Интеграция науки и искусства

Сборник статей, 2004

Сборник научных работ по психологии творчества, посвященный 40-летию научно-педагогической деятельности профессора А.Л. Гройсмана, содержит апробированные материалы научных конференций лаборатории педагогики и психологии творчества РАТИ-ГИТИС, выездных сессий Международной педагогической академии и международных симпозиумов, проходивших в Москве и Стерлитамаке с февраля по декабрь 2003 г. Сборник также содержит фрагменты диссертационных исследований, выполненных под руководством юбиляра по проблемам прикладной психологии и педагогики артистов балета драматических и музыкальных театров. Сборник адресован всем, кто интересуется проблемами психологии творчества.

МЕЖДУНАРОДНАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ТЕАТРАЛЬНОГО ИСКУССТВА (ГИТИС)

Ректор — профессор М.Ю. Хмельницкая

КАФЕДРА ХОРЕОГРАФИИ

Заведующий — профессор Е.П. Валукин

МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ МЕДИКО-СОЦИАЛЬНОЙ РЕАБИЛИТАЦИИ

Ректор — профессор В.Б. Гаптов

КАФЕДРА ОБЩЕЙ И КЛИНИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Заведующий — профессор А.Л. Гройсман

Под общей редакцией

президента Международной педагогической академии, доктора педагогических и экономических наук, профессора Б.К. Тебиева.

Научный редактор:

кандидат психологических наук, академик МПА, профессор, кафедры акмеологии и психологии профессиональной деятельности Российской академии государственной службы при президенте России Г.С. Михайлов

Рецензенты:

кандидат философских наук, академик МПА И.Е. Задорожнюк,

доктор психологических наук, профессор, академик МПА М.Ф. Секач

© «Когито-Центр», 2004

Материалы к биографии

Алексей Гройсман. Энергетика подсознания

«Индивидууму, который состоит из единого и из многого и от рождения несет в себе определенное и неопределенное, мы дадим растечься в беспредельности не прежде, чем рассмотрим всю цепь его представлений, связующих единое со многим».

Платон

Александр Максов

театральный критик и балетовед

«Принципы гештальт-терапии находят свое применение в различных системах обучения и воспитания, ее часто называют практической философией или «способом жизни». Эта цитата из статьи Алексея Львовича Гройсмана «О возможностях гештальт-коррекции психологических проблем в личностном профессиональном развитии актера». Лишь один из примеров того, как имя Гройсмана оказывается в перекрестии двух бездонных областей знаний: науки и искусства. как тут не вспомнить «De planetarium influxu», объясняющим двойственность. Ибо Меркурий, управляющий поведением всех Близнецов, говорят, определяет их «виртуозную подвижность и широкий круг черт характера».

Утверждают, что Меркурий — этот «крылатый посланник бога» — управляет умственным процессом, и заложил в мозгу близнецов модель любопытства, вынуждающую все анализировать, расщеплять, снова соединять, а затем перебрасываться на следующую задачу. Свойства, необходимые ученому!

Природная интуиция, проницательность, подкрепленные научным знанием, помогли Гройсману озарить один из самых неизведанных и таинственных миров — душу художника. Но отрешимся от поэтических метафор ради понятий науки. Психология творчества — вот формула, сконцентрировавшая интересы ученого на долгие годы. Список его научных трудов (см. приложение) приближается к двумстам наименований. Уже сам этот перечень, подобно театральному занавесу, раскрывает широчайший диапазон гуманитарных исследований Гройсмана. Здесь и «Клиника и диагностика язвенной болезни», и проблемы «симпатической алкогольной полицитемии». Вы найдете «Некоторые нейрофизиологические аспекты спортивной психологии» и «Клинику умственно-эмоционального перенапряжения у студентов». Встретите «Аутогенную тренировку в клинике внутренних болезней» и «Некоторые психологические и психогигиенические аспекты ускоренного обучения иностранным языкам в свете проблем бессознательного»…

Но не будем смущать непосвященных жутковатыми формулировками вроде «личностная саногенная рефлексия как метод трансперсональной психотехники актера», а выйдем из академических лабораторий. От развития научного знания — к биографии ученого.

Ведь не зря же астрологи утверждают, что Близнецы, как ни один другой знак, придают важность впечатлениям юности, которые влияют на всю их дальнейшую жизнь. И впрямь, не родился же Алексей Львович в белом халате. И не театральные кулисы свисали над колыбелью новорожденного семьи работяги военного завода. Правда, генетическая, память, вероятно, впитала фармацевтические запахи — как-никак мать будущего ученого Работала медицинской сестрой в отделении челюстао-лицевой хирургии Украинского института травматологии и ортопедии. А слух младенца зафиксировал мелодии Легара и Кальмана, что лились из нежных материнских уст.

Итак, местом рождения стал красавец Киев. «Родился на брегах Днепра», — переводя пафос в бурлеск, произносит сам шутник-острослов. Обладающий знаниями в сферах психологии и медидины, он не отрицает и метафизических воздействий реальности. И полагает, что энергия могучей реки оказала на него влияние, равно как и дата его прихода в сей мир в 1938 году, теплым летним днем 1 июня. К тому же празднуемом, как День защиты детей.

Детскость. Она присуща нашему герою, этому good gray old man с такими лучистыми, живыми глазами и свойственной ему подвижностью.

Любопытство ребенка и пытливость ученого… не одной ли они природы? как бы то ни было, еще Ницше заметил, что «всякое достижение всякий шаг вперед в познании вытекают из мужества, из жестокости по отношению к себе, из чистоплотности по отношению к себе».

Мальчика нарекли Алексеем. Имя дал Горький — то ли город, то ли человек — поскольку сюда, на Волгу эвакуировалась семья Гройсманов, где главу, ушедшего на фронт в 1941 году. заменил старший брат Алексея.

Может быть, имя поможет разгадке того, что сбивает всех, включая астрологов, в зодиакальных сыновьях Юпитера и Леды?

Алексей — «защитник» по-гречески — «вечный борец за справедливость». «Большой человек» — таков перевод фамилии — и впрямь стал прочным щитом физического и психического здоровья сотен и тысяч людей. В то время, как «мягкий и уступчивый, влюбчивый и увлекающийся, сам плохо защищен от внешних влияний».

Позже отец, получивший фронтовое ранение, соединился с родными, будучи направлен на работу в кузнечный цех Горьковского завода.

Городская школа приняла Алешу Гройсмана. Советская школа приступила к формированию его мировоззрения и характера.

