Вечно молодые

Ира Студнева

Мило… Теперь прочтите еще раз, добавив море сарказма. Именно так я себя ощущаю, попав в Теодор. Мило – знать свой приблизительный возраст и не узнавать себя в зеркале. Мило – не помнить ничего до того, как очнулась тут. Мило – слышать, что ты «существо» с весьма неограниченными возможностями. Мило – смириться, что теперь я – вечно молодая, девочка со сроком годности, и делать вид, что это ни капли не беспокоит!

Глава 4

Я просыпаюсь от прикосновения к моей руке.

Это Олли. На ней зеленая футболка и простые джинсы. Волосы как всегда в конском хвосте на затылке. У меня пробегает мысль о том, какая же она все-таки зануда, потому что никогда не дает себе возможности расслабиться. А затем мои глаза встречаются с ее.

Что-то не так!

Я приподнимаюсь на локтях в постели, хочу спросить, что ей от меня нужно, но она прижимает к губам указательный палец и манит за собой.

За окном расцвело, но все спят. Слишком рано. До утренней тренировки полтора часа. Я встаю с кровати и перемещаюсь за ней прыжком к нашему обеденному столу, на котором остались стопки с недопитой текилой, куски выжатого лайма и табаско, потому что Кейт любит погорячее. Тихонько прохожу в гардероб. Когда она закрывает за мной дверь, то начинает сосредоточенно говорить:

— Одевайся, я принесу тебе кофе и бутербродов, у нас минут 20 до встречи с Аркадией.

— Что? — чувствую, что мимика моего лица слишком живая для 6:30 утра.

Губы Олли искривляются в непонятной форме, которая не говорит ни о чем хорошем. Она закатывает глаза и произносит:

— Игорь развел детский сад и побежал жаловаться мамочке, что я не даю ему стража.

— Прошло каких-то 5 часов с тех пор, как мы с ним пререкались…

— Я приготовила одежду для тебя. Не тормози. — Она кивает на кучу шмоток, которые валяются на одном из пуфиков. До того, как она выскальзывает за дверь, я не успеваю сказать ей, что это почти меня не задевает.

Просто он меня бесит.

В памяти всплывает его лицо в тот момент, когда он обнаружил нож на бедре, как будто это сложило в его голове какой-то паззл.

Я залажу под холодный душ, чтобы окончательно проснуться, потому что мне кажется, что происходит полнейший бред. Вытираюсь насухо, одеваюсь в узкие джинсы и такую же футболку как у Олли. Шнурую простые черные кеды в тот момент, когда она возвращается в гардероб и ставит кофе и два сэндвича на один из столов перед большим зеркалом с идеальным освещением для нанесения макияжа.

— Волосы! Сделай что-то с ними. Это уже не просто знакомство. — Она смотрит, в то время как я удивляюсь и пытаюсь понять логику сказанного.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы она восприняла тебя всерьез!

— Думаешь, она поведется на то, что я за неделю смогла стать кем-то достойным приближаться к ее сыну?

— Просто ненавижу вашу расхлябанность. А этот твой легкий беспорядок с волосами просто бесит. При таком раскладе она, скорее всего, захочет тебя побрить!

— Но не сделает этого, потому что брить сирену — самое бесполезное занятие на свете.

Я улыбаюсь, довольная своей шуткой. Олли смотрит на меня с желанием отправить обратно на тот свет.

Кусаю внутреннюю сторону щеки и заплетаю волосы в колосок, когда коса становиться достаточно длинной, перекидываю ее через плечо на грудь.

— Так лучше?

— Да! Ешь свой завтрак!

— Не хочу!

— Потом вообще ничего в себя запихнуть не сможешь!

— Я сама хочу решить, когда буду есть.

— Ты не совсем… — она вздыхает и стискивает руки в кулаки… — ладно, иногда я перебарщиваю, но совсем чуть-чуть! Сделай пару глотков кофе, чтобы начать соображать, и мы пойдем.

— Я сделаю это, потому что не хочу, чтобы ты продолжала дергаться, хотя холодный душ вполне вернул мне чувство реальности.

