Золотая непогода, позолоченная грусть…

Ирина Арсентьевна Коробейникова

Осенняя пора… самое лучшее время для творчества.Насыщенные краски осени – что может быть прекрасней?Как приятно гулять по красивым аллеям и шуршать золотистой листвой…А какие красивые виды осенью открываются на природе…Для каждого из нас своя осень.В сборнике собраны произведения современных авторов – участников конкурса «Есть в осени первоначальной…». Поэты и прозаики делятся своими мыслями и осенним настроением с читателями.

Ирина Арсентьева

г. Караганда

Это какая-то цыганщина, ей Богу…

Утром она безмятежно спала. И сон ее был легким как она сама. Ее почти не было видно под тонким туманным покрывалом, хранившим запах ночного затухающего костра, маленьких мятных травянистых скирд, редкой студеной росы на пестром ковре, собранном искусной рукой из разноцветных лоскутков.

Ночью она повсюду расставила заманухи. Сплела тонкие серебристые силочки и ажурные сеточки, понавесила на них жемчужного бисера, исчезнувшего с первыми лучами. Разбросала по гибким веткам шелестящие шелком шали с таинственными орнаментами, рассыпала рябиновые бусы и багряные осиновые мониста, которые задрожали от нечаянного прикосновения колыхнувшегося воздуха.

Пробудившись от яркого света, быстро поднялась, сбросив с себя полупрозрачные одежды. Босая, она легко ступала, не касаясь земли, и на ходу плескала на сонное тело колючую, бодрящую озерную воду. И немедля принялась за дела.

Растревожила вялых пичуг, собравшихся в теплые колонии, растрепала им перья и начесала невесомого пуха для будущих заморозков. Погнала их на кормежку тревожным карканьем, нервными взмахами расправляемых крыльев, мечущимися черными точками, сменяющими друг друга в замысловатых воздушных комбинациях.

Стриженым ежиком подравняла скошенные поля, расставила по ним высокие, словно остроконечные девичьи грудки, пшеничные стожки. Набросала зерновых приманок для суетливых мышей и запасливых хомяков. Понаставила всюду опознавательных знаков для зимнего мышкования лисиц, обладательниц пушистых дорогих манто. Забила до отказа беличьи тайники пахучими сухими грибами, сладкой бояркой и шиповником.

Растянула небесный лазурный шатер, вплела в него искрящиеся солнечные нити и невесомое белое кружево облаков. Украшала богато — бордовым бархатом, мехами цвета загара, песка и горчичного меда, золотыми гирляндами ожерелий и россыпями монет. Готовила щедрое угощение — давила янтарный любовный сок из спелых фруктов, подмешивала в питье горьковатое травяное зелье и позднего аромата цветочный нектар. Развесила дымовую завесу с запахом прелой листвы, терпкой рябины, хрустких груздей и бодрящего холодка.

Убрала себя в кровяного цвета рубаху, бесчисленные разноцветные оборчатые юбки, украсила грудь многочисленными связками ягодных бусин и листовых кругляшек. По-бабьи накинула на плечи узорчатую шаль с длинными кистями. Тяжелые косы уложила вокруг головы колосьями, вплела в них синие звездочки астр и желтые солнышки хризантем.

Зазывала к себе в гости, усаживала на мягкие, высушенные в редком тепле, ковры, опаивала сладким вином. Звучали тонкие скрипочки, выводили едва уловимую мелодию. Струны гитары заставляли сердца учащенно биться от тревоги. Музыка любви, печали, одиночества наполняла шатер, и хозяйка его, легко огибая белоствольные березки, кружила в медленном танце. Ее грудь часто вздымалась, и звенели переливчато бусы и мониста. Потом она неистово хохотала, разжигая страстный костер с поднимающимися ввысь и лижущими прозрачный воздух алыми языками пламени. Летела вместе с огнем, мчалась по сухим травинкам, едва касаясь легкими ногами, боясь опалить. В изнеможении опустилась на колени и, закинув тонкие руки, запела песню так печально, что заплакало само небо, приблизившись вплотную, чтобы не пропустить ни единого звука и слова. Она почти стонала, и вместе с ней стонало и само небо. Оно постепенно серело от тоски и щемящей боли, а потом разразилось страшным воем, в котором слышалось все — и воспоминания об ушедшей молодости, и горечь потерь, и надежда, и вера, и мольба о помощи. И полились разом потоки их бесконечных слез опустошения и освобождения.

