрутасах, Александра Фрея Грант. А помнить советую, что тебе в скором времени предстоит выйти замуж за Бернарда Ормонда и войти таким образом в аристократические круги. Стать леди, заниматься домом и нарожать детей. Кроме этого, ты можешь заниматься, например, благотворительностью или вступить в какой-нибудь женский клуб по интересам. Семейным интересам, разумеется. Спокойной ночи. Пойдем, Эдди. Мне необходимо отдохнуть.

Глава IV

Дождь прекратился. Из-за горизонта ползло вверх слабое солнце, освещая своими лучами холодную и сиротливую, съежившуюся от сырого ветра, землю. Легкий туман окутал сонную зелень раннего утра.

Руки Уолтера закоченели от холода, но он упрямо не хотел надевать перчатки. Несмотря на погоду, он решил помыть машину. Смыть с нее налет города. Лицо Уолтера выглядело озадаченным, словно он выбрал это занятие лишь для того, чтобы отвлечься от чего-то беспокоящего его. Твердым движением он окатил машину водой и несколько секунд наблюдал за тем, как пена медленно сползала вниз, бережно облизывая твердое стекло. C козырька входной двери, держа в клюве травинку, пугливо метнулся к крыше грач.

Повернувшись обратно к машине, Уолтер заметил на тропинке, ведущей из рощи к дому, Александру. Она везла рядом с собой велосипед и прихрамывала. Уолтер не удивился, что в такой ранний час, и только прибыв из Лондона, хозяйка дома отправилась подышать свежим деревенским воздухом и заодно получить изрядную порцию физических упражнений. Он привык к тому, что ей не сиделось на месте. Ему нравилась эта хрупкая на первый взгляд девушка, таившая в себе невероятную силу. Она была единственным, с кем он не чувствовал себя обязанным угождать. С тех пор как закончилась война, он привык работать водителем в армии, и у него неплохо получалось. Поэтому он решил найти себе постоянного хозяина. Его порекомендовали сначала одному преуспевающему лондонскому бизнесмену. И, проработав на него два года, Уолтер не захотел переезжать с ним во Францию, хотя ему предложили такой вариант. Поэтому предыдущий хозяин передал хорошего водителя в надежные руки холостяка Эдварда Гранта. И только после того как Эдвард женился, Уолтер постепенно стал водителем Александры. Он временами чувствовал за нее почти отеческую ответственность и не выносил, когда она расстраивалась или ей нездоровилось. Когда-то она уговорила его показать ей, как водить автомобиль. Он также знал ее тайну про мотоцикл.

Уолтер резко поставил ведро на землю, быстро потер руки, промокнул платком нос и пошел навстречу хозяйке. На Александре были надеты свободные штаны и мастерка темно-синего цвета. Она оттеняла ссадины на лице, на которых выступила алая кровь.

— Вы в порядке, мисс? В чем дело? — с тревогой в голосе спросил Уолтер.

— Ничего страшного, Уолтер, до свадьбы заживет, — ответила Александра, улыбнувшись и забыв о том, что, значит, этого не произойдет никогда. Или это просто будет не ее свадьба.

Уолтер призадумался.

— Вам нужна помощь? — поинтересовался он.

— Нет, я в полном порядке. Просто свалилась с велосипеда на дорогу, когда разогналась с холма, и всего-то. Наверное, повредила ногу и руку. — Она потрогала локоть, словно хотела сама убедиться в правдивости своих слов, и поморщилась от боли.

Уолтер взял у Александры велосипед и проводил ее до дома.

— Вам нужно промыть ссадины на лице, на них грязь, — сказал он, когда они вошли в дом.

— Вы правы, Уолтер. Так сейчас и сделаю.

Он одобрительно кивнул и, когда Александра собралась подняться наверх, водитель, кашлянув, сказал:

— Я понимаю, это не лучший момент говорить с вами, мисс Грант. С вашего разрешения, я сделаю это чуть позже.

На его лице застыло беспокойство, и он словно хотел этими словами объяснить, почему это так.

— Говорите, Уолтер.

— Нет-нет, мисс Александра. Я не хочу вас утруждать. Вам нужно отдохнуть и смазать ссадины.

— Я не устала, Уолтер, а ссадины могут подождать, — в ее тоне не прозвучал приказ или каприз. Она посмотрела на него с искренне добрым выражением и он тут же сдался.

— Тут ведь какое дело… Мне желательно бы отлучиться на пару дней. Сын возвращается сегодня из плавания, вы его не знаете… Рэй, славный такой парень. И вышло так… негде ему остановиться. Надобно мне его встретить к вечеру и где-то пристроить. Раньше он жил с матерью, но она совсем с катушек слетела… И врагу не пожелал бы с ней жить.

Александра не знала сына Уолтера, но зато прекрасно помнила его жену. Такое не забывается. Александра сидела в машине, когда Уолтер встретил эту женщину на улице. Беззубая, взлохмаченная, худая, в странной одежде. Лорен и Эдвард как-то упоминали в разговоре, что она алкоголичка и сумасшедшая. Конечно, сыну Уолтера явно не место рядом с ней. Никому там не место.

Симпатия между Уолтером и его хозяйкой была взаимной. Александра видела в нем все то главное, что требовалось любой женщине — надежность, честность и силу. Он был худощав, со сморщенным, как постиранная наволочка, лицом и длинными руками. Его жесткие на вид волосы местами поседели, местами остались соломенного цвета. Обычно собранный и основательный, в тот день он казался растерянным. Таким Александра никогда его раньше не видела.

— Вы думаете, Рэй согласится остановиться ненадолго у нас? Здесь, в Мэддоу-Хаусе? — спросила она, и «у нас» прозвучало убедительно.

Уолтер с надеждой взглянул на нее, опустил глаза, но тут же поднял их снова.

— Я не хочу вас обременять… Он, конечно, хороший парень. Трудолюбивый очень.

Последние слова он произнес тихо, словно не был уверен нужно ли об этом упоминать.

— Да и что скажут на это ваши родители?

— Уолтер, отправляйтесь за своим сыном, когда вам это необходимо, я приготовлю ему комнату. Не волнуйтесь за моих родителей, пара крепких рук пригодится в нашем доме.

— Благодарю вас, мисс Грант, — сказал Уолтер и невольно поклонился. — Я точно вам не нужен сегодня?