Тянусь к кружке и заставляю себя проглотить три огромных глотка, что удовлетворяет Олли на время. После чего мы тихонько переносимся сквозь нашу комнату. Как только оказываемся в коридоре, переходим на обычный темп и идем молча. Перед последним поворотом Олли хватает меня за руку:

— Если тебе чего-то не хочется говорить, сделай так, чтобы она не спросила. И чтобы там не случилось… — она выдыхает и не заканчивает фразу, из-за чего мерзкий холодок пробегает по моей спине.

Олли боится Аркадию, но пытается внушить мне не бояться ее.

Мило.

Мы выходим из-за угла и оказываемся лицом к лицу с виновником торжества.

На нем обычные джинсы и футболка белого цвета. Волосы торчат в разные стороны, но не так элегантно, как вчера. Видно, что он потрепан. Либо он проспал и собирался наспех, либо его ночь удалась.

Решаю, что вариант с малым количеством сна — мне нравится больше.

На фоне светлых волос и белой футболки его глаза как будто светятся флуоресцентным светом.

Очень ярко.

Очень холодно.

Он смотрит на мою косу, и в том месте кажется, что к моей коже прикладывают лед. Дерьмо…

— Привет, Олли! — он шагает и целует ее щеку, и сирена принимает это как должное. — Привет, Сэм! — в мою сторону телодвижений не последовало. Он хотел еще что-то мне сказать, но в двери активировалась панель, и мы начали идентифицироваться.

— Оливия, Верховная Сирена Воздуха.

— Принц Игорь, — он посматривал на меня, надеясь на реакцию по этому поводу, но меня это не впечатляло.

Они ждут, пока я туплю…

— Милая, назови свое полное имя и статус. — Его голос слаще патоки и боковым зрением вижу, как напрягается Олли.

— Саманта, сирена воздуха, и я тебе не милая!

В ответ от него я получаю кривую наглую усмешку.

Но дверь без ручек пришла в движение, и мы вошли.

Зал украшен в зеленых и серебряных цветах. Вдоль одной из стен шли панорамные окна, открывающие вид на бескрайний лес, впуская солнечные лучи. Пол выстелен светлым деревом, на стенах свисают драпировки и символы, которые соотносятся с отметинами на руках сирен. В центре, на помосте восседает женщина, блондинка. Сколько ей лет, я не могу понять и даже предположить. Тот момент, когда внешность человека не соотносится с взглядом, которым он обладает. Ее волосы идеальным шелком спускаются на плечи и, кажется, что она не жива, потому что я не могу уловить движения груди при дыхании. Взгляд впивается в меня и изучает, что заставляет инстинктивно пытаться слиться с местностью. Ледяной голос блондинки разрывает тишину:

— Она мила.

Проходит пару секунд, прежде чем до меня доходит, что блондинка говорит не о какой-то зверушке, а обо мне.

Игорь перенесся к матери, чтобы поцеловать ее в щеку, а мы с Олли остановились где-то посередине, хотя я с удовольствием постояла бы за дверью.

И теперь мы молча глядим друг на друга. Градус неловкости поднимается до небес. Аркадия слегка прищуривается, и я почти делаю шаг назад, когда ее голос замораживает меня:

— Я слышала, что тебя зовут Саманта…

— Меня зовут Сэм, — шиплю я себе под нос!

— Ты что-то сказала, милая?

— Тебе показалось, мам! — Отвлекает на себя ее внимание Игорь, одаривая меня взглядом, обещающим смерть. — Она лучше откликается на «Сэм». — Я мысленно выбиваю из него все самодовольное дерьмо.

Она продолжала пожирать меня глазами. И я пропускаю момент, когда теряю контроль буквально на секунду, которой достаточно, чтобы мои татуировки полыхнули бирюзой.

— Правильно ли я тебя поняла, дорогой? Ты хочешь себе ту, у которой плохо с самоконтролем?

Есть! Да! В моей груди поднимает голову надежда. Я хочу проорать ей: «Сомневайся во мне! Подумай о том, насколько я неопытна. Почувствуй, что он ведет себя как младенец…»

— Она хороша в ситуациях неопределенности, — парирует Игорь.

Но Аркадия все рассматривает меня, и даже Олли начинает нервно двигать кистью. Один уголок рта Аркадии приподнимается, и она нараспев произносит:

— Хотя она тут не больше двух недель и уже получила все стихии. При любом раскладе она одна из самых способных. — Мы молчим, нам просто нечем оправдать мое любопытство. — А теперь попытайся объяснить, почему ты не хочешь отдать ее стражем моему сыну? Если она такая замечательная?