Ветер, ставший свидетелем разыгравшейся бурной страсти, замер на время, а потом, вдруг очнувшись, погнал всю эту цыганщину прочь. Стаи кричащих птиц, лоскуты оборванных юбок, рассыпавшиеся бусины, перевернутые золоченые кубки с винным напитком и скомканные серые дождевые занавесы. Закрутил в бешеном круговороте, вымочил насквозь, бросил на землю и исчез.

Цыганка же, смущенно прикрываясь спутанными волосами, не теряя зря времени, раскладывала сушиться одну за другой свои разноцветные юбки…

Осень раскрашивала землю, накладывая друг на друга мазки маслянистой охры…

Праздник шуршащих листьев

Любите ли вы слушать, как шуршат осенние листья? Для меня в этом шуршании непостижимое таинство, которое я пытаюсь объяснить себе уже не первый год. Поэтому ежегодно в начале осени, когда лето еще не оставило своих позиций, а осень уже готовит декорации к новому спектаклю, я устраиваю праздник шуршания листьями. Листьями можно шуршать где угодно. Можно просто взять упавший к вашим ногам лист и растереть его в руках. Можно бродить по тротуарам и шуршать опавшими листьями. Можно собрать пестрый букет, принести домой и любоваться неповторимым художественным решением мастера живописи. Можно подбросить охапку невесомого золота высоко над головой и совершенно счастливым ощущать медленное его парение.

Лучше всего поехать в лес, где «нашуршаться» можно вдоволь, с запасом на всю зиму. Тихонько наступай на цветной коврик и внимательно слушай. Это не просто «шур, шур», как ты думаешь. Это невыдуманная история целой жизни. Главное, слушай.

Потом медленно поднимай глаза ввысь, и ты увидишь удивительного цвета и прозрачности бесконечность. Если деревья высокие, то считай, что тебе повезло. Ты можешь увидеть золотые мазки на голубом холсте. Красивее нет ничего на свете, поверь мне.

Многие любят весну за пробуждение. Лето за оголенность жаркого тела. Зиму за хрустальность воздуха и величественность. А я очень люблю осень и именно раннюю. Это для меня начало года. Кажется, что с увяданием природы, жизнь замедляется и заканчивается, а по моему мнению это — начало. Начало того, что скрыто от глаз. Ты только можешь догадываться о существовании этого сокровенного.

Чтобы приблизиться к этому пониманию, я каждую осень шуршу листьями. В юности хватало просто поддеть ногой несколько листочков, торопливо наступить и бежать дальше. Теперь на праздник приглашаю маленькую внучку. Она бежит по тропинке, и листья, разлетаясь в разные стороны, исполняют долгожданную мелодию. Это вальс, танго, блюз или джаз? Все что угодно. Зависит от настроения.

Осень продолжает накладывать все новые мазки, мешает краски, небрежно оставляет незаконченной свою работу, куда-то торопливо убегая. Вновь возвращается и, забыв о предыдущем занятии, то начинает гонять птиц, то вздумает попугать серыми тучами, бросив на землю несколько капель, то торопит ветер, который заблудил где-то далеко-далеко.

А я беру в руки клубочки теплой шерстяной пряжи. Спицы быстро сплетают уютный мягкий узор. И в каждой вывязанной петельке слышатся тихие шаги по опавшим шуршащим листьям.

…Рыжей лисицей

Осень рыжей хитрой лисицей, однажды проникнув в сердце, поселилась там навсегда. Ее звали Любовь.