— Точно. Особенно учитывая мою аварию, — улыбнулась Александра, указав на свое лицо. — Я буду отдыхать.

— Мисс Грант, — окликнул Александру Уолтер.

Она остановилась на лестнице и посмотрела на него через перила.

— Еще раз большое вам спасибо!

Она видела, как Уолтер снова неловко кивнул и почему-то пожал плечами.

Спальня Александры в Мэддоу-Хаус была просторной и чистой. Она аккуратно разложила вещи в огромном шкафу. Выглаженные платья и штаны, опрятно сложенные в стопки, соседствовали друг с другом. У противоположной стены располагалась гладко заправленная бежевая кровать с балдахином. Александре она сначала казалась старомодной, но после того как она провела на ней пару ночей, ее мнение поменялось. Ей стало уютно засыпать под этим навесом, словно отгородившись от остального мира, и оглушительная ночная тишина, изредка нарушаемая редким прерывистым уханьем амбарной совы, предавала ее сну еще большую сладость.

Из окон ее спальни открывался красивый вид на угодья. За то время, пока Александра жила в Мэддоу-Хаус она редко им наслаждалась, у нее постоянно находилось много других дел. Сейчас же она смотрела, как солнце прочно заняло свои позиции на хмуром после дождя небе. Бабочки кружились в причудливом танце, по спирали поднимаясь вверх, затем резко падая вниз. Молодая малиновка сидела на дереве, и пушок на ее не до конца оперившейся спине колыхался на ветру.

Александре всегда нравились цветы. Она решила облагородить сад и оранжерею собственными руками. Лорен никогда не увлекалась садом, зато няня частенько учила Александру сажать растения, отчего девушка запомнила приятные ощущения от влажной земли, от прикасаний к хрупким росткам с жаждущими живительной влаги корешками. В Мэддоу-Хаус регулярно приезжал садовник, и обсуждал с Александрой ее планы на оранжерею. Она тщательно записывала его советы, пока он, посматривая на нее не то с удивлением, не то с восхищением, потирал на лице, пробивающуюся, словно ростки, светлую щетину.

Посмотрев на себя в зеркало, Александра грустно улыбнулась. Она напоминала подростка, с торчащими из-под шапки волосами и со ссадиной на правой стороне лица. Ну, какая из меня аристократка, подумала девушка без всякого даже намека на сожаление. Она целый день старалась отгонять мечтания о Мартине Ормонде, которые и привели ее к падению с велосипеда. Оказавшись на земле, Александра смотрела на величественное, потемневшее небо, напоминающее его взгляд, и попеременно чувствовала боль на лице, в ноге и душе.

После обеда приехала Лорен. Надменным взглядом она окинула гостиную, подняла подбородок и манерно развела руками, увидев, как Александра в комбинезоне и косынке стояла у книжного шкафа на стремянке и распределяла книги по их размеру.

— Какой же все-таки мрачный холл в этом доме. Мне в нем стало панически страшно. Замечательно, что в этой комнате есть хоть какой-то свет. Лекси, на кого ты снова похожа? — сказала Лорен раздраженным голосом, снимая перчатки, — вылитая крестьянка. Откуда ты взяла этот комбинезон?

Лорен поправила свой светлый твидовый жакет от Шанель и нервно погладила брошь в виде цветка с драгоценными камнями на его воротнике. Ее горделивая осанка свидетельствовала о том, что ее обладательницу невозможно сломить.

Александра спустилась вниз, она меньше всего рассчитывала так скоро увидеть мать, но зная ее характер и стремление властвовать, приезд Лорен теперь казался абсолютно логичным. Она не собиралась оставить дочь в покое, пока не добьётся своего. Лорен всегда действовала по мужскому принципу, воспринимая «нет» просто как отложенное «да».

Лорен уверенной походкой подошла к дочери, и глаза ее расширились. Тонкими, холодными пальцами, она взяла лицо Александры за подбородок и повернула его сначала влево, затем вправо, пристально разглядывая каждую сторону.

— Что это? — спросила она властным тоном бессердечной директрисы в частной школе, поймавшей девушку за чем-то непристойным.

— Ничего страшного, мама. Я упала сегодня с велосипеда. Подумаешь, с кем не бывает.

— Нет, вы только посмотрите на нее! Вчера она разбрасывалась породистыми женихами, сегодня упала с велосипеда и рассадила себе лицо, и для нее это «ничего страшного». В том-то все и дело, такого ни с кем не бывает в нашем обществе, кроме тебя. Ты еще и хромаешь? Поверить в это не могу. — Лорен на мгновение замолчала.

— Тебя трудно на день оставить одну. Собирайся, мы едем в Лондон.

Лорен осмотрелась по сторонам и надела снова перчатки.

— В Лондон? — удивилась Александра.

— Собирайся, — сказала Лорен более твердым голосом.

— Зачем мне ехать в Лондон, мама? Я только из него вернулась.

— У нас ужин у Ормондов. Они пригласили нас отведать фазанов, которых настреляет Томас, — сказала Лорен. Послезавтра.

— Послезавтра?

— Вот именно. К ужину нужно подготовиться. Нам обеим. Морально.

— Непременно, как-нибудь в другой раз.

— Ради этого, скажи, я расшаркивалась перед их семейством и как могла налаживала с ними связи? — Постепенно теряла самообладание Лорен. — Ты можешь себе представить, чего мне стоило собрать Ормондов всей семьей, чтобы они пришли к нам на ужин? — Лорен посмотрела на Александру, словно ища в ней поддержку, но, не ощутив ее, она еще больше разнервничалась. — А чтобы получить от них приглашение? Граф Ормонд все время в разъездах, графиня Ормонд его неизменная компания, а расписание мероприятий их сыновей составлено на месяцы вперед. А все ведь ради тебя, Александра! Нельзя же быть такой неблагодарной! — негодовала Лорен, и в ее голосе теперь слышалось отчаяние. Она не знала, как повлиять на дочь и заставить сделать то, что ей так хотелось.

— Смотрю на тебя и ума не приложу, в кого ты такая родилась.

Александра почти ничего не знала про своего родного отца, но, по всей видимости, она уродилась именно в него. Лорен отмалчивалась на этот счет, пару раз упомянув что-то о его авантюризме и о его добровольном уходе в армию, из которой он больше не вернулся.

