Ошибка мертвого жокея

Ирвин Шоу

Повести и рассказы, включенные в этот сборник, были написаны Ирвином Шоу в разные времена и относятся к самым разным жанрам – от ставшего его фирменной маркой психологического реализма до почти остросюжетной «Ошибки мертвого жокея» и забавной, остроумной притчи «Неслышные голоса». Одни из них задумчивы и печальны, другие задорны и веселы, некоторые отмечает добродушный юмор, а некоторые – злая ирония. Однако все они отличаются глубочайшим знанием человеческой природы и человеческой души, характерным для автора «Богача, бедняка» и «Ночного портье».

Греческий полководец

— Я сделал это, — продолжал твердить Алекс. — Клянусь, что сделал.

— Рассказывай сказки, — сказал Фланаган. — Обожаю слушать сказки.

— Богом клянусь, — повторил Алекс, начиная испытывать страх.

— Давай двигай! — Фланаган рывком поднял Алекса на ноги. — Мы собираемся в Нью-Джерси. Хотим вернуться на место преступления, которого так и не совершили.

— Ничего не понимаю, — тараторил Алекс. Он поспешно влез в пальто и, оставив дверь открытой, заторопился вниз по лестнице следом за Фланаганом и Сэмом. — Совершенно не понимаю.

Фланаган с Алексом разместились на заднем сиденье, и Сэм повел машину по пустынным ночным улицам.

— Я делал все как надо и очень внимательно, — рассказывал взволнованный Алекс. — Насквозь пропитал этот проклятый дом лигроином. Ничего не забыл. Ты же знаешь меня, Фланаган. Я умею делать дело…

— Да-а… — протянул Фланаган. — Эксперт мирового класса Александр! В любой ситуации действует не менее эффективно, чем великий греческий полководец. Только дом почему-то не загорелся. Все. Конец сказки.

— Нет, честно, я ничего не понимаю. — Алекс с недоумением покачал головой. — Я положил фитиль в кучу тряпья, пропитанного таким количеством лигроина, что в нем можно было бы искупать слона. Богом клянусь!

— Но дом почему-то не загорелся, — подытожил Фланаган. — Все было сделано классно, только дом не пожелал гореть. Ой, как мне хочется двинуть тебе в брюхо!

— Послушай, Фланаган, — возмутился Алекс, — почему это тебе вдруг захотелось двинуть мне в брюхо? Я старался изо всех сил. Сэм, — обратился он к водителю, — скажи ему… Ведь ты меня знаешь. Разве у меня плохая репутация?

— Нормальная, — буркнул Сэм, не отрывая взгляда от идущих впереди машин.

— Господи, Фланаган, скажи, с какой стати, по-твоему, я мог захотеть отвалить? Какая мне от этого польза? Ответь мне на этот простой вопрос.

— Меня, Алекс, начинает от тебя тошнить. Тошнить, и очень сильно, — сказал Фланаган, достал пачку сигарет и, не предложив Алексу, закурил, после чего принялся следить за тем, как полицейский взимает с Сэма плату за проезд через туннель Холланд.

Через туннель они ехали молча, и лишь Сэм один раз нарушил тишину.

— Классный туннель, — сказал он. — Великое достижение инженерной мысли. Посмотрите, копов расставили через каждые сто ярдов.

— От тебя меня тоже воротит, — сказал Фланаган, и дальше они молчали до тех пор, пока не оказались на скоростной магистрали.

Вид чистого, усыпанного звездами неба, по-видимому, чуть успокоил Фланагана, и он, сняв котелок, нервным движением провел ладонью по своим светлым, песочного цвета волосам.

— У меня, наверное, помутился рассудок, когда я согласился связаться с тобой, — сказал Фланаган Алексу. — Незамысловатый поджог дома ты превратил в липкую бумагу для ловли мух, а в качестве липучки использовал двадцать пять тысяч долларов, подвесив их передо мной на нитке. Нет, мне следовало тебя сразу пристрелить.

— Ничего не понимаю, — жалобно произнес Алекс. — Фитиль должен был тлеть два часа, а потом дом обязан был вспыхнуть, как газовая духовка.

— Ты — типичный греческий генерал.