Она вытворяла такие штуки, что порой не верилось в происходящее. Притворялась мягкой, пушистой шкуркой, лежала у ног, отогревая замерзшие щиколотки. Апельсиновым шарфиком кружила вокруг шеи, ластилась, юркой змейкой заползала за пазуху. Свернувшись безразличным калачиком, подолгу спала, уткнувшись носом в мягкий уголок подушки. Предавалась мечтаниям, прищуривая глаза. Высунув кончик острого розового язычка, подолгу не отводила глаз, наблюдая за реакцией на свои проделки. Хитрила, как могла.

…Любовь ко всем приходила весной цветами, пением птиц, изумрудной листвой. А ко мне пришла в сентябре желтыми кленовыми листьями, каплями грустного дождика на окне и туманным плащиком серого утра.

За это я и полюбила ее, свою Лисицу. Радовалась, оберегала, лелеяла и выращивала, как маленького мокрого лисенка, оставшегося в одиночестве. Но Лисица моя не была лисенком. Она была матерой хитрой рыжей бестией и пользовалась моими слабостями, возникающими вдруг с ее появлением.

…Вначале я смотрела на него как зачарованная, вслушивалась в каждое слово, сказанное им, как в Молитву, боялась даже пошевелиться, чтобы не спугнуть. Писала неумелые, но проникновенные, вышибающие слезу, стихи. Слушала грустные мелодии, слетающие с тонких дорожек виниловых пластинок. Желала дарить все, что имела сама, за одно прикосновение руки. Рыдала и жалела преданную свою мечту, рассказывала осенним холодным высоким звездам о его глазах, таких же холодных и равнодушных. Ты, Лисица, сыграла тогда со мной злую шутку. Подсунула суррогатный заменитель. Не смогла выдержать слез, наверное. Они ведь были еще невинными, мои слезы.

…Однажды осенью попробовала на вкус запретное. Оно было как райское наслаждение. Ему тоже, кажется, тогда понравилось. Ненадолго потерялась реальность. Ему удалось на время завуалировать серую действительность сиреневым атласом мая, бархатом заботливых прикосновений, ароматом прощального парфюма.

Ты тогда надолго покинула меня, Лисица. Не появлялась, не хотела показать издали даже кончик своего носа. И следов твоих не наблюдалось поблизости. Обиделась, наверное. И даже мои слезы не смогли тебя разжалобить. Нагрешила, как оказалось.

…А потом с разбега бросилась в бездну страсти, ушла, погрузилась в омут с головой. Ходила счастливая, ничего не видела, не слышала и не замечала. Просто пила жизнь жадными глотками. Прощала и прощалась, пытаясь удержать нежданное свое, вдруг нахлынувшее счастье.

И теперь ты решила остаться со мной, моя Лисица. Старая и мудрая, ходишь около, присматриваешь слегка подслеповатыми глазами, трешься поредевшей и слегка посеревшей шубой. С тобою вместе седеет и моя голова.

А то вдруг взгляд твой станет хитрым, как раньше, махнешь пламенем золотого хвоста, и ищи тебя тогда среди осеннего леса! Или это вовсе не ты бередишь душу? Просто шелест осенних листьев навевает грусть, и кажутся уходящими твои осторожные невесомые шаги…

Явилась ветрено

Явилась ветрено. Дохнула свежестью.

Тревожно хмурилась. Моля, молюсь.

Вспугнула перышки. Слегка взлохматила.

Рыдала дождиком. Месила грусть.

Душевным отзвуком. Вдруг опечалилась.

Кружилась листиком. Вокруг колен.

Смотрелась в зеркало. Морщинки гладила.

Слезами серыми. Своих измен.

Вдруг разрумянилась. Девчонкой рыжею.

Взмахнула кисточкой. Синь разлила.

И медью брызнула. И темным золотом.

Прошлась верхушками. Сожгла дотла.

Сплетала мастерски. Паучьи ниточки.

Ночами зябкими. Туман пила.

Проснулась нехотя. Засыпав шорохом.

Шуршала плащиком. С собой звала.

Любовью вспыхнула. Кровавым пламенем.

Навзрыд заплакала. Вздохнув, ушла.