Повторим слова Лихтенберга: «Ни о чем не судят так поверхностно, как о характере человека, а именно здесь нужно быть всего осторожнее. ни в каких делах не склонны люди менее терпеливо дожидаться целого, а оно, собственно, и создает характер». Характеру — как экзотическому фрукту — еще предстоит созреть и заслужить эпитеты «мужественный и мягкий, принципиальный и добрый, мудрый и бескорыстный, удивительный и доступный, непонятный и простой». Пройдут десятилетия, прежде чем его превознесут за непритязательность, симпатичные черты натуры и щедрую руку. Пока же выявляются природные склонности подростка. Наслаждением для него было слушать по радио музыку.

Особенно душа раскрывалась песне. Властно призывая не только слушать, но и импровизировать. Однажды завуч «Федор Назарович попросил Алешу выступить в концерте перед избирателями. Можно представить эффект, произведенный маленьким артистом, который после песен Утесова с выразительной серьезностью голосил:

«Борода ль моя бородка до чего ты отросла, говорили раньше — щетка, говорят теперь — метла… Парень я молодой, а хожу, то с бородой, я не беспокоюся пусть растет до пояса, вот когда прогоним фрица — будем стричься, будем бриться, бриться, стричься, наряжаться, с милкой целоваться».

Несколько позже вокальные интересы уступили место литературным. Учительница не раз ставила в пример его школьные сочинения. А декламация стихов и вовсе исторгала ее рыдания. Однако и здесь без курьеза не обошлось, когда вошедший в пору расцвета лирических чувств чтец, смущенный присутствием в зале некой Джульетты, напрочь позабыл злополучного некрасовского «Калистратушку». Пришлось бесславно покинуть подмостки. Но кто знает, может быть и эта острая мизансцена срежиссированная жизнью, подарила Гройсману еще один ключик к осмыслению сценического состояния творца в момент его наивысшего эмоционального напряжения.

Тем временем брат Алексея осваивал игру на баяне. как водится, за ним потянулся и наш герой. Но у Алеши романа с этим инструментом не заладилось. Зато пришло своеобразное понимание педагогики искусств, персонифицированной Алексеем Александровичем Канатовым, который собственной дирижерской палочкой в буквальном смысле слова отбил дальнейшую охоту ученика отыскивать нужные пальцы на клавиатуре скучнейшего бас баяна.

Теоретические дисциплины покорялись с большей легкостью. Но и эти успехи не удержали Алексея в чертогах Полигимнии.

Ах, эта творческая натура, не ведающая покоя! Следующим этапом художественного самовыражения стала изостудия. Уже первая работа — скульптура Данко — заставила пристально вглядеться в автора. С учителем теперь повезло больше. Это Федор Семенович Богородский, заслуженный деятель искусств РСФСР, основатель кафедры живописи и графики ВГИК. Мастер видный — его полотно «Слава павшим героям», принесшее Сталинскую премию, включила в свою сокровищницу Третьяковская галерея.

Село Богородское — родовое имение — находилось недалеко от Горького, и поездки сюда были вызваны желанием живописца навещать престарелую матушку.

Время познания… Теперь и Алексей открывал и постигал окружающий мир глазами художника. Этюды на озере. Крыши домов, пейзажи. Наставник учил жертвовать деталями ради главного. На тщательно выписанное отражение в воде девушки с веслом, заметил: «За деревьями ты не увидел леса».

Подавая манки к образному видению мира, он раскрывал теоретические тезисы, проводя строгую разделительную линию между гиперреализмом и натурализмом.

А формула «видеть лес» экстраполированная на панораму жизни, стала философским credo Алексея Гройсмана.

Однажды, идя по парку в поисках натуры, десяти-одиннадцатилетний подросток остановился, как вкопанный. Остолбенение вызвала музыка Прокофьева, что неслась из динамика, властно заполняя Вселенную Монтекки и Капулетти словно пронзили сердце мальчика своими острыми клинками. Вызвали шок. И это оцепенение не отпустило до самого конца сюиты. Теперь Алексей страстный поклонник Прокофьева. Эстрада отринута, ухо, прильнувшее к радиоприемнику, жадно вслушивается в классику. А мастеровитая его рука создает портретную галерею любимых композиторов. Бетховен, Берлиоз, Хачатурян, Гаджибеков, Глиэр…

Конкурс Всесоюзного радио «Знаешь ли ты музыку?» приносит в 1958 году третью премию, а уже в следующем — первую. Дипломы подписывают Долуханова, Наталья Рождественская, Ойстрах, Самосуд.

Когда-то Алексей Гройсман замышлял поступление в Горьковское художественное училище. Судьба предопределила ему окончить совсем иной горьковский вуз — Медицинский. В 1961 роду он получает диплом врача «autoritate et consensus illustris-simonun, perillustrium, magmficorum, spectabilium, clarissimorum, professorom.»

Выпускники института распределялись на работу. Местом назначения Гройсмана стала деревня Кировской области. Однако под мерный стук колес новоиспеченный Асклепий прибыл на станцию, название которой вызвало недоумение и улыбку. Глаза, не веря себе, прочли «…УЕВКА». Оказалось, что начальник станции, желая повеселить людей, не спешил восстанавливать упавшую литеру «З».

Но смех смехом, а новоприбывшего ждала серьезная работа: ему предстояло заведовать терапевтическим отделением и выполнять функции невропатолога сельской больницы.

Еще в институтских кружках, ведя научные исследования, Гройсман удостоился подарка метра — Вадима Габриэлевича Во-гралика — иглы для пункции костного мозга. Теперь инструмент пригодился: Гройсман начал изучать костный мозг психических больных, попавших в зону его практики. из деревни с легкомысленным названием была отправлена серьезная статья, опубликованная Академическим журналом невропатологии и психиатрии им. С.С.Корсакова. Теория теорией, но алкоголики, побывавшие в руках Гройсмана, пить перестали.

Москва. Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров. В кулуарах профессор Илья Захарович Вельвовский собрал молодых врачей и предложил переехать в Харьков. Среди перспективных ученых оказался и Гройсман, подготавливавший работу съезда в составе оргкомитета. В Центральной харьковской больнице МПС ему была предназначена должность заведующего организационно-методическим кабинетом.

Здесь же в 1971 году, являясь ассистентом, Гройсман защитил кандидатскую диссертацию.

Холостяцкая жизнь бурлит. Свобода, подкрепленная неплохой зарплатой в 110 рублей стоила многого. Казалось бы, интенсивная профессиональная деятельность должна была отбирать все силы. Но — молодость благодатная пора. Хватало и сил, и времени на встречи с искусством, и на авторство публикаций по психотерапии, гипнозу, даже музыке. Эти журналистские опусы, пополняя бюджет, с удовольствием печатала молодежная газета, выходившая на три соседние области. Одна из статей — «Величие дирижерской палочки» — была написана в защиту харьковского дирижера Ивана Шпиллера, подвергнутого остракизму. Теперь заслуженный артист России, он благополучно возглавляет Красноярский симфонический оркестр.

