Допустимые потери

Ирвин Шоу, 1982

В квартире литературного агента Роджера Деймона снова и снова раздается телефонный звонок – звонит таинственный шантажист по фамилии Заловски, угрожая Деймону смертью. Кто же этот шантажист? За что хочет его убить? Казалось бы, Деймон – обычный человек, не совершивший в жизни ничего плохого. Таким, как он, не звонят с угрозами. Деймон погружается в воспоминания, перебирая в голове все события своей жизни, – и понимает, что список людей, кому он перешел дорогу, причинил боль, набирается не такой уж и маленький. Все эти люди из-за его действий понесли в жизни потери – потери, которые по молодости он считал допустимыми. Но так ли это? В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 5

Деймон нетерпеливо посмотрел на часы. Он позвонил своей бывшей супруге Элейн и предложил встретиться в этом ресторане в час дня. Час двадцать. Она постоянно опаздывала, что стало одной из многих причин их развода. С тех пор она в этом отношении не изменилась. Не изменила Элейн и остальным своим привычкам. Она по-прежнему выкуривала по три пачки сигарет в день, пила с утра до вечера и просаживала на азартные игры все деньги, которые попадали ей в руки. Вокруг нее постоянно витал густой дух смеси табачного дыма с алкоголем, и самый заурядный поцелуй в щеку становился для Деймона серьезным испытанием. Она и одевалась небрежно, что делало ее похожей на девчонку из какого-нибудь Нортхэмптона, бегущую в школу дождливым утром. Даже теперь, когда ей перевалило за шестьдесят, изрядно располневшая, она могла появиться в ресторане в джинсах и в просторном, на два размера больше, свитере. То, что в молодости представлялось отсутствием тщеславия и вызывало восхищение, теперь казалось нарочитой попыткой пожилой женщины сохранить моложавость.

Когда Деймон впервые встретился с Элейн, она работала в книжном магазине. Премиленькая девчонка с веселым, озорным личиком и длиннющими рыжими волосами. Элейн обладала острым, быстрым умом и щедрым, способным на сострадание сердцем. Однако ее легкомысленное обращение с деньгами, лень и небрежность, с которыми она относилась к себе, к нему и дому, плюс три ее пагубных пристрастия погубили их брак. Они поженились торопливо, всего через десять дней после первой встречи и до этого друг с другом не спали. Открывшаяся после первой же ночи сексуальная несовместимость — они не могли удовлетворить друг друга — нанесла сильнейший удар по семейной жизни, от которого в конечном итоге они так и не оправились.

Несмотря на все это, расстались они вполне мирно и, сбросив с себя бремя физических обязательств, остались друзьями. Литературные вкусы Элейн носили эклектичный характер и были не свободны от внешнего влияния. Но иногда он просил бывшую жену прочитать рукопись, и ее советы, как правило, оказывались полезными. Деньги она стала у него просить лишь три года назад, после того как умер ее второй муж. Супруг Элейн был профессиональным игроком, и большую часть времени она проводила с ним в Лас-Вегасе или на ипподромах в разных уголках страны. В зависимости от того, насколько быстро бежали лошади или как вращалось колесо рулетки, она то купалась в роскоши, то закладывала драгоценности, которыми в периоды везения осыпал ее муж.

Деймон никогда не был скрягой. Даже испытывая недостаток в средствах до выхода «Надгробной песни», он не ворчал бы, отдавая ей незначительные суммы, если бы не знал, что деньги окажутся в руках продавцов винных лавок, букмекеров или более удачливых, нежели Элейн, игроков в триктрак. В такие дни он приходил домой мрачнее тучи, вызывая неодобрительные реплики Шейлы как в свой адрес, так и в адрес его бывшей супруги.

Тем не менее Элейн продолжала казаться ему забавным созданием. Правда, сегодня, думал он, мрачно посматривая на часы, забавного разговора явно не получится.

И вот он увидел, как Элейн идет по залу ресторана, близоруко высматривая его среди посетителей. У нее теперь была короткая стрижка, волосы, чтобы скрыть седину, были выкрашены в ярко-пурпурный цвет. Деймон, не без чувства благодарности, обратил внимание на то, что одета Элейн в пристойное темно-синее платье, а на ногах — не обычные стоптанные мокасины, а туфли на высоких каблуках. Запах, однако, остался все тот же, подумал он, чмокая ее в щеку.

Лицо Элейн оказалось на удивление моложавым, на нем почти не было морщин, и глаза, как ни странно, оставались ясными.