— Послушай, Фланаган, — сухо, деловым тоном сказал Алекс (он хотел казаться крутым), — мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Ты ведешь себя так, будто я нарочно провалил дело. Неужели думаешь, что я готов выбросить пять тысяч баксов в окно просто так, за здорово живешь? — Для большей убедительности он щелкнул пальцами.

— Я не знаю, что ты сделал, — ответил Фланаган, зажигая вторую сигарету, — но полагаю, что у тебя просто не хватает мозгов. Даже в ливень ты не способен сообразить, что от потоков воды следует укрыться. Вот что я о тебе думаю — честно и откровенно.

— Пять тысяч баксов есть пять тысяч баксов, — гнул свое Алекс. — С такими бабками я мог бы открыть бильярдную и до конца дней кантоваться, как джентльмен. — Он поднял глаза вверх и мечтательно добавил: — Мне всегда хотелось владеть бильярдной. — Неужели ты думаешь, что я намеренно отказался от такой возможности? — довольно грубо спросил он у Фланагана. — Может, ты считаешь, что у меня с головой не в порядке?

— Я ничего не думаю, — угрюмо произнес Фланаган. — Я знаю лишь, что дом не сгорел. Это мне точно известно.

Больше Фланаган не произнес ни слова. Он мрачно смотрел в окно. Машина катила по зеленым полям Нью-Джерси, а ее пассажиры дышали запахами скотных дворов, навоза и ароматами фабрик, в которых варился клей. Добравшись до развилки дороги, они свернули на Оранджберг и, не доехав две мили до городка, остановились на перекрестке. Из-за дерева вышел Мак-Кракен и влез в машину. Сэм начал движение еще до того, как тот успел опуститься на сиденье. Мундира Мак-Кракен не надел, а на его лице было выражение идущей по следу гончей.

— Бред какой-то, — сказал он, едва успев захлопнуть дверцу. — Чудеса, да и только. Сборище идиотов.

— Если вы явились сюда рыдать, — без обиняков заявил Фланаган, — то можете сразу выметаться.

— Я сидел в полицейском участке и чуть не сошел с ума в ожидании.

— Да будет вам, — произнес Фланаган.

— Все шло так, как мы и планировали, — продолжал Мак-Кракен, ритмично постукивая кулаком по колену. — Без десяти одиннадцать на противоположном конце города заработал сигнал пожарной тревоги, и все пожарные части кинулись туда, тушить кусты на пустыре. Я ждал два часа, но так и не дождался никаких признаков пожара в доме Литлуортов. Двадцать пять тысяч баксов! — Не в силах преодолеть обрушившееся на него горе, он стал раскачиваться взад и вперед. — После этого я позвонил вам. Чем вы занимаетесь? В игры играете?

— Полюбуйтесь, — сказал Фланаган, ткнув большим пальцем в сторону Алекса. — Вот наш герой. Эксперт, эффективно действующий в любой ситуации. Как великий греческий полководец. Мне ужасно хочется пнуть его ногой в брюхо.

— Послушайте, — стараясь казаться спокойным, обратился к ним Алекс, — там что-то пошло не так. На сей раз все будет в лучшем виде.

— Да уж постарайся, — угрюмо ответил Фланаган. — Если ты и теперь ошибешься, тебя подадут в зажаренном виде в пироге.

— Не надо так говорить, — обиделся Алекс.

— Я говорю так, как хочу, — сказал Фланаган и добавил: — Сэм, поезжай к дому Литлуортов.

Машина не успела полностью остановиться, как из нее выскочил Алекс и бегом кинулся к дому.

— Мы вернемся через десять минут! — крикнул Фланаган ему вслед. — Выясни к тому времени, что там не так… — Он захлопнул дверь и закончил: — … Алекс. — Последнее слово прозвучало как ругательство.

Алекс посмотрел на дом Литлуортов, огромной глыбой чернеющий на фоне звездного неба. Этому дому давно следовало стать грудой золы, и теперь на пепелище должны были уныло бродить эксперты страховой компании, подсчитывающие ущерб. «Почему же он не сгорел? — спрашивал себя Алекс, а сердце его обливалось кровью. — Пять тысяч долларов…» — думал он, быстро шагая по лужайке. Прекрасная, уютная бильярдная, музыкально постукивающие друг о друга шары и парни, покупающие после каждого удара кока-колу по десять центов бутылка. Мелодичный, радующий слух звук кассового аппарата… Одним словом, жизнь джентльмена, и никакого страха, когда в твою сторону случайно взглянул коп. Так почему же этот проклятый дом не сгорел?

