Патриаршие пруды – вблизи и вдали

Ирина Алмазова

Яркость воспоминаний и искусство рассказчика органично сочетаются в искренней и точной мемуарной прозе доктора Алмазовой. Никто не может прожить сразу две жизни; но, прочитав эту книгу, вы ощутите, как незаметно и неотвратимо её жизнь стала немножечко и вашей, а ваша – обогатилась теми знаковыми событиями эпохи, которые произошли с автором этого удивительного и доброго повествования.

Патриаршие пруды в нашей жизни

Вот эта повесть ясная не очень,

Она туманна, как осенней ночью

Туманны Патриаршие пруды.

Е. Евтушенко «Патриаршие пруды»

Мы с тобою станем старше

Загрустим, начнём седеть,

На прудах, на Патриарших

Не придётся нам сидеть.

И. Уткин «Философское»

В час заката на Патриарших прудах появились двое мужчин…

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Что же такое эти знаменитые Патриаршие пруды?

В самом центре Москвы есть одно заповедное, романтическое, а теперь и суперэлитное место — бульвар на Патриарших прудах. Пруд, он, собственно, один. По легенде раньше там была система прудов, где разводили рыбу, поставлявшуюся к патриаршему двору. Есть ещё легенда, что на улице, соседней с бульваром, когда—то был дом патриарха. Я прожила на Патриарших прудах всю свою сознательную, даже несознательную жизнь, до отъезда в Израиль в 1990 г. В моём детстве эти пруды назывались Пионерскими и переулки вокруг прудов тоже были Пионерскими. Я родилась на Большом Патриаршем переулке, жила на том же месте, но это был уже Большой Пионерский переулок, потом — улица Адама Мицкевича, а теперь снова Большой Патриарший переулок. Моя племянница Ляля обнаружила, к великому её изумлению, что древнее название переулка — Алмазников! Точно, что это наш — Алмазовых переулок.

Патриаршие пруды — это сочетание «карре» пруда и бульвара вокруг него. Бульвар с липами, которые в июле благоухают потрясающим романтическим ароматом. Мне когда—то одна знакомая парижанка привезла в подарок духи «Soir de Paris» («Вечер в Париже»). Это был один в один запах лип на Патриарших прудах.

Моя подруга Инна Галинская, (а теперь Фридлянд), которая сейчас живёт в Америке, всегда говорила, что «девочки с Патриарших прудов это особая раса». Возможно. Мои подруги с Патриарших — они «элита», не в смысле их принадлежности к верхам, а в смысле их интеллигентности. Это «рафинированные девочки», то есть для них главное не быт и не «тряпки», а духовная жизнь. «Но наша песня не о том». Я думаю, что этот кусочек Москвы, как бы олицетворял ту прелесть «одноэтажной» Москвы, то достоинство, которое в ней было и это делало Москву уникальным городом. Но эту прелесть разрушали во все послереволюционные периоды. К сожалению, все властители страны разрушали Москву и строили что—то, в соответствии со своими моральными и эстетическими понятиями. На Патриарших сносили маленькие дома, в одном из которых, опять же по легенде, находились масонские ложи, посещаемые Л. Н. Толстым и описанные им в «Войне и Мире». Кстати, дом, в котором я жила с самого рождения, тоже был построен на месте маленьких домов.

Патриарший пруд

Мы много гуляли на Патриарших. Сначала с нянями, потом с подружками, потом были романтические посиделки юности, потом мы «выгуливали» своих детей, потом уже внуков. У меня внуков тогда ещё не было, но была племянница Ляля и я её «выгуливала». У нас было выражение «обмотать Патрики», то есть обойти несколько кругов вокруг пруда. На пруду летом плавали лебеди. Прилетали утки из недалёкого Зоопарка. Периодически на пруду были лодки, катание на которых была целая «аттракция». Лодок было много, была толкотня. Я помню, как—то ещё в детстве мы катались с моим кузеном Лёней, с нами стали задираться какие—то парни. Лёнька и они толкались лодками, били вёслами по воде. Я была уже вся мокрая и — о, ужас, моё новое платьице становилось всё короче и короче и, когда мы пристали к берегу, я была уже более, чем в «мини», чего ещё вообще не было в моде. Я в ужасе бежала домой. Синтетика тогда только появилась. У Бидструпа есть картинка тех времён: новая рубашка папы после стирок становится всё меньше и переходит от папы к маме, от мамы к сыну, от сына к дочке, от дочки к собачке. На пруду стоял павильон типа «ампирного» домика, где зимой была раздевалка, так как там был каток.