Мои руки сжимаются в кулаки и, кажется, даже Олли готова признать: мы тонем.

— Игорь 3 года назад сам отказался от любой защиты. Мы заключили сделку, с которой вы согласились. Что изменилось за это время? Почему я должна ему давать неопытную, пусть и очень способную, девочку? В этом нет логики!

— Я смогу ее многому научить! — двусмысленность в интонации его фразы лежала так близко к поверхности, что я захотела его придушить. Представляю, как переношусь к нему и хватаю за горло. Он отвечает моему взгляду чуть поднятым уголком губ. Неужели он это поощряет?

— Игорь, мы не успели ее подготовить! Это глупо! Она даже темного от нас не отличит, если встретит по дороге!

— Это не глупо, — в их перепалку влезает Аркадия, — сейчас у нас спокойно и опасности нет. А мне будет приятно знать, что рядом с ним есть кто-то, способный думать трезво. Она производит подобное впечатление.

Интересно она это поняла из того, что я молча пялюсь на них?

— Но Аркадия… — она поднимает перед собой руку, и Олли замолкает. Я вижу, как бешено пульсирует у нее на шее артерия. Она в панике от беспомощности. Ее руки сжимаются в кулаки и разжимаются вновь и вновь. Моя Верховная проиграла…

— Это мое решение. Не думала, что когда-то мой сын пойдет на такое, и я рада, что он готов немного подвинуть свое огромное эго и дать вам возможность позаботиться о нем.

— Он столкнет ее в могилу!

Игорь, рассматривающий вид за окном, тут же оказывается рядом с нами и шипит Олли в лицо:

— Не больше, чем ты — Верховная! Не. Больше. Чем. Ты!

Я готова поклясться, что слышала скрежет зубов Олли и то, как она подавляет желание надрать задницу мелкому выскочке. Но она берет себя в руки и обходит взглядом Игоря:

— Аркадия, я сама стану его стражем!

— Но ты не можешь! — нервный смешок. — Ты — уже мой страж!

— Я могу дать более опытную…

— Мне нужна она! — голос Игорь был настолько требовательным, что я опешила.

— Выбери любую другую, но оставь ее в покое.

— Я сказал, что я хочу ее, — опять двусмысленность, — больше я ни на кого не соглашусь, поэтому, мама, если хочешь, чтобы со мной болталась одна из них, то это будет Сэм.

— Я вообще-то тут! Не нужно разговаривать обо мне, как о вещи. — Он бросает на меня гневный взгляд, который говорит: «Заткнись и не будь дурой».

— Видишь, она уже пытается поставить его на место! Это то, что нам нужно!

Чтоб тебя.

Чертов избалованный мальчишка!

Я так сильно стиснула зубы от злости, что мне кажется, они сейчас раскрошатся.

Олли молча разворачивается и переносится вон. Мне ничего не остается, как неловко попрощаться и, мямля себе под нос, удалиться за ней. На выходе нас нагоняет Игорь. Олли не обращает на него внимания ровно до того момента, как мы поворачиваем за угол.

В секунду она напрягается, толкает его к стене. Прижимает горло своим предплечьем и смотрит прямо в глаза. От доброй, понимающей, кроткой Олли не осталось и следа. Ее волосы скручиваются в пучок и это наверно первый раз, когда я вижу ее трансформацию.

Глаза источают ненависть. Вся она напряжена как струна. Игорь поднимает руки в знак того, что не собирается с ней драться, но ей все равно. Она прижимает его, не оставляя шанса на то, чтобы удрать.

— Я не знаю, что ты задумал, Игорь, но мне это не нравится! Мне это очень не нравится, милый! Я не могу не подчиниться только твоей матери, но не тебе. Не дай Бог с головы Сэм упадет хоть один волос. Появится хоть одна царапина, которой можно было бы избежать. Упаси тебя от того, чтобы ты подверг ее ненужной опасности и в особенности от того, что я про это узнаю! Клянусь, что превращу твою жизнь в ад! А если с ней что-то случится… — она поднимает бровь, — я буду мстить тебе с такой изощренностью, с которой не смогла бы сделать этого даже твоя мать! Ты меня понял?

— Это ты не понимаешь… — он впервые говорил серьезно, не заигрывая! Хотел донести до нее информацию. Но она рявкнула еще более устрашающе, чем до этого:

— Я спрашиваю, ты меня понял? — губы Игоря вновь расплываются в слишком сладкой улыбке. Вот она — визитная карточка принца Теодора — пыль в глаза.

— Я тебя понял! Не кипятись! Я не собираюсь прикрываться ею от темных! — но она уже двигалась в сторону нашего дома.

— Пошли, Сэм, скоро начнется тренировка.

— Вообще-то я хотел забрать ее к себе! Показать, где живу…

Олли замирает и медленно закрывает глаза, глубоко вдыхает и смотрит на него взглядом, от которого, по моим расчетам, должна образовываться дыра в теле.

— Ты тупой? Я тебе только что… — ее татуировки моментально засветились белым, и она устремилась к нему, собираясь убивать. В два шага я оказываюсь между ними и вскидываю руку в предупреждающем жесте перед ее лицом. Голос Игоря раздается из-за моей спины, пока она пытается понять, что я творю:

— Олли, уймись! Она вернется к началу!

— Она еще не ела!

— Я ее покормлю!

— Хватит!!! — рычу я, и они, наконец, обращают на меня внимание. — За последние 12 часов меня обсуждают в моем присутствии уже третий раз, как будто меня с вами нет! Может кто-то спросит моего мнения?

Это, по крайней мере, заставило их заткнуться на пару секунд. Оба молча пялились на меня: Олли в своем желании меня защитить, Игорь в том, чтобы забрать.

Дурь какая-то!

— Можешь пойти с ним, если хочешь! Но чтобы к восьми была дома.

— Ты опять, как…

— Ты меня услышала?

— ДА!!! Тебя услышал весь Теодор! Не только я! — воплю я в ответ.

И она переносится вон.

Я поворачиваюсь к Игорю, который расслабляется:

— Она очень крута! Но иногда перегибает палку!

— Так сильно, что дышать нечем! — он качает головой, одобряя мои слова, и застывает, глядя на меня.

— Пойдем, я напою тебя кофе. Еды у меня дома, честно говоря, нет!

— Не важно, я и не хочу!

— Это плохая привычка для сирен! Вы тратите слишком много… — я переношусь к нему и щелкаю пальцами у его глаз.

— Послушай, я только что избавила нас с тобой от Олли, не занимай ее место! Не нужно меня учить! Я сама знаю, что, когда и зачем мне делать!

— Просто она права, ты еще…

— Просто хватит про это, ладно?

— Просто я обещаю, что в следующий раз я действительно позабочусь о завтраке для тебя.

Я поднимаю одну бровь и даю пройти мимо, чтобы пойти за ним.

Прекрасно понимаю, что по факту я — ничтожество! У меня есть сила, но я не знаю, как ею пользоваться. И теперь у меня есть еще он! Я чувствую его запах вокруг себя и вспоминаю, что Мел проводила очень много времени вместе с Алисой! Слишком много. Я не хотела столько же проводить с ним, я прекрасно осознаю, насколько это опасно. Особенно если учесть, что я как заворожённая наблюдаю за движением его мышц под футболкой.

Просто должна признать — он потрясающий внешне, а я совсем-совсем-совсем не знаю, что прячется за этим видом. У сирен плоховато с эмпатией, они предпочитаю принцип «бей или беги».

Когда мы подходим к огромной резной двери, он вставляет пальцы справа под косяк, комментируя:

— Направляешь вот сюда струю воздуха, и она открывается, я настрою дверь, чтобы она тебя узнавала. Единственное что, иногда думай, когда ко мне идешь, я не могу запрограммировать ее так, чтобы она, то узнавала тебя, то нет. По утрам я могу быть не один! — он поднимает одну бровь. — Особенно по выходным!

Вот он — настоящий Игорь! Радостно вталкивает меня внутрь, делая вид, что не замечает, как вот-вот у меня из ушей повалит дым.

Меня поражает только один факт — комната длинною метров 40. Да сирены все ютятся в пространстве практически равному его комнате. Вдоль одной из стен идут окна, огромные окна. Высотой до потолка. Он замечает, как я пялюсь на них.

— Что я могу сказать, — он делает движение руками вокруг себя, — я — воздух и люблю пространство! Ты должна меня понять.