Алекс бесшумно проскользнул в окно, которое еще раньше оставил открытым, и зашагал по толстому ковру в библиотеку, освещая себе путь короткими вспышками карманного фонарика. Войдя в библиотеку, он сразу прошел в угол к куче тряпья, все еще слабо попахивавшей лигроином. Затем Алекс направил луч фонаря на фитиль, который аккуратно запалил, перед тем как выбраться через окно. От фитиля осталась лишь полоска пепла, и это говорило о том, что он горел как положено. Алекс неуверенно потрогал тряпки. Те оказались сухими — прямо песок.

— Идиот! — прошептал он. — Что за идиот! — Он шлепнул себя обеими руками по лбу. — Неужели нельзя было сообразить?

Злобно пнув ногой кучу тряпья, он прошел через зал, вылез из окна, пробежал через лужайку, спрятался за дерево и, дымя сигаретой, стал ждать возвращения Фланагана и Сэма.

Глубоко вздохнув, Алекс огляделся по сторонам. Вот как надо жить, думал он вглядываясь в большие дома, темнеющие на фоне звездного неба. Деревья и лужайки, свежий воздух, тишина и пение птиц, поездка на Палм-Бич, когда вы хотите, чтобы ваш дом сгорел, и не желаете знать, как это случилось. Алекс еще раз вздохнул и раздавил сигарету о дерево. Бильярдная, если ею правильно управлять, может принести шесть-семь тысяч долларов в год. Имея такие деньги, можно отлично устроиться в районе Флэтбуш, где повсюду растут деревья, а в садах резвятся белки. Настоящие живые белки! Этот район Нью-Йорка похож на парк, и именно там следует жить порядочным людям…

К нему подкатил автомобиль, Фланаган открыл дверцу и мрачно спросил, не выходя из машины:

— Ну, что скажешь, полководец?

— Знаешь, Фланаган, произошла ошибка, — произнес Алекс, переходя на шепот.

— Не может быть! — издевательским тоном бросил Фланаган. — Не надо! Не надо меня огорчать!

— Ты намерен шутить? — спросил Алекс. — Может, все же послушаешь, что там произошло?

— Ради всего святого, Фланаган, — срывающимся голосом пропищал Мак-Кракен, — перестань паясничать! Говори то, что надо сказать, и уезжаем отсюда. — Тревожно осмотрев улицу, он добавил: — Насколько мне известно, здесь каждую минуту может появиться коп!

— Наш славный шеф полиции. Наши «Старые железные нервы»^[6], — усмехнулся Фланаган.

— Не могу себе простить, что ввязался в это дело, — хрипло произнес Мак-Кракен и спросил: — Итак, Алекс, в чем дело?

— Все очень просто, — ответил Алекс, — я рассчитал горение фитиля на два часа, но за это время произошло испарение лигроина.

— Испарение? — протянул Сэм. — Что это за штука такая «испарение»?

— Он у нас образованный парень, этот Алекс. Ну прямо студент. Знает кучу мудреных слов. Теперь послушай меня, тупоголовый грек! Гений эффективных действий! Безголовый сукин сын! И как я мог доверить подобному кретину поджог дома? Ведь ты способен только мыть посуду в дешевой забегаловке! Александр! — сказал Фланаган и плюнул Алексу в физиономию.

— Ты не должен так говорить, — сказал Алекс, вытирая лицо. — Я старался, как мог.

— И что же нам теперь делать? — взвыл Мак-Кракен? — Кто-нибудь может мне сказать, что нам теперь делать?

Фланаган резко наклонился вперед, схватил Алекса за воротник и, притянув к себе, прошипел ему прямо в лицо:

— Слушай меня, Александр. Слушай внимательно. Сейчас ты вернешься в этот дом и подожжешь его. На сей раз ты подожжешь дом как следует! Ты все понял?