— Прекрасно выглядишь, — сказал он, когда они сели за столик. — Очень шикарно, если позволишь мне так выразиться.

— Мы поставили на правильных лошадок, — сказала она, — а это благотворно сказывается на самочувствии. Кроме того, у меня новый приятель, и он настоял на том, чтобы я спалила все мои старые наряды.

— Хороший человек, — заметил Деймон, думая о том, что даже когда ей стукнет восемьдесят, у нее будут появляться новые приятели.

Элейн слегка придвинулась, чтобы лучше рассмотреть его.

— А ты в отличие от меня выглядишь скверно. В чем дело? Неужели от тебя отвернулась удача?

— Я попросил тебя прийти сюда не для того, чтобы обсуждать мое здоровье, — сказал Деймон. — Для этого были совсем другие причины.

— Если речь пойдет о деньгах, которые я тебе должна, — Элейн всегда делала вид, что берет деньги не просто так, а в долг, — то я, возможно, сумею выдавить их, хотя бы частично, у своего дружка. Он — реализатор.

— И что же он реализует? Исподнее белье для дам сомнительного поведения?

Элейн спокойно улыбнулась в ответ. Язвительная шутка Деймона ее совершенно не тронула. Она всегда отличалась спокойным нравом. Лишь изрядно надравшись, леди начинала оскорблять всех, кто попадал в поле ее зрения.

— Игорные автоматы. Они приносят неплохой доход, хотя ему приходится приглашать на деловые ужины весьма своеобразных джентльменов.

— Вот по этой причине я и пригласил тебя на ленч, — сказал Деймон. — Все время, что я тебя знаю, ты, со своей склонностью к азартным играм, постоянно якшалась с весьма своеобразными джентльменами. Весьма странными, с моей точки зрения, конечно. Наездники, тренеры, букмекеры, беговые жучки, профессиональные игроки и бог знает кто еще.

— Любая девушка имеет право выбирать себе друзей, — с достоинством произнесла Элейн. — Во всяком случае, с этими ребятами мне было гораздо веселей, чем с ужасными писателями, которых ты притаскивал домой. Они, кроме как о Генри Джеймсе, ни о чем и потолковать не могли. Однако если ты вознамерился читать мораль, то мне лучше сразу удалиться. — Элейн приподнялась, но он жестом попросил ее остаться на месте и сказал:

— Сиди, сиди. — Подняв глаза на стоящего перед столом официанта, Деймон спросил: — Что будешь есть?

— А разве ты не хочешь предложить мне выпить? Или ты все еще не закончил крестовый поход за мой трезвый образ жизни?

— Совсем забыл. Итак, что ты будешь пить?

— А ты что пьешь? — спросила она, показывая на стоящую перед ним маленькую рюмку.

— Херес.

— Ужасная гадость, — скривилась она. — Смерть для печени. В это время лучше всего идет водка со льдом. Ты что, забыл?

— Прекрасно помню. Одну водку со льдом, пожалуйста, — сказал Деймон, глядя на официанта.

— Еще один херес, сэр? — спросил тот.

— Ограничусь этим, — ответил Деймон. — Можете нести и остальной заказ.

Ресторан славился французской кухней, однако Элейн, даже не глядя в меню, заказала гамбургер с жареным луком.

— Как вижу, ты все еще предпочитаешь эту отраву, — сказал Деймон.

— Стопроцентная американская девочка, — со смехом ответила Элейн. — Или стопроцентная американская леди, учитывая мой возраст. Итак, с какой стати тебя вдруг так заинтересовали мои малопочтенные друзья?

Деймон сделал глубокий вдох и начал говорить внятно и медленно — так, чтобы Элейн все поняла. Он передал ей слово в слово свой телефонный разговор с Заловски, прервавшись лишь на секунду, когда официант вернулся с водкой. Запомнить ночную беседу было совсем не трудно.

По мере продолжения его рассказа Элейн мрачнела все больше и больше. Она не притронулась к рюмке до тех пор, пока он не замолчал. Затем, одним глотком ополовинив рюмку, она сказала:

— Ну и сукин же сын этот твой ночной тип. Неудивительно, что у тебя такой вид. Имеются ли у тебя знакомые по фамилии Заловски?

— Нет. А у тебя?

— Тоже нет. Я спрошу Фредди — так зовут моего друга, — но боюсь, что шансов мало.

— Не позволяет ли себе Фредди слегка развлечься, занимаясь вымогательством в свободное от реализации игорных автоматов время?

