Закон парных случаев

Инна Бачинская, 2020

Таких клиентов у частного детектива Александра Шибаева еще не было! Ему написал из Германии Алоиз Мольтке, потомок эмигрантов, с просьбой разыскать родственников и памятные места, связанные с его семьей. Предки Мольтке – в прошлом известные в городе люди, о них ходило много легенд, а главная – о крупном бриллианте необычного лилового оттенка, который бесследно исчез. В поисках информации Шибаев отправился в городской архив и обнаружил тело задушенного сотрудника – как раз в том отделе, где хранились нужные ему документы. Неужели кто-то ведет поиски параллельно с ним, но явно преследует какие-то свои цели?

Глава 7

Визит к даме

Как обвораживает мне глаза

Адриатическая бирюза!

Игорь Северянин. Адриатическая бирюза

Кукольный домик в частном секторе под названием «Кавказ», слегка перекошенное крыльцо и тускловатые окна, затененные буйными зарослями дикого винограда. Черепичная крыша, позеленевшая от ползучего мха, и труба, закопченная даже снаружи. В углу двора деревянная хибара — сарай. Трава по пояс, заросшая подорожником едва заметная тропинка. То ли живут, то ли нет. Район, прилегающий с одной стороны к речному порту, а с другой — к городскому парку, где проживает кошмар капитана Астахова, его школьная учительница английского, Ада Борисовна.

Шибаев поднялся по скрипучим ступенькам, постучал. Звонка не было. Краем глаза заметил движение в окне справа — его рассматривали. Потом зычный голос изнутри спросил:

— Что вам нужно?

— Ада Борисовна, я от капитана Астахова. Пришел по его просьбе.

Загремел замок, и дверь распахнулась. На Шибаева смотрела очень немолодая дама в ярко-зеленом атласном халате и с громадной от разноцветных трубочек бигуди головой, покрытой прозрачной сеточкой, с густым румянцем и темно-красным ртом, в тапочках с собачьими мордами. Он отметил, что губы у нее накрашены неровно — видимо, она спешила. Некоторое время они рассматривали друг дружку. У Шибаева мелькнула мысль, что Ада Борисовна, мягко выражаясь, странная.

— Заходите! — наконец разрешила она. — Ничего, что я в неглиже?

Шибаев пробормотал, что ничего, пригнувшись, перешагнул порог и остановился нерешительно.

— Оставайтесь в обуви! — последовал приказ. — Терпеть не могу мужчин в носках.

Он вошел за ней в небольшую комнату — гостиную, судя по телевизору, дивану и креслам вокруг журнального столика и горке со стеклом. Здесь царил полумрак, светилось лишь пятно работающего экрана. Звук был выключен. На журнальном столике стояли старинный поднос с чашкой чая и пустая вазочка.

— Садитесь! — Она царственно махнула рукой. — А почему Коля сам не пришел? Неужели до сих пор трусит?

Шибаев почти упал в низкое кресло и пробормотал, что капитан занят. И еще подумал, что угадал: капитан ее боится!

— Вы его коллега? — последовал новый вопрос.

— Мы когда-то работали вместе, — ответил он уклончиво.

— Удостоверение с собой?

— С собой. Показать?

— Не нужно, я вам верю. У вас лицо честного человека. Хотите чаю?

— Ада Борисовна, давайте сначала поговорим. Вы утверждаете, что в вашем доме бывают посторонние, так?

— Да, утверждаю.

— На чем основаны ваши утверждения?

— Как вас зовут? — неожиданно спросила она.

— Александр. Александр Шибаев.

— Очень приятно. Понимаете, Александр, жизнь слишком коротка и быстротечна, особенно на закате, поэтому я не растрачиваюсь на всякую ерунду. Вокруг столько интересного! Вот только пару дней назад я наконец узнала разницу между «елеем», «миро» и «мирра». По простоте душевной полагала, что это все примерно одно и то же. Оказалось, нет! Интернет вроде блошиного рынка, не находите? Обожаю блошиные рынки! Ходишь, бегаешь глазами, зависаешь над лотками, удивляешься и понимаешь, как много тебе просто неизвестно, проскочило мимо.

Она помолчала, с улыбкой глядя на Шибаева. Он кивнул, соглашаясь и спрашивая себя, какого черта он здесь делает. Ей не хватает общения, хочется поговорить. Все старики любят поговорить. На блошином рынке он никогда в жизни не был и не собирался — кого интересует какое-то старье?

