Ошибка мертвого жокея

Ирвин Шоу

Повести и рассказы, включенные в этот сборник, были написаны Ирвином Шоу в разные времена и относятся к самым разным жанрам – от ставшего его фирменной маркой психологического реализма до почти остросюжетной «Ошибки мертвого жокея» и забавной, остроумной притчи «Неслышные голоса». Одни из них задумчивы и печальны, другие задорны и веселы, некоторые отмечает добродушный юмор, а некоторые – злая ирония. Однако все они отличаются глубочайшим знанием человеческой природы и человеческой души, характерным для автора «Богача, бедняка» и «Ночного портье».

Монумент

— Не нужно мне его фирменного виски, — твердо заявил Макмахон. Дунул в стакан, тщательно протер его. — Есть у меня мнение насчет его фирменного виски.

На лице мистера Гриммета, сидевшего у стойки на высоком стуле, отразилась печаль, а Тезинг пожал плечами, как коммивояжер, не проигравший стычку, но изменивший позицию, чтобы перейти в новую атаку. Макмахон взял другой стакан в свои чистые мягкие руки бармена, вытер, и его лицо под поблескивающей сквозь прилизанные волосы лысиной оставалось строгим и решительным. Кроме них троих, в баре, расположенном в ближайшей ко входу части ресторана, никого не было.

Обычное дело для трех часов пополудни. В дальнем углу спорили трое официантов. В три часа они ежедневно кучковались там и спорили.

— Фашизм, — говорил один официант, — генеральная репетиция перед открытием большого кладбища.

— Ты это где-то вычитал, — ответил ему второй.

— Да, — согласился первый, — где-то вычитал.

— Итальянец, — сказал третий первому. — Ты — еще один паршивый итальянец.

Мистер Гриммет обернулся, крикнул официантам:

— Пожалуйста, такие дискуссии приберегите для дома. Это ресторан, а не «Мэдисон-Сквер-Гарден»!

И вновь уставился на Макмахона, протирающего стаканы. Трое официантов ответили одинаково ненавидящими взглядами.

— Многие лучшие бары города, — вкрадчиво заговорил Тезинг, — продают наше фирменное виски.

— Многим лучшим барам города, — Макмахон с силой нажимал на полотенце, — следовало бы теперь называться конюшней.

— Забавно. — Тезинг очень естественно рассмеялся. — Забавный он парень, не так ли, мистер Гриммет?

— Билли, — мистер Гриммет наклонился вперед, не обращая внимания на Тезинга, — прислушайся к голосу здравого смысла. Когда речь заходит о напитках, которые надо смешивать, никто не сможет сказать, сколько ты заплатил за ржаное виски. В этом особая прелесть коктейлей.

Макмахон молчал. Только на щеках и лысине прибавилось красноты, а стаканы на полках недовольно задребезжали, когда он с силой поставил туда очередной. Невысокий, крепко сбитый толстячок, он царил за стойкой, и, наблюдая за его движениями, можно было легко понять, весел он, зол или встревожен. Обуревавшие его чувства проявлялись и в манере смешивать напитки, и в движениях протирающих стаканы рук. Сейчас он определенно злился, и мистер Гриммет это видел. Ссориться мистеру Гриммету не хотелось, но речь шла о возможности сэкономить приличные деньги. Он обратился к Тезингу:

— Скажи мне правду, Тезинг. Ваше фирменное виски — дерьмо?

— Ну, — уклончиво начал Тезинг, — многим оно очень даже нравится. Для купажированных продуктов у него отменное качество.

— Купажированная олифа, — сообщил Макмахон полкам со стаканами. — Тщательно смешанный проявитель.

Тезинг рассмеялся тем смехом, что он брал на вооружение с девяти утра до шести вечера.

— Остроумный у вас бармен, мистер Гриммет.

Макмахон развернулся к нему, набычился.

— Я это серьезно, — тут же добавил Тезинг. — Без всяких шуток.

Макмахон начал насвистывать арию тенора из «Паяцев». Смотрел в потолок, протирал стакан и насвистывал. Мистера Гриммета охватило желание незамедлительно уволить его, но он вспомнил, что такое желание появлялось у него как минимум дважды в месяц.

— Пожалуйста, перестань свистеть, — вежливо попросил он. — Мы обсуждаем деловой вопрос.

Макмахон перестал свистеть, но желание уволить его у мистера Гриммета не пропало.

— Времена сейчас суровые. — Мистер Гриммет ненавидел себя за то, что ему приходится прибегать к подобной тактике в разговоре с наемным работником. — Не забывай, Макмахон, Кулиджа^[5] в Белом доме уже нет. Наверное, я последний, кто готов поступиться качеством, но мы должны получать прибыль, а на дворе 1938 год.

— Фирменное виски Тезинга испортит желудок даже здоровой лошади, — ответил Макмахон.

— Муссолини! — донесся от дальней стены голос первого официанта. — Каждый день я вижу на Бродвее сорок пять актеров, которые справились бы с этой ролью гораздо лучше.

— Я хочу сказать тебе только одно, — говорил мистер Гриммет предельно спокойно. — Владелец этого ресторана — я.

