Азбука спасения. Том 46

Инок Никодим

Святитель Григорий Богослов: «Ум, рождая слово, выявляет желание духа». Слово – носитель духа, как Христа (Истины), так и диавола (лукавства и лжи). Мы унаследовали волю, поврежденную грехопадением праотцев и, рождаясь во плоти, стали немощны, следовательно, без Божественной помощи свыше сами себя спасти не можем. Изреченное человеком слово, несет в себе дух его, в Слове же Божием сокрыт Дух Святый, очищающий наши души от ветхих страстей и пороков, и восхищающий из тьмы к Свету.

СТЕПЕНИ ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ

Предавший все свое сердце и душу, и помышление Богу, и ни к чему иному, что составляет предмет попечений в сей жизни, не привязанный, находится на высшей степени любви. Святитель Григорий Нисский

Преподобный Исаак Сирин

Когда входит в любовь, тогда становится выше естества

Есть ведение, предшествующее вере, и есть ведение, порождаемое верою. Ведение, предшествующее вере, есть ведение естественное, а порождаемое верою есть ведение духовное. Есть ведение естественное, различающее добро от зла, и оно именуется естественною рассудительностию, которою естественно без науки распознаем добро и зло. Сию рассудительность Бог вложил в разумную природу; при помощи же науки она получает приращение и пополнение. Нет человека, который бы не имел ее. Это есть сила естественного ведения в разумной душе, это есть то различение добра и зла, которое в душе непрестанно приводится в действие. Лишенные этой силы ниже разумной природы, а в имеющих ее природа духовная в надлежащем своем состоянии, и в них не погублено ничего из данного Богом природе, к чести разумных тварей Его. Утративших сию познавательную силу, различающую добро от зла, Пророк укоряет, говоря: …человек в чести сый, не разуме (Пс.48:13).

Честь разумной природы — рассудительность, различающая добро от зла, и утративших оную Пророк справедливо уподобил несмысленным скотам, не имеющим разума и рассудка. Сею рассудительностию можно нам обретать путь Божий. Это есть естественное ведение, оно предшествует вере и есть путь к Богу. Сим приобретаем познание, чтобы различить добро от зла и приять веру. И сила природы свидетельствует, что человеку должно веровать в Того, Кто сотворил все это, веровать словесам заповедей Его и исполнять их. От верования же рождается страх Божий. И когда вера будет сопровождать дела и постепенно придет в делание, тогда рождает духовное ведение, о котором сказали мы, что рождается оно от веры.

Естественное ведение, то есть различение добра и зла, вложенное в природу нашу Богом, само убеждает нас в том, что должно веровать Богу, приведшему все в бытие. А вера производит в нас страх; страх же понуждает нас к покаянию и деланию. Так дается человеку духовное ведение, то есть ощущение таин, которое рождает веру истинного созерцания. А таким образом не просто от одной голой веры рождается духовное ведение, но вера рождает страх Божий, и при Божием страхе, когда в нем начнем действовать, от действия сего страха рождается духовное ведение, как сказал святой Иоанн Златоуст: «Когда приобретет кто волю, соответствующую страху Божию и правильному образу мыслей, тогда скоро приемлет он откровение сокровенного». Откровением же сокровенного называет он духовное ведение. Но и не страх Божий рождает сие духовное ведение.

Ибо, что не вложено в природу, то не может и родиться. Но ведение сие дается в дар деланию страха Божия. Когда исследуешь внимательно дело страха Божия, тогда найдешь, что оно есть покаяние, и отсюда-то духовное ведение. Это есть то самое, о чем сказали мы, что залог сего прияли мы в Крещении, а дарование приемлем непременно покаянием. И дарование сие, о котором сказали мы, что приемлем оное покаянием, есть самое духовное ведение — это даяние, подаваемое действенностию страха. Духовное же ведение есть ощущение сокровенного. И когда ощутит кто сие невидимое и во многом превосходнейшее, тогда приемлет оно от сего именование духовного ведения и в ощущении его рождается иная вера, не противная вере первой, но утверждающая ту веру. Называют же ее верою созерцательною. Дотоле был слух, а теперь созерцание, созерцание же несомненнее слуха.

Все сие рождается от оного естественного ведения, различающего доброе и злое. Оно есть доброе семя добродетели и о нем уже сказано. И когда естественное сие ведение омрачим своею сластолюбивою волею, тогда лишимся всех сих благ. За сим же естественным ведением в человеке последует всегдашнее уязвление совести, непрестанное памятование смерти и некая мучительная забота, продолжающаяся до самого его исшествия, а после сего печаль, унылость, страх Божий, естественная стыдливость, печаль о прежних грехах своих, надлежащая рачительность, памятование об общем пути, забота о напутствовании себя к оному, слезное испрашивание у Бога доброго вшествия в сии врата, которыми должно проходить всякому естеству, пренебрежение к миру и сильная борьба о добродетели. Все сие приобретается естественным ведением. Поэтому пусть с этим сличает всякий дела свои.

