Креативный «пятый альфа»

Ирина Асеева, 2019

Дима Парапланов учится в физмат лицее, но у него всё идёт не так, как надо: написать контрольную по русскому – такая проблема, что приходится голубей приручать, чтобы сорвать эту контрольную, один из старшеклассников объявил охоту на Диму, да ещё и мышонок, принесённый из дома, сбежал из рюкзака. Разве может полюбить такого растяпу самая красивая девочка в классе? О том, как решает проблемы Дима и другие креативные ученики физмат лицея, рассказывает эта книга.

Засекай время!

— Засекай время! — В руках Ильи Колесникова мелькают пятна. Полкласса смотрит на его пальцы. Это как фокус. Он у Ильи всегда получается. Но не всегда за время, на которое он рассчитывает.

— Есть! — Вверх взмыла рука с собранным кубиком.

— Пятьдесят две секунды, — сообщил Боря.

Илья помрачнел. Ещё бы: рекорд класса — тридцать девять секунд, личный рекорд Ильи — сорок семь.

Кто первый принёс в школу кубик Рубика, не помню. Но заболел им почти весь класс. Лёва на литературе под столом собирает, на истории бумажкой с формулой шуршит. Веня в столовую кубик таскает, он у него блестит и колбасой пахнет.

Оказалось, кубик три на три — ерунда. Научиться его собирать проще, чем тридцать слов по английскому выучить. Именно по столько нам задают каждый раз — развивают, стараются. Кубик пять на пять тоже не очень сложно. Труднее всего собирать четыре на четыре.

Сидим мы как-то с Ильёй Колесниковым на нашем любимом диване — красном, с порезом на боку. Илья учит меня собирать кубик четыре на четыре. Илья очень умный. Он когда хочет, решает всё первый в классе. Когда хочет, к доске в одних носках выходит, без ботинок.

Сидим мы, крутим кубик скоростной: щёлк-щёлк-щёлк, — несколько раз в секунду. Рядом Вика села. Смотрит так, словно мы конфеты едим, а ей не даём. И говорит:

— Подумаешь, кубик Рубика. А я слова на ходу могу переворачивать.

— Это как, — заинтересовался Илья, не поднимая головы, — задом наперёд, что ли, произносить?

— Нет, менять смысл на противоположный. Например, — Вика задумалась, подняла голову вверх. — Вместо «белый потолок» говоришь «чёрный пол». Вот что я сейчас скажу: «Мы, девочки, умные»?

— Сама ты дурочка, — обиделся Илья.

Вика, не отрывая взгляда от кубика, сообщила:

— Я и стихи могу переворачивать. Вот смотрите:

Сад звонкий частично в синих животных,

На нём дуб стоит молчит.

А под рекой, как в реальности,

Страшная Алёнушка лежит.^[1]

— Прикольно, — сказал я.

А Илья прищурился:

— Ты «совсем» пропустила.

И снова: щёлк-щёлк-щёлк — собрал! И мне протягивает:

— Попробуй!

Я ещё не до конца понял, как его собирать, и говорю:

— Нет, я лучше Фонарёву научу три на три собирать.

А она, вредина, глаза прищурила и фыркнула:

— Меня ваши игрушки не интересуют!

Илье перевертыши понравились. Он две перемены так разговаривал, к третьей совсем разучился по-человечески говорить.

Идёт по коридору директор, все ему «здравствуйте» говорят, а Илья — «до свидания!». И головой кивает. Хорошо, нас много в коридоре, Николай Николаевич не услышал. Но Илья всё равно влип, только чуть позднее.

Вика с Ильёй перевертышами про английский разговаривали. Илья быстро мозг приучил переворачивать, а Вика чуть подтормаживала.

— Кто вам сделано по французскому?

— Стихотворение «Твой необычный ужин» не надо было петь.

— Ты её вспомнила забыть! — горестно вздохнул мой друг, раскрыл тетрадь и стал учить тему «Мой обычный завтрак».