— В скором времени общество назовет тебя старой девой. Еще пара лет — и это прозвище к тебе крепко и безвозвратно прирастет, — продолжила Лорен и тут же безжизненным голосом добавила: — Если это уже не произошло. Двадцать шесть лет, а ты не просто не замужем, но даже серьезно не помышляешь об этом. Мне жаль предрекать подобное будущее собственной дочери. Мне больно. Все твои подруги замужем и имеют детей… Не знаю, где я допустила ошибку в твоем воспитании? Где оступилась? Что же о нас скажут люди?

Александра подумала, что ее воспитывали кто угодно: няня, школьные учителя, сама жизнь. Все, кроме Лорен, от которой она лишь помнила неизменно исходящий холод. Признание других людей, в отличие от Лорен, Александре было совершенно не нужно.

— Ты можешь быть со мной откровенна? — спросила Лорен, поворачиваясь к дочери. — Хотя бы раз в жизни! Скажи мне, что тобою руководит?

Александре хотелось сказать, что ею руководили исключительно чувства, в отличие от расчета, который руководил всю жизнь ее матерью. А если бы Лорен и получила подобный ответ на свой вопрос, то наверняка пришла бы в еще большую ярость.

“Велосипеды и отказы завидным женихам” показались бы ей цветочками, если бы она узнала о мечте Александры стать однажды гонщицей и инженером, и о том, что в гараже прячется от всех ее мотоцикл.

— У тебя такие возможности, — продолжала беседу Лорен, теперь уже утешая саму себя. — Твой отец богатейший человек в Европе, а ты отказываешься от нормальной прислуги. За тобой увиваются носители аристократических титулов, а ты ведешь бесполезную жизнь.

Александра молча слушала последующие нравоучения матери, зная, что все, сказанное ею в свою защиту, все равно не будет учтено. Их разговор если и напоминал теннис, то только не полноценную игру, где оба участника передают друг другу мяч, а выступление одного игрока и множество мячей вокруг него одного, поскольку он не видит вокруг достойных противников.

— Не ожидай от подобного образа жизни помощи в будущем только потому, что ты мнишь себя какой-то особенной. Мы все так думаем. Никто не спорит, приятно думать о призвании и мечтах, когда живешь за чужой счет. А ты попробуй все это делать без гроша в кармане. Я всю жизнь старалась выкарабкаться из нищеты и дать тебе достойное будущее и что я получила взамен? Доченька, хоть каплю благодарности от тебя получила? Доведешь свою, маму, честное слово, доведешь.

Лорен достала из сумочки белый носовой платок и промокнула им глаза. Александра же опустила глаза и постаралась понять тоненький голос, зазвучавший где-то глубоко внутри. Его послание. Голос в унисон с матерью глухо и монотонно нашептывал девушке о том, что ее желания, ее мечты, как и она сама, ничтожны, что она слишком слаба изменить свою жизнь. Так случилось не в первый раз, и Александра знала, голос не прав. Он просто еще толком не жил и у него нет никаких оснований и тем более прав лишать ее надежды, но ей становилось все хуже и хуже. После этих мыслей легкость ушла и где-то в душе голос крепчал и вырывался наружу. Он не принадлежал ей, а существовал отдельно от нее. Александра словно наблюдала и слышала его со стороны. Теперь он громко заявлял, что она все равно сдастся. Голос постепенно настраивал ее поступить так, как сказала Лорен, потому как по-другому не получится. У нее ничего не выйдет. Сопротивляться бесполезно. И у Александры не нашлось сил заглушить этот голос или вовсе заставить его замолчать.

Лорен торжествующе улыбнулась, зная, что победила, точно так же как хищник знает, когда добыча слишком слаба сопротивляться.

— Поторапливайся, доченька, — сменила она тон и снова погладила брошь на пиджаке. — О, где здесь телефон? Я непременно должна позвонить доктору Уильямсу. Мы сначала заедем к нему. Пусть он осмотрит тебя. Скажешь Уолтеру, что ты поедешь с моим водителем?

— Скажу, — ответила Александра и, оставив на полу книги, которые она собиралась перебрать, направилась к выходу из комнаты. Она знала, рассказывать матери об отсутствии Уолтера и приезде его сына в свете происходящего совершенно неуместно.

— Кстати, я наслышана об успехе твоей подруги Молли Аккерман, — доносилось до Александры, — о ней говорят газеты! Я покажу тебе парочку по дороге. Молли все успевает, как я посмотрю. И детей рожать, и рисовать успешные картины.

До центра Лондона пришлось добираться больше часа. Улицы наводнили люди, а дороги — машины и автобусы. Воздух вибрировал от смешанного гвалта человеческих голосов и урчания моторов. Александра думала о том, какой этот Рэй, сын Уолтера, и смогли бы они с ним поладить. Она никогда прежде не встречала настоящего моряка, и в этом было что-то завораживающее. Море всегда ассоциировалось у нее с дальними путешествиями и приключениями. Александра с удовольствием читала в детстве книги о пиратах и мореплавателях. И ей всегда хотелось стать одним из них — или пиратом, или мореплавателем, не важно, главное — побольше приключений. Теперь ей хотелось встретить наяву человека, пропахшего морской пеной и странствиями.

После посещения доктора Уильямса, когда они ехали в машине домой, Лорен показывала Александре статьи о картинах Молли.

— Какая умная девушка, — говорила Лорен, выразительно глядя на дочь, — как мы видим, наличие семьи ей совершенно не вредит. Ведь разве можно быть по-настоящему счастливой женщиной без мужа и детей?

Они подъехали к белоснежному зданию под номером семнадцать. Перед его входной дверью стоял огромный горшок с замысловато подстриженным деревцем на тонкой голой ножке. Внутри дома было прохладно и тихо. Александра поднялась наверх и, открыв дверь в спальню, поняла, что совсем не рада так скоро вернуться в свое городское пристанище. Она чувствовала, что будет изнывать здесь от скуки и мыслей о том, как сегодня в очередной раз она предала свои мечты.