Ибо когда окажется, что человек приобрел это, тогда значит, что идет он путем естественным. А когда превзойдет это и входит в любовь, тогда становится выше естества, и оканчиваются для него борьба, страх, труд и утомление во всем. Вот последствия ведения естественного. И это находим в себе самих, когда не помрачаем сего ведения сластолюбивою своею волею. И на этой остаемся степени, пока не придем в любовь, которая освобождает нас от всего этого. Пусть всякий, на основании сего сказанного нами, сличает и испытывает сам себя, где его шествие, в том ли, что противоестественно, или в том, что естественно, или в том, что превышеестественно. По сим сказанным направлениям шествия может всякий ясно и скоро отыскать, как управляется целая жизнь его. И когда, как определили мы, не окажется он в наименованном у нас сообразным с естеством, и нет также его в превышеестественном, тогда явно, что низринулся он в противоестественное. Но Богу нашему слава во веки! Аминь.

Любви не печаль принять тяжкую смерть за любящих

Когда приобретает кто любовь, облекается в Самого Бога. Когда ум станет в области любви, тогда действует благодать, ум приемлет духовное созерцание и делается зрителем сокровенного. Любовь есть вместилище духовного, и водворяется в чистоте души. Люби грешников, но ненавидь дела их и не пренебрегай грешными за недостатки их, чтобы самому не быть искушенным в том же, в чем искусились они. Пока не приобретем любви, делание наше на земле терний, и, хотя сеяние наше бывает сеянием правды, и сеем и пожинаем мы среди терний, и ежечасно уязвляемся ими, и, что ни делали бы к своему оправданию, живем в поте лица. А когда обретем любовь, тогда станем питаться Небесным Хлебом и укрепляться в силах без работы и труда.

Преподобный Симеон Новый Богослов

Божественная любовь

Восподвизаемся же, возлюбленные, о том, чтобы питать и возжигать в себе обильнейший огонь Божественный, т.е. любовь Божию посредством заповедей Христовых, ибо посредством их возгорается в нас Божественный огонь и посредством же их обыкновенно увеличивается он. Мы имеем святую и нераздельную троицу добродетелей: веру, надежду и любовь, и последняя — первая есть и большая всех, как предел доброт нравственных. Ею удомостроительствована вера наша, на ней основана надежда, и без нее ничто из сущего не происходило и никогда не произойдет. У этой любви много имен, и дел много, и признаков ее преобильно, и свойств премногое множество. Но существо ее одно и для всех совершенно непостижимо, и для Ангелов, и для людей, и для всякой другой твари, нам, может быть, еще неведомой. Она неизъяснима словом, неприступна в славе, неисследима в советах. Она и вечна, ибо безвременна. И незрима она, ибо умопредставляется, но не постигается. Много красот у нее, нерукотворенного и святого Сиона, которые, как только начнет кто узревать, престает уже утешаться привлекательными видимостями мира и любить славу его.

О, любовь превожделенная! Блажен, кто возлюбил тебя, потому что такой не восхочет уже полюбить страстно никакой красоты человеческой. Блажен, кто соплелся с тобою Божественным вожделением, потому что такой отречется от всего мира и, со всяким сближаясь человеком, не осквернится. Блажен, кто пленился красотами твоими и насладился ими полным желанием, потому что такой освятится в душе пречистою кровью и водою, кои сочатся и каплют из тебя. Блажен, кто облобызал тебя всем сердцем, потому что такой изменится добрым изменением в духе своем и возрадуется душою своею, так как ты сама — неизреченная радость.

Блажен, кто стяжал тебя, потому что такой не будет уже во что-либо ставить все сокровища мира, так как ты сама — воистину богатство, никогда не оскудевающее. Блажен и треблажен тот, кому подала ты десницу свою, потому что такой, при всем видимом бесславии, будет славнее всех славных и честнее всех чтимых. Похвален, кто тебя ищет, прехвальнее, кто тебя обретет, но блаженнее всех тот, кто возлюблен будет тобою, кого посадишь ты одесную себя, кто научен будет тобою, кто обитать будет в тебе, кто напитан будет от тебя бессмертною пищею, т. е. Господом нашим Иисусом Христом.