— Да, — ответил Алекс дрожащим голосом. — Конечно, я все понял, Фланаган. Тебе совсем не обязательно отрывать мой воротник. Послушай, рубашка обошлась мне в восемь долларов…

— На этот раз ты будешь поджигать дом без всяких фитилей, — сказал Фланаган и для большей убедительности сильнее затянул воротник рубашки. — Почтишь пожар, так сказать, своим личным вниманием. И чтобы никаких испарений! Ты меня хорошо понял?

— Да, — ответил Алекс. — Я понял тебя, Фланаган, очень хорошо.

— Если что-нибудь опять пойдет не так, тебя запекут в пироге, — пригрозил Фланаган, устремив взгляд своих маленьких светлых подловатых глаз прямо в зрачки Алекса.

— Ну почему ты не отпускаешь воротник? — прохрипел Алекс — он уже начал задыхаться. — Эта рубашка стоила мне…

— Как мне хочется врезать тебе в брюхо! — сказал Фланаган.

Еще раз плюнув Алексу в лицо, он отпустил воротник рубашки и тычком оттолкнул от себя его голову.

— Послушай, Фланаган… — возмущенно пискнул Алекс и попятился назад, едва устояв на ногах.

Дверца машины захлопнулась.

— Поехали, Сэм, — бросил Фланаган, откидываясь на спинку сиденья.

Автомобиль рванул с места. Алекс вытер лицо дрожащей ладонью.

— О Господи! — прошептал он и двинулся по темной лужайке к еще более темному дому.

Тишину ночи нарушило чириканье воробья, и Алекс едва не заплакал под сенью столь мирных деревьев.

Оказавшись в доме, Алекс повел себя весьма деловито. Первым делом он поднялся на второй этаж, где с прошлого раза оставил ведра с лигроином, и перетащил их вниз по два за ходку. Затем он сорвал все драпировки с окон первого этажа и сложил их кучей в дальнем конце коридора, протянувшегося вдоль всей стены дома. После этого он сдернул холщовые чехлы с мебели и бросил их поверх драпировок. Алекс не поленился спуститься в подвал, чтобы принести оттуда картонные коробки из-под яиц, наполненные древесной стружкой. Когда он высыпал стружки на драпировки и чехлы, куча в конце коридора достигла высоты семи футов. Он работал решительно и быстро, разрывая ткань в том случае, если она легко поддавалась, и передвигаясь по ступеням лестницы бегом. На нем было тяжелое пальто, и он обильно потел, чувствуя, как струйки пота стекают под воротник рубашки. Алекс пропитал лигроином всю мягкую мебель и вылил десять галлонов жидкости на кучу, которую он воздвиг в коридоре. От острого запаха лигроина у него свербило в носу. Алекс отступил на пару шагов и с удовлетворением окинул взглядом плоды своего труда. Если и теперь ничего не получится, подумал он, то этот дом не сожжешь даже в доменной печи. Когда он закончит подготовку и приступит к делу, в домике Литлуортов станет очень жарко. На сей раз ошибки быть не должно. Алекс взял метлу, отломал рукоятку и обмотал ее конец тряпками. Он макал этот факел в ведро до тех пор, пока тряпки не пропитались настолько, что лигроин стал стекать с них на пол широкой струей. Тихонько насвистывая мелодию песни «В старом городе сегодня будет жарко», Алекс широко распахнул окно в противоположном от кучи тряпья и стружек конце коридора. Коридор был узким и длинным. Окно от погребального костра отделяло по меньшей мере тридцать пять футов.

— «В старом городе сегодня будет жарко», — пропел он негромко, доставая одну спичку из тех, что лежали в его кармане. Стоя рядом с окном, чтобы иметь возможность сразу из него выпрыгнуть, он зажег спичку и поднес огонек к факелу. Факел ярко вспыхнул, и Алекс что было сил швырнул его вдоль коридора в кучу пропитанных лигроином тряпья и стружек. Бросок оказался точным. На какой-то миг показалось, что все осталось по-прежнему. Алекс стоял у окна, в глазах его отражался свет факела. Он улыбнулся, поднес руку ко рту, поцеловал кончики пальцев и послал воздушный поцелуй в противоположный конец коридора.