В институтские годы мы с подругой Талой Чанышевой иногда готовились вместе к экзаменам на бульваре. Мы встречались в 7 или 8 часов утра, на бульваре было тихо, светило солнце сквозь листву лип, было очень хорошо. Мы учили часов до 10—11. А потом появлялись в изобилии дети с нянями или группами с руководительницами, которых звали «фрёбилички», по имени немецкого учёного Фридриха Фрёбеля, предложившего групповую систему воспитания малышей и впервые создавшего детские сады. Омрачало наши занятия на бульваре то, что мы были вынуждены долбать «Капитал» Маркса.

А ещё на бульваре был воздвигнут многофигурный памятник великому баснописцу И. А. Крылову. Мы с детства привыкли к виду Крылова довольно старого, грузного, а на памятнике молодой высокий мужчина, полулежащий в кресле. Вокруг памятника расположены двенадцать досок с изображениями героев басен Крылова. Облик Крылова был явно странен и непривычен. Однажды один наш друг, гуляя с дочкой на Патриарших, изменил песню: «А Ленин такой молодой» на «А Ваня такой молодой и юный на кресле сидит»! Распевая эту песню, они маршировали вокруг памятника. Эти скульптуры зверей не давали покоя хулиганам. Они их регулярно калечили — сворачивали шею Лебедю, выламывали очки у Мартышки, крали сыр у Вороны и т. д. Руководству района приходилось систематически ремонтировать этот памятник.

Кто же гулял на Патриарших прудах? Вы, конечно, помните начало гениального романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»:

«В час заката на Патриарших прудах появились двое мужчин». Роман этот ещё и мистический. Его мистика и в том, что никто из старожилов района не помнил, ходил ли здесь трамвай. Было точно известно, что трамвай ходил по Б. Садовой, где в доме №10 была знаменитая «нехорошая квартира». Но трамвай на Патриарших? А там ведь отрезало голову Берлиозу! Моя «старожилка» мама тоже не могла точно сказать, ходил ли трамвай. Она говорила, что «смутно помнит», вроде трамвай с Садовой делал какой—то поворот на Ермолаевский переулок, то есть на Патриаршие и, как будто, уходил снова на Садовую. Роман этот был написан ещё до войны. Мама жила здесь с 1933 г. После публикации романа в 1966 г., когда мама гуляла на Патриках, её постоянно об этом спрашивали. Неужели Булгаков всё это придумал? А ведь он описывает с удивительной точностью и правдоподобием даже сцены в Иерусалиме и всё связанное с Христом так ярко, как будто он сам присутствовал при этом. Ну, прямо, сам Воланд!

Не выдумал трамвай Булгаков! Как сейчас выяснили историки Патриарших прудов, трамвай ходил до 1929 г. Многие московские «celebrates» гуляли здесь. Так я встречала знаменитую певицу Изабеллу Юрьеву. Она была ещё очень хороша, когда я её видела, а лет ей было не менее 80. Помню, что она была в каракулевой шубке с собольим воротником. Её всегда кто-то сопровождал. Гуляя с маленькой Лялей, я познакомилась со знаменитой актрисой Ленкома Е. А. Фадеевой. У нас дома у неё была кличка: «Мать Его». Ведь это она играла мать Ленина во всей киношной лениниане. Я не раз видела на Патриарших моего любимого артиста Ростислава Яновича Плятта. Он шёл по скверу, или по М. Бронной улице, очевидно, из театра Моссовета, к дому на углу Малой и Большой Бронной, где он жил. С годами его походка менялась. Если в 70-е годы, когда только выстроили их дом, Плятт был ещё строен и величав, то, в 80-е он уже потерял прежнюю осанку и опирался на палочку. По Патриаршим прудам гуляли или просто проходили актёры Малого театра, дом которого находился на Спиридоньевском переулке. В нашей школе учились дочери М. Царёва и Н. Анненкова.