Вика была довольна, словно кубик Рубика собирать научилась. Она надеялась, что рубикомания закончилась и настала эпоха перевёртышей. Мне её улыбочка так не понравилась, что я демонстративно перед ней кубик стал крутить. Свой, три на три. Она делала вид, что не замечает.

Тогда я стал листочком с формулой сборки ей в тетрадку тыкать:

— А что это у тебя тут написано так неразборчиво? — спрашиваю.

Она сначала не поняла, а потом формулу увидела, покраснела и превратилась в чудовище. Ростом выше стала и раздулась на две парты. Листочек ни в чём не повинный с формулой сборки кубика скомкала и в дверь кинула. Как раз Лилия Геннадьевна в класс входила.

Вот только перед Лилией Геннадьевной Жанка вбежала. Она и поймала бумажку. Лбом. Точно в середину — спортсменка, залюбуешься!

Жанка хотела заорать, но увидела совиные глаза красной Вики и передумала. Вика в меня пальцем ткнула. И полетела моя бумажечка ко мне, как бумеранг австралийский.

«Хороший момент для боя!» — подумал я. Но уже английский начался. Поэтому я бумажку Вике в рюкзак подложил. Пусть дома побесится. Вот бы посмотреть: у неё от злости потолок рухнет или всего лишь стол пополам треснет?

Илья умный, но не гений. Поэтому на английском тему нормально рассказал. А потом была литература.

Софья Викторовна у нас тоже креативная: если ставит человеку «пять» за стихотворение, он может принимать у других. Я обычно сдаю Жанке. Она хоть и вредная, но прощает одну ошибку. Иногда две. Но сегодня лучше Лёвчику сдам — Жанка после ранения в лоб опасна и непредсказуема.

Софья Викторовна вызвала Илью, и он начал. Медленно, неуверенно.

— Пруд, — пауза, — заглохший, — пауза, — весь в зеленой, — пауза, — ряске.

Мы с Лёвой притихли, как звери перед грозой. «Что-то будет» — это мы одновременно подумали.

Софья Викторовна решила, что Илье кто-то подсказывает. Класс оглядела зорко. Она ж не знала, что для Ильи сегодня русский — почти иностранный.

— Илья, давай поживее. Не выучил, что ли?

Илья ускорил мозги, следующую строчку отчитал чуть быстрее.

— В ней, — пауза, — тростник качается, — пауза, — шумит.

— Колесников, не томи душу. Читаешь, словно луковицу жуёшь.

Илья бросил на перевод все ресурсы оперативной памяти и выдал:

А на берегу, совсем как в сказке,

Страшная Алёнушка лежит.

Смеялась даже Софья Викторовна. Она отправила Илью доучивать стихотворение. И попросила в следующий раз в обуви выходить: так на него будет приятнее смотреть не только ей, но и классикам на портретах.

— Засекай время! — Между пальцами рассыпались цветные пятна — мелькали яркие квадраты кубика Рубика.

Под ногами шуршали сухие рыжие листья.

Мы с Викой шли к метро — нам ехать на одну станцию. Идти и собирать кубик — дело привычки. Кто-то не отрывается от телефона — и нормально.

Я отвёл взгляд и увидел мальчишку. Лохматого, с пухлым рюкзаком, в зелёной куртке. Младше нас года на два — из соседней школы, наверное. Мальчишка замер, как статуя: открытый рот, в руке — недоеденный «Сникерс». Он смотрел на пальцы, жонглирующие цветными квадратами.

Три последних движения: влево, вправо, вверх.

— Всё! — Вика вскинула руку с собранным кубиком.

Я остановил таймер.

— Пятьдесят две секунды! — сообщил ей.

Вика засияла:

— Побила!

Это она про свой прошлый рекорд. Три дня назад у неё была минута и восемь секунд.

Честно говоря, она и мой рекорд — минута и три секунды — побила. Но почему-то мне совсем не грустно. Даже наоборот. Ещё немного — глядишь, и до Всероссийских соревнований доберёмся. Она поедет как участник, а я — как тренер. Тоже неплохо, правда?

Примечания

1

Оригинальное стихотворение Александра Прокофьева «Алёнушка».