— Вполне возможно, — ощущая некоторую неловкость, ответила Элейн, — но только в сфере своего бизнеса.

Она прикончила водку и постучала ногтем по рюмке, чтобы показать проходящему мимо официанту, что желает повторить.

— О тебе ему, естественно, известно, — продолжила она, — но это его трогает не больше тех событий, которые произошли еще во времена Гражданской войны. Литературные агенты, в отличие от агентов ФБР, его не занимают, а круг чтения ограничен программками скачек.

— Ты бываешь в Чикаго?

— Время от времени, когда в Арлингтоне проводятся большие скачки или когда Фредди просит сопровождать его в деловой поездке. Мы останавливаемся там по пути в Лас-Вегас.

— Не исключено, — сказал Деймон, — что кто-то решил меня разыграть, и по его представлению, эта гнусность — не более чем шутка.

— Мне это розыгрышем не кажется, — покачала головой Элейн. — Не хочу тебя пугать, но дело, по моему мнению, весьма серьезное. Смертельно серьезное. Как ты намерен поступить, когда он опять позвонит?

— Не знаю. Может, у тебя есть какие-нибудь соображения?

— Дай подумать. — Элейн отпила водку из второй рюмки и закурила сигарету, стараясь рукой отогнать дым в сторону. — Я знакома с детективом из отдела расследования убийств, — немного помолчав, сказала она. — Не хочешь, чтобы я с ним поговорила? Узнаем, как, по его мнению, тебе следует поступить.

— Словосочетание «расследование убийств» мне что-то не очень по душе, — ответил Деймон.

— Прошу прощения, — обиделась она, — но других копов я не знаю.

— Конечно, поговори с ним. И большое тебе спасибо.

— Я позвоню и скажу, что он посоветовал.

— Но только звони в офис. Я не хочу, чтобы жена поднимала трубку, когда Заловски позвонит в следующий раз.

— Послушай, неужели ты не рассказал ей о том, что тебе угрожали?

Уловив в ее голосе нотки осуждения, Деймон признался:

— Мне не хотелось ее волновать без особой необходимости.

— Как это «без особой необходимости»? Неужели ты не можешь сообразить, что опасность грозит не только тебе, но и ей? Или ты считаешь, что если охота на тебя сорвется, то охотник пойдет с горя записываться в бойскауты? Нет, он постарается захватить ее.

— В подобных делах у меня нет такого опыта, как у тебя, — бросил Деймон, понимая, что Элейн права и что он реагирует на ее упрек необоснованно резко.

— То, что я несколько раз в год посещаю Вегас, не дает тебе права говорить со мной так, будто я королева мафии и ее главный ствол, — с неподдельным гневом сказала Элейн. — Я просто исхожу из обычного здравого смысла.

— Думаю, что ты права, — неохотно признал он. — Я ей все скажу.

«Дома мне предстоит еще одна незабываемая ночь», — думал Деймон, проследив за тем, как официант ставил перед Элейн ее гамбургер, а перед ним — филе из палтуса.

— Ты не собираешься заказать немного вина? — спросила Элейн.

— Ах да, конечно. Чего бы ты хотела?

— Чего ты хочешь? Вино обычно выбирает хозяин, а, как мне кажется, приглашал на ленч ты.

— Я не люблю пить в середине дня, — сказал он.

Когда бы он ни находился рядом с Элейн, ему всегда было трудно говорить так, чтобы его слова не выглядели ханжескими.

— Полбутылки «Божоле», — сказала она официанту.

В старые времена она заказала бы целую бутылку. Не исключено, что Элейн становится более умеренной, подумал он.

— Заловски из Чикаго… — произнесла она так, словно говорила сама с собой, одновременно обильно сдабривая свой гамбургер кетчупом. — Ты не представляешь, как он может выглядеть?

— Я разговаривал с ним по телефону всего пару минут, — ответил Деймон, — но попытался по голосу мысленно нарисовать его портрет. Сорок — сорок пять лет. Плотного сложения. Одевается вызывающе броско. Никаких намеков на образование.

— И что ты уже сделал? — спросила Элейн.

— Я мало что могу сделать. По крайней мере сейчас. Ах да! Я обратился за разрешением на ношение оружия.

— Не думаю, что это удачная мысль, — с недовольной миной заметила Элейн. — Знаешь, что бы я сделала на твоем месте, Роджер? Я бы начала составлять список.

— Какой список?