Видимо, все это отразилось на его физиономии, и Ада Борисовна сказала, словно оправдываясь:

— Я всегда любила поговорить. Где-то в сети встретила японскую шутку о том, что нужно жениться на болтливых женщинах — на пенсии будет не так скучно. Извините, Александр. Да, так, о чем мы? О том, что жизнь коротка, а вокруг масса интересных вещей. Поэтому я принципиально не вытираю пыль больше двух-трех раз в году. Жалко времени. Правда, одна из моих учениц иногда моет пол. Поэтому, если сдвинуть вазу с букетом… вон ту, что на тумбочке у окна, то на поверхности останется след. Концепция ясна?

— Ясна. Вы хотите сказать, что у вас есть… вещдоки. Я правильно понял?

— Абсолютно. Вещдоки! В виде стертой пыли. Именно. И не вздумайте спросить, не я ли сама случайно передвинула… и так далее. Нет, не я. Все по той же причине: я к этой тумбе не подходила уже несколько лет. Букет давно пора выбросить, но он посыплется, намусорит, а жизнь… что? — Она, прищурившись, смотрела на Шибаева.

— Жизнь коротка.

— Верно. То же самое с буфетом на кухне, фигурками на комоде в спальне, за стеклом в серванте. Это то, что можно осязать, так сказать. Следы. Кроме этого, не до конца задвинутые ящики письменного стола, сложенная в другом порядке корреспонденция в верхнем, переставленные книги на полке. Я еще не сошла с ума.

Она снова дала понять, что голова у нее в порядке. Видимо, это ее беспокоит, подумал Шибаев. Слабеет память, забываются имена, исчезают ключи и деньги, и она повторяет, что с головой все в порядке. Утешает себя, потому что ей страшно.

— Окна проверяли?

— Окна? — Она задумалась. — Проверяла здесь и в спальне. Они больше нигде не открываются, осели. Дому… знаете, сколько?

«Лет сто?» — вертелось на языке Шибаева, но вместо этого он спросил:

— У вас есть какие-нибудь ценности?

— Да, да, знаю. Деньги, золото, антиквариат. Есть несколько немецких фарфоровых фигурок пастухов, пастушек и собачек. Еще несколько картин. — Она махнула рукой на стену позади Шибаева. Он обернулся и увидел картину с букетом незабудок и двумя яблоками. — Натюрморт, единственная ценность которого — возраст. Но смотрится мило. Некоторым вещам возраст не страшен, даже наоборот. В отличие от людей. Золота нет. Хотите взглянуть? На следы!

Она стала подниматься с дивана, и Шибаев вскочил ей на помощь.

— Спасибо, Александр! — Она тяжело оперлась на его руку. — Правое колено совершенно перестало подчиняться. Вы ведь не считаете, что я выдумываю, правда? Коля решил, что я выжила из ума, это было написано на его выразительном лице. Смотрите! Начнем с вазы.

Шибаев подошел к тумбочке с вазой, присмотрелся. На покрытой пылью поверхности он заметил явственный полукруг полированного дерева без пыли — след вазы до того, как ее передвинули.

— Я думаю, они были в перчатках, — заметила Ада Борисовна.

— Любите детективы? — не удержался Шибаев.

— Обожаю! И научную фантастику. В серванте то же самое. Все сдвинуто.

— Мой друг адвокат утверждает, что полтергейст существует.

— Конечно, существует. Но он приходит в гости, когда хозяева дома, а не шарит в их отсутствие. Ему нужна публика, он — актер.

— Похоже, они искали что-то небольшое, — заметил он.

— Я тоже так думаю. То, что поместится в кофейник или в вазу. Но у меня ничего нет… — Она вдруг запнулась. — Стойте! Есть! — Она открыла дверцу серванта, вытащила синюю с золотом сахарницу, сняла крышку и достала маленький сверток в полиэтиленовом пакетике. Развернула и показала Шибаеву брошку белого металла в виде веточки с синими камешками-цветками. — Это от мамы осталось, бабкино еще. Платина и сапфиры. Я и забыла! Для меня она слишком мелкая, я предпочитаю бижу. Кроме того, не люблю классику, обожаю арт-деко. У меня есть альбом украшений в стиле арт-деко, это мое! Люблю серебро, кораллы, бирюзу. Берешь в руки и чувствуешь. Кроме того, бирюза очень молодит, не замечали?

— Как-то не очень, — сказал Шибаев. — Они не могли этого не видеть.

— Не могли. — Она смотрела озадаченно. — Тогда что? Получается, у меня крыша едет? — Она заглядывала ему в глаза, в ее взгляде был вопрос.

