Пропасть смотрит в тебя

Инна Бачинская, 2022

Новый детективный роман Инны Бачинской «Пропасть смотрит в тебя» входит в авторский цикл «Дикие лебеди», повествующий о приключениях отважного и решительного Александра Шибаева, бывшего оперативника. Когда-то он по нелепому стечению обстоятельств потерял работу в органах, и с тех пор занимается частным сыском вместе со своим другом, интеллектуалом-адвокатом Аликом Дрючиным. К частному детективу Александру Шибаеву обратилась журналистка местной газеты Инга с просьбой помочь найти ее подругу. Юлия – психолог, она организовала клуб «Коломбина» для несчастных отчаявшихся женщин. Первые занятия прошли успешно, и вдруг Юлия бесследно исчезла… Шибаев и его друг, адвокат Алик Дрючин, берутся за поиски. В городе тем временем происходят загадочные и зловещие убийства: некто присылает женщинам коробки с отравленными конфетами. На первый взгляд жертвы никак не связаны между собой, но что-то не позволяет полиции заподозрить действия маньяка… Инна Бачинская – современная российская писательница, автор более 40 остросюжетных романов, хорошо известных любителям качественного детектива. Ее книги – словно диалог с писателем, умным, точно чувствующим и ироничным.

Глава 10. Добрая самаритянка, или Непрошеный гость

И в зле добро, и в добром злоба,

Но нет ни добрых, нет ни злых,

И правы все, и правы оба…

И. Северянин. Промельк

…Он не услышал шагов и вздрогнул, когда рядом раздался женский голос. Женщина о чем-то спрашивала, но слов он не различал. Только голос с вопросительной интонацией, озабоченный, неясный, как будто из-за стены. Он открыл глаза и провел рукой перед лицом, стремясь убрать эту стену. Женщина стояла перед ним, невысокая, освещенная сзади слабым светом фонаря; лицо ее оставалось в тени.

— Вам плохо? — повторила она. — Может, «Скорую»?

— Не нужно… — Голос был чужим, сиплым, и во рту ощущался солоноватый привкус крови. — Нормально.

Она рассмеялась, и Шибаев вяло удивился — смешного в происходящем было мало, вернее, его не было вовсе.

— Больно?

— Нормально.

— Вам легче?

Легче? Странный вопрос, если подумать. Но Шибаеву не думалось — боль била в затылке и тошнота подкатывала, но «внутреннее состояние», как называл это Алик Дрючин… «внутреннее состояние» было в порядке — как будто воздушный шарик отпустили, и он улетел в голубое… ночное небо… к звездам. Легкость и парение… с привкусом крови. Или покачивание на волнах. Сейчас бы прилечь…

— Легче, — сказал он, проведя языком по разбитым губам. — Звезды…

— Звезды, — согласилась она. — Идти можете?

— Куда? — Он почувствовал, как меркнет в глазах и ярче высвечивается световым ореолом силуэт женщины. Ему даже показалось, что он увидел крылья у нее за спиной…

— Пошли! — скомандовал голос. — Тут недалеко.

— Уже… пора? — пробормотал Шибаев и услышал, как она снова рассмеялась…

…Скорбный путь почти не остался в его памяти; очнулся он на диване в чужом доме. Ярко горела люстра, рядом сидела молодая женщина и внимательно его рассматривала. У нее были голубые глаза и темные волосы, собранные в пучок.

— Больно?

— Не очень, — сказал Шибаев, в свою очередь рассматривая женщину. — Вы кто?

— Я Лина, вы у меня дома. Я привела вас с улицы, вы подрались, и вам стало плохо. Сейчас приведу в порядок. Как вас зовут, помните?

— Помню. Александр Шибаев.

— Александр… защитник! Понятно. Где болит?

Шибаев задумался, неуверенно произнес:

— Голова… болит. — Потрогал рукой лицо, провел языком по губам: — Здесь тоже. Ерунда!

— Сейчас пощиплет немного. Смотрите на меня! Вы помните драку?

— Помню. — Он зашипел от боли — она вытирала ему лицо ватным тампоном.

— Голова кружится? Тошнит?

Он подумал и сказал:

— Нет, кажется… уже.

— За что вы его?

— Он пристал к девушке…

— А вы, значит, ее защищали, да? Еще чуть-чуть, я почти закончила. Ваша знакомая?

— Нет.

— Вы часто деретесь?

— Нет.

— А просто поговорить нельзя было? Убедить?

Шибаев снова задумался.

— Можно, — признал он честно.