Александра переоделась в удобное платье из хлопка и решила спуститься вниз, спросить у Эммы, нужна ли ей помощь с ужином. Домоправительница Эмма сидела рядом с дверью в кухню, внимательно рассматривая газету. Она была вдовой с двумя взрослыми детьми, которые жили своей жизнью где-то в восточном Сассексе. На первый взгляд Эмма казалась властной и деспотичной из-за своей крупной фигуры, но под ее внешностью скрывалась добрая тихоня. Она постоянно носила черный, то ли из-за погибшего на войне мужа, то ли скрывая свои большие формы. И время от времени разбавляя этот мрачный цвет другими оттенками, например, темно серым, темно коричневым или темно синим. Эмма работала на Эдварда много лет и постепенно стала частью семьи. К Александре она относилась с заботой и всегда неловко улыбалась ей.

Когда Александра спустилась на кухню, Эмма оторвалась от газеты и грузно встала с кресла. Ее черное платье контрастировала с густыми седыми волосами.

— Мисс Александра, вы вернулись?

— Снова ненадолго, Эмма. Надеюсь, через пару дней уеду обратно в Мэддоу-Хаус.

— Вот вы, значит, какая. Совсем не хотите нам уделять время. А что это с вашим хорошеньким личиком случилось? Эмма прищурилась и тут же удивленно распахнула глаза, — да вы покалечились где-то!

— Да будет вам, Эмма. Мелочи жизни. Я всего лишь упала с велосипеда сегодня утром, — и вообще-то я хотела помочь вам с ужином.

— Не утруждайте себя, мисс Александра, вам бы лучше отдохнуть, — попыталась возразить Эмма.

— Я как раз отдохну. Так, что у нас есть в холодильнике?

Вечер фарфоровой синевой разлился по Лондону. Небо выглядело спокойным и ясным, и ничто не предвещало грозы.

Гранты сидели в столовой за ужином, когда вдалеке послышался тихий раскат грома.

— Ну вот, такой чудесный день, — сказал Эдвард, промакивая уголки губ салфеткой, — надо же ему закончиться вот так нескладно. Хоть ужин отменный. Форель тает во рту.

Лорен выглядела недовольной.

— Это все заслуги твоей дочери, — сказала она, не имея в виду ничего хорошего, — она занимается хозяйством в деревне, а в городе готовит и моет посуду.

Эдвард отложил приборы и посмотрел сначала на жену, а после на дочь, как будто искал между ними сходство.

— Не вижу ничего в этом плохого. Я бы гнал в шею всех остальных поваров, лишь бы еда в доме всегда была такой вкусной. Я помню шепард пай в твоем исполнении, Александра. Он был весьма недурен.

Эдвард громко чихнул несколько раз подряд.

— Спасибо, Эдвард, — сказала Александра ровным тоном, показывая таким образом, что не собирается поддерживать разговор.

— Как дела в Мэддоу-Хаус? Я смотрю, деревенская жизнь бьет ключом? — спросил Эдвард, кинув взгляд на царапины на лице девушки, затем аккуратно отрезал кусок нежно-розовой рыбы и, не дожидаясь ответа дочери.

— Мне там нравится, — сказала Александра. — Уединение, много природы и оранжерея.

— И можно носить джинсовый комбинезон, как мальчишка, — встряла Лорен, — и летать на велосипеде с холмов! Какая прелесть!

Эдвард хохотнул и простонал от удовольствия, еще раз хваля рыбу.

— К тебе приезжали друзья? Спросил он.

У Александры было немного друзей, но в последнее время ей не хотелось проводить с ними время. Девушки казались ей скучными со своими семейными разговорами, а парни постоянно порывались перейти дружескую черту. Единственная, с кем она поддерживала действительно близкую связь, была Молли, но виделись они при этом редко.

— Не в этот раз, — сказала Александра, — в скором времени у нас ожидается пополнение в Мэддоу-Хаус.

Оба родителя посмотрели на нее вопросительно.

— Рэй, сын Уолтера Фостера поживет у нас какое-то время, — сказала Александра, чувствуя, что присутствие Эдварда при разговоре может внести в него благоразумие.

— Сын Уолтера Фостера? — задумчиво переспросил Эдвард, стараясь вспомнить, о ком идет речь. — Ах, да. У него есть сын, кажется, военный.

— Моряк, — дополнила Александра.

— Да-да, моряк. По-моему, я видел его как-то раз, но точно не помню при каких обстоятельствах.

— Сын водителя будет жить в Мэйддоу-Хаус? — раздраженным тоном спросила Лорен. — И сколько ему лет?

— Я не знаю, мама, — ответила Александра.

— Полагаю, чуть больше двадцати, — ответил Эдвард.

— И он будет жить под одной крышей с нашей дочерью? — Возмутилась Лорен. — Оголодавший по женскому вниманию моряк?

— Лори, успокойся, — Эдвард взял ее за руку и кашлянул, отвернувшись в сторону, — Уолтер порядочный человек, он не допустит ничего подобного в доме.

— Но ты же знаешь, какая репутация у его жены. Она сумасшедшая алкоголичка! Кто знает, что можно ожидать от ее отпрыска. Как известно, яблоко от яблони недалеко падает. Не хватало еще, чтобы он домогался до нашей дочери.

Беседа шла так, как будто Александра смотрела театральное представление. И она могла бы возразить словам Лорен про яблоко и яблоню.

— Я против. Этот моряк не будет жить с моей дочерью, без пяти минут аристократкой.

— Мама, он и не будет жить со мной. — Александра решила проигнорировать замечание про аристократку и уточнять, что она не собирается ею становиться. — Его комната на первом этаже, далеко от моей спальни. Возможно, он сможет помочь починить в доме пару вещей.

— Нет, ты слышал это, Эдди? Ей нужны дополнительные руки, чтобы обновить интерьер в доме, как будто у нас недостаточно денег нанять нормальную строительную бригаду.

— Дело не в этом. Ему негде остановиться, он давно не был в Англии, мама, — сказала Александра. — Мне ни к чему нанимать строительную бригаду.

— В том то и дело. Он слишком давно не видел женщин, чтобы останавливаться в одном доме с такой девушкой из приличной семьи, как ты. Тем более в том доме так темно и мрачно. Пожалуй, только в одном холле может случиться все, что угодно, — Лорен звонко уронила вилку и прикрыла глаза.

Александре не хотелось спорить с матерью перед Эдвардом, тем самым испортив всем ужин. Лорен обладала удивительным даром слышать только то, что она предпочитала слышать, все остальное проходило мимо ее ушей. Это в общем-то противоречило ее рассуждениям о приличных людях.