— Не факт. Это может говорить о том, что искали что-то другое.

Что-то другое… А что еще он мог сказать? Он ей не поверил. Ни один вор не прошел бы мимо платинового украшения. Капитан Астахов был прав, хотя и не сказал этого прямо. Возраст, одиночество, детективные романы… все сказывается. И что ему теперь делать? Как уйти «покрасивше», чтобы не обидеть?

— Я бы хотел проверить окна, можно? — нашелся он, сообразив, что на этом можно поставить точку и распрощаться.

— Конечно! С чего начнем?

— С этих. — Он подошел к окну справа от серванта, внимательно осмотрел; затем перешел ко второму. Запоры были старые, потемневшие, но держались крепко. Он не заметил ничего подозрительного в оконных запорах и в спальнях — их было две. Одна действующая, хозяйкина, с громадной кроватью из рыжего дерева, покрытой синим шелковым покрывалом, и такими же шторами, даже коврик у кровати был синий; в другой был навален всякий хлам. В кухне с окном тоже все было в порядке. Хлипкая дверь вела на небольшую веранду. Даже из окна было видно, насколько обветшало и потемнело дерево стен и оконных рам, половины стекол недоставало, а уцелевшие были запылены до полной потери видимости; по углам свисала паутина.

— Я не пользуюсь верандой уже лет сорок, — сказала Ада Борисовна, и в ее голосе Шибаеву послышалось смущение. — Там провален пол, и вообще. А дверь в сад заколочена, видно даже отсюда. Давно уже. Я — плохая хозяйка, Саша. Всегда была…

— Жизнь коротка, — заметил он и зачем-то добавил: — Несколько лет собираюсь разобрать балкон, да все как-то руки не доходят…

Ему хотелось подбодрить ее, но получилось неуклюже и демонстративно, как будто он жалел ее. Он действительно жалел ее и остро почувствовал это только сейчас, увидев запыленную веранду с заколоченной дверью, и она в своем ярко-зеленом халате и избытком краски на лице уже не была энергичной пожилой дамой, а казалась потерянной и угасшей старухой…

— Вы сказали, у вас есть серебряные украшения с бирюзой, — вспомнил он, не посмев сказать, что ему уже пора. — Можно взглянуть?

— Можно. Сейчас принесу. — Вся ее живость исчезла, она выглядела уставшей, даже макияж словно вылинял.

Ада Борисовна вышла и вернулась через несколько минут, держа в руках деревянную лакированную шкатулку с зимним пейзажем и мчащейся тройкой на крышке. Она опрокинула шкатулку над журнальным столиком и сказала:

— Так будет нагляднее.

Из шкатулки с грохотом вывалился клубок из цепочек, кулонов, бус, браслетов и рассыпался по столешнице. Шибаев подхватил массивный перстень с темно-зеленым камнем, покатившийся к краю стола.

— Это малахит, — сказала она. — Люблю все оттенки зеленого.

Шибаев рассматривал потемневшее серебро, бирюзу, кораллы, бусы из разноцветных камней. Причудливые оправы, переплетения серебряных нитей, крупные камни — все это выглядело тяжелым даже на вид. И старомодным — не иначе, с блошиного рынка.

— Смотрите, Александр, это агат. — Она протянула ему нитку крупных бус. — Прекрасный камень, разноцветный, жизнерадостный. Эти бусы я купила в Индии, с лотка уличного торговца. Буквально за копейки. И это колечко с кошачьим глазом тоже оттуда. Стало мало, не годится больше. А это из Турции, — она взяла в руки крупный кулон. — Обожаю бирюзу… Кажется, я уже говорила. Эти кораллы — из Мексики, купила на Козумели. Видите, они бледные, скорее розовые. Натуральные, почти не обработанные. Браслеты с бирюзой оттуда же. Она отличается от турецкой, цвет интенсивнее. Вот браслет из дикройка^[2]. Это какое-то специальное стекло, смотрите, похоже на многоцветную радугу и отражает свет. Похоже на жука-светляка. Торговец почти не говорил по-английски, и я поняла, что его добывают в горах. Я была уверена, что это натуральный камень, а потом нашла в Интернете. Оказалось, стекло, и можно изготовить самому. Но это не важно. Я его очень люблю, от него радость. А вот этот кулон из ларимара, он водится только в Доминикане. Бледно-голубой, как Карибы рано утром, до восхода солнца. Восход там изумительный, мы вставали в полшестого, чтобы увидеть. Без пятнадцати шесть из моря появляется раскаленный край солнца. Оно выскакивает за две-три минуты, ослепительное, сияющее, как будто рождается из моря. Сначала красное, раскаленное, потом поднимается выше и становится обычным, белым. И море уже не бледно-голубое, а ярко-бирюзовое. Если бы люди почаще смотрели на восход солнца, мир был бы добрее. — Она снова помолчала. — Камни — чудо, Александр. Держишь в руке — и такая радость! Чувствуешь, что они живые. Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что все имеет смысл. Абсолютно все. Потому и появился хомо сапиенс, чтобы понять, в чем смысл, и оценить красоту. Больше некому. — Она смотрела на него улыбаясь, и он улыбнулся в ответ. — Янтари у меня отдельно, они мягкие, можно поцарапать. Они теплые, а остальные камни холодные. Знаете, как распознать настоящий камень? Меня мой ученик-ювелир научил. Нужно приложить камень ко лбу, если холодный, значит, натуральный. Берешь в руку холодный, неживой, а через минуту он согревается от твоего тепла, и вы с ним как будто одно целое. У каждого камня свои свойства, в древности ими лечили. Хотите посмотреть мои янтари?