— Я — воздух и я не знаю, что я люблю, — мямлю я в ответ.

Он шагает влево, где расположена небольшая кухня и стол на шестерых. Открывает холодильник и включает кофеварку. Я прохожу дальше. Возле окна у стены стоит большая двуспальная кровать с колонами в лучших традициях извращенцев. К тому же, она развороченная, и в ней спит девчонка. Ее почти не видно, только белые волосы торчат из-под одеяла, и одна нога с красным лаком для ногтей свисает за пределами постели!

Я перемещаюсь к нему и шиплю на ухо.

— Зачем ты меня сюда привел, если у тебя тут… — я не знаю, как правильно выразиться, потому что не хочу ругаться матом. Поэтому просто неистово тыкаю в сторону кровати пальцем несколько раз.

Игорь стоит с кружкой для меня, насильно оставляя ее в моих руках, и говорит обычным голосом:

— Успокойся! Это Алиса! Она пьяна и проснется не раньше обеда! Она все еще живет с матерью, потому что ей нет 18, и я не мог допустить, чтобы она вчера ночевала там. Ты сама видела, как я ее уводил! — я вдыхаю и пытаюсь собрать себя в кучу. Он меня приводит в замешательство своей двойственностью. — Располагайся! Она спит как убитая! — я присаживаюсь на стул, который дает возможность мне видеть кровать и остальную комнату. На противоположной стене спрятана дверь в ванну. Справа от кровати барная стойка с высокими стульями. Отмечаю огромные колонки. Конечно же, он любит вечеринки. Конечно же, он может себе это позволить. Конечно же, мне теперь придется с этим мириться.

— Нравится моя комната?

— Нет!

— Почему? — Он присаживается напротив. Только сейчас я замечаю, что для меня он приготовил латте с мятным сиропом. Откуда он знает, что я его люблю??? Я строю цепочку — Алиса видела, как я пью его у нас. Еще изображала рвоту, узнав состав. Наверняка, она и есть источник информации. А что, если он специально подсылал ее к нам, чтобы узнать что-то обо мне?

И к тому же, мне по правде нравятся его огромные окна. Они дают ощущение свободы.

— Я бы не смогла тут уснуть?

— Почему? — он опять начинает цепляться за мои глаза своими.

— Я не умею спать, когда слишком светло!

— А где ты спишь у сирен?

— Под потолком.

— Можно спать не одной и прятаться за чьей-то спиной! — опять он за свое.

Я выдыхаю, сжимаю губы и выдавливаю из себя, со всей возможной жёсткостью:

— Послушай, Игорь! Я не знаю, к чему ты привык, но мне не нравится, что все, чтобы я не сказала, ты ассоциируешь с постелью. Я не знаю, зачем тебе сдалась! Потому что реально и ты, и я, и Олли понимаем, что я.… хм… не слишком подхожу для того, чтобы защищать тебя. Ты бы не мог потрудиться и все-таки объяснить мне свою заинтересованность? — он ставит кружку на стол в то время, как я наоборот подношу свою к губам, не отрывая от него глаз.

— Ты мила! И с тобой интересно.

— Ты не знаешь меня!

— С любой из вас интересно. Потому что вы не обязаны меня слушаться, говорите, что в голову придет, огрызаетесь, делаете, что заблагорассудится. И ты не сокращаешь дистанцию, не вешаешься на шею, не пищишь от восторга. Мы с тобой могли бы… — он задумывается, — подружиться. Я не так плох, каким хочу казаться, ну, по крайней мере, так говорит Мел! И я не хочу подвергать тебя опасности, но мог бы кое-чему научить. — Я все еще впиваюсь в него глазами, прикрываясь своей кружкой! — Но это не значит, что я прекращу опошлять все, что ты будешь говорить, потому что ты — в моем вкусе. И рыжих сирен, как ты могла уже заметить, тут нет. Мы бы составили отличную пару. Ты и я. Верховный и сирена…

— Ага… верховный и сирена. А хочешь я назову тебе, как я вижу нашу пару? Это все равно, что сказать: «живой и уже наполовину мертвая!»

Он смотрит на меня, как будто до него только дошло, что я не из тех, кто строит планы на будущее.

— Я не это имел ввиду…

Я с грохотом ставлю кружку на стол и произношу:

— Мне пора! Приятного аппетита.