Лорен посмотрела на Эдварда, словно возлагая на него ответственность за окончательное решение и точку в их разговоре. Эдвард громко высморкался и, положив платок обратно в карман, сказал:

— Как хочешь, Лори, но я бы пока не делал никаких выводов насчет этого парня, особенно если ему негде остановиться. Но ты, Александра, подумай о том, что говорит твоя маман. Молодому моряку действительно нечего делать в доме у хорошенькой леди. Он может соблазнить тебя хитрыми армейскими трюками.

Эдвард хотел шаловливо улыбнуться, но тут же положил приборы на тарелку и снова несколько раз чихнул.

— Треклятая аллергия, — выругался он, — что там у нас на десерт?

Глава V

Вечернее небо переливалось лиловыми красками. На невысоких, но преисполненных достоинства зданиях района Мейфэр играло лучами бледно-желтое солнце. Оно то пряталось за тучи, то снова появлялось, дразня прозрачный полумесяц луны, неподвижно зависший напротив него на темно-синем полотне неба.

Семья Грантов неторопливо прогуливалась по широкому тротуару вдоль роскошных отелей, известных ателье, изысканных ресторанов. Мимо них шумно проезжали автомобили и двухэтажные автобусы. Через несколько домов Гранты свернули за главную оживленную улицу, и их встретил уже другой город. Тихий, неторопливый, элегантно одетый в белую мантию, расшитую зелеными узорами растений и редких монотонных цветов.

Лорен оживленно рассказывала Эдварду о новой выставке в галерее современных искусств. Эдвард покашливал в такт разговору, то и дело высказывая недовольство цветочной пыльцой, наполнившей воздух перед грозой, и разбудившей в нем аллергию.

Александра шла впереди по мощенной камнем, гладкой дороге. Она размышляла о том, удастся ли ей чуть позже увидеть Мартина. Кто знает, он мог быть где угодно, например, в отъезде или на свидании. От мыслей об этом мужчине, как бы девушка ни старалась отогнать их, у нее щемило в груди и замирало сердце. «Как по-детски, — думала Александра. — Для чего же мне очень хочется, чтобы он оказался дома?»

Ее взбудораженные мысли, перед тем как вернуться обратно к Мартину, перескакивали на слова Лорен о Рэе, сыне Уолтера. Эту тему закрыли, каждый остался при своем мнении, при этом Александра прекрасна понимала, Лорен говорила серьезно, впрочем, как и Эдвард. Решение предоставили принимать Александре, но она понимала, это негласно означало подчиниться матери.

Накануне вечера Александра провела несколько часов в домашнем офисе Эдварда, изучая книги, которые в два ряда стояли в массивном шкафу, гордо поднимавшемся до потолка. Ей хотелось найти что-нибудь особенное, какую-то книгу, которая бы заняла ее мысли, пока она не уедет обратно в Мэддоу-Хаус.

Александра знала — отчим не любил спортивных машин, но обнаружила на одной из верхних полок подаренную ему брошюру о прототипах будущих автомобилей с необычным дизайном, подписанную неким Тимом Харрингтоном.

Ей показалось это имя знакомым, но она так и не вспомнила, кому оно принадлежало. Александра внимательно пролистала тоненькую книжку, разглядывая автомобили, словно спустившиеся на гладкие страницы из далекого будущего, и сердце ее колотилось от восторга. Какие-то из этих шедевров могли хлопать крыльями, словно изящные птицы, какие-то своей причудливой формой напоминали космические корабли. Неужели что-то подобное где-то существует, мечтала Александра. Эти машины точно должны существовать, по крайней мере, в чьих-то головах. В чьих-то, но не в голове Эдварда. Он отвергал все новое в дизайне автомобилей, как будто застряв где-то в начале века. Элегантность и консервативность для него находились на первом месте, и автомобили, которые он производил, могли высокомерно кивнуть в этот момент, беспрекословно поддерживая идеологию хозяина. Тяжелые и величественные, они казались впору разве что королевской семье и семьям адмиралов. По меньшей мере, сидя в них, именно так Александра каждый раз ощущала себя. Останавливаясь на заправке или паркуясь в людных местах, она видела восхищенные взгляды прохожих. Они любовались машиной, а Александра, сидя на заднем сиденье, чувствовала себя не к месту.

Александра совсем забыла про Мартина и моряка и теперь фантазировала о картинках с моделями блестящих двигателей и трансмиссий, о металле и пластике.

И чем больше она об этом думала, тем сильнее ей хотелось разбираться, как там все устроено в том, пока далеком для нее мире. Эдвард был изобретателем и блестящим инженером, но путь на его завод для нее закрыт. Она должна выйти замуж и нарожать детей — это единственная для нее возможная дорога к счастью. Только так для нее считалось возможным обрести смысл жизни. От этой мысли у нее все сжалось внутри от негодования.

— Она постоянно витает в облаках, — донеслось до Александры, — ни словечка от нее не дождешься.

Очевидно Лорен осталась недовольна, дочь так и не поучаствовала в разговорах о галереях и аристократических званых ужинах.

— Я очень надеюсь, ты не подведешь этим вечером нашу семью, — заключила мать стальным голосом.

Они неспешно приблизились к красивому трехэтажному зданию. Белому, украшенному со всех сторон зелеными растениями. Длинные балконы на вторых этажах были огорожены черными, тонкими перилами.

Перед зданием стояли несколько роскошных автомобилей.

Гранты зашли внутрь, в просторный холл с мраморным полом и белой лестницей, грациозным изгибом уходящей вверх. Их встретил дворецкий, и проводил в другой, не менее просторный зал.

Мебель в гостиной была сливочного цвета, посредине комнаты потрескивал камин, рядом с которым стояли кресла светло-изумрудного цвета. На стенах висели картины, авторов которых Александра не знала, но пейзаж на одной из них напомнил ей летний Прованс, где она с семьей несколько лет назад провела пару недель на летних каникулах. Ей даже показалось, что она слышала сладковато-приторный запах лаванды. В зале собралось несколько гостей: дам и джентльменов в красивых вечерних нарядах. Александру насторожило увиденное, она отчего-то думала, что на ужин пригласили только их семью.

Граф Томас Ормонд походил на надутый праздничный шарик. Его гладкое, влажное лицо искрилось добротой и детской простотой. Он прыскал от удовольствия и с самого приветствия Грантов отпускал шуточки, а графиня Кларисса Ормонд снисходительно посматривала на него, улыбаясь краешками губ, словно, хоть она и привыкла к его поведению в обществе, но это не доставляло ей ровным счетом ни какого удовольствия, но и отвращения тоже не вызывало. На ней было надето элегантное, черного цвета платье от Шанель, подчеркивающее тонкую фигуру, изящные туфли на невысоком каблуке. В ушах переливались крупные бриллиантовые серьги. Александра только тогда смогла разглядеть ее лицо. Удивительно, сколько сходства у Мартина с матерью. Он унаследовал темно-синие глаза Клариссы, тяжелые волосы темного цвета, правильные черты лица. В жестах графини сосредоточилось столько элегантности и манер, скольким Александре наверняка не научиться до конца жизни. Держалась Кларисса непринужденно, на ее лице застыло томное выражение. Все, что она делала, даже когда просто здоровалась, получалось словно в замедленной съемке. Лорен на ее фоне казалась напряженной и неуклюжей, хотя изо всех сил старалась этого не показывать. Граф Ормонд, громко обсуждая текущие дела в Парламенте, увел Эдварда к бару, его лицо стало похоже на растопленную печь, освещенную редкими языками пламени в виде рыжеватых волос. Эдвард несколько раз чихнул и, звучно высморкавшись, отпустил ругательства в адрес своей аллергии.

— Благодарю вас за то, что вы нашли время порадовать нас своим визитом, — сказала графиня и окинула взглядом лицо Александры.

Еще буквально несколько минут назад Александре было все равно, что о ней подумают другие люди, но под устало-нежным взглядом леди, она почему-то смутилась. Кларисса казалась ей гораздо моложе и красивее, чем она думала, увидев ее при их первом знакомстве.

— Удивительно, но музыканты опаздывают, — сказала графиня Ормонд ровным голосом, как будто бы на самом деле это ничего не значило. — Мы пригласили Роберта Дартси.

Это был один из самых знаменитых в мире пианистов.

— Он приятель Томаса и любезно согласился поиграть для нас со своей группой в честь сегодняшнего события, — продолжила графиня.

Александра не понимала, о каком событии идет речь, но не сомневалась, этого нельзя сказать о кивающей Лорен, которая наверняка знала, что происходит.

— Так, пожалуй, часто случается, когда имеешь дело со знаменитостями, — ответила Лорен, — они всего лишь неоправданно набивают себе цену. Говорят же, наглость — второе счастье.

— Как ваши дела, мисс Грант? — обратилась к Александре леди Кларисса в вежливом, дружеском тоне.

— Хорошо, — ответила Александра, дотронувшись до своей сережки, будто проверяя на месте ли та. — У вас очень красивый дом.

— Спасибо, мисс Грант. Мне он тоже безумно нравится, — графиня Ормонд одобряющие кивнула и снова обратилась к Лорен с тем же вопросом и, убедившись, что у той все тоже хорошо, пригласила их познакомиться с другими гостями. После разговора с графиней у Александры осталось легкое приятное послевкусие. В зале было полно аристократок, и, возможно, Кларисса не слишком отличалась от них, но Александре, в отличие от остальных, она нравилась.

Александра выждала подходящий момент и, так и не позволив себя увлечь в светскую скучную болтовню, ускользнула в уборную. Это была огромная комната с мраморной раковиной и массивным зеркалом, в котором девушка увидела, как нелепо выглядело ее напудренное лицо. Косметика не скрывала ссадин, наоборот подчеркивая остатки запекшейся крови. Интересно, останутся ли шрамы. Впрочем, не все ли равно. Если это оттолкнет мужчин, то это к лучшему. Может, небеса специально так распорядились, видя, что ей совершенно не хотелось идти по пути своей матери и постоянно зависеть от того, как мужчины смотрят на нее. Ей хотелось работать и делать что-то значимое. И шрамы здесь ни при чем. Кстати, если сесть за руль одной из тех, машин, которые она видела утром в книжке, то их может прибавиться.

Александра пригладила волосы, аккуратно собранные в пучок и вышла из комнаты.

В холле висело несколько портретов, с изображенными аристократами начиная с позапрошлого века. Александра остановилась напротив одной из них, отыскав, таким образом, причину не возвращаться обратно к гостям. Ради этого, она могла так простоять целую вечность, разглядывая знатные лица. На одной из картин был изображен тучный джентльмен в парадной военной форме с небольшой бородой на мужественном лице и насмешливыми глазами, похожими на Томаса. Неожиданно к Александре подошел мужчина в черном смокинге и рубашке цвета чистого снега.

— Это Джордж Ормонд, — обратился он к Александре, имея в виду портрет, — отец хозяина дома. Важный был человек. Принимал участие в первой мировой войне, слыл весьма доблестным генералом. Не то что нынешняя молодежь. Никакой чести и доблести. Все моральные устои растеряны. И для чего воевали наши предки? Для того, чтобы стадо каких-то торгашей, вынуждающих наш мир на постоянную гонку за деньгами, получило свободу.

Александра удивленно посмотрела на неожиданного собеседника и заметила, как его взгляд задержался на ее царапинах.

— Прошу прощения, я не представился. Меня зовут Руперт Ормонд. Я племянник Томаса Ормонда.

Александра привыкла к вниманию со стороны мужчин, но этот человек сразу показался ей неприятным. На его блеклом, желтоватом лице читалось презрение.

— Александра Грант. Я…

— Я знаю, кто вы. Кто ж вас не знает? Живете по соседству. Новоиспеченная наследница приличного состояния. Меня до сих пор удивляет тот факт, что кому-то деньги достаются просто так. Например, за хорошенькое личико. Или кому-то, кто вряд ли испытал на своей шкуре борьбу за выживание, лишения. А я испытал…

Руперт поднес бокал с виски к тонкому рту и сделал напряженный глоток. Александра отчего-то сомневалась, что этот человек тоже испытал на себе опыт выживания, и ей стало непонятно, зачем он ей все это говорил.

— Мне искренне жаль слышать, что вам пришлось испытать подобный опыт. Прошу прощения, приятно познакомиться, мистер Ормонд, — сказала Александра и собралась уйти, но мужчина загородил ей путь своей невысокой плотной фигурой.