Разработки научных тем требовали не только светлого времени суток, но и занимали лунные часы. Слишком частые происшествия на железной дороге заставляли биться над причиной аварий. Изучение специфики профессии машиниста электровоза потребовало от Гройсмана ночных путешествий на «железных конях». Возвращение спозаранку домой подмачивало репутацию, ибо сопровождалось штурмом забора, ворчанием потревоженных и заинтригованных вахтерш.

Результатов подобных жертв во славу науки и самой жизни стали научные публикации «О психогигиеническом комплексе в борьбе с тормозным синдромом у машинистов в пути», «Некоторые нейрофизиологические и нейрокибернетические аспекты безопасности движения на ж.д. транспорте», «Опыт построения методики коллективной психопрофилактики в борьбе с засыпанием у машинистов электровозов», «Опыт применения коллективной психопрофилактики в борьбе с тормозным синдромом у машинистов электровозов». А также открытие первого курса по психологической экспертизе лиц, связанных с безопасностью движения, чем Гройсман снискал ряд благодарностей и наград, в числе коих и личные часы министра путей сообщения.

Исследования, начатые ученым десятилетия назад, и сейчас продолжаются в Москве в ЦКБ МПС.

Тем временем пришло и понимание необходимости внедрения психотерапии в харьковские клиники. Движение было поддержано главным психоневрологом Вельвовским, который распространил его на все курорты Украины.

В процессе формирования своих научных концепций Гройсман прошел путь Фрейда. Вывод — медицине неврозов необходимы психологические познания — ведь в подобных случаях нет органических изменений.

Самое отсутствие гуманитарного образования при подготовке студентов-медиков бело настораживающим и ущербным. Для сравнения: анатомии выделялось три тысячи часов, а психологии — шестнадцать. Даже после активных усилий и инициатив подвижника и его единомышленников, эта цифра, помноженная на три, вряд ли оказалась удовлетворительной.

В 1971 году, пройдя конкурс, Алексей Львович перебирается в Москву. Объектом его изучения становится город физиков — Долгопрудный, где тревогу вызвала высокая невротич-ность студентов с их эмоциональными нервными страхами.

У молодого ученого возникло невольное сопоставление поведения физиков с собственными творческими порывами. И все настоятельнее свербило желание протестировать оттесненных технарями «лириков».

Успехи в Долгопрудном выразились в признании гражданских прав за клиникой неврозов. Подобные клиники стали открывать и в Москве.

1975 год. Преддверие Московской Олимпиады. Олимпийский комитет отобрал специалистов для работы со спортсменами. И Гройсман оказался в числе сотрудников Лаборатории спортивной психологии и спортивной психогигиены. Музей Скрябина явился замечательной базой Студии электронной музыки Министерства культуры СССР. Здесь проводились эксперименты по изучению воздействия цвета и звука на определенные качества личности. Новые технические средства — лазерная техника проецирования, псевдоголография, синтез звука и другие — использовались как художественные составляющие, с помощью которых открывались и новые способы организации пространства общения. Там разрабатывалась программа дискотек, а работа их руководителей — диск жокеев — рассматривалась как прикладная психологическая деятельность «коммуникаторов, обучающих людей культуре и искусству общения».

Созданные программы принесли значительную практическую пользу в предолимпийской подготовке велосипедистов и гимнастической сборной, поскольку помогли достигнуть оптимальной эмоционально-двигательной активности и работоспособности спортсменов.

Занимаясь биологическими аспектами медицины, Гройсман все более тянулся к психологии, а через нее — к культуре. Utile dulei miscere и на этих тропах отыскать гармонию между левым, мыслящим, и правым — творческим — полушариями мозга. Сфера культуры вообще не могла похвастать подобными специалистами. Гройсману же принадлежит заслуга первенства в создание первого учебника, планов и программ по психологии для высших и средних специальных учебных заведений. Да и вообще все разработки в этой области публиковались либо в его редакции, либо им инициировались к выпуску. «Nos facultes son en rapport».

Плодом научно-педагогической и художественно-творческой деятельности ученого стал синтез науки и искусства, вобравший основы лечебно-психотерапевтического театра, методики вокальной психотерапии, аудиовизуальных средств психорегуляции.

Сорок долгих лет этот пытливый ум доискивался истины. как много он исследовал, созерцал, анализировал. Размышлял и предугадывал. Биографические вехи — лишь верхоглядная констатация фактов. И все же. 1988 год — защита докторской диссертации по медицинской психологии. Результат — психогигиена творческого труда.

1993 год — избрание Академиком Международной Академии Информатизации — ассоциированного члена ООН.

Три года спустя — новое избрание — в Международную педагогическую академию.

Гройсман — создатель и руководитель первого в России Московского лечебного театра пластической драмы «Ступени». Гройсман — наставник сотен и сотен учеников, движущих различные области педагогики, медицины, спортивной психологии… Гройсман — член Российской психоаналитической ассоциации, консультант и ведущий рубрики по психогигиене обучения в Международном журнале по проблемам обучения «Магистр»…

Да и собственно научная деятельность Алексея Львовича простерлась в область самого художественного творчества. Его работы по психогигиене и эмоционально-напряженной деятельности «напрямую затрагивают как физиологические аспекты индивидуума, так и душевную, психологическую сферу». Пример — пожалуйста — изложенные черным по белому «Методологические принципы хореографического образования». Одним словом, приход Гройсмана в Государственный институт театральных искусств вполне закономерен. Он появился здесь в 1980 году как старший преподаватель. В 1986 году стал профессором и заведующим сектором педагогики и психологии балетмейстерского факультета. С 1996 года Алексей Львович — заместитель заведующего кафедрой хореографии по научной работе Российской Академии Театрального Искусства, в которую был переименован старый добрый ГИТИС.

Казалось бы, можно и приостановиться, отдохнуть. Но трижды академик продолжает преподавать анатомию и физиологию, основы балетной медицины, психогигиену артиста балета, основы педагогики и психологии.

Психолог-консультант и ученый психосоматолог Гройсман неутомимо проводит семинары и конференции, руководит диссертантами в различных регионах страны.

«Ко всему прочему он необыкновенно скромен» и «кажется, не замечает своего явного превосходства перед аудиторией, никогда не подавляет ее своим авторитетом». не случайно же говорят и пишут об эмоционально-мажорной атмосфере, даже ауре, неизменно окружающей Алексея Львовича, которого практически не увидишь ни угрюмым, ни подавленным.

Духовная максима врача и психолога

И.Е. Задорожнюк

кандидат философских наук, академик МПА, редактор отдела «Психологического журнала» РАН

Исполнилось 40 лет научно-педагогической деятельности Алексея Львовича Гройсмана, с чьим именем связано становление таких отраслей медицинской психологии, как психогигиена творческого труда и коллективная психотерапия.