Скажу честно. Фаину Георгиевну Раневскую я там не видела. Но… моя свекровь Лариса Захаровна, жившая с нами, была копия Фаины Раневской. Её даже в эвакуации мальчишки сопровождали криками: «Муля, не нервируй меня!» Она часто приходила домой с рассказами, что её опять приняли за Раневскую, говорили комплименты, подносили сумку до дома. Она пыталась отказаться, говорила: «Я не она», но ей не верили. Ведь все знали, что Раневская жила в Южинском переулке, рядом с Патриаршими. Ну, никто не хотел так разочароваться, что моя свекровь — не она. Она была очень хорошим человеком, но иногда я приходила в изумление её «эскападам». У неё был вариант «фетишизма», она не могла расставаться со старыми вещами. Даже, если они, казалось бы, были негодными к употреблению. Как—то она взяла какую—то очень старую кастрюльку, любимую, на дне которой образовалась дырка. И она понесла эту кастрюльку «лудить»! Я не успела её выбросить. Свекровь вернулась очень довольная «заплаткой» на дне кастрюльки. Она с гордостью рассказала, что в этой мастерской работники были очень ласковыми и даже отказались взять деньги за заплатку. Я пришла в ужас! «Лариса Захаровна, вас же приняли за Раневскую! Представляете, в какой позор вы её ввергли! Великая Раневская „лудит“ дырку на кастрюльке для каши».

А ещё я помню, что гордостью нашего дома №8 по тогда Большому Пионерскому переулку, была кинозвезда 30—40 годов Лидия Смирнова. Она тогда жила в маленьком двухэтажном доме во дворе нашего большого «генеральского» дома. Лидия Смирнова об этом доме пишет в своих воспоминаниях. Кстати эта звезда показала свою завидную жизнестойкость и была звездой ещё в 70—80-е и даже в 90-е годы. А в нашей школе №125 училась одна из будущих звёзд советского кино Наташа Кустинская. Она обожала нашу маму, которая преподавала немецкий язык в её классе. Девочка была очень красивая, пожалуй, самая красивая в её возрастной категории в нашей «округе». Она с детства была очень популярна: на всех скамейках нашего бульвара был написан номер её телефона и комментарии. Время ужасно её изменило. Это мы видели по русскому TV.

Разнообразие в нашу жизнь вносили съёмки кинофильмов на Патриарших прудах. В 1964 г. М. Хуциев снял фильм «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»). Некоторые эпизоды этого фильма снимались возле дома напротив нас. Я помню, как мы лежали на подоконниках и с интересом взирали на процесс съёмок. А в 1983 г. Е. Евтушенко снимал фильм «Детский сад». Нашим прудам были приданы приметы военного времени. К нам в квартиру пришли сотрудники съёмочной группы и попросили разрешения заклеить окна бумажными крестами, как это было во время войны. А на детской площадке Бульвара поставили аэростат — огромный баллон с воздухом. Во время войны аэростаты были только на площадях, не у нас. Но художественное кино и не должно быть документальным. Я знаю, что после нашего отъезда в Израиль была громкая история с нашим бульваром. «Новые русские» пожелали всего лишь… ликвидировать пруд и построить гараж для, очевидно, «Мерседесов» и «Бентли». А ещё была идея заполнить весь бульвар изображениями героев Булгакова. Народ на сей раз не безмолвствовал. Демонстрации, митинги и другие протесты помогли отбить Патриаршие пруды! Ну, как же не вспомнить вещие слова Виссариона Белинского: «Неужели мы Иваны, не помнящие родства?» Его боль понятна.

Погуляем по улицам вокруг Патриарших прудов. Это будут улицы: Большая и Малая Бронные, Малая Никитская, Спиридоньевка. Переулки: Большой Патриарший, Ермолаевский, Гранатный и Вспольный. На Ермолаевском переулке стоит «Дом со львами». На этом месте когда—то был другой дом, обычный жилой, но во время войны его разбомбили. Здесь пленные немцы построили «псевдоампирный» трёхэтажный дом для шести маршалов (6 квартир). В 70-е годы в этом доме поселилась знаменитая певица Елена Образцова. Аня довольно часто бывала в этом доме у дочери певицы, Лены Макаровой, которая училась в том же классе.

Дом, в котором я прожила большую часть своей жизни, находится на Большом Патриаршем переулке. Трагическая судьба жителей нашего дома в сталинские репрессии — особая тема, и я рассказала о ней в разделе «Сталинская авиация».

На Б. Патриаршем переулке стоит большой дом, построенный в виде венецианского дворца. Строил дом купец Тарасов в 1912 году для своей любимой женщины. Тарасов в революцию бежал в Европу, а его сын — известный французский писатель Андре Труайя. Он описывает жизнь в этом доме в своих воспоминаниях. До войны в этом доме было немецкое посольство, так как немцы были друзьями СССР. Я ещё помню (детская память цепкая), как на бульвар выходили две девочки — немки с большой немецкой овчаркой. В начале войны их, видимо, депортировали в Германию на смену персонала советского посольства, впрочем, не знаю точно. Потом в этом доме было Польское посольство. В его честь улицу назвали — Адама Мицкевича.