— Захотелось острых ощущений? Один против троих?

— Бывало и похуже.

— Любите рисковать?

— Вы тоже любите… рисковать, — пробормотал он. — Зачем… — Он не закончил фразу, но она поняла.

— Люблю! — Она рассмеялась, и он вспомнил — она смеялась так же, как раньше на полутемной узкой улице. — У меня хороший ангел-хранитель. Наверное, пожалела, захотелось поиграть в добрую самаритянку. Вы же не убьете меня… Александр?

— Нет. А если он не успеет… ангел? — Шибаев не знал, кто такая добрая самаритянка, но общий смысл сказанного уловил.

— Мне тоже интересно. Пейте! — Она поднесла к его губам стакан. — Сейчас станет легче.

Шибаев стал пить, с трудом глотая пузырчатую жидкость, горьковатую на вкус, с неприятным лекарственным запахом.

— Кто вы, Александр? — спросила женщина. — Спортсмен? Полицейский? Охранник? Вы умеете драться.

— Частный предприниматель, — сказал Шибаев. — Откуда вы знаете?

— Увидела в окно. Шла мимо и увидела. Все было как в кино. А потом приехала полиция. Нет, вы не полицейский, так рванули от них…

— А вы?..

— Вы плохо выглядели, Александр, и я подумала, что можете упасть. Как видите, я не ошиблась. Вы сказали, частный предприниматель? В какой сфере?

— У нас с другом детективное агентство… он адвокат. — Шибаеву казалось, что наличие партнера-адвоката придает вес его ничтожному бизнесу.

— Частный детектив! — воскликнула она. — Конечно! Как я не догадалась! Брутальный мачо со склонностью выяснять отношения с помощью кулаков. Как в боевиках. Часто деретесь?

— Как придется. Просто… — Он запнулся. — Понимаете, все достало! И Дрючин, и клиенты… Все хреново!

Что-то было в ней располагающее, и он, неожиданно для себя, рассказал то, чем обычно не делился, тем более с чужим человеком. Ему вообще было трудно говорить о себе, в отличие от Алика Дрючина, который, дай ему волю, задолбает адвокатскими байками, причем совершенно беспардонно присочинит при этом… Скажете тоже — к чему это кокетство и недужные красивости! Соврет! Соврет, потому что любит приврать, это проистекает у него от энергии, оптимизма и фантазии.

А Шибаев так не умеет обычно, но не сейчас. Все вдруг стало трын-трава, в теле появилась странная легкость, голова ощущалась пустой; ему хотелось болтать и смеяться, и то, что с ним случилось, показалось страшно смешным: его драка, та перепуганная девчушка… даже бармен с мобильным телефоном! Он вспомнил окровавленную рожу сидельца и расхохотался; но тут же закашлялся и, почувствовав боль, схватился за грудь.

— Понимаю, — сказала она. — Если всё хреново, нужна разрядка. А почему вы ушли из полиции?

— Я не ушел, — признался Шибаев, совершенно не удивившись тому, что она откуда-то знает про полицию. — Так получилось… по глупости. Дрючин говорит, звезды встали…

— Дрючин ваш деловой партнер? Это фамилия?

— Ну! — Он снова рассмеялся. — А вы кто?

Она не отвечала и смотрела пристально; Шибаев почувствовал, как снова наливается тяжестью голова и меркнет свет, а ее лицо вдруг расплылось и стало неразличимым. Глаза закрылись сами собой, и его словно отключили — он перестал воспринимать окружающее. Женщина поднялась и укрыла его пледом; нагнулась, рассматривая; осторожно потрогала разбитые бровь и губу, синяк под правым глазом. Потом выключила свет и вышла из комнаты…

…Проснулся Шибаев на другой день утром и с удивлением обнаружил, что находится в незнакомой комнате, лежит, укрытый пледом, а вокруг тишина. Похоже, здесь больше никого не было. Он потрогал лицо, почувствовав боль и шероховатость полузатянувшихся ран, рассмотрел сбитые косточки на руках; встал, отбросив плед. Подвигал плечами, покрутил шеей, побоксировал воздух — убедился, что ничего не сломано, он отделался всего-навсего парой синяков и разбитой физиономией.