— Искренне жаль? Хотелось бы верить в вашу неумелую искренность. Вы так быстро хотите от меня отделаться, мисс Грант? Я понимаю, хорошие манеры не покупаются за деньги, но вот так уйти, совершенно не поддержав беседу, неприлично, и это говорит о вас не в вашу пользу. Останьтесь со мной еще на пару минут.

Александре не хотелось этого делать, учитывая недоброжелательный настрой этого внезапно появившегося в ее жизни мужчины, но она задержалась.

— Я слышал, вы не спешите выйти замуж. Подумать только! Это редкость в наши дни. Не хотите виснуть слизняком на руке мужа, как это делают дамы в соседней комнате? Похвально. Я слышал, вы пока не приняли предложение Бернарда. — Руперт наклонился к ней поближе, и она почувствовала, как от него пахнуло удушливым запахом алкоголя. — Может, примите предложение его кузена? Я тоже мог бы вам стать неплохим мужем. Хоть и титул у меня гораздо проще. Не оставаться же такой прекрасной мисс расходным материалом природы.

Руперт бросил на нее взгляд, тщательно исследуя ее реакцию, но ее не последовало.

Щеки Александры вспыхнули, и чувство негодования подступило к горлу. Она не понимала, чем заслужила подобное отношение с его стороны, но тут же собралась с силами и чуть приподняла подбородок, как будто в знак своей защиты.

— Прошу прощения, мистер Ормонд, но мне действительно пора, — сказала Александра, попытавшись пройти мимо, но Руперт вновь не дал ей этого сделать.

— Вы не ответили на мой вопрос. А я настаиваю.

Он дотронулся до локтя Александры и снова приблизился настолько, что она почувствовала его неприятный запах.

— Все в порядке, Мисс Грант? — услышала она в тот момент, когда любая другая женщина наверняка дала хотя бы словесную пощечину мерзавцу и удалилась.

Александра сдержала себя. Негодование улетучилось, сменившись на поразительное спокойствие. Невероятно, но в такой неприятной ситуации она по-настоящему ощутила себя совершенно невозмутимой, и этот человек с несвежим, в отличие от его рубашки, лицом показался ей словно размытым в тумане.

— Я смотрю, вы уже успели познакомиться, — сказал Мартин Ормонд. Руперт, надеюсь, ты не сказал ничего непозволительного мисс Грант. Разрешите мне проводить вас в гостиную, Александра.

Руперт ухмыльнулся, презрительно оглядел Александру и, сделав глоток виски, пошел вперед, словно она больше не заслуживала его внимания.

Мартин выглядел элегантно и свежо. Красивый, статный, с гладко причесанными темными густыми волосами. Он аккуратно поддерживал Александру за локоть и, когда они вошли в зал, отпустил ее руку и, посмотрев на нее, сказал:

— Не обращайте на него внимания, мисс Грант. С него нечего взять. Надеюсь, он вас не обидел! Что случилось с вашим..?

Мартин внезапно замолчал, но Александра видела, как он задержал взгляд на ее ссадинах. Ей захотелось объяснить ему свое неудачное падение с велосипеда и, что увидев его, она позабыла обо всем на свете. Ей невероятно хотелось рассказать ему о той книге с фантастическими автомобилями, но порыв быстро прервали. К ним подошла какая-то девушка и, абсолютно не обращая внимания на Александру, с вальяжным американским акцентом обратилась к Мартину:

— Дорогой, я повсюду тебя ищу. Пора приготовиться к речи, все ждут. Пойдем.

— Простите меня, — сказал Мартин Александре и, сделав несколько шагов, снова вернулся к ней на несколько секунд: — Увидимся позже!

Сердце Александры отчаянно стучало, сначала из-за оскорблений, теперь смешавшихся с влюбленностью. Ей были безразличны слова кузена Мартина. Ей было безразлично, что все люди с отполированными светом дорогих люстр, бледными лицами, которые весело щебетали и пили в этой комнате, думали о ней. Но видеть Мартина в компании другой женщины, которая, как показалось Александре, имела на него какие-то права, оказалось невыносимым. Ей сдавило горло. Комнату осыпал еле слышным раскатом гром, но присутствующих это нисколько не отвлекло от разговоров.

— Все в порядке, Лекса?

Лорен называла так дочь, когда хотела показать свое хорошее расположение духа. Она стояла возле камина с двумя дамами, одна из которых, явно пыталась молодиться, свысока посмотрела на Александру и отвернулась. Лорен, широко улыбаясь, откланявшись собеседницам, отошла в сторону, взяв Александру под руку.

— Мне кажется, или ты дрожишь? — спросила она дочь.

— Мне нездоровится. — Александра сосредоточенно посмотрела на мать.

— Это все твой дурной образ жизни, дорогая.

— Похоже, у меня поднялась температура.

В комнате стояла духота, и после общения с Мартином, его кузеном и неизвестной девушкой, Александре действительно казалось, что она взмокла, а лоб ее горел.

Лорен издала смешок, манерно закинув голову назад.

— Вот уж, я точно знаю нет у тебя никакой температуры. Существовать в отшельничестве тебя тянет. Да и с деревьями легче общаться, чем с людьми, безусловно.

«Безусловно», — повторила про себя Александра и почувствовала еще большее желание иметь дело с автомобилями, а не с деревьями или людьми. Ее тело заныло сильнее, все присутствующие ей показались невыносимо скучными. Она увидела, как Мартин стоит с молодой женщиной, и та держит его под руку.

— Мне нехорошо, мама. Если я уйду, никто не заметит.

— Опять ты за свое, — нахмурилась Лорен, — ты можешь хоть раз нормально себя повести? О, мистер Ормонд! — Выражение ее лица тотчас сменилось на милое. — Как вы поживаете?

К ним подошел Бернард с двумя бокалами шампанского. Он мило улыбался и снова казался начищенным до блеска, как сапог от дорогого сапожника.

— Леди, — произнес он бесцветным голосом, — немного шампанского? Рад, что вы нашли время прийти, — выдал он безликую, заученную за многие года фразу, — Я вас повсюду искал, мисс Грант.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала Лорен, — пожалуй, пойду найду мужа, пока его кто-нибудь у меня не увел.

Лорен ушла, и Александре стало неловко от того, что Бернард пристально смотрел на нее, словно изучал картину.