Мы ежегодно с балкона, с большим любопытством взирали, как после приёма в честь Дня Независимости (или другое название) национального праздника Польши, высокие гости шли к своим машинам. В рупор кричали: «Машину посла такого-то к подъезду». Но улица была узкая, так что не все машины успевали подъехать к подъезду, и многие персоны были вынуждены идти на Патриаршие к своим машинам. Мы были в восторге, когда после слов: «Машину Аркадия Райкина», мы увидели идущего прямо мимо нас Аркадия Исааковича, тогда самого популярного человека в СССР. Недаром тогда говорили, что Леонид Брежнев — мелкий политический деятель в эпоху Аркадия Райкина. Впоследствии главы страны менялись и сменилась эпоха — это уже была «Эпоха Аллы Пугачёвой». Это здание посольства потом было отдано институту Африки. Видимо, поляки получили большее здание.

Наш дом

Другое знаменитое здание — это бывший дворец миллионера Саввы Морозова на Спиридоньевке. Это роскошный дворец с огромным садом, и даже, якобы, с озёром. Здание было построено Морозовым для его жены Зинаиды. Дворец спроектировал архитектор Ф. О. Шехтель. Этот дворец имел очень большое прошлое. Савва Морозов был один из самых богатых людей России, он был меценат, и в его дворце встречались самые известные люди России, давались роскошные балы, были встречи актёров и писателей. Он был одним из основателей МХТа, заведовал его финансовой частью, был инициатором строительства здания в Камергерском переулке. В МХТе он влюбился в одну из самых красивых и интересных женщин России актрису Марию Фёдоровну Андрееву. Эта женщина — легенда. Она была женой генерала, но влюбилась в М. Горького и стала его гражданской женой. Имела связь с революционерами и по её «наводке» многие из них бывали в доме Морозова и он не жалел для них денег. Связь Морозова со всей этой компанией закончилась для него плохо. Он то ли покончил с собой в Каннах, то ли, по другой версии, был убит чуть ли ни Красиным, находившим убежище в его доме. Интересно, что наша мама, Серафима Абезгауз, была в молодости связана с М. Ф. Андреевой, когда в 20-х годах 20 века работала во Внешторге переводчицей в её отделе русского народного творчества в советском павильоне во время Всемирной выставки в Милане, где мама тогда жила. Но к этому дворцу у мамы было особое отношение. Когда наш папа был зам. возглавлявшего авиацию П. И. Баранова, в Москву приехали деятели французской авиации, и в их честь давался приём и бал в этом дворце. Мама была прелестна, красавица, знала прекрасно французский язык и была «королевой бала». В самые страшные годы арестов, войны, тревог, страха она вспоминала этот бал. Это была история Золушки наоборот — нищета после бала у короля. Идём дальше по Спиридоньевке.

Слева от дворца расположена усадьба и дом писателя Алексея Толстого. Помните — «Петр Первый», «Хождение по мукам» и другие произведения. Ограбление этого дома в 70-х годах было представлено в сериале «Охотники за бриллиантами». Напротив дома А. Н. Толстого стоит знаменитый «дом—утюг». От острого угла этого дома расходятся две улицы — Спиридоньевка и Гранатный переулок. Такой необычный фасад дома напоминает «нос» корабля, рассекающего волны. В этом доме жили многие деятели советской науки и культуры. Например, здесь жила моя одноклассница Таня Баранская. Она принадлежала к нескольким очень известным русским семьям. Так она была внучатой племянницей известного академика — географа Н. Н Баранского, по учебнику географии которого, учились многие поколения советских детей. Мать Тани — писатель и основатель Музея Пушкина в Москве — Наталья Баранская. Она прославилась тем, что в 1969 г. (в возрасте 61 года) написала «бестселлер», опубликованный в «Новом Мире». Это была повесть «Неделя как неделя». Потрясающее произведение! Н. Баранская, очевидно, описала повседневную жизнь и Таниной семьи и семьи своего сына Николая. Это было «списано» с жизни всех нас в эти годы. Мы были ещё совсем молодыми. Как же мы пытались быть безупречными женщинами во всех своих ипостасях — жены, матери, работника, пытающиеся ещё и быть «светскими дамами», ещё и учёными, но буквально погибающие под гнётом ужасного совкового быта. Совсем, как в анекдоте: «Чем отличается женщина на Западе от советской женщины?» Ответ: «На Западе она или жена, или любовница, или проститутка, а у нас она ещё и работает!» И ещё мы были и кухарки, и прачки, и уборщицы, и снабженцы, и т. д. и т. п. За прошедшие более 40 лет с момента прочтения этой повести, мы все помним «крючок на юбке» героини, пришить который у неё нет времени целую неделю, а юбка у героини всего одна. Этот «КРЮЧОК» стал символом женской доли в СССР.