— Список людей, которые могут иметь на тебя зуб — психов, являвшихся в твою контору и получивших от ворот поворот, типов, считающих, что ты их когда-то надул, дамочек, которых ты списал за ненадобностью, а также мужей и возлюбленных тех дам, которых ты не успел вовремя списать…

Элейн улыбнулась, и ее лицо снова обрело шаловливое выражение, как у женщины без возраста.

— Боже, ну и списочек это будет… — продолжила она. — Да, не забудь заглянуть и в прошлое. Некоторые люди тихо пестуют свои обиды многие годы, а к старости становятся невротиками. Им может не повезти в жизни, и они примутся искать виноватого. Или они посмотрят фильм, где хороший парень мстит врагу или страдает отвергнутая женщина. Да мало ли что еще… Это может быть какой-нибудь безумный писатель, притащивший тебе когда-то рукопись. А ты, даже не удосужившись прочитать ее, отослал опус назад с формальной отпиской в одну фразу. Теперь этот парень прочитал «Надгробную песнь», увидел ее в списке бестселлеров и решил, что это плагиат и ты украл его идею. Господи, я провела без тебя столько лет, но могла бы с полпинка составить порядочной длины список. И не ищи ответа на загадку в фамилии. Она может абсолютно ничего не значить. Когда будешь говорить с детективом — его фамилия Шултер, — не стыдись поведать ему о своих амурных похождениях. Он может найти какую-нибудь зацепку. Выудить деталь, которая прошла мимо твоего внимания…

Элейн вдруг замялась, держа перед собой высоко поднятую вилку. Затем, видимо, преодолев нерешительность, она продолжила:

— Было бы неплохо, если бы ты попросил свою жену хорошенько оглянуться на ее прошлое. Как я слышала, она женщина красивая, или была красивой, а я не знаю ни одной красивой женщины, которая не хранила бы в тайне от всех мешок страданий или ни разу не напоролась на подлинного мерзавца. Кроме того, она наполовину итальянка, а ты знаешь, какие связи имеют итальянцы — связи, которые они не склонны афишировать.

— Умоляю, оставь итальянский след в покое. Ее дядя владел гаражом в Коннектикуте.

Эти слова были отголоском их прежних сражений. Элейн происходила из добропорядочной немецкой семьи, осевшей в Висконсине, что объясняло ее целомудрие до брака, которое после расторжения их союза куда-то испарилось. Элейн твердо верила во врожденную непорядочность итальянцев, греков, евреев, стюардесс авиалайнеров, ирландцев и шотландцев. Если бы ей довелось встретить болгарина или выходца из Монголии, то она наверняка решила бы, что эти типы тоже не заслуживают доверия.

Элейн с каменным выражением лица следила за тем, как официант наливает вино. У молодого человека была темная шевелюра, и он напоминал обитателя Средиземноморья. Деймон надеялся, что парень не слышал слов его бывшей супруги об итальянцах.

Официант удалился. Элейн наполовину опустошила бокал и возобновила свою речь.

— Итак, дядя имел гараж в Коннектикуте, — сказала она. — Держу пари, там сыщется еще восемь дядюшек, которые в жизни не видели гаража, но зато имеют представление о вещах, которые время от времени вызывают живой интерес полиции.

— Я сказал, не трогай ее итальянское происхождение.

— Ты попросил меня помочь. — Теперь она чувствовала себя оскорбленной. — Какой смысл говорить тебе то, что я думаю, если ты не хочешь меня слушать?

— О’кей, о’кей, — устало проговорил он, — я составлю эти списки.

— И внимательно изучи список своей жены, — напомнила Элейн. — Надеюсь, что, закончив его читать, ты все еще останешься женатым человеком. И еще, пожалуйста, — голос ее стал мягче, — береги себя. Не позволяй, чтобы с тобой что-то случилось. Я должна быть уверена в том, что ты в порядке и находишься где-то неподалеку. Сегодня, впрочем, как и всегда, я страшно рада тебя видеть. Не знаю, правда, почему. Будем притворяться, пока не кончится вино, что у нас с тобой романтическая, ностальгическая встреча и что ты мой расчудесный старинный любовник, чье разбитое сердце болит вот уже тридцать лет, с того момента как мы расстались.

Она наполнила свой бокал и, подняв его как для тоста, сказала:

— А теперь забудем, хотя бы на время, о делах и попытаемся получить удовольствие от того, что можем пить и есть, сидя рядом и не испытывая желания прикончить друг друга. Скажи, как по-твоему, не пора ли мне сделать очередную подтяжку?