И в это мгновение весь коридор взорвался. Куча тряпья и стружек превратилась в огненный шар, который со страшной скоростью понесся к окну за спиной Алекса. Крик, вырвавшийся из его горла, утонул в громовом реве взорвавшегося дома, и Алекс успел нырнуть на пол в тот момент, когда над ним пролетал клубящийся огненный шар. Шар сорвал с него шляпу, опалил волосы и вырвался из окна так, как вылетает дым из печной трубы.

Придя немного в себя, Алекс прежде всего почувствовал сильный запах гари. Затем он увидел, что ковер под его лицом горит — горит тихо и ровно, словно уголья на каминной решетке. Алекс три раза ударил себя по голове, чтобы погасить огонь на том, что осталось от его волос, и попытался сесть. Однако дым оказался настолько густым, что он, кашляя и заливаясь слезами, снова лег на пол и медленно, фут за футом, пополз по горящему ковру. Он продвигался к ближайшей двери, а руки его чернели, сохли, и кожа на них трескалась. Наконец он открыл дверь и выполз на боковую веранду дома. В тот же момент позади рухнули стропила, и плотный, как цемент, столб пламени взвился из крыши в черное небо. Алекс вздохнул, подполз к краю террасы и свалился с высоты пяти футов на кучу земли, которой предстояло стать цветочной клумбой. Земля была теплой и пахла навозом, но он тихо лежал, с благодарностью вдыхая этот аромат. Алекс лежал бы и дольше, если бы вдруг не почувствовал, что с его бедром происходит нечто странное. Он сел и покосился на бедро. Из-под пальто выбивалось пламя, а кожа под ним, похоже, начала запекаться. Алекс аккуратно расстегнул пальто и несколькими ударами сбил пламя, вырывающееся из кармана, в котором он хранил спички. Затем Алекс выполз на лужайку и сел под деревом, тряся головой. Он тряс ею снова и снова в надежде прояснить затуманившееся сознание. Однако силы оставили его, и он в бесчувствии опустил голову на выступавшие из земли корни.

Где-то вдали беспрестанно звонил колокол. Алекс открыл глаза с опаленными ресницами и прислушался. Пожарные машины уже сворачивали на улицу. Он еще раз вздохнул и, как можно ниже припадая к холодной земле, пополз к задней стене дома и затем дальше, через живую, но без листвы изгородь, больно царапающую обожженные руки. Скрытый кустами, Алекс поднялся и пошел прочь как раз в тот момент, когда первый пожарный выбежал из-за угла и метнулся к задней стене дома.

Упорно, но замедленно, так, как ходят во сне, он шагал к дому Мак-Кракена. Для того чтобы добраться до дома шефа полиции, ему потребовалось сорок минут. Алекс двигался темными переулками, чувствуя, как лопается на коленях опаленная кожа. Он нажал кнопку звонка и стал ждать. Медленно открылась дверь, и из-за нее осторожно выглянул Мак-Кракен.

— Боже мой! — прошептал Мак-Кракен и стал закрывать дверь.

Однако Алекс выставил ногу и не дал ему это сделать.

— Впустите меня, — хриплым, срывающимся голосом попросил он.

— Ты обгорел, — сказал Мак-Кракен, пытаясь ударом ноги столкнуть ступню Алекса с порога. — У меня с тобой нет ничего общего. Убирайся отсюда.

Алекс достал револьвер, ткнул ствол под ребра Мак-Кракену и прошипел:

— Впусти.

Мак-Кракен медленно открыл дверь. Алекс чувствовал, как дрожит полицейский под дулом револьвера.

— Полегче, — пискнул голосом испуганной девочки Мак-Кракен. — Слышишь, Алекс, полегче!

Они вошли в прихожую, и Мак-Кракен закрыл дверь. Дверную ручку он, однако, не отпускал — боялся, что от ужаса хлопнется в обморок.

— Что тебе надо от меня, Алекс? — Когда он говорил, его свободно болтающийся на шее галстук дергался в такт словам. — Что я могу для тебя сделать?

— Мне нужна шляпа, — ответил Алекс. — И пальто.

— Хорошо, хорошо, Алекс, — захлебываясь от спешки, закивал Мак-Кракен. — Что еще я могу для тебя сделать?

— Я хочу, чтобы вы отвезли меня в Нью-Йорк.