— Спасибо, не стоит. А это что? — Шибаев достал из груды крупный прозрачный серо-лиловый кристалл без оправы.

— Это горный хрусталь. Посмотрите на свет. Он как будто дымится и тени внутри. Это кулон, у него когда-то была оправа, но он выпал, а оправа куда-то завалилась. Белый металл, кажется, серебро. Обычно теряется камень, а у меня исчезла оправа. Я понесла к ювелиру, хотела сделать перстень, к тому самому, бывшему ученику… У меня их полно по всему городу! Он сказал, что надо шлифовать, много возни и не его профиль, и вообще он очень большой и в трещинах, не будет смотреться. На том дело и кончилось. Теперь валяется. Я его тоже люблю. Он холодный, как лед. Вообще я люблю держать их в руке. Смотрю детектив по телевизору, а в руке — камень. Уже не холодный, а теплый, живой. Согрелся от меня. Я понимаю, почему люди шли на преступление ради камней. Они завораживают, в них — магия. Не в таких, конечно, а в настоящих. Хотя и такие тоже чудо, просто их больше, и они доступнее. У каждого знаменитого алмаза или рубина своя тысячелетняя история, за каждым шлейф крови. Из-за них начинались войны… — Она взглянула на Шибаева и замолчала. Он тоже молчал, не зная, что сказать. — Что мне делать, Александр? Я никогда ничего не боялась, всегда лезла напролом. А сейчас боюсь. Не боятся только непуганые, их просто никто не пугал. В детективных романах сыщик или психиатр рекомендуют сменить обстановку, уехать в путешествие, даже переселиться в гостиницу. Или сходить на шопинг. Не мой случай. А что думаете вы?

Шибаев не собирался говорить ей, что он думал. Не хотел обижать. Она ему понравилась, пожалуй. Во всяком случае удивила. У него не было знакомых старух, он априори считал их старыми занудами, а эта раскрашена, рассуждает здраво, и чувство юмора в наличии. Не заговаривается. И такой… такая… жадность к жизни! Даже пыль не вытирает, чтобы не терять время. Это позиция, как говорит Дрючин. Надо бы их познакомить.

— Саша, а если устроить засаду? — сказала вдруг Ада Борисовна.

Она смотрела на него с надеждой. Она действительно боялась. Пугает не столько опасность, сколько неизвестность. Она не понимала, что им нужно. Если они существуют, конечно, в чем он сомневался. Больше того, не верил. У всех бзики — вон, Дрючин верит в приметы, в карты Таро и всякую потустороннюю дребедень. Уверен, что зеркала — вход в параллельный мир. Это кем нужно быть, чтобы верить в подобную чушь? Правда, было у Шибаева подозрение, что Алик попросту валяет дурака и интересничает. Ну не идиот же он в конце концов! А она думает, что кто-то роется в ее вещах. Он, Шибаев, верит только фактам. Вещдокам. Даже условным, вроде полоски пыли или ее отсутствия. «Скучный человек ты, Шибаев, — говорит Алик. — Никакой в тебе романтики. Хочешь, погадаю на картах?»

— Ада Борисовна, а вы не находили ничего…

— В смысле, они могли что-нибудь выронить? — живо перебила она. — Улику?

— Да.

Она задумалась.

— Однажды был запах дыма, кто-то курил. Я каждый день, даже в дождь, два часа гуляю в парке. Вернулась и почувствовала запах. Никто из моих учеников не курит, да и не стал бы здесь. Соседей у меня нет.

Запах дыма… Мало. Считай, ничего. Шарит тот, кто знает или подозревает, что может что-то найти. Наводчиками чаще всего бывают те, кто вхож в лом.

— Сколько у вас учеников?

— Двое. Дети моих бывших учеников. Если вы думаете, что кто-то из них… Нет! Это приличные люди, а не какие-нибудь… урки. Кроме того, они еще маленькие, двенадцать и десять лет.

— Можно их имена? — Шибаев достал из папки блокнот и ручку.

Она неохотно продиктовала ему имена.

— Когда это началось?

— Я заметила около двух месяцев назад. Или чуть больше. Стала присматриваться и… — Она пожала плечами.

— Кто был в доме за последние три месяца? Сантехник, медсестра, «Скорая»?

— Никого, — сказала она после продолжительной паузы. — Даже учеников нет уже два месяца, сейчас каникулы. — Повторила: — Может, все-таки засаду?

Ада Борисовна смотрела на него так… что он не посмел отказать. Подумал: хрен с ним, все равно простой, придется потерять пару часов. Алоиз из Германии подождет. День-другой роли не играет. Как говорит Алик, устроим благотворительную акцию. А за капитаном будет должок.

— Ладно, Ада Борисовна, устроим засаду. Завтра… Нет! Послезавтра подходит?

— Спасибо! — Он видел, как она обрадовалась. — Подходит! Конечно, подходит.

— Когда вы гуляете?

— С одиннадцати до часу.

— Я приду в десять и останусь, а вы в одиннадцать уйдете на два часа. Лады?

— Спасибо! — повторила она. — Я очень вам признательна, Александр.

Уже прощаясь на крыльце, он спросил:

— Вы всю жизнь в городе?

Она кивнула.

— Возможно, вы слышали фамилии Старицкий или Бергман? У вас было столько учеников…

Учительница снова задумалась. Потом пожала плечами:

— Не припоминаю. Кто они?

— Пока не знаю. Замок не заедает в последнее время?

— Как всегда, цепляет внутри, уже лет тридцать. А царапин нет, я проверяла с лупой. Если бы заметила, сразу сменила бы. У меня бывший ученик в автошколе работает, на все руки. Может, действительно, полтергейст?

Шибаев нагнулся, рассматривая замочную скважину. Потемневший от времени замок был цел и невредим.

— Ну что? — спросила Ада Борисовна. — Есть что-нибудь?

— Не вижу, — сказал он, и они распрощались.

— Ну как? — спросил Алик, когда Шибаев вернулся в их общий офис. — Что там у бабки с головой?

— С головой все нормально. Ее зовут Ада Борисовна. Она уверена, что в доме в ее отсутствие кто-то бывает.

— Ты говорил. И что? Старческие фантазии? Маразм?

— Не похоже, что фантазии. Ясная голова, сидит в Интернете, любит детективы.

— Любит детективы? Это же все объясняет! Ежу понятно, выдумывает старушка.

— Ее зовут Ада Борисовна! — с нажимом произнес Шибаев. — Это ничего не объясняет. Она толково рассказала, почему уверена, что у нее кто-то шарится. Вполне здраво.

— В смысле, они что-то ищут?

— Похоже на то.

— Деньги? Золото? Подпольная миллионерша? Что у нее есть такого ценного?

— Говорит, ничего. Любит камни…

— Камни?! — воскликнул Алик. — Это же все объясняет! Они ищут камни!

— Камни в шкатулке в спальне, она не закрывается. Это не те камни, Дрючин. Кораллы, бирюза, янтарь… еще какие-то, я не запомнил. В серебре. Она любит крупные украшения, там целые булыжники. Всякие браслеты, подвески, бусы. Она, видимо, много ездила и везде покупала. Им цена — грош в базарный день. Да и не тронули их, все на месте. Даже платиновая брошка.

— У нее есть платиновая брошка?

— Да. Спрятана в серванте, в кофейнике. Бабкина.

— Не заметили?

— Скорее наоборот.

— В каком смысле? Что значит наоборот?

Шибаев не ответил. Нахмурился, задумался.

— Что значит наоборот? — переспросил Алик.

— Не взяли, потому что не хотели, чтобы их заметили. То, что не взяли, не доказывает, что их нет. Так понятно?

— Ты уверен?

— Нет.

— А может, хотят отнять квартиру, ищут документы. Где она живет?

— У нее свой дом на «Кавказе».

— Там земля дорогая, считай, курортная зона, река рядом. Помню один случай, когда пытались отