Дом, где тебя ждут

Ирина Богданова, 2016

У каждого человека должен быть Дом, где его ждут. Но как поступить, если судьба вынуждает бежать за море и на память о самом дорогом человеке остается лишь старый медный ключ от каморки под лестницей? Уезжая, люди не знали, доведется ли им вернуться назад. Россия, Франция, Африка, Америка – какую дорогу выбрать, чтобы не заблудиться между добром и злом? Новый роман Ирины Богдановой – для тех, кто любит книги, в которых семейные тайны тесно переплетаются с историей страны, и где любовь и верность не пустые слова, а путеводная звезда Вифлеема, приводящая к родному порогу.

Париж, 1931 год

Первые цветы появлялись в Париже в начале марта, едва земля начинала прогреваться после зимней мозглости. Первыми пробивали себе дорогу нежные крокусы с лепестками, похожими на костяной фарфор, за ними на клумбах зацветали примулы, нарциссы и фрезии, а к середине апреля город уже тонул в цветочном половодье. Казалось, что парижанки пережили зиму исключительно ради того, чтобы весной купить себе скромный букетик фиалок или высадить в цветочный горшок композицию из анютиных глазок.

— Мадам, купите цветы, — приставали к прохожим девочки-разносчицы.

Продавцы постарше пытались взять лестью:

— Мадам, без этого тюльпана ваше платье не будет совершенно.

Стряхивая с себя зимнее оцепенение, Париж бурлил и благоухал.

Пятнадцатого апреля, когда на площади Пигаль зацвели каштаны, Таня родила здоровую девочку весом в три килограмма.

Было раннее утро, и лучи солнца просачивались сквозь ставни на желтое больничное покрывало, медленно подползая к ребенку, которого только что принесла акушерка.

— Чудесный ребенок, мадам! Ваш муж будет очень счастлив!

У Вареньки были Юрины серые глаза и темный пушок на головенке, который густотой обещал превратиться в Танины кудри.

Услышав детский крик и возглас: «Девочка!», Фелицата Андреевна, всю ночь просидевшая около палаты, встала и перекрестилась:

— Господи Милосердный, слава Тебе!

Из кармана выпала книжица, в которую она вчера записала по памяти слова старца Варсонофия Оптинского: «Вся жизнь есть дивная тайна, известная только одному Богу. Нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств — все промыслительно. Мы не понимаем значения того или другого обстоятельства. Перед нами — множество шкатулок, а ключей нет… Замечайте события вашей жизни. Во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а впоследствии многое откроется…»

Один ключ уже пригодился, чтобы Танюша смогла открыть квартиру Никольских. То, что у них с отцом Игнатием общая внучка, и то, что Варенька родилась в день памяти отца Игнатия, наполняло Фелицату Андреевну священным трепетом высшей воли. Девочка, внучка отца Игнатия, должна обязательно вырасти замечательным человеком, иначе и быть не может!

— Мадам, вы можете пройти, — разрешила акушерка с плоским лицом, выражавшим крайнюю степень собственной значимости.

— Мерси!

У Фелицаты Андреевны отяжелели ноги, словно она собиралась прикоснуться к величайшему из чудес мира.

Усталая Танюша полусидела в кровати, прижимая к себе белоснежный сверток. На безымянном пальце блестело тонкое обручальное кольцо. Таня купила его сразу по приезде из России и больше не снимала.

— Мама, Варя похожа на Юру.

Впервые за девять месяцев Фелицата Андреевна заметила, что Танины глаза ожили. Она так отчаянно тосковала о Юре, что одно время Фелицата Андреевна опасалась за ее здоровье. И если бы Танюша не почувствовала в себе зарождение новой жизни — Бог знает, чем бы закончилась ее разлука с любимым.

Фелицата Андреевна умирала от желания взять внучку на руки и прижать к груди, ощутив непередаваемо теплый запах ребенка, от которого хочется сладко плакать.

— Варя, Варенька, солнышко наше!

С именем определились давно — Варварой звали Юрину маму. Мальчика назвали бы Игнатом. Заглянув в красное личико новорожденной с круглыми щечками, Фелицата Андреевна погладила Таню по голове, влажной от пота, и присела на краешек кровати.

— Вот я и стала бабушкой.

Таня улыбнулась сухими губами, искусанными до крови:

— Мамочка, ты самая красивая бабушка на свете.

Она осторожно покачала на руках дочку:

— Мама, необходимо сообщить Юре. Я не знаю как, но необходимо.

Фелицата Андреевна ждала и боялась этого вопроса:

— Танечка, а стоит ли? Подумай сама. Юра — человек чести. Узнав, что стал отцом, он будет рваться к вам, рисковать, совершать отчаянные поступки, которые могут стоить ему жизни. Давай подождем, Господь все устроит. Посмотри — сегодня день поминовения отца Игнатия. И для Юры, и для нас — это особенная дата, и в этот день мы всегда мысленно будем вместе, даже ничего не зная друг о друге. Варенька появилась нам как утешение и надежда в память отца Игнатия. Верь, он не оставит ее без помощи.

— Я тоже про это подумала, — медленно сказала Таня. Она посмотрела на Фелицату Андреевну, а потом перевела глаза на спящую дочь. — Ведь по срокам Варя должна была родиться больше недели назад.

Таня выглядела совсем обессилевшей, и Фелицата Андреевна протянула руки:

— Давай мне Вареньку, а сама поспи, у тебя глаза закрываются.

Извечным женским движением она уложила ребенка на сгиб локтя с ощущением глубокого покоя, словно в вышине над ними парили Ангелы.

— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных ради молитв Пречистой Матери Твоей.

Она ходила вдоль коридора и качала внучку, бесконечно повторяя слова молитвы. В этот момент она на грани реальности видела, как неподалеку стоит отец Игнатий, одной рукой придерживая от ветра истрепанную рясу.