— Вы прекрасно выглядите, — сказал он, начав тем самым разговор, которого так не хотела Александра. — вам идет этот цвет.

Александра была одета в длинное платье нежно лавандового оттенка с закрытой грудью, но слегка приоткрытой спиной, на которой виднелись красивые очертания мышц от постоянных занятий спортом. Платье как всегда для нее купила Лорен. Александра поблагодарила Бернарда и сделала глоток шампанского. Пришло еще несколько людей, теперь в комнате стоял настоящий гвалт. Александра больше не видела Мартина и американки. То ли они покинули вечеринку, то ли спрятались где-то в толпе.

— Вы что-нибудь коллекционируете? — донеслось до нее. Бернард стоял перед ней прямой, как струна, с тусклым, но самодовольным взглядом.

— Скорее нет, — ответила девушка, понимая, поддерживать разговор с этим человеком выше ее сил. Казалось, она могла даже заплакать от того, насколько разговор с ним был для нее скучен и утомителен.

— Мне всегда казалось, каждый человек что-то коллекционирует. Например, моя мать коллекционирует сервизы, отец трофеи с охоты и оружие, мой брат…Бернард на несколько секунд задумался, как будто сам усомнился в своих словах о том, будто все что-нибудь коллекционирует. — Мой брат, как и вы, пожалуй, исключение, не могу припомнить. Хотя, наверное, это женщины. — Он засмеялся, наслаждаясь своим остроумием. — Наверное, он просто никогда не задумывался, что их количество тянет на целую коллекцию.

Александра кивнула и, потянувшись к бокалу, попыталась взглядом отыскать Мартина, но тщетно. Зато ее глаза встретились с глазами его кузена Руперта. Он стоял, облокотившись на выступ от камина. Его поза выглядела разнузданной. Он смотрел на Александру, попивая виски, и самодовольно улыбался. Александра резко перевела взгляд на Бернарда, совершенно не отреагировав на его колкость по отношению к Мартину. Бернард спокойно ожидал от нее ответа.

— Простите, мистер Ормонд, я сегодня неважно себя чувствую, — оправдалась Александра, — и я по-прежнему не могу вспомнить ничего, что в моем случае можно назвать коллекцией.

Ей хотелось в ответ пошутить, что «возможно, на коллекцию тянуло количество предложенных ей рук и сердец».

— Я могу чем-то помочь? — вымолвил он еще одну заученную светскую фразу, которая не несла в себе прямого смысла и даже малейших атомов энергии.

— Пожалуй, я пойду домой, — сказала Александра, понимая, что больше ничего не заставит ее появиться в этом доме и тем более разговаривать с этим мужчиной. Даже если Лорен лишит ее родительского попечения, лучше жить на улице и исследовать неизведанные закоулки города, чем вот так бездарно проводить время. В тот момент ей показалось, что она резко повзрослела и стала независимой от чужого мнения.

Раскрасневшийся от алкоголя граф Томас Ормонд прервал ее наслаждение от долгожданного триумфа над внутренними комплексами. Он постучал по хрустальному бокалу, и звон разлился по всей комнате, заставив всех замолчать.

— Прошу минуточку внимания. Я хотел поблагодарить всех вас за ваше присутствие в такой знаменательный для нашей семьи день. Предоставляю слово без пяти минут бывшему холостяку. Своему старшему сыну Мартину.

Встретившись взглядом с Александрой в компании Бернарда, Томас поспешил добавить. — Младший сын тоже, я смотрю, времени даром не теряет.

Гости засмеялись, и Александра на несколько секунд оказалась в центре всеобщего внимания. Бернард по-прежнему и не менее глупо улыбался толпе.

«Мартин без пяти минут бывший холостяк?» — Вместе со звоном бокала Томаса пронеслось в голове у Александры.

Ее коленки от этих мыслей ослабли, а лоб стал влажным. Возможно, у девушки действительно была температура. Теперь Александра четко видела Мартина. Статного, в идеально сидящем на нем черном фраке. Рядом с ним стояла его миниатюрная невеста в атласном платье бежевого оттенка, облегающим худощавое тело и демонстрирующим выдающиеся икры на ногах. Короткие темные волосы американки блестели, а бледное с неровной кожей лицо, светилось. Она прижималась к жениху, а Александру душили слезы. На месте этой искрящейся радостью невесты она вдруг захотела оказаться сама.

— Дорогие гости, — начал говорить Мартин стальным голосом, — мы хотели бы огласить дату свадьбы и доложить: вы все приглашены!

В глазах Александры потемнело, и она уже с трудом стояла на ногах. Как хорошо, что она до этого момента уже упомянула о своем нездоровье, поэтому уйдя прямо сейчас, она не вызовет ни у кого дополнительных подозрений. Она больше не слушала, о чем говорил жених.

— Мой брат женится! Поверить в это не могу. Ему это не идет. Он мустанг, а не породистая домашняя лошадь, как я, — рассуждал Бернард с ухмылкой. — Вы не останетесь на ужин, мисс Грант?

Александра попыталась прийти в себя. Она покачала головой. Она тоже мустанг и ей точно нечего делать рядом с домашней лошадью. Пусть даже породистой.

— До свидания, мистер Ормонд, — сказала она.

— Я могу вас проводить, мисс Грант? — поинтересовался Бернард.

— Благодарю вас за заботу, но я бы предпочла уйти в одиночестве.

Бернард пожал плечами и отошел от нее с лицом полным разочарования. Теперь это точно провал, никаких отношений не получится. Дикарка с хорошеньким лицом. Разве можно было сказать другое про эту странную девушку?

Лорен и Эдвард беседовали с каким-то важным чиновником. Александра проскользнула мимо них и быстрым шагом покинула дом Ормондов под удивленным взглядом дворецкого. Порыв влажного прохладного ветра тут же привел ее в себя.

Теперь она медленно отдалялась от места, где находился в опротивевшем ей обществе мужчина, который отчего-то оказался ей небезразличен.

Город постепенно готовился ко сну. Желтоватым цветом фонари окрасили улицы, в окнах белоснежных домов загорелся свет.

Александра, выйдя из здания, сначала хотела побежать, но каблуки не слушались ее, то неуклюже скользя по гладким камням, то просто вихляясь в стороны. Теперь уже совсем близко гром прокатился по почерневшему небу.

Конец ознакомительного фрагмента.