— Послушай, Алекс. — Мак-Кракен нервно сглотнул и провел по сухим губам тыльной стороной ладони. — Давай рассуждать здраво. Я не могу отвезти тебя в Нью-Йорк. У меня работа, за которую мне в год платят четыре тысячи. Я начальник полиции и не могу рисковать…

— Я всажу тебе пулю в кишки, — сказал Алекс, а из его глаз полились слезы. — Так что давай помогай!

— Хорошо, хорошо, — мгновенно согласился Мак-Кракен. — Почему ты плачешь?

— Мне больно. Мне так больно, что нет сил терпеть, — сказал Алекс и, покачиваясь от боли, принялся расхаживать взад-вперед по прихожей. — Мне надо попасть к доктору, пока я не загнулся. Давай, ублюдок, вези меня в город, — прорыдал он.

Машина катила на восток в сторону рассвета, и всю дорогу до Джерси-Сити Алекс плакал, дергаясь на переднем сиденье машины. Он завернулся в большое пальто Мак-Кракена, а старая шляпа полицейского свободно ерзала туда-сюда на его опаленном черепе. Бледный, с отрешенным лицом, Мак-Кракен что было сил держался потными руками за баранку, время от времени испуганно косясь на Алекса.

— Да, — сказал Алекс, случайно поймав один из этих взглядов. — Я все еще здесь. Пока не умер. Ты, шеф полиции, лучше смотри, куда правишь.

Не доезжая квартала до входа в туннель Холланд со стороны Нью-Джерси, Мак-Кракен остановил машину.

— Пойми, Алекс, — взмолился он, — не заставляй меня ехать через туннель до Нью-Йорка. Я не могу рисковать.

— Я должен попасть к врачу, — сказал Алекс, облизывая растрескавшиеся губы. — Мне нужен доктор. И никто не помешает мне получить медицинскую помощь. Ты провезешь меня через туннель, а потом получишь пулю — потому что ты ублюдок. Ирландский ублюдок! Заводи мотор. — Раскачиваясь от боли, он крикнул: — Заводи мотор, тебе говорят!

Мак-Кракен так дрожал от страха, что управление машиной давалось ему с огромным трудом. Тем не менее он доставил Алекса в Бруклин к отелю «Святой Георг», в котором обитал Фланаган. Шеф полиции остановил машину и, бессильно опустив плечи, склонил голову на руль.

— О’кей, Алекс, — сказал он. — Мы на месте. Ты же будешь хорошо себя вести, не так ли? Ты ведь не сделаешь ничего такого, о чем тебе придется пожалеть позже? Я семейный человек, Алекс. У меня трое детей. Почему ты молчишь, Алекс? Почему хочешь навредить мне?

— Потому что ты — ублюдок, — с трудом выдавил Алекс, так как у него одеревенела челюсть. — У меня хорошая память. Я помню, как ты отказывался мне помочь, я должен был тебя заставлять.

— Моему младшему всего два годика, — со слезами в голосе сказал Мак-Кракен. — Неужели ты хочешь сделать младенца сироткой? Умоляю, Алекс. Я сделаю все, что ты скажешь.

— Ну ладно, — вздохнул Алекс. — Пойди приведи Фланагана.

Мак-Кракен выскочил из автомобиля и вскоре вернулся в сопровождении Фланагана и Сэма.

Алекс слабо улыбнулся, когда Фланаган открыл дверцу и посмотрел на него.

— Мило. Очень мило, — присвистнул Фланаган.

— Ты посмотри на него, — покачал головой Сэм. — Будто только что с войны вернулся.

— Вам надо посмотреть, что я сделал с домом, — сказал Алекс. — Первоклассная работа!

— Ты умрешь, Алекс? — участливо поинтересовался Сэм.

Алекс пару раз бесцельно взмахнул револьвером, а затем рухнул головой на приборную доску с таким звуком, что со стороны могло показаться, будто кто-то изо всех сил ударил по мячу бейсбольной битой.

Открыв глаза, он увидел, что находится в полутемной, скудно меблированной комнате. До него откуда-то издалека долетел голос Фланагана:

— Послушайте, док, нельзя допустить, чтобы этот парень умер. Он должен выкарабкаться. Понимаете? Нам будет трудно избавиться от тела. Объяснить его появление мы не сможем. Мне плевать, если он потеряет обе руки и обе ноги или если на это уйдет пять лет. Вы должны его вытащить.