Ну вот, мы подошли ещё к одному легендарному дому. Это дом Максима Горького. Дом этот до революции принадлежал миллионеру Рябушинскому. Построил дом архитектор Шехтель. Теперь там музей и я несколько раз там была. Он построен в стиле «Ар—деко» (модерн начала 20-го века). Дом очень интересен. Особенность его в том, что ни одна архитектурная деталь не повторяется, то есть каждая — окна, двери, дверные ручки и т. д. и т. п. выполнены в единственном экземпляре. Кроме того, там имеется необыкновенная лестница в виде «волны», которая, как говорят, описана во всех учебниках по архитектуре. Дом этот, кроме того, мистический. Много легенд об этой семье я слышала. Зловещие, пугающие истории о тесной связи обитателей этого дома с самыми страшными властными структурами СССР. Непонятные отношения невестки Горького Тимоши со страшным Ягодой, и апофеоз — замужество одной из внучек Горького (Марфы) с сыном Берия (?!). Другую из внучек — Дарью, я видела на сцене Театра Вахтангова. А однажды еще в сталинские времена поздно вечером, возвращаясь домой по Спиридоньевке (была или весна или лето), на улице, у глухого высокого забора дома Горького я увидела пару — очень красивая девушка, наверное, Марфа, сидевшая на стуле, и стоявший красивый парень. Калитка в заборе была открыта. Вероятно, это был сын Берии (впоследствии, муж Марфы).

Идём дальше. Мимо забора горьковского дома выходим на Гранатный переулок. На стыке улиц стоит величественный Храм Вознесения. Я уверена, что теперь он другой, не такой, каким он был в момент нашего отъезда (февраль 90 года). Тогда это был сарай—склад или что-то в этом роде. Тем не менее, храм был одной из главных достопримечательностей нашего района. В этом здании когда-то венчались Пушкин с Натали Гончаровой (!). А также здесь отпевали Щепкина и Ермолову — великих русских артистов. Кстати, квартира М. Н. Ермоловой находится совсем рядом, на Тверском бульваре. Там на втором этаже видны окна её квартиры, почему-то фиолетового цвета.

Дом купца Тарасова

Если пойти по Гранатному переулку, то здесь тоже есть несколько интересных зданий. Дом Архитектора — красивый оригинальный с восточным колоритом. У меня к нему приятные эмоции: там мы отмечали Валину защиту диссертации и несколько раз просто были в ресторане. А напротив Дома Архитектора сооружён, занимающий большую площадь переулка ужасный гигантский монстр — дом для вождей СССР, членов Политбюро. Если посмотреть на его фасад, то на 6-м этаже окна большего размера чем на остальных этажах. Этот этаж планировался для проживания самого Брежнева. Я однажды была в подъезде этого дома, когда Аня находилась в гостях у своей одноклассницы Маши Архиповой—Байбаковой, внучки председателя Госплана СССР. Я пришла за Аней. Охрана связалась с квартирой, и Аня вскоре вышла. Моя душа была переполнена ненавистью к этим людям из-за того, что они испортили один из самых уютных переулков Москвы.

Там же в этом переулке находился знаменитый Дом Звукозаписи. Директором его раньше был отец моей подруги Лены — Владимирский Борис Давидович. Эта была семья близких нам людей и очень интересная, но о них я пишу в другом разделе.

Ещё дальше, ближе к Садовому кольцу находился один из самых зловещих и пугавших нас в детстве и юности домов — особняк Берии. Мне с детства было категорически запрещено даже приближаться к этому дому. Мама, видимо, была осведомлена о том, что было страшной тайной, открывшейся впоследствии. Там на улице дежурили «клевреты» Берии, выискивая хорошеньких девушек и даже девочек, для сладострастия этого чудовища. Глухие слухи ходили, что потом их убивали. После расстрела Берии, моя подруга Тала рассказала, что чудом избежала этой страшной участи. Она была красивая девочка, студентка, её выследили и шли за ней до её дома, а потом пытались у дворничихи узнать, в какой квартире она живёт. Дворничиха этих людей «послала», сказав, что если хотят общаться, то должны узнать сами, где она живёт. На следующее утро Тала улетала в экспедицию в Среднюю Азию, это её спасло. А тем же летом Берию расстреляли. Такими были наши детство и юность. Как мы выжили во всём ужасе той жизни, непонятно.