Макмахон вновь просвистел что-то из «Паяцев». Тезинг на всякий случай сдвинулся к краю бара.

— Я заинтересован в получении прибыли, — продолжил мистер Гриммет. — Что бы ты ответил, Макмахон, если бы я приказал тебе использовать в коктейлях фирменное виски Тезинга?

— Я бы ответил: «Я увольняюсь, мистер Гриммет. И ноги моей за этой стойкой больше не будет».

Мистер Гриммет со вздохом потер подбородок, холодно посмотрел на официантов у дальней стены. Официанты молчали, отвечая такими же холодными взглядами.

— В чем, собственно, дело? — В голосе мистера Гриммета зазвучали злые нотки. — Да, я хочу поменять сорт виски. Какая тебе разница? Ты же не должен его пить.

— В моем баре… — Макмахон положил полотенце на стойку, поставил стакан и посмотрел работодателю в глаза. — В моем баре подают качественные напитки.

— Никто ничего не заметит! — Мистер Гриммет слез со стула, в возбуждении стал расхаживать туда и обратно. — Что американцы знают о спиртном? Ничего! Об этом написано в любой книге, в любой газете.

— Это правда, — вставил Тезинг. — Все эксперты едины во мнении, что американцы не способны отличить красное вино от шоколадного молока с кленовым сиропом.

— В моем баре, — упершись руками в стойку, повторил Макмахон, и его лицо густо покраснело, — подают только качественные напитки.

— Упрямец! — воскликнул мистер Гриммет. — Упрямый ирландец! Ты делаешь это из злобы. Хочешь, чтобы я терял по семь долларов на ящике виски, потому что недолюбливаешь меня. В этом причина, так?

— Не надо кричать, — сказал Макмахон ровным, спокойным голосом. — Я хочу кое-что напомнить вам. Я работаю у вас со дня отмены «сухого закона», мистер Гриммет. Сколько раз за это время вам пришлось расширять бар?

— Не то у меня сейчас настроение, чтобы углубляться в историю! — все так же кричал мистер Гриммет. — Что толку в баре длиной с «Нормандию», если он не приносит максимальной прибыли?

— Ответьте на мой вопрос, — гнул свое Макмахон. — Сколько раз?

— Три, — пробурчал мистер Гриммет. — Ладно, три.

— Бар сейчас в три раза больше, чем шесть лет назад, — говорил Макмахон тоном профессора математики, объясняющего постулат номер один с тем, чтобы перейти к постулату номер два. — И, позвольте вас спросить, почему?

— Случайность! — воскликнул мистер Гриммет, устремив взгляд к потолку. — Судьба! Рузвельт! Рука Господа! Откуда мне знать?

— Так я вам скажу, — все тем же профессорским тоном продолжал Макмахон. — Люди, которые приходят в этот бар, знают, что здесь они получат лучшие «манхэттены», лучшие мартини, лучшие «дайкири», какие только можно получить на этом свете. Смешанные из лучших ингредиентов и с большой любовью, мистер Гриммет.

— Один коктейль по вкусу не отличается от другого, — не унимался мистер Гриммет. — Щеки раздувают многие, а на самом деле никто ни в чем не разбирается.

— Мистер Гриммет, — голос Макмахона сочился нескрываемым презрением, — сразу видно, что вы — человек непьющий.

По лицу мистера Гриммета было заметно, что он лихорадочно ищет новые доводы, чтобы защитить свою позицию. Наконец его брови взлетели вверх: он их нашел. Вновь взобрался на стул и вкрадчиво обратился к Макмахону:

— А тебе не приходило в голову, что люди приходят в этот ресторан, потому что здесь их вкусно кормят?

— Я скажу вам, что думаю о Грете Гарбо, — заполнил паузу голос первого официанта. — Лучше ее нет никого.

Несколько мгновений Макмахон смотрел в глаза мистеру Гриммету. Потом его губы искривила горькая улыбка. Он глубоко вздохнул, как вздыхает человек, решивший поставить на лошадь, не выигрывавшую четырнадцать заездов подряд.

— Хотите знать, что я думаю о еде, которую подают в вашем ресторане, мистер Гриммет? — сухо спросил Макмахон.

— У меня лучшие повара, — без запинки ответил тот. — Лучшие повара в Нью-Йорке.

Макмахон медленно кивнул:

— Лучшие повара и худшая еда.

— Думай, — рявкнул мистер Гриммет, — думай, что говоришь!

— Любое дерьмо, которое повар может сервировать под конфетку, здесь подают на стол. — Теперь Макмахон обращался к Тезингу, начисто забыв про мистера Гриммета. — Заливают соусом и подают. Однажды я съел в этом ресторане стейк из филе…

— Думай, что говоришь, Макмахон! — Мистер Гриммет слетел со стула и подбежал к бармену.