Родился Алексей Львович в Киеве, учился в Горьком, трудовую деятельность начал в Харькове средним медицинским работником, а затем врачом. Он много сделал для налаживания системы обучения врачей Главсанупра МПС и повышения квалификации специалистов на 25 железных дорогах страны, читая курсы и проводя практические занятия по психотерапии, психоневрологии, физиотерапии и др.

Им организованы первые на железнодорожном транспорте курсы психологической экспертизы лиц, связанных с безопасностью движения поездов, на основе концепции о гипногенной природе засыпания машинистов в пути, что способствовало снижению втрое процента аварий. В 70-е гг. он проводит оригинальные исследования по медицинской психологии в области спорта.

После защиты в 1971 г. кандидатской диссертации по медицинской психологии он был назначен заведующим отделом психотерапии Московской клинической психоневрологической больницы. С 1980 г. А.Л. Гройсман — старший преподаватель психологии, доцент (1986), профессор и зав. сектором педагогики и психологии балетмейстерского факультета (1990), заместитель зав. кафедрой хореографии по научной работе (1996) Российской академии театрального искусства (ГИТИС), где успешно преподает анатомию и физиологию, основы балетной медицины, психогигиену артиста балета, основы педагогики и психологии.

Докторскую диссертацию по медицинской психологии Алексей Львович защитил в 1988 г. в Ленинграде. Важны не только его многочисленные звания и должности, но и то, что А.Л. Гройсман ведет широкую научно-практическую и педагогическую работу с людьми творческого труда. Его варианты психогигиенической и психопрофилактической помощи знают артисты балета и научные работники, педагоги и спортсмены. При этом Алексей Львович в первую очередь концентрируется на личностных особенностях человека, который обращается к нему за помощью; диалог между ними — разговор равных, а не наставления врача пациенту.

Работу в РАТИ А.Л. Гройсман сочетает с врачебно-консультативной и научно-практической деятельностью в ЦКБ МПС, на кафедре педагогики и психологии Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова, а ныне заведует кафедрой общей и клинической психологии Московского института медикосоциальной реабилитологии.

Под его руководством в различных вузах защищено свыше 20 кандидатских и 3 докторские диссертации, издано и отредактировано около 60 учебных пособий и книг. А.Л. Гройсман — автор свыше 150 научных работ, докладов на международных, всероссийских и республиканских съездах и конференциях. Им опубликованы около 20 книг, в том числе учебники по коллективной психотерапии (изд. «Медицина», 1969) и медицинской психологии («Магистр», 1992), для институтов усовершенствования врачей, первые учебники по психологии и психогигиене творчества для театральных вузов (изд. «ГИТИС», 1982, «Магистр», 1992).

А.Л. Гройсман — создатель и руководитель первого в России Московского лечебного театра пластической драмы «Ступени» — дипломанта международных конкурсов и фестивалей на Гостеле-радио России, Международном театральном конгрессе в Польше (Вроцлав, 1987), Международном театральном симпозиуме «Станиславский в меняющемся мире» (Москва, 1988), Международном фестивале авангардных молодежных театров «Херсо-несские игры» (Севастополь, 1992) и др.

Девизом его работы всегда было и остается: люди умирают не только от сердечной недостаточности, но чаще от недостаточной сердечности. И чтобы быть хорошим психотерапевтом в самом широком смысле слова, нельзя быть бессердечным. Это его научная максима.

19 ноября 1997 г. А.Л. Гройсман был награжден орденом Дружбы народов. Это не первая и не последняя награда специалисту и человеку, творческие силы которого находятся на подъеме.

Алексей Львович Гройсман награжден дипломом победителя Международного конкурса «Ученый года — 2000» Международной педагогической академии по номинации «Психология» с вручением Большой золотой медали Я.А.Коменского. Диплом подписан Председателем жюри доктором философских наук, профессором В.А. Разумным и доктором педагогических и экономиических наук, Президентом МПА Б.К.Тебиевым (Москва, 28 декабря 2000 г.)

Приветствие от земляков-нижегородцев

А.Д. Ермакова^[1], Т.В. Цыганкова^[2]

А.Л. Гройсман приобщился к творческой деятельности в г. Н.-Новгороде во Дворце культуры им. Ленина, где он окончил музыкальную школу по классу баяна под руководством заслуженного деятеля искусств РФ А.А. Канатова. В этом же Дворце закончил изостудию под руководством А.И. Маркеева и консультанта, заслуженного деятеля искусств РФ, лауреата гос. премии СССР, член-корреспондента Академии художеств СССР, профессора Ф.С.Богородского.

Будучи студентом Нижгородской медицинской Академии с 1955 по 1961 год пел в студенческом хоре медицинского института, которыми руководили дирижёры Горьковской оперы, заслуженный деятель искусств РФ С.А. Гусев и народный артист России П.М.Резников. В 1958 году Гройсман А.Л. участвовал в конкурсе Всесоюзного радио «Знаете ли Вы музыку». В этом же году он получил 3-ю премию, а в 1959 году — первую премию и звание «Лауреата». Дипломы подписали видные мастера искусств, такие как Зара Долуханова, Натан Рахлин, Давид Ойстрах и др.

После окончания Нижегородской медицинской Академии в 1960–1970 году работал психоневрологом в лечебных учреждениях Главсанупра МПС и врачебной службе Горьковской железной дороги. После защиты кандидатской и докторской диссертаций по клинической психологии, Гройсман А.Л возглавил лабораторию педагогики и психологии творчества в Российской Академии театрального искусства (РАТИ-ГИТИС), где работает и в настоящее время заместителем зав. кафедрой хореографии по научной работе. В этой должности он осуществляет руководство повышением квалификации и аттестации балетмейстерских кадров, в том числе и в Нижнем Новгороде

Под руководством Гройсмана А.Л. защищено 5 докторских и 20 кандидатских диссертаций, опубликовано около 60 монографий и сборников научных работ по проблеме психологии и педагогики творчества. В настоящее время является научным консультантом кандидатской диссертации О.Л. Резепиной, педагога-репетитора балета Нижегородского гос. академического театра оперы и балета им. А.С. Пушкина и преподавателя хореографического отделения Нижегородского театрального училища.

Руководство Нижегородского театрального училища и Нижегородского гос. Академического театра оперы и балета им. А.С. Пушкина поддерживает ходатайство Учёного Совета Российской академии театрального искусства о выдвижении А.Л. Гройсмана на звание Заслуженный работник культуры Российской Федерации.

Мои учителя^[3]

К 75-летию со дня рождения Бориса Федоровича Ломова^[4]

А. Л.Гройсман доктор медицинских наук, профессор

РАТИ-ГИТИС, академик-секретарь МПА

Наша семья оказалась в Нижнем Новгороде тотчас после войны. Ничто не предвещало в моей жизни занятий креативной психологией или хотя бы помыслов об искусстве.

Однако композиция жизни «завертывала» свою акмеологию. Первый акмеологический принцип — эмпатия. Отец привез с войны грампластинки с записями Л. Утесова. Я, выучивши пару песен, горланил их на весь двор. Помню эти песни: «Борода ль, моя бородка, до чего ж ты отросла. Говорили раньше — щетка, говорят теперь — метла. Парень я моло-до-о-ой, а хожу-то с бородой. Я не беспокоюсь, пусть растет до пояса. Вот когда прогоним фрица, будем стричься, будем бриться. Стричься, бриться, наряжаться, с милкой целоваться!» Эти песни пользовались большим успехом у школьников. Меня останавливали на улице и не давали прохода. Так я осваивался с начальными этапами сценического общения с людьми.

Одним из живых воспоминаний детства остались хождения со старшим братом в автозаводский кинотеатр. Кинофильм «Адмирал Нахимов» потряс меня. Я заметил за собой странное желание, напоминающее манию: говорить, как главный герой, и даже одеваться, как он. Я выкроил из материнских материалов все, что могло быть похоже на нахимовский головной убор, и даже самостоятельно сшил его. Сходство увеличивалось.

Я не стал обращаться к психопатологам, но консультировавший меня директор нашей школы, один из будущих выдающихся психологов Борис Федорович Ломов, называл это явление эмпатией. Он даже, чтобы я не заподозрил какую-нибудь медицинскую диагностику, почел это средство за педагогический талант, апеллируя к мысли В.А.Сухомлинского, который, кажется, говорил следующее: «Из чужого, далекого чувства сопереживания рождается педагогическая профессия».

По инициативе Ломова я встретился с выдающимся художником, рассказавшим нечто подобное и мне. В молодости он так старательно пытался подражать и сопереживать выдающемуся русскому маринисту Алексею Петровичу Боголюбову, что стал называть себя его именем, ссылаться на якобы их большое родство. О том же рассказал он и Б.Ф. Ломову.

Но каково же было наше изумление, когда вместе с Ломовым мы раскрыли Большую советскую энциклопедию и обнаружили, что данный маринист является внуком знаменитого, но совсем другого человека — Александра Николаевича Радищева и никакого отношения к выдающемуся живописцу ФСБ не имел (так студийцы-художники его прозвали, хотя с этой организацией он никак связан не был, а был он профессиональным художником, заслуженным деятелем искусств, членом-корреспондентом Академии художеств).

Психолог и художник рассказывали нам, учащимся студии, множество примеров так называемой эмпатии, нередко случающейся с людьми творческих профессий. Кто-то из наиболее подготовленных наших студентов даже вспомнил известное изречение Чарли Чаплина о том, как магически влияет на него одежда, придавая остроту избранному персонажу.

Наше знакомство с этим психологом стало еще более основательным, когда мы коллективно посетили Нижегородскую художественную галерею, или, как называли в старину, «Дом Сироткина». Оба любителя живописи обратили внимание на картину, изображавшую Лжедмитрия, готовящегося к побегу. Они так детально объясняли особенности его настороженности, зрительного и слухового восприятия, что нам это показалось чересчур подробным и сверхреалистичным.

Большого художника привела в Нижний Новгород заметка из отрывного календаря, в которой он прочитал, что при Дворце культуры имени Ленина функционируюет изостудия, возглавляемая профессиональными художниками. Желание посетить изостудию стало особенно настоятельным, когда выдающийся художник Федор Семенович Богородский узнал, что руководит студией тоже бывший морской офицер — Александр Иванович Маркеев. К тому же Ломов, заинтересованный в именитых гостях, поддержал эту идею, желая приобщить учеников своей знаменитой школы-лицея к профессиональному разговору. Встречи стали проходить в самой изостудии, где занимались мы, дети подросткового возраста, желающие овладеть рисунком, композицией и живописью. Хотя ФСБ не обязан был вести лекционные семинары, а заниматься этим должен был нанятый из Художественного училища педагог Введенский, тем не менее, как объяснил Ломов, наш художник искал общения с детьми по двум причинам. Во-первых, он с малолетства был знаком с «матросней» и бродягами, которых называл «братишками». Одна из его удачных выставок так и обозначала нарисованных им персонажей: «Братишка», «Матросы в засаде», «Нашли товарища» (1932–1933), «Герой гражданской войны» (1935) и другие. Возможно, эта тематика и привела его к руководящей должности в Ассоциации художников революционной России (АХРР). Во-вторых (что было известно только Борису Федоровичу, и он под строгим секретом сообщил это нам), у ФСБ во время ленинградской блокады погиб сын, и он испытывал тягу к молодежи. По указанию адмирала Николая Герасимовича Кузнецова ему разрешили на личном самолете адмирала вылететь в блокадный Ленинград, где вскоре он написал знаменитую картину «Слава павшим героям», удостоенную Сталинской премии первой степени.

Кроме знакомства академиков по Ленинграду, их объединяло и знакомство по Нижнему Новгороду, ведь ФСБ приезжал в свое имение, где жили его предки из села Богородское Нижегородской области. Ему было приятно навещать родственников, писать пейзажи малой родины, но еще большее удовлетворение он получал от общения с нами. Правда, к этому времени у него Уже была большая академическая студия. Он организовал и возглавил кафедру графики и живописи во Всесоюзном институте кинематографии. Однако с нами, мальчишками, делился секретами, проказничал. Некоторые его шутки нельзя было обнародовать, ибо они обижали многих академиков.

Кроме того, ФСБ «обкатывал» на нас некоторые свои неопробированные модели, многое нам рассказывал. Так, он не скрывал от нас, что имел неоднократные беседы с директором-основателем Института росреставрации, академиком Игорем Эммануиловичем Грабарем. Обнаруженные художниками крестообразные фигуры на подмалеванном холсте (еще до написания картины) вызвали у них мысли о набожности художников, как бы крестившихся перед «зачатием» картины. Это было отмечено и раньше, в среде богомазов, которые писали иконы и были людьми верующими. Однако на этой мысли ФСБ и Ломов не остановились. Они беседовали с художниками — «современными безбожниками» и истинными партийцами разрушителями божественных ипостасей — и выяснили, что художники делали какие-то геометрические прикидки на своих картинах. Если какая-нибудь деталь или фигура оказывались на вертикали или горизонтали креста, то они «лезли в глаза» и нарушали композицию всей картины. Например, в известной картине Иванова «Явление Христа народу» Мессия написан почти на вертикали креста и потому выглядит очень выразительным и значительным как по форме, так и по содержанию. Преподаватель черчения Ломов и художник ФСБ пришли к одной и и той же мысли о необходимости поиска значимого пространства в картине. Таким образом, для того чтобы придать персонажу воздействующее значение, необходимо расположить его на одной из вертикалей или горизонталей креста.

Магию воздействия картин Сурикова Федор Семенович объяснял тем же. Например, парадокс картины «Боярыня Морозова»: сани написаны так круто, что это нарушает реализм и натурализм санного пути. Если приставить к картине зеркало, то окажется — сани «переворачиваются». Так ФСБ объяснял нам, что не всякий натурализм в живописи обоснован и воистину реалистичен.

На сессии Академии ФСБ никогда не высказывал своего мнения о разразившемся тогда скандале по поводу выступления французского искусствоведа Роже Гароди «Реализм без берегов». Академики-секретари пытались добиться его оценки «сверхреализма», но он упорно молчал в академических кругах, а вот нам давал понять все преимущества гротескового и гиперболического реализма перед натурализмом. В другой раз он с гневом и страстью доказывал, что нет ничего нереалистичного в картине Сурикова «Меньшиков в Березове». Всем понятно, что если Меньшиков встанет, то он «проломит» головой избу, ибо его размеры чересчур велики для нормативной картины. Однако ФСБ доказывал нам, молодым художникам, что можно идти на нарушение натурализма ради художественной истины. Это сближало его с рассуждениями Станиславского о существовании «распронатуральных» эмоций. Они кажутся настолько реалистичными, что теряют художественную ценность. Поэтому в искусстве, в любом — театральном, музыкальном или художественном, необходимо применение гиперболы и литоты для ухода от натурализма и приведение художественного произведения к реалистической целостности.

Однако наряду с бытовыми зарисовками ФСБ был не чужд и лирико-поэтическоих произведений на отвлеченную тему. Такова его картина «Музыка», послужившая предметом критики реалистом-правдоискателей.

Вспоминается антипедагогическая практика одного из преподавателей музыкальной школы в этом же Дворце культуры. Собственно, большой охоты играть на баяне у меня не было, да и роман с этим инструментом не заладился. Следуя по стопам старшего брата, я разучивал дома этюды Черни и прочие незавидные музыкальные мелодии. Зато теоретическое знакомство с сольфеджио и диктантами складывалось лучше, чем у других, и даже лучше, чем у самого руководителя — Алексея Александровича, который злился на меня и за это, и за то, что я такой неумелый исполнитель. Однажды «в студеную зимнюю пору» я пришел к нему с отмороженными пальцами, и он, истерически завизжав: «Пальцы не те!», отбил отмороженные мышцы на моем пальце, отчего на ладони оголились нервы и связки. Увидев эту картину, ФСБ применил незнакомую нам тогда терминологию, назвав это приемом антидидадктики. Впоследствии, уже, будучи профессионалом, я поинтересовался у Ломова этим термином и тем, что за ним скрывается. Агрессивные тенденции педагога могут сказаться и в грубом окрике, и в неверном жесте, и в нервной подаче материала. Ломов рассказал мне о двух харьковских профессорах, изучавших это явление. Один — известный нейрофизиолог и педагог Евгений Севастьянович Катков — назвал это явление дидактогеннным неврозом. Этот термин так и утвердился в педагогической литературе. Другой — тоже из харьковчан, ставший крупнейшим методологом науки, классиком отечественной психологии Константин Констатинович Платонов — расшифровал природу этой, как он ее называл, «дидактогении» Оба ученых полагали, что под термином «дидактогенные неврозы» следует понимать морально-психологический вред, наносимый учащемуся самим педагогом, будь то словом или делом. Поэтому они учили так называемой «стерильности слова и поведения».

Одновременно с этим ФСБ водил меня на этюды и заботился о воспитании лирической струи в моих работах, хотя рисовали мы неказистые нижегородские заборы, задворки сараев. Однако самое большое внимание Федор Семенович обращал на небесную ткань, и несколько раз мне удалось заслужить его снисходительное и ласковое одобрение той или иной колористической удачи, веющей лиризмом Как-то разоткровенничавшись, он признался, что не ожидал от меня лиризма, напомнив при этом слова Прокофьева, который написал своему старшему другу Николаю Яковлевичу Мясковскому: «… В лирике мне долгое время отказывали, и, непоощренная, она развивалась неохотно» ФСБ долго рассказывал мне о мытарствах Сергея Сергеевича, которому не воздавали должного по силе и масштабу его таланта, но, заключил мастер, «все приходит для того, кто умеет ждать».

Как бы подтверждением слов ФСБ стал случайный поиск натуры в уже упоминавшемся Парке культуры им. 1 Мая. Мы искали натуру для письма и никак не могли найти подходящего фрагмента, но вдруг я оста новился как вкопанный, еще не понимая, что происходит и какая музыка звучит. Меня словно пронзило током. Остолбенение вызвала, видимо, впервые услышанная мною музыка Сергея Сергеевича Прокофьева из балета «Ромео и Джульетта». из репродуктора по динамику неслась, властно заполняя Вселенную, знаменитая рыцарская сцена Монтекки и Капулетти. Это был настоящий эмоциональный шок. С тех пор я стал страстным поклонником Прокофьева, изыскивал все его малоизвестные произведения любого времени написания. Ухо само тянулось к радиоприемнику, по которому часто звучали музыкальные передачи «Знаете ли вы классическую музыку?». Во мне словно соединились лиризм живописи м музыкальная ипостась. В 1958 году в конкурсе всесоюзного радио «Знаешь ли ты музыку?» я выиграл третью премию, а Уже в следующем 1959 году получил первую премию и звание лауреата. Дипломы подписали Зара Долуханова, Наталья Рождественская, Давид Ойстрах и Самуил Самосуд. Приобщив меня к музыке, ФСБ посоветовал не стесняться «срисовывать» и как можно больше писать портреты известных композиторов. Так, ровно 50 лет назад я создал альбом портретов композиторов, которые сегодня предложил в качестве иллюстраций монографической работы моего коллеги и ученика, кандидата психологических наук Вячеслава Чистякова, написавшего учебнометодическое пособие на эту тему. Эти рисунки оказались уместными и сейчас при диагностике прогностической зоркости моих учителей.

Предлагаемое читателю эссе не является автобиографическим очерком и не представляет собой произведение художественного жанра. Однако известная доля вымысла на основе обобщения реальных фактов, случавшихся в жизни автора, позволяет отнести жанр данного произведения к «терапии и творческим самовыражениям». Идея этой методики разработана известным профессором психотерапии Марком Евгеньевичем Бурно и описана во многих его работах. Напомню суть метода. По мнению автора, задача не состоит в профессиональном становлении врача как художника, так как «современный психотерапевт не является искусствоведом, художником, музыкантом и т. п., а лишь профессионально пользуется духовными и культурными ценностями, не оставаясь равнодушными к ним, от чего еще больше воспитывается его личность» [2, с. 7]. Но только так «можно послать другому человеку в сущности духовный кусочек себя». Желая духовного сопричастия, свойственного искусству, пишущий пользуется эффектом «личностного присутствия», отмеченным в «тетрадях» выдающегося режиссера Андрея Александровича Гончарова [3]. Эмпатия и сопереживание могут быть поняты читателем, и тогда он, будучи сопричастным к сказанному, приобщится к терапии творческим самовыражением.

Но мне прежде всего хотелось поделиться с читателем творческим общением с выдающимися земляками — Федором Семеновичем Богородским и Борисом Федоровичем Ломовым. Их творчество требует отдельного профессионального разбора, но эта цель перед автором не стояла. Подчеркнем только отдельные творческие и педагогические приемы, которые они пропагандировали и которые необходимо анализировать в будущем. Например, такие, казалось бы, акмеологические условия, которые способствуют развитию художника и целостности его видения мира. Они умели показать ученику излишнюю дистанцированность, мелочную погоню художника за красивостью в ущерб целостности восприятия. Они были людьми очень страстными. ФСБ с нетерпимостью относился к ветрености, пустоте и отсутствию творческой мотивации у художника, неоднократно повторяя слова польского писателя-антифашиста: «С ведома равнодушия приходит фашизм». А Ломов с 17 лет увлекался игрой в студии Академического театра. Я сам общался с ним на этой ниве, когда в 14 лет пробовался на роль Пушкина в Театре юного зрителя. Когда же репетиции проходили в Большом драматическом театре им. Горького, то тюзовский режиссер В.Л. Витальев пробовал Бориса Федоровича на роль царя. Когда в Драматическом театре появился замечательный актер

В.Я.Самойлов, он эту роль исполнил весьма профессионально, но обаяние Ломова, его прекрасные сценические и голосовые данные позволили главному режиссеру Николаю Александровичу Покровскому перевести его на роль Бенкендорфа. Все удавалось ему с легкостью и творческим вдохновением.

Мне, конечно, повезло, потому что ФСБ не всех брал с собой на пленэр, и выбор совершался не только из-за выдающихся качеств студийцев. Общаясь с ФСБ, я испытал один из его воспитательных приемов на себе. Как-то я излишне залюбовался водной гладью озера. Я ожидал похвалы мастера за то, что так живописно выписал кусочки леса и озеро вокруг неживописной женщины с веслом. «Умей видеть детали, — сказал мне ФСБ, — А то из-за деревьев леса не увидел. В рисунке есть отдельные красоты, но не увлекайся красивостью. Помнишь, Маяковский с иронией говорил, что в Большом театре нам тоже делают красиво. Картина же должна обладать целостностью, тем, что на языке психологов называется гештальтом».

За этим наставлением последовала действенная акция. Он обратился к Ломову, преподававшему черчение в школе, и заставил меня ходить на эти уроки. Ломов научил меня любить чистоту белого листа, красоту прямой линии. Во всяком случае, как мне казалось, он продолжал выбивать из меня излишнюю красивость и приучил добиваться истинной и серьезной красоты. Учитель не отбивал у меня охоты срисовывать какие-то фрагменты из книг и с картин, хотя некоторых учеников ругал именно за это. Он поддерживал меня и как директор школы, и как наш преподаватель черчения, и как психолог. Он даже вывесил мою акварель «Опять двойка» в холле школы. Многократное видение ее мне опостылело, и я запросился на пленэр к ФСБ. Так, периодически меняя жанры, мои учителя «бросали» меня то на крепостные камни нижегородского Кремля, то на Окские заливы, то по шаляпинским местам и горьковским ночлежкам.

Вспоминается один забавный эпизод, когда я распределился на работу в небольшую районную больницу в Кировской области. Проезжавший как-то мимо моей станции Зуевка диссертант-кировчанин обратил внимание на то, что от названия станции оторвалась и упала буква «З», и рассказал об этом Ломову. Борис Федорович долго смеялся и выразил мнение, что начальник станции оказался психотерапевтом раньше, чем я туда попал. Его тоже веселило, что пассажиры хохочут над названием станции.

Эти воспоминания пришли мне на память именно в эти дни, когда исполнилось 50 лет моего творческого общения с выдающимися мастерами и педагогами-нижегородцами, которые всегда будут служить нам примером формирования нравственности, художественной правды, чистоты чувств и благородства.

Литература

1. Барабанщиков В.А. Б.Ф.Ломов: системный подход к исследованию психики / Психологический журнал РАН. — 2002. — Т. 23. № 4.

2. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением //В сб.: Профилактика психических расстройств. — М.: Знание, 1999.

3. Гончаров А.А. Режиссерские тетради. — М.: ВТО, 1980.

Гений — парадоксов друг

Е.П. Валукин

заведующий кафедрой хореографии РАТИ-ГИТИС, народный артист РФ и Республики Башкортостан, доктор педагогических наук, кандидат искусствоведения, академик МПА

ПАРАДОКС 1. Этот афоризм поэта явно подходит к нашему юбиляру, он умеет читать в обратную сторону. Об этом аккустически-моторном феномене, свидетельствующем о преобладании художественно-творческого правополушарного доминирования, написал его учитель, выдающийся современный психолог и методолог науки, Константин Константинович Платонов, в своей книге «Занимательная психология». Логическое левое и художественное правое полушария все время пересекаются, но не только конфликтуют между собой, создавая парадоксализм, но и взаимодействуют друг с другом. Поэтому неудивительно, что о юбиляре пишут не только врачи и ученые, но и деятели искусства. Начнем с художественного дебюта.

ПАРАДОКС 2. Закон зрительской заразительности. Родившись в Киеве в 1938 году, наш юбиляр с малолетства слышал украинские песни в исполнении Оксаны Петрусенко, Ливиненко-Вольгемут и Паторжинского. Запомнилось любительское пение матери, напевавшей любимые ею арии из оперетт Кальмана и Легара после тяжелой работы в Украинском институте травматологии и ортопедии. Большую радость испытал

дошкольник от купленного отцом патефона с пластинками с записями песен Утесова, Шульженко, Изабеллы Юрьевой и др. по-видимому не случайно при послевоенном переезде в Горький свой вокальный дебют первоклассник начал с песен Утесова, исполняемых перед избирателями. Если припев песни «Под звездами Балканскими» — «Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех» вызывал в аудитории торжественный подъем, то зал дружно смеялся, когда первоклассник распевал «Борода ль моя бородка, до чего ты отросла, говорили раньше — щетка, говорят теперь — метла… Парень я молодой, а хожу-то с бородой, я не беспокоюся — пусть растет до пояса, вот когда прогоним фрица — будем стричься, будем бриться, стричься, бриться, наряжаться, с милкой целоваться!»

Этот парадокс состоял в «комедии ситуаций», уловленной будущим психологом искусства, описавшим теперь законы заразительности зрительского зала — «зрительской аттракции».

ПАРАДОКС 3. Алексей Львович был зачислен на работу в ГИТИС прямо на первомайской демонстрации. Алексей Львович был рекомендован в ГИТИС с предыдущего места работы — из лаборатории спортивной психологии, обслуживавшей олимпийских спортсменов, и так понравился своим общением, что в его трудовой книжке появилась запись, сделанная прямо на демонстрации: «Принят на работу в ГИТИС 1 мая 1980 года ректором А.А. Рапохиным», знавшим его по нижегородскому комсомолу.

ПАРАДОКС 4. Произошел этот парадокс, когда помощь потребовалась моему сыну, находящемуся в тяжелом состоянии в Морозовской больнице с гнойным аппендицитом. А.Л.Гройсман уезжал в командировку и был снят с самолета ректором А.А. Ра-похиным для оказания моему сыну врачебной помощи. Помощь оказалась существенной, ибо примененный А.Л.Гройсманом диагностический прибор помог установить локализацию припаявшегося аппендикса, и повторная ревизия раны позволила устранить источник инфекции. Все закончилось благополучно. Но когда я попытался рассчитаться с Алексеем Львовичем за медицинские услуги, то понял, что передо мною бессеребренник, а это так редко бывает!

ПАРАДОКС 5. Когда я в 1992 году пригласил Алексея Львовича на встречу по поводу успешной защиты моей кандидатской диссертации, научным консультантом которой был Алексей Львович, то услышал от него еще один афоризм, прозвучавший тогда парадоксом, а сегодня я и сам повторяю его: «Еще не было такого ученика, который не «наплевал» бы на учителя!»

Вот таков наш юбиляр — знаток человеческой психологии и системы К.С.Станиславского, который учил «наоборотикам» и говорил актерам: «Ищи у злого персонажа, где он добрый…» Я думаю, что А.Л.Гройсман через себя пронес систему К.С. Станиславского, поэтому чтение наоборотиков есть его собственная психологическая система познания людей.

Приглашение А.Л.Гройсмана в качестве заместителя заведующего по науке оказалось весьма продуктивным: им создана научно-практическая лаборатория по педагогике и психологии творчества, проводятся научные семинары по методологии диссертационных исследований, опубликовано несколько сборников сотрудников кафедры совместно с педагогическими ВУЗами Москвы и двумя академиями. Общее количество его публикаций — 158 работ. Он активно участвует в подготовке и проведении научно практических конференций по повышению квалификации педагогов хореографии в различных регионах России, а также в юбилейных конференциях, посвященных юбелеям кафедры хореографии в Большом театре России и вечере «Звезды балета» в концертном зале им. П.И.Чайковского. Алексей Львович создал условия для перспективы дальнейшего развития на кафедре учебно-творческого процесса в сфере специальных и смежных дисциплин.

Можно привести еще бесчисленное множество парадоксов, но главный парадокс в том, что еще встречаются такие люди, которые озаряют окружающих своим светом и животворящей силой.

Излучающий радость

С.В. Филатов

кандидат искусствоведения, профессор, декан дневного отделения балетмейстерского факультета РАТИ-ГИТИС, засл. работник культуры РФ

Трудно найти сравнения и образные выражения, чтобы описать чувства, которые испытываешь при встрече с Алексеем Львовичем Гройсманом, тем более восхищение от общения с ним. Поражает его доброта, бескорыстное выплескивание положительной мотивации, его энциклопедическая память, фантастическая логика и уникальная способность научного анализа.

Кто хоть однажды видел этого человека и, тем более, имел счастье общения с ним, тот скажет, что все вышесказанное — правда, либо, по крайней мере, очень схоже с теми ощущениями, которые испытывал автор этих строк.

Тем, кто прожил достаточно долго на этом свете, к сожалению, слишком редко приходится удивляться, испытывать чувство восторга, удивления, обожания и преклонения перед собратом своим — человеком. Мы чаще готовы преклоняться перед созданиями матери Природы. Собственное честолюбие и гордость ставят перед нами высокую стену, за которой мы не способны увидеть и признать чужой авторитет, преобладание своего коллеги в каких-либо профессиональных и человеческих качествах. Но, порой, когда поднимаешься над собственным «Я» и ощущаешь божественное бескорыстие во взглядах и помыслах уважаемого тобой человека, ты способен оценить его гениальность, преклониться перед его аналитическим талантом и, прежде всего, перед его добротой.

Таким человеком для меня является большой ученый, мужественный и мягкий, принципиальный и добрый, мудрый и бескорыстный, удивительный и доступный, непонятный и простой человек — Алексей Львович.

Невозможно не сказать о эмоционально-мажорной атмосфере, даже ауре, которой всегда окружен Алексей Львович. Очень, очень редко увидишь его сосредоточенно-задумчивым, несколько угрюмым, озабоченным. Даже когда он был серьезно болен, испытывал физические страдания от своего недуга, он встречал тебя с улыбкой и шутил, опять же поражая остротой своего юмора.

Вспоминаю его неоценимую помощь как научного консультанта в работе над моей диссертацией. Удивляет способность этого ученого видеть общую, целостную картину той или иной проблемы, научной работы, статьи. Он, наделенный самим Богом мудростью проникновения в самую суть явления, всегда точно укажет на недостающие звенья, поможет связать факты и сформулировать выводы. Работать с ним всегда легко и интересно. Каждое слово Алексея Львовича поражает лаконичностью и точностью. Порой, так и хочется запомнить, записать то или другое его высказывание. И все это — каждая его мысль, каждый совет дается не с позиции титулованного трижды академика, а простого, общительного, бескорыстного человека, товарища, друга. Удивительная человечность и неординарный талант ученого гармонично слились в этом человеке. Эта гармония проявляется и в его внешности. Каждый, кто впервые видит Алексея Львовича, сразу и навсегда проникается к нему чувством доверия, а после первых минут общения — глубокого уважения. Ко всему прочему он необыкновенно скромен. Кажется, что он не замечает своего явного превосходства перед аудиторией, в дискуссии никогда не подавляет своим авторитетом, всегда терпеливо и внимательно выслушает, задаст конкретные вопросы и тут же направит твои мысли, эмоциональную и творческую энергию в верном направлении, притом сделает это как-то просто, непринужденно, легко, словно это ему ничего не стоит. В этом его позиция по отношению к людям, в этом его человеческая и профессиональная сущность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Директор Нижегородского государственного академического театра оперы и балета им. А.С.Пушкина, Заслуженный работник культуры России

2

Директор Нижегородского театрального училища, Заслуженный работник культуры России

3

В данной статье не говорится об учителях-клиницистах, которыми были доктора медицинских наук Н.В. Иванов (Горький) и И.З. Вельвовский (Харьков).

4

Прикладная психология и психоанализ. № 1. 2003. С. 74–80.