.Дом-утюг

А теперь о доме на Спиридоньевке, на вид вполне стандартном без всяких видимых украшений, хотя бы встроенном на месте снесённого дома, а не как тот «монстр» в Гранатном переулке, занявший половину переулка. В этом доме жил «хозяин Москвы», первый секретарь горкома КПСС, член Политбюро В. В. Гришин. Как ни странно, но у меня имелись с ним свои «отношения». Его роль в некоторых эпизодах нашей жизни была, как у Чудовища из сказки «Аленький цветочек». Рассказываю.

Мой первый «контакт» с Гришиным был на почве катка на Патриарших прудах. Мы всю жизнь прожили на Патриарших. На пруду был каток, он работал даже во время войны. Когда дочка была маленькой, этот каток нас просто спасал. Мы за неё не волновались: Аня каталась и посматривала на окно. У нас был сигнал: если я зажигала свет — она снимала коньки и приходила домой. Раньше наш район считался «Богом забытым» местом, но в какой—то момент здесь начали строить дома для партийно—правительственного начальства. Дети этого начальства пришли в Анину школу. И вдруг закрывают каток. Оказывается, высоким чинам музыка мешает думать о судьбах страны. Я начинаю борьбу: пишу письма, собираю подписи, подключаю к этой суматохе своего главного врача, депутата райсовета… И вот в один прекрасный день, под Новый год приезжают рабочие и начинают ремонтировать старую раздевалку. Заливают каток совершенно хрустальным льдом, устанавливают красавицу—ёлку, развешивают объявления о торжественном открытии катка… Все мне звонят, я счастливая принимаю поздравления: справедливость восторжествовала! Мчусь к главному врачу: «Юрий Михайлович, мы победили!» Он хохочет: «В доме по соседству с вами поселился товарищ Гришин. Его внучка обожает кататься на коньках…»

Рассказываю о втором «контакте». В январе 1978 г. жесточайшие морозы поразили Москву. В нашем доме замёрз водопровод, отключился лифт. Мы попали в «блокадную» ситуацию. Мой муж Валентин таскал воду сначала из нижних квартир, но потом и у них тоже отключился водопровод. Мы вспомнили, что прямо напротив нашего дома, на Патриарших, есть туалет. Бедный Валя мужественно таскал воду на 5-й этаж (!) уже из этого туалета. Никто из ЖЭКа, райсовета, райкома КПСС и других учреждений не внимали нашим многочисленным просьбам, жалобам, звонкам, мольбам. Я человек, очень чувствительный, пришла в состояние отчаяния, плакала от ощущения безнадёжности. Однажды ночью, в слезах, я позвонила в… горком КПСС Москвы! И вдруг… меня соединили с дежурным инструктором! Потряс! Я, собрав всё своё самообладание, твёрдо сказала, что мы живём рядом с домом Гришина, и что завтра утром, когда он, как и каждый день, поведёт свою внучку в ту же 20-ю школу, где учится наша дочь, я подойду к нему и расскажу про весь этот ужас «блокадной» жизни. Вы не поверите! Рано утром у нашего дома уже была толпа партийно—правительственных персонажей в длинных чёрных пальто, и тут же начались работы с нашим водопроводом. Вот вам и польза от КПСС.

Дом со львами

Наконец, моё визуальное «знакомство» с Гришиным произошло, когда моя племянница Ляля была ещё совсем малышкой (1984—1985 гг.), я часто гуляла с ней на Патриарших, освобождая для сестры Лены время для домашних дел или отдыха. Итак, мы гуляли с Лялей на Патриарших. Ляля что—то копала на газоне, я сидела на скамейке. Вдруг, как будто буря напала на наш сквер, забегали какие-то люди, было что-то непонятное. По наружному краю сквера — по улицам, поехали машины с мигалками, появилась «туча» то ли военных, то ли милиционеров. Оказалось, что «хозяин Москвы» вышел на прогулку. Это было то ещё зрелище. Впереди, по бокам и сзади шла охрана. «Сам» шёл рядом с женой, друг к другу они не прикасались, шли очень чинно и важно, в длинных пальто. По наружному квадрату бульвара, по улицам, с минимальной скоростью, в соответствии с движением «хозяев» шла машина милиции со всеми «причиндалами» и шёл ЗИЛ, не знаю, какого выпуска. Ляленька не подняла головы, продолжала копать, а я «квадратными» изумлёнными глазами взирала на это шествие.