— Разве можно испортить стейк, если он действительно из филе? Разумеется, нет. Его надо поджарить, и все дела. Если срезаешь с бычка кусок отличного мяса, он будет таким же и в твоей тарелке. Если стейк плохой…

— Я плачу за продукты хорошую цену! — крикнул мистер Гриммет. — Не потерплю намеков на то…

— Я бы не привел в этот ресторан собаку, чтобы она съела стейк из филе. — Макмахон его не слушал. — Даже молодую собаку с зубами как у льва.

— Ты уволен! — Мистер Гриммет хрястнул кулаком по стойке. — Ресторан обойдется без твоих услуг.

Макмахон поклонился:

— Меня это устраивает. Полностью устраивает.

— Да ладно вам, ладно, — попытался примирить их Тезинг. — Стоит ли ссориться из-за такого пустяка, как наше фирменное ржаное виски…

Макмахон уже снимал фартук.

— У этого бара есть репутация. У меня есть репутация. Я ею горжусь. Нет смысла работать там, где моей репутации может быть нанесен ущерб.

Макмахон аккуратно сложил фартук, бросил его на вешалку для полотенец, взял с полки деревянную табличку с надписью золотыми буквами «Уильям Макмахон, ответственный». Мистер Гриммет с тревогой наблюдал, как Макмахон открывает навесную решетчатую дверцу, отделяющую стойку от ресторанного зала.

— К чему такая спешка, Билли? — спросил он под скрип петель дверцы. Вновь он ненавидел себя за просительные нотки в голосе, но Уильям Макмахон действительно был одним из лучших барменов Нью-Йорка.

Макмахон остановился, удерживая дверцу.

— Ноги моей за этой стойкой больше не будет.

Он отпустил дверцу.

— Я скажу тебе, что сделаю. — Мистер Гриммет ненавидел себя все больше и больше. — Я пойду на компромисс. Я увеличу твое еженедельное жалованье на пять долларов. — Он подавил горестный вздох и посмотрел Макмахону в глаза.

Макмахон постукивал табличкой по стойке.

— Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину, мистер Гриммет, — мягко заговорил он. — В принципе деньги меня не интересуют. Меня интересует совсем другое.

— Не так уж ты отличаешься от всех остальных, — с достоинством изрек мистер Гриммет.

— Я проработал двадцать пять лет. — Макмахон все постукивал по стойке табличкой с надписью «Уильям Макмахон, ответственный». — И всегда мог заработать на кусок хлеба. Но я тружусь не только ради куска хлеба. Я тружусь ради чего-то более важного. Последние шесть лет я работаю здесь днем и вечером. Множество достойных людей приходят сюда, чтобы выпить, как положено леди и джентльменам. Им нравится этот бар. Им нравлюсь я.

— Кто ж спорит с тем, что тебя все любят, — нетерпеливо бросил мистер Гриммет. — Мы обсуждаем деловой вопрос, норму прибыли.

— Мне нравится это место. — Макмахон посмотрел на табличку, которую держал в руке. — Я думаю, это очень хороший бар. Я сам его спланировал. Так? — Он поднял глаза на мистера Гриммета.

— Ты его спланировал. Готов дать письменные показания и подписаться под ними. Ты его спланировал. — В голосе мистера Гриммета звучала издевка. — Но какое это имеет отношение к фирменному виски Тезинга?

— Если здесь все хорошо, — продолжал Макмахон, не повышая голоса, — люди могут сказать, что это заслуга Уильяма Макмахона. Если что-то будет не так, люди могут сказать, что это промашка Уильяма Макмахона. Мне это нравится, мистер Гриммет. Когда я умру, люди, возможно, будут говорить: «Уильям Макмахон оставил после себя памятник, бар в ресторане Гриммета. За всю свою жизнь он ни разу не смешал плохого коктейля». — Макмахон достал из стенного шкафа пальто. — Памятник. Монумент. Мне не создать монумента из фирменного виски Тезинга. Мистер Гриммет, я думаю, вы просто болван.

Макмахон чуть поклонился обоим мужчинам и направился к двери. Мистер Гриммет шумно сглотнул, а потом крикнул во весь голос:

— Макмахон! — Бармен обернулся. — Хорошо. Возвращайся.

Макмахон указал на Тезинга.

— Все, что ты скажешь! — выпалил мистер Гриммет. — Любое чертово виски, какое ты захочешь.

Макмахон улыбнулся, прошествовал к стенному шкафу, повесил пальто, достал из кармана табличку. Прошел за стойку, надел фартук. Тезинг и мистер Гриммет не сводили с него глаз.

— Я хочу от тебя одного, — выдавил мистер Гриммет. — Только одного.

— Да, сэр.

— Я хочу, чтобы ты не разговаривал со мной. И сам не буду к тебе обращаться. Никогда.

Тезинг молча взял шляпу и двинулся к двери.

— Да, сэр.

Мистер Гриммет зашагал к кухне.

— Я вам кое-что скажу насчет дебютанток, — говорил у дальней стены первый официант. — Их очень уж захваливают.

Макмахон завязал тесемки фартука и аккуратно поставил на прежнее место, на полку среди бутылок виски, табличку с надписью «Уильям Макмахон, ответственный».

1939

Примечания

5

Кулидж, Джон Калвин (1872–1933) — 30-й президент США (1923–1929), республиканец.