— Мне не следовало с вами связываться, — послышался вой Мак-Кракена. — Какой же я идиот! Рискнуть работой, которая дает четыре тысячи в год. Мне следует пройти психиатрическое обследование.

— Возможно, он выживет, а возможно, и нет, — авторитетно сказал какой-то незнакомец. — Парень постарался что надо.

— Похоже, ему судьбой предначертано упокоиться на конском кладбище, — заметил Сэм.

— Заткнись! — распорядился Фланаган и добавил: — С этого момента никто больше не произносит ни слова. Это дело сугубо частное. Александр! Полководец! Вшивый грек!

Прежде чем снова потерять сознание, Алекс услышал, как они уходят.

Следующие пять дней доктор держал его на уколах морфина, а Фланаган держал Сэма рядом с постелью Алекса. Сэм, в свою очередь, держал в руках полотенце, которое использовал в качестве кляпа, когда больной начинал вопить от боли.

— Это приличный пансион, Алекс, — примирительным тоном говорил он, затыкая Алексу рот. — Здесь не любят шума.

И Алекс сколько угодно мог кричать в полотенце, никого при этом не беспокоя.

По прошествии десяти дней доктор сказал Фланагану:

— Все в порядке. Он будет жить.

— Тупой грек, — со вздохом проговорил Фланаган, ласково потрепав Алекса по перебинтованному черепу. — Как мне хочется врезать ногой ему в брюхо! Но еще больше мне хочется напиться. — С этими словами он поправил криво сидевший на голове котелок и вышел.

Алекс провел в меблированной комнате три месяца, почти не меняя позы. Сэм выступал в роли няньки и медицинской сестры в одном лице. Он его кормил, играл с ним в карты — преимущественно в рамми — и читал ему спортивные новости.

В то время, когда Сэм отсутствовал, Алекс лежал, смежив веки, и мечтал о своей бильярдной. Над ее дверями будет ярко вспыхивать и гаснуть неоновая надпись «Бильярдная Алекса». Внутри он расставит новые столы и кожаные кресла, чтобы заведение походило на клуб. «Бильярдная Алекса» станет столь рафинированным местом, что там смогут играть даже леди. Он сделает все, чтобы бильярдная отвечала утонченным вкусам представителей избранных слоев общества. Не исключено, что там будут подавать холодный бесплатный ленч: ростбиф и швейцарский сыр.

Всю оставшуюся жизнь он проведет как джентльмен, сидя в клубном пиджаке за кассой. В этот момент Алекс всегда улыбался. Как только Фланаган выдаст ему его долю, он тотчас отправится в бильярдную на Клинтон-стрит и выложит деньги на стойку. Наличными. Эти доллары тяжело дались ему. Он едва не умер, и были моменты, когда он мечтал о смерти. Его волосы сгорели и теперь до конца дней будут расти пучками, как трава на заброшенной дороге. Ну и дьявол с ними! Ничего нельзя получить даром. Пять тысяч долларов, пять тысяч долларов, пять тысяч долларов…

Первого июня, впервые за три месяца и двенадцать дней, он оделся. Натянув брюки, Алекс был вынужден некоторое время посидеть, так как ноги его не держали. Затем он оделся до конца, оделся очень тщательно, уделив особое внимание галстуку. Покончив с одеванием, Алекс сел и стал ждать появления Фланагана и Сэма. Вскоре он выйдет из этой вшивой каморки с бумажником, распухшим от пяти тысяч долларов. «Что же, — думал он, — я заработал эти деньги. Заработал».

Фланаган и Сэм ввалились без стука.

— Мы торопимся, — объявил Фланаган. — Уезжаем к Адирондакским горам. В июне там, говорят, классно. Мы хотим произвести окончательный расчет.

— И правильно, — осклабился Алекс. Он не мог не улыбаться, думая о деньгах. — Пять тысяч долларов, детка.

— Боюсь, ты ошибаешься, — медленно произнес Фланаган.

— Ты сказал, пять тысяч долларов? — вежливо переспросил Сэм.

— Да, — ответил Алекс. — Да. Пять тысяч баксов, как мы договаривались. Разве нет?