Идём по М. Бронной улице. Здесь находится школа №125, в которой я училась, в этой же школе училась Лена и работала мама, преподавала немецкий язык. Мамина красота, обаяние, артистизм нашли своё прекрасное применение в сфере преподавания. И, конечно же, она великолепно знала язык, была выпускница Берлинского университета. Школа была девичья. Маму обожали все ученицы. Они часто приходили к нам домой, а при встрече с мамой обнимали и целовали её. Одна из маминых подруг звала их «симины внучки». Мама дружила и с родителями своих учениц, и эта дружба была очень крепкой и многолетней. В школе нас воспитывали так, как будто мы были дворянские дети: была введена школьная форма, в точности как дореволюционная, нам преподавали «рукоделие», нас учили танцевать бальные танцы, мы изучали французский язык. С чем была связана такая «дворянизация» нашей учёбы, непонятно. Возможно, что у Сталина была мечта возобновить в России тот образ жизни, который был до революции. Наверное, эта мечта преследовала его с детства. Но это мои предположения. Жизнь всех нас в те годы была очень бедной. С 8-го класса образование было платным. Мы с Леной были освобождены от платы как дети учительницы. Надо сказать, что все девушки, окончившие наш 10-й класс, получили высшее образование.

Дворец Рябушинского (Дом-музей М. Горького)

Напротив школы находился Еврейский театр (ГОСЕТ). О его роли в моей жизни я написала отдельно, в разделе «Моя вовсе не счастливая юность». Теперь театр называется «Театр на Малой Бронной». От Малой Бронной отходит Большая Бронная, как буква Т. В самом начале Б. Бронной стоит многоэтажный дом, построенный в 70-е годы для деятелей искусства и литературы. В нём жило очень много знаменитых людей: это были такие «титаны», как пианист Святослав Рихтер, артист Ростислав Плятт, режиссёр театра Сатиры Валентин Плучек, балетмейстер Надежда Надеждина — создатель легендарного танцевального коллектива «Берёзка», руководитель военного хора и композитор Александр Александров, Юрий Никулин и другие знаменитости.

В этом доме жил и тогдашний председатель Литфонда Алим Кешоков, народный поэт какой-то республики. Его внучка Надия училась в одном классе с Аней. Надия обладала удивительными способностями к стихосложению. Она могла «озвучить» любую вещь, любой материал, который они проходили в школе. Когда они учились ещё в 4-м классе, на Анин день рождения Надия написала стихотворение каждому из детей. Я была в удивлении и восторге. Но однажды стихи Надии повергли меня в ужас. Девочки, Надия и Аня, с гордостью прочитали мне:

«Задают нам Конститьюшен,

Конститьюшен нам не нужен,

Нам бы лучше поиграть,

Конститьюшен под кровать.»

И такие стихи в период эпохи застоя и царствования КГБ!

Идём дальше по Б. Бронной по направлению к Тверской улице (быв. ул. Горького). По пути, справа находится синагога, которая когда-то примыкала к Еврейскому театру. Я помню ещё то время, когда мама покупала там мацу к еврейской Пасхе. А потом в конце 40—х годов, в годы гонения на евреев и ликвидации Еврейского театра, синагогу тоже ликвидировали. Вместо неё сделали Дом народного творчества. Чем там занимались, я не знаю, так как у меня было неприятие смены функции этого здания, я туда не ходила. Где-то в 1991—1992 гг. это помещение вновь стало синагогой. Теперь там идёт служба и, насколько мне известно, оказывается благотворительная помощь евреям—пенсионерам. И моя сестра Лена и кузен Леонид туда регулярно ходят.

Дальше по Б. Бронной справа остаётся задний фасад Театра им. Пушкина. Раньше, до конца 40-х годов, это был знаменитый Камерный театр, во главе с режиссёром Таировым и с великой актрисой Алисой Коонен. В детстве я бывала в этом театре, но Алису Коонен увидела гораздо позднее, когда она играла в какой-то древнегреческой пьесе то ли «Медея» то ли «Федра». Спектакль шёл в концертном исполнении. Но это уже было не в театре, а в другом помещении. В конце 40-х годов Камерный театр разделил судьбу Еврейского театра, так как его так же ликвидировали.

Мама рассказывала, что она в эти годы встречала Таирова и Коонен на Тверском бульваре. Они с тоской смотрели на «свой» театр.

Идём дальше. Здесь где-то есть дом, в котором находилось учреждение, одно название которого повергало в ужас почти всё население СССР. Это был ГУЛАГ, главное управление лагерей! После книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» это зловещее слово знает весь мир. Потом в этом доме сделали музей МВД. Мы с Валей пытались даже туда зайти, но не удалось.

Дворец Саввы Морозова (Дом приёмов МИД РФ)

Перейдём во Вспольный переулок, где находится самая элитная школа в бывшем СССР. Теперь я предоставляю слово нашей Ане, которая училась в этой школе и рассказала о ней в интервью уже в Израиле.

«Про 20-ю московскую школу знают все, по крайней мере, все москвичи. Со мной в классе учились: дочь Елены Образцовой, внучка председателя литфонда Кешокова, внук редактора «Вечерней Москвы» Индурского, сын Никиты Михалкова Стёпа, ещё у нас училась внучка Байбакова, председателя Госплана СССР.

«Хозяин Москвы» Гришин, построил для любимой внучки, а заодно для всей школы, шикарный бассейн, роскошный концертный зал, снабжённый супер-киноаппаратурой — такой не было даже в Доме кино. Просмотры всех «крутых» фильмов проходили в нашей школе: во-первых, у нас учились дети всех актёров, во-вторых, такой аппаратуры больше нигде не было. На премьеру «Тегеран—43» к нам приезжал Ален Делон. Дочка Белохвостиковой тоже училась с нами. Никита Михалков все свои картины у нас показывал.

Как-то я, активистка, организовала для всего класса поездку в Таллинн. Всё уладила, осталась только маленькая деталь — билеты на поезд, которые в то время были жутким дефицитом. Сидим, плачем — как достать билеты? «В кустах» оказалась Маша, внучка Байбакова. Приносит нам всем билеты в 15-й вагон. Являемся на вокзал всем классом, родители провожают… Подходим к поезду — 14 вагонов?!

Вдруг видим — из депо выезжает белоснежный шикарный вагон, шире всех остальных. Красоты невероятной. Загружают нас всех в этот дворец. Купе на двоих, в каждом туалет, телевизор…

А 8 Марта мы хотели поздравить учительниц, но кроме «обсмоктанных» гвоздик в цветочных магазинах ничего не продавалось. Пришла на помощь та же Маша. Привозят её 8 марта, как всегда, на машине, и выгружают грандиозные букеты. О существовании подобных в «совке» тогда просто не подозревали. Розы, гвоздики, гладиолусы — вся школа была в шоке от «коммунистических подарков».»

От мамы: «Эта школа была типа „потёмкинской деревни“ для высокого руководства, так как в школу привозили „на посмотреть“ жён руководителей государств, приезжавших с визитами в СССР. Так называемая „женская программа“. Школа вполне справлялась с этой функцией». Даже королева Елизавета посетила школу где-то в 90-е годы, когда мы уже жили в Израиле, но в этой школе ещё училась моя племянница Ляля.

А теперь Патриаршие пруды показывают по телевизору почти каждый день. Я хочу завершить своё повествование о Патриарших прудах стихами моего друга Анатолия Воробьёва. Это отрывки из его поэмы «Патриаршие пруды», написанной в 1964 г. Эти стихи не были напечатаны, но мне они дороги.

«Наш дом, как океанский пароход,

Темнел над Патриаршими прудами.

Отсюда в трудный жизненный поход

Мы уходили разными путями.

Но как бы ни сложились наши дни,

Куда б нас не забросила судьбина,

Сквозь непогоду посылал огни.

Наш добрый и приветливый домина.

Могилы друзей разбрелись по военным дорогам,

На них неприметно фанерные звёзды стоят,

И страшно подумать, как много погибло до срока

Хороших, московских, с прудов Патриарших ребят.

Но вот салютов кончились огни,

Военные отговорили марши,

И потекли обыденные дни

В квартирах, на прудах, на Патриарших.

Сердце Москвы, в твоих уголках затаённых

Далёкие годы свои сохранили следы,

И стали давно уже гаванью многих влюблённых

Под сводами лип Патриаршие чудо-пруды.

Становимся мы постепенно умнее и старше,

Но если захочется детство припомнить в тиши,

На тёмной скамье, у заснувших прудов Патриарших

Взгляни на тропинки своей беспокойной души.