Вспомнил троицу, с которой сцепился: окровавленный, с диковатым взглядом вожак, шестерки за его спиной… один с ножом. Вспомнил удар в лицо, разбивший ему бровь — теперь синяк на неделю, придется прикрыть очками; как отбросил тех двоих и обрабатывал главного — лупил, не помня себя. А потом появилась она… Лина! Ее зовут Лина… кажется. Появилась ниоткуда и спросила: «Обязательно драться?» Он честно ответил, что нет, просто душа просила… «об дать кому-нибудь по морде», как называет это состояние начитанный Алик Дрючин. Просила — и допросилась. «Легче стало?» — спросил он себя. И ответил: «Однозначно!» Любимое словечко адвоката. Однозначно стало легче. Дрючин там сходит с ума… надо позвонить.

Он заметил на журнальном столике листок из блокнота и карандаш; там было всего несколько слов: «Будете уходить, захлопните дверь. Кофе на кухне».

Шибаев постоял с листком в руке, постарался вспомнить ее лицо и не смог, зато вспомнил смех… Она засмеялась, почему — он тоже не помнил. Что смешного? Окровавленная физиономия, пьяный в дымину… Сколько он принял? Пять, шесть доз? Потому и полез… на сцену. Странная девушка. Притащить в дом незнакомого нетрезвого мужика в крови… это, знаете ли, большая глупость! Мягко выражаясь. Он вспомнил, как она сказала что-то про риск… Ангел-хранитель! У меня ангел-хранитель! И еще: «А вы любите рисковать?» Или как-то так… Оставила незнакомого мужика с разбитой физиономией в квартире… Дурочка! Ничему их жизнь не учит.

Он увидел большую фотографию на стене: немолодая женщина и девушка… Она! Подошел ближе. Пожилая, видимо, мать, они похожи. Лина! Он вытащил из кармана мобильный телефон и сделал несколько снимков… на всякий случай.

Обошел квартиру — тоже на всякий случай. Открыл дверь в спальню; заглянул на кухню, увидел на столе чашку, банку с кофе, стакан с водой и большую белую таблетку на салфетке. Приглашение, никак? Открыл холодильник — там было пусто. Конечно! Диета, листики… знаем!

На табурете лежала старая мужская куртка — похоже, для него. Он взглянул на окно, и ему показалось, что там пролетают снежинки…

Он нашел ванную, рассмотрел себя в зеркало. Синяк под правым глазом, разбитая бровь, распухшая верхняя губа… ну и рожа!

Кофе пить Шибаев не стал. Поколебавшись, бросил таблетку в воду — там зашипело. Морщась и ощущая колючки в горле, он залпом выпил бурлящую жидкость и резко выдохнул. Вернулся в гостиную, аккуратно сложил плед; нацарапал карандашом на том же листке после ее строчки: «Спасибо!» Ниже номер своего мобильного… на всякий случай.

И ушел.

* * *

…У Сабуровых снова скандал. Все как всегда: Тимоша засиделся в баре, Света не ложилась и ждала, как Пенелопа. В итоге безобразная сцена, обвинения с ее стороны, угрозы развода — с его. Кажется, ему удалось нащупать болевую точку супруги: скандалит с удовольствием, а разводиться не хочет. Прекрасно понимает, что шансы на третий брак равны нулю. Возраст, характер, сомнительная внешность… а тут устоялось и не худший вариант. Еще как понимает! И насчет кладбища надеется, в смысле памятников, — еще не вечер, и надежда умирает последней. Характер нордический, неуступчивый, мощные голосовые связки и общая неутомимость — сильные аргументы в супружеском споре! И главная претензия: здоровый мужик, художник, а занимается фигней, лепит дурацких гномов! Гномов! Даже признаться стыдно… людя́м. То ли дело памятники!

Есть порода женщин, уверенных, что если хорошенько надавить, то все получится. Не дать денег, поставить в угол, выставить из спальни на диван в гостиную. Правда, со временем это перестает работать, тут главное — не пропустить момент протрезвления в супруге и сменить тактику. А то посмотрит он новым взглядом на спутницу жизни и подумает: да пошла ты! Достала. Тем более детей нет и делить нечего.

Короче, пришел Тимоша домой после бара, а Света в крик, как обычно. Когда жена выкричалась, он сказал, что берет кредит, уже договорился, проценты, правда, высоковаты, но… Он развел руками. А ты можешь подавиться своим баблом, обойдусь. Света поняла, что короткий поводок, на котором она держала супруга, лопнул, снова завела про памятники и параллельно гномов — в том смысле, что она не против и выдаст нужную сумму, если…

В итоге вечер закончился вполне мирно, хотя Тимоша сказал, что памятники ему поперек горла, но он готов наступить ногой и подумать. Они пошли на кухню перекусить: все знают, что от скандалов разгорается аппетит, и Сабуров в который раз поделился с супругой мечтой о Годзилле…