О, святая любовь!.. Кого ты постигла… успех его верен

О, святая любовь!.. Кто не возлюбил тебя, как должно, и кто не возлюблен тобою, как подобает, тот, может быть, и течет, но еще не постиг. О том, кто течет, сомнительно еще, постигнет ли, прежде чем кончится течение. Но кто тебя постиг, или кого ты постигла, о том не может быть никакого сомнения, успех его верен. Ибо ты — конец закона, ты, объемлющая меня, согревающая меня и воспламеняющая сердце мое к безмерному возлюблению Бога и братий моих. Все труды и подвиги, которые начала и конца своего не имеют в любви с духом сокрушенным, тщетны и бесполезны. Знаю я человека, который употреблял многие способы и разные приемы, чтобы узнать, что делают жившие с ним, но делал это не для того, чтобы вред им какой причинить, но для того, чтобы потом поспособствовать им оставить худые дела свои и злые помыслы, привлечь к себе кого словом, кого каким-либо подарком, кого другим каким образом, и иногда плакал то об одном, то о другом, иногда бил себя в лицо и в грудь за спасение кого-либо, иногда сам принимал лицо согрешившего словом или делом и, воображая себя самого согрешившим грехом брата, исповедал грех сей Богу и молил о прощении, обильные проливая слезы.

Знал и другого, который так много радовался о подвизающихся, исправляющих всякую добродетель и преуспевающих в добре, как бы уверен был, что получит воздаяние за их добродетели и подвиги, паче их самих подвизающихся, и опять о тех, кои согрешили словом или делом и оставались в грехе, так сильно скорбел и сокрушался, как бы не сомневался, что он один имеет дать ответ за всех их и быть вверженным во ад. Знаю я и такого, который так сильно желал спасения братий своих, что много раз с теплыми слезами умолял Бога, чтобы, или и они спасены были, или и он вместе с ними предан был мукам. Движимый богоподражательной теплою любовью, он никаким образом не хотел спастись один без братий своих.

Ибо так соединился с ними духовно, союзом святой любви, в Духе Святом, что и в Царство Небесное не желал внити, отделяясь от них.

Кто не достиг еще в меру такой любви… тот еще на земле живет

О, единение святое! О, союз святой! О, неизъяснимая сила души любомудренной или, лучше сказать, Богоносной, совершенной в любви к Богу и ближнему! Кто не достиг еще в меру такой любви и не видит в душе своей никаких признаков оной, тот еще по земному и на земле живет или, лучше сказать, такой еще под землею кроется, как крот: ибо подобно этому кроту и он слеп, и только слухом слышит тех, кои говорят поверх земли. Я не люблю, насколько хочу, и полагаю, что я отнюдь не стяжал любви к Богу. Стремясь же ненасытно любить, насколько хочу… я теряю (даже) и ту любовь к Богу, какую имел… Так как я не люблю, как хочу и насколько, конечно, хочу, то и думаю, что я нисколько даже не люблю.

Итак, любить, насколько мне хочется, есть любовь превыше любви, и я понуждаю свою природу (естество) любить превыше естества. Любовь есть не имя, но Божественная сущность, сообщимая и непостижимая и совершенно Божеская. Сообщимое постижимо, а что выше его, то — никоим образом. О, любовь Боготворящая, которая есть Бог — дар, таинственно подаваемый достойным, она — нечто изумительное и вещь нелегко обретаемая.

Святитель Григорий Нисский

Предавший все свое сердце… Богу находится на высшей степени любви

Тому, кто разумом своим обратился к этому миру, и занимает душу свою тем, чтобы угодить людям, невозможно быть исполнителем первой и великой заповеди Господней, которая повелевает любить Бога всем сердцем и всею силою (Мк.12:30). Ибо как может любить Бога всем сердцем и силою тот, кто разделил свое сердце между Богом и миром и, некоторым образом похищая любовь, одному Богу принадлежащую, иждивает оную на человеческие страсти? Предавший все свое сердце и душу, и помышление Богу, и ни к чему иному, что составляет предмет попечений в сей жизни, не привязанный, находится на высшей степени любви.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Мы должны возделать в себе любовь к Богу

Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим.

Возлюбленные братия! Свойственно любви часто воспоминать и помышлять о любимом, свойственно любви часто направляться и устремляться сердцем и душою к любимому. Непрестанно помнить любимого и помышлять о нем, непрестанно ощущать себя привлеченным к любимому, свойственно любви совершенной. Богу угодно, чтоб такой совершенною любовью мы любили Его. Это — естественно. Бог — совершен, и Он должен быть любим любовью совершенною. Рассматривая себя беспристрастно, мы не находим в себе такой любви к Богу, ниже способности к такой любви. Что это значит? Это значит, что свойство любви повреждено в нас грехопадением, как повреждены им прочие свойства наши. Это значит, что мы должны возделать в себе любовь к Богу, возделать в той степени, в какой требует от нас заповедь Божия. Святой апостол Павел говорит, что любовь Божия изливается в сердца наши Святым Духом. Говорит это Апостол о любви совершенной. Точно тоже должно сказать и о прочих добродетелях. И вера, и смирение, и кротость, и терпение, и мужество тогда только могут достичь в нас совершенства, когда сердца наши будут обновлены Святым Духом.

Желание стяжать добродетели мы доказываем зависящим от нас возделыванием добродетелей и усердною молитвою о получении их. Способ возделания любви к Богу указан в самой заповеди о ней: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим. Очевидно: чтоб направить всецело к Богу сердце, душу, ум, должно прежде всего оставить греховную жизнь. Уклонися от зла, научает каждого из нас Святой Дух, и сотвори благо; уклонися от зла, и тогда только соделаешься способным возделывать в себе добродетели. Нет возможности служить вместе Богу и греху. Служащий греху принимает в себя яд греховный, напитывается, оскверняется им: по этой причине он не может усвоиться Богу. Если для зрения необходима сердечная чистота, тем необходимее она для соединения с Богом. Божественная любовь по благоволению всеблагого Бога соединяет воедино с Ним Его разумное создание — человека, и прилепляяйся же Господеви, един дух есть с Господем.

Степень любви к Богу усматриваем при молитве

Степень любви нашей к Богу мы усматриваем с особенною ясностью при молитве, которая служит выражением этой любви и очень правильно названа в отеческих писаниях зерцалом духовного преуспеяния. Когда при молитве мы подвергаемся постоянной рассеянности, — это служит признаком, что сердце наше находится в плену у земных пристрастий и попечений, которые не допускают ему устремиться всецело к Богу и пребывать при Нем. Внимательная молитва служит признаком, что сердце расторгло нити пристрастий и потому уже свободно направляется к Богу, прилепляется к Нему, усваивается Ему. На переход от рассеянной молитвы к молитве внимательной, или от любви мира к любви Бога, требуются продолжительное время, продолжительный труд, многие усилия, многие пособия.

Нужно пособие от поста, нужно пособие от целомудрия и чистоты, нужно пособие от нестяжательности, нужно пособие от веры, нужно пособие от смирения, нужно пособие от милости, нужно пособие от Божественной благодати. При совокупном действии этих пособий сердце отторгается от любви к миру, человек, освобожденный от невидимых цепей падения и греховности, устремляется всем существом своим к Богу. Познав высоту и блаженство этого состояния, он старается чаще быть в нем. Любовь Божия доказывает ему опытно свое присутствие в нем, и он доказывает свою любовь к Богу внимательною, постоянною молитвою, не расхищаемою помышлениями о предметах и делах преходящего мира.

Первое духовное проявление любви к Богу открывается в ощущении страха Божия, который, по свидетельству Священного Писания, есть «начало премудрости» (Притч.1:7). Что премудрость Божия, как не Божественная любовь? Естественно страху Божию быть началом любви и первым плодом внимательной молитвы. Какое иное чувство может быть чувством человека, обремененного бесчисленными грехами и немощами, когда он ощутит присутствие Бога и свое предстояние Богу лицом к лицу, как не чувство страха и глубочайшего благоговения? Когда мы бываем приглашены земным царем, по его особенному благоволению к нам, то первое чувство, объемлющее нас при представлении ему, есть чувство страха. Оно внушается и величием царского сана, и великолепием обстановки его, и ничтожностью нашего значения перед царем.

Постепенно, при благосклонности приема, страх начинает изглаждаться, уступая чувствам удовольствия и любви. В отношениях наших с Богом совершается то же. При появлении в душе блаженной чистоты, которою зрится Бог, первоначально обымает душу страх. Страх Божий, будучи действием Божественной благодати, имеет свойственное себе духовное услаждение. При постепенном усвоении Богу это услаждение усиливается и, наконец, преобразуется в любовь, которая есть обильнейшее действие той же Божественной благодати. Посильный труд человеческий увенчивается даром Божиим. Если не предварить со стороны человека труд, и не докажется верность произволения опытно, — не ниспосылается дар Свыше. Если не ниспослется дар, тщетен труд: окраден и поврежден он или небрежным и двоедушным совершением его, или примесью к нему тщеславия и человекоугодия.

Стяжавший любовь к Богу, стяжал Бога

Неизреченное милосердие Божие да дарует нам законно и богоугодно подвизаться в снискании Божественной любви, и да увенчает нас даром любви за искреннее желание любви, за правильное стремление к любви. Любовь ко всему, что ни представляет преходящий мир в предметы любви, должна непременно расторгнуться по неустранимому определению Божию, по которому мы должны в свое время расстаться с этими предметами: стяжавший любовь к Богу, стяжал Бога, Который, соделавшись здесь, на земле, предметом любви и достоянием человека, пребывает им во веки веков. Аминь.

Святитель Иннокентий Московский

Любовь имеет столько главных степеней, сколько человек… главных частей

Любовь имеет столько же главных степеней, сколько человек имеет в себе главных частей. Человек состоит из тела, души и духа, а потому и любовь есть плотская, душевная и духовная. Первоначальная степень любви есть любовь плотская, которая весьма недалека от животных, и потому здесь под именем любви отнюдь не будем разуметь таковую любовь, которая даже не стоит священного названия любви. Вторая степень любви есть любовь душевная, свойственная только существам разумным и весьма много зависящая от степени их просвещения и образованности. Третья степень любви есть любовь духовная, которая уже не есть плод усилий ума человеческого или образования природного качества сердца, но истинный дар и непосредственное действие Духа Святого, живущего в чистом и смиренном сердце. Чтобы определить душевную любовь, довольно сказать, что она есть привязанность одного человека к другому, основанная на расчетах качества души и сердца человека, образованности его ума и поступков.

Свойство любви есть свобода

Человек сотворен свободным. Первое свойство образа и подобия Божия в человеке есть его полная свобода. Но свободен ли ныне человек, или, по крайней мере, всякий ли человек пользуется сим драгоценнейшим преимуществом? Нет! весьма немногие. «Аще Сын» Божий «свободит» нас Духом любви, тогда «воистинну» мы «свободны будем». Но до тех пор мы рабы, и если не рабы людей или прихотей людских, то рабы греха, ибо «всяк творяй грех, раб есть греха». И так, когда же мы можем достигнуть полной и совершенной свободы? Тогда, когда мы достигнем совершенства любви. Без любви нет свободы. Свобода без любви не есть свобода, но своеволие, ведущее к погибели и рабству. Напрасно человек, не имеющий в себе духа любви, ищет и домогается свободы.

Ибо, что бы он ни выдумывал и какие бы ни предпринимал меры к достижению свободы, он никогда не достигнет свободы, если не имеет в себе духа любви, но будет только сменять одни узы другими или переходить из одного рабства в другое, потому что в каком бы состоянии и обществе ни находился человек, он всегда должен зависеть он каких-либо законов. Но законы «не тяжки» только для любви, сказать иначе, для любви нет закона. Несте под законом, говорит Апостол совершившимся в любви, и для таковых несть закона, ибо высокая любовь выше всех законов: она сама себе закон.

Человек исполненный духовной любви не связан никакими границами, он действует ни по правилам, ни по уставам, но единственно по внушению и побуждению любви. Так, например, Апостол Павел говорит о себе: аз свободен сый от всех и, не будучи под законом бых всем вся. Я был, говорит он, для Иудеев, как Иудей; для состоящих под законом — как подзаконный; для неимеющих закона я был как без закона; для слабых я был как слабый. Аз бых всем вся.

Любовь есть источник блаженства

Человек сотворен для своего блаженства. И потому-то все и каждый ищут его. Но когда человек истинно блаженствует? Тогда, когда он любит. Без любви нет блаженства. Тот, кто не любил и кто не умеет любить, тот не видал и тени блаженства. Человек, не имеющий в себе любви, как бы ни казался благоденствующим, и какими бы он ни был окружен благами мира, при всем том он есть жалкий страдалец и мученик страстей и прихотей своих. Человек без любви и в раю не найдет рая. Иисус Христос сказал: Царствие Божие внутрь вас есть т. е. Царствие Небесное есть ничто иное, как царство святой любви, где любовь будет составлять те утехи ихже око не виде и ухо не слыша. Вспомните, братие! если и душевная любовь эта, так сказать, полуживотная и полудуховная любовь иногда так дивно услаждает человека, то, какое высокое наслаждение чувствуют те, кои достигли совершенства любви духовной? Боже мой! пусть все муки ада отяготеют на мне, но только дай мне твою святую любовь, с любовью в сердце я везде и всегда буду блажен!..

Без любви нет ни совершенства

Любовь, по выражению Апостола Павла, «есть союз совершенства». Всякое разумное существо ценится и возвышается только ценою и мерою любви. Или, иначе сказать, только одна любовь дает всему истинную цену. Кто чем более имеет любви в себе, тем он совершеннее и святее. Без любви нет ни совершенства, ни святости. Без любви и самое обширное знание, и самая глубокая премудрость человека есть пустой звук, как говорит Апостол Павел: и Аще языки человеческими и Ангельскими глаголю и аще имам пророчество и вемь тайны вся, любве же не имам, бысть яко медь звеняща или кимвал звяцаяй (1Кор.13:1,2).

Всякая премудрость и «разум кичит, но» только одна «любовь созидает». Да и умственные достоинства без любви не только не имеют полной цены, но даже самая святая вера и самые великие христианские добродетели без любви ни к чему не служат. Так, например, по мнению нашему: велик и совершен тот человек, который верою творит чудеса, который расточает имение свое на нищих, и который не щадит жизни своей для других. Но Апостол Павел говорит: Аще имам веру всю, яко и горы преставляти, и аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое во еже сожещи е; любве же не имам, ничто же есмь и ни какая ми польза есть. И так, одна только любовь возвышает, облагораживает и освящает всякое достоинство и всякую добродетель.

Любовь всемогуща

Для любви нет ничего трудного и невозможного. И, ежели человек имея только душевную любовь, так сказать, делает иногда чудеса из любви к своему предмету, то, чего не возможет совершить и перенести человек, исполненный любви Божественной? Так Апостол Павел говорит о себе и подобных ему: кто ны разлучит от любве Божия? скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или мечь? Нет, ничто, ни смерть, ни живот, ни Аигели, ни начала ниже Силы, ни настоящая, ни грядущая; ни высота ни глубина, ни иная какая тварь может разлучить от любви Божия. Ибо любовь «крепка, яко смерть», по выражению Соломона (Песнь песней).

Любовь вечна

И, наконец, скажем, что все на свете, и самая вселенная, пройдет и изменится, но любовь вечна. Аще же пророчества упразднятся, аще ли языцы умолкнут, аще и разум испразднится любы ни колиже престанет. Ныне же пребывают сия три: вера, надежда, любы, говорит Апостол Павел (1Кор.13:13). Но придет время, когда святая вера, христианская надежда прейдут и престанут. Ибо то, чему мы теперь верим, некогда увидим своими глазами, и то, чего, мы ныне надеемся и чаем, некогда получим истинно и существенно. И, следовательно, тогда не будет ни веры, ни надежды, но любовь, которая ныне так редка и так заглушена, и подавлена страстями человеческими, что едва-едва кое где проявляется ее животворный свет, но тогда она лишь только восприимет свою силу, и когда все пройдет, тогда лишь только наступит полное владычество любви и владычество бесконечное. Но что мы скажем о бесчисленных действиях любви? кто может исчислить и описать благотворные действия и плоды любви духовной? и сам Апостол Павел, так сказать, почти все слова языка человеческого истощает в описании действий любви.

Он говорит: Любы долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не помнить зла, не радуется о неправде; но радуется о всякой истине; любовь все прикрывает, всему верит, всего надеется и все переносит словом сказать, любовь есть корень и источник всех добродетелей. Итак, братие! что для нас может быть драгоценнее, как не любовь? чего особенно мы можем желать себе, как не любви? И чего мы можем просить от Бога во имя Великого Спасителя нашего, как не любви? Да! Любовь — одна только любовь есть самое высокое благо для человека, одна только любовь есть драгоценнейшее сокровище паче всех сокровищ света! все прочее суета суетствий и всяческая суета, как говорит Соломон. Но сказав нечто о духовной любви, надобно сказать и о том, какими средствами получается Дух любви.

Святитель Иоанн Златоуст

Свойства истинной любви

Скорее трава может перенести силу огня, нежели диавол — пламень любви. Она крепче стены, она тверже адаманта, и, если бы ты указал на другое еще более крепкое вещество, твердость любви превзойдет все. Ее не побеждает ни богатство, ни бедность, или лучше, не было бы ни бедности, ни излишнего богатства, если бы была любовь, а было бы только добро, проистекающее из того и другого. От богатства мы имели бы довольство, от бедности беззаботность, не терпели бы ни беспокойств, неразлучных с богатством, ни опасений от бедности. Но что я говорю о пользе от любви? Представь, как прекрасна любовь сама по себе, сколько она приносит радостей, сколько доставляет душе удовольствий, это по преимуществу ей свойственно.

Другие дела добродетели, например пост, целомудрие, бдительность, сопряжены с трудом, сопровождаются недовольством, порочным пожеланием, высокомерием, любовь же, кроме пользы, доставляет еще великое удовольствие, а труда никакого, и, как добрая пчела, собирая добро отовсюду, слагает его в душе любящего. Раб ли кто, она делает рабство приятнее свободы, потому что кто любит, тот не столько радуется тогда, когда повелевает, сколько тогда, когда повинуется, хотя повелевать и приятно. Любовь изменяет самое существо вещей и неразлучно приносит с собой все блага, она нежнее всякой матери, щедрее всякой царицы, трудное она делает легким и удобным, добродетель представляет привлекательной, а порок отвратительным.

Посмотри: раздавать свое по видимому прискорбно, но любовь делает это приятным; брать чужое по видимому приятно, но любовь не позволяет считать это приятным, а заставляет убегать, как преступного; худо говорить о других для всех кажется приятным, но любовь представляет это низким, а хорошо говорить — приятным, ничто так не приятно нам, как хвалить того, кого мы любим. Еще: гнев имеет в себе некоторую приятность, но при любви его не может быть, она совершенно уничтожает его; если любимый и оскорбит любящего, то гнева не будет, а будут слезы, увещания, просьбы: так далека любовь от раздражения!

Когда она видит согрешающего, то плачет и скорбит, — и эта скорбь приносит ей удовольствие. Слезы и скорбь любви приятнее всякого смеха и всякой радости, не столько чувствуют наслаждения смеющиеся, сколько плачущие о любимых. Если не веришь, то удержи их слезы, и они огорчатся, как потерпевшие что-нибудь крайне неприятное. Но, скажешь, в любви есть нечистое удовольствие. Нет, человек, оставь злоречие, ничто не исполнено такого чистого удовольствия, как истинная любовь.

Святитель Иннокентий (Смирнов) Пензенский

Главнейшие степени любви

Обязанности человека по отношении к другим диктуются или безусловными, или условными законами. В первом случае обязанности называются безусловными, а во втором — условными. Впрочем, как по безусловному, так и по условному закону сущность всех этих обязанностей состоит в любви к ближнему. Чтобы легче понять безусловные обязанности по отношению к другим, надо дать определение любви к ближним и рассмотреть ее отношения и ее степени. Любовь к ближнему есть такое обратившееся в навык расположение возрожденного человека, посредством которого он, следуя воле Божией и имея образцом любовь Его, любит всех людей, так что коль скоро представляется предмет для любви, она тотчас обнаруживается и самим делом проявляется.

Итак, поскольку основанием и образцом любви является воля Божия и любовь Божия, то, конечно, любовь ради своей выгоды не есть истинная любовь, как любовь лицемеров и фарисеев. Не нарушается порядок, если по причине невозможности оказать услуги, требуемые любовью, сразу всем, мы предпочитаем одних другим: например, родственников предпочитаем прочим людям, верных — неверным. Впрочем, должно любить и неверных, и нечестивых, хотя самого нечестия их должно гнушаться.

Возрожденным надлежит сохранять те свойства любви, которыми любовь их отличается от любви не возрожденных. В Св. Писании много раз перечисляются эти свойства, и особенно апостолом Павлом, и показывается их превосходство. Непрерывное возрастание человека в духовной жизни требует того, чтобы и любовь к ближнему изо дня в день в нем возрастала. Из этого следует, что есть определенные степени любви. Любовь, как и возраст духовный, по закону безусловному имеет много степеней, но, по мнению некоторых, она имеет только три главнейшие степени, а именно:

1) никоим образом никого не обижать;

2) всех людей, рассматриваемых вне различных состояний, гражданских и духовных, почитать равными себе;

3) всячески способствовать пользе других.

Первая степень любви — никого не обижать — значит: никому не наносить никакого вреда, что некоторые выражают посредством заповеди: «Не убивай». Иисус Христос заповедь эту объяснил так: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, кто же скажет брату своему: „рака“ (пустой человек), подлежит синедриону, а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной» (Мф.5:21—22). Следовательно, ни внешним, ни внутренним образом не дозволяется вредить ближнему или обижать его. Внешней называется та обида, которая обнаруживается в каком-либо внешнем действии, в словах или делах.

Внутренняя же обида — та, которая совершается только в душе обижающего, и хотя этим другому не наносится вред внешний, но любовь и от этого уже нарушается. Поэтому и требуется, чтобы мы не оскорбляли и не обижали никого ни мыслию, ни, тем более, словами или делами. Вред или обида может относиться: к имуществу и доброму имени, или чести ближнего, к его должностям, договорам, обещаниям и т.п., к телу и душе. Посему всякий ущерб, наносимый ближнему, в каком бы то ни было отношении, запрещается.

Вторая степень любви — всех людей почитать подобными себе. Причины этого суть следующие: одинаковое рождение всех, а также жизнь и смерть, то, что все люди произошли от одной крови, то, что они по вере все члены одного тела, Глава которого Христос. Отсюда следует, что в человеке должно быть нелицеприятие, а потому перед старшими не должно быть никакого ласкательства, а по отношению к низшим не должно быть никакого презрения, но по отношению ко всем должно соблюдать смирение и кротость, всем должно оказывать почтение и любовь. Дальнейшие следствия можно отсюда вывести те, на которые указывает нам сама любовь, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1Кор.13:4—8), — т.е. терпение, милосердие, а не корыстолюбие или похоть, также непорочность, доверчивость, правосудие и т. д.

Третья степень любви — когда мы содействуем выгодам других и оказываем им разные благодеяния. Эта степень, во-первых, отличается от предыдущих тем, что к исполнению тех обязанностей мы бываем и можем быть понуждаемы как самими лицами, которые от нас вправе того требовать, так и правительством, если мы находимся в гражданских отношениях; к исполнению же обязанностей этой последней степени мы не побуждаемся и не можем быть побуждаемы никем. А потому обязанности первых двух степеней правильно было бы назвать именем справедливости, обязанности же сей последней степени — именем любви. Во-вторых, мы содействуем выгодам других или непрямо, когда из всей нашей жизни, например, из наших познаний, из нашего богатства происходят выгоды для других, для общества, или прямо, когда мы для того или иного человека, не исключая и врагов наших, делаем какую-нибудь выгоду.

В самом содействии выгодам других есть еще следующие степени: 1) когда то, что мы делаем для другого, нас не отягощает, хотя оно ему и полезно, т. е. когда мы что-либо от избытков наших уделяем другим. 2) когда мы по любви к ближнему делаем что-нибудь такое, что соединено с нашей невыгодой; 3) когда эта любовь доходит до того, что мы для пользы других не только претерпеваем величайшие невыгоды, но и саму жизнь нашу, если потребуется, не замедлим подвергнуть опасности. То, что делается в пользу других с собственной невыгодой, обычно называется благодеянием. Благодеяние это в Св. Писании именуется любовью или милосердием, потому что мы должны любить не словами, но делом (1Ин.3:18).

Обязанностью же тех, которым оказываются благодеяния, должна быть благодарность к благодетелю, т.е. нужно размышлять об оказанных им благодеяниях и по этой самой причине быть ему благодарным, и всегда быть готовым воздать равным за равное, когда позволят силы и представится случай. Ибо если мы должны любить даже врагов наших, то было бы величайшим беззаконием не любить тех, от кого мы получили благодеяния. Обязанности любви по отношению к душе ближнего состоят в том, чтобы заботиться о спасении его души точно так же, как и о спасении души нашей. Обязанности любви в отношении к телу ближнего состоят в том, чтобы оказывать ему все то, что содействует его сохранению, здоровью, спокойствию, дабы по причине неспокойствия тела душа его не была возмущаема, не скорбела и не страдала.

Обязанности по отношению к тому, что находится вне человека, в частности, по отношению к имуществу ближнего состоят в том, чтобы мы советом, делом и собственным имуществом помогали ему сохранить или умножить его временные блага. Кроме того, мы должны делать все, что можем для сохранения и умножения чести ближнего и его доброго имени, а потому, если есть в ближнем что-либо хорошее, о том мы должны объявлять другим, а его самого хвалить за это и внешними знаками оказывать ему уважение, а пороки ближнего мы должны, насколько можно, извинять, и не должны сразу верить неблагоприятным доносам на ближнего, или, скорее, должны думать о нем хорошо, нежели подозревать в нем худое.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий)

Должны мы возвыситься до третьей степени любви — любви к Самому Богу

Ищут (люди) заглушения скорбей своих в дружбе, и особенно в древнем мире высоко ценили дружбу. А разве не знаете, как ненадежна эта опора на людей, а не на Бога? Ищут люди, более высоко стоящие в духовном отношении, забвения своих скорбей, своих мучений в напряженном труде, в работе. Это, конечно, средство облегчения скорбей неизмеримо высшее, чем заливание их вином, чем развлечения, танцы и гулянья. Труд на время заглушает скорбь, но трудиться непрерывно нельзя, а когда кончается труд, начинает обличать голос совести, опять восстают тяжкие скорби. Трудом не достигнешь желаемого.

Самое высшее, в чем находят облегчение — взаимная любовь: любовь супругов, любовь родителей к детям, любовь к людям, достойным любви. Всякая любовь благословенна, благословенна и эта любовь, но это начальная, низшая форма любви, ибо от любви супружеской, путем научения в ней, должны мы возвыситься до гораздо более высокой любви ко всем людям, ко всем несчастным, к страдающим: от нее еще возвыситься до третьей степени любви — любви Божественной, любви к Самому Богу. Вот видите, пока не достигнут люди любви ко всем, любви Божественной, невелико значение и любви только к близким.