— Это было в феврале, Алекс, — ровным голосом пояснил Фланаган. — А с февраля много чего произошло.

— Великие изменения, — добавил Сэм. — Почитай газеты.

— Перестаньте издеваться, — сказал Алекс, обливаясь в глубине души слезами. — Прекратите это дерьмо!

— Все верно, полководец, — кивнул, глядя без всякого интереса в окно, Фланаган, — тебе причиталось пять тысяч долларов. Но все эти деньги сожрали врачебные счета. Разве это не ужасно? Страшно подумать, насколько дорогими в наши дни стали медицинские услуги!

— Мы пригласили для тебя специалиста, Алекс, — вмешался Сэм. — Самого лучшего. Кроме ожогов, он знаменит и тем, что классно лечит огнестрельные раны. Но стоит это безумно дорого.

— Послушай ты, вшивый Фланаган! — заорал Алекс. — Я тебя достану! Не думай, что я не смогу тебя достать!

— В твоем состоянии кричать вредно, — примирительно сказал Фланаган.

— Да, — подтвердил Сэм, — док говорит, тебе нельзя напрягаться.

Фланаган подошел к комоду, выдвинул ящик и достал из него револьвер Алекса. Умело открыв барабан, он вытряхнул на ладонь патроны и тут же ссыпал их в карман.

— На тот случай, если горячая греческая кровь на минуту затуманит тебе голову, Алекс, — пояснил он. — Это было бы очень плохо.

— Фланаган! — крикнул Алекс. — Неужели я ничего не получу? Совсем ничего?

Фланаган взглянул на Сэма, открыл бумажник, вытянул оттуда пятидесятидолларовую банкноту и швырнул ее Алексу.

— Из собственного кармана, — сказал он. — Как знак моей ирландской щедрости.

— Наступит день, — сказал Алекс, — когда я расплачусь по всем долгам. Запомни. Так что жди.

— Эксперт мирового класса, эффективно действующий в любых обстоятельствах! — захохотал Фланаган. — Знаешь, Александр, тебе наш бизнес противопоказан. Поэтому завязывай. Прислушайся к совету старика. Тебе для нашей работы не хватает темперамента.

— Я расплачусь, — упрямо повторил Алекс. — Запомни.

— Полководец! — рассмеялся Фланаган. — Ужасный грек! — Он приблизился к Алексу и ткнул тыльной стороной ладони тому в лицо. Голова Алекса резко дернулась назад. — Будь здоров, Александр! — бросил Фланаган и вышел из комнаты.

После этого к Алексу подошел Сэм. Он положил ладонь на плечо страдальца и ласково произнес:

— Береги себя, Алекс. Ты прошел через большие испытания. Тебе пришлось выдержать такое напряжение.

После этих слов утешения он последовал за Фланаганом.

Минут десять Алекс сидел в кресле, уставившись сухими глазами в стену. Нос от удара Фланагана слегка кровоточил. Затем Алекс вздохнул, встал с кресла и влез в пиджак. С трудом наклонившись, он поднял с пола пятьдесят долларов и положил банкноту в бумажник. Пустой револьвер он опустил в карман пальто и медленно вышел из дома на яркое июньское солнце. Едва доковыляв до парка Форт-Грин, он, тяжело дыша, уселся на первую скамейку. Несколько минут сидел в неподвижной задумчивости, время от времени печально покачивая головой. Затем Алекс достал из кармана пальто револьвер, осторожно осмотрелся по сторонам и незаметно опустил оружие в стоящую рядом со скамьей урну. Пушка упала на скопившиеся там бумаги с негромким глухим стуком. Алекс запустил руку в урну, вытащил оттуда выброшенную кем-то газету и сразу обратился к разделу «Работа». Солнце ярко освещало газетные листы. Алекс прищурился и начал водить пальцем по странице, отыскивая колонку «Требуются молодые мужчины». Он еще долго сидел в своем тяжелом пальто под жарким июньским солнцем, делая на полях газетного листа крошечные карандашные пометки.

1939

Примечания

6

Намек на фрегат «Конститьюшн», прославившийся во время войны за независимость и получивший прозвище «Старые железные бока», или «Железнобокий». До настоящего времени в составе кораблей ВМС США под номером 1. На вечном приколе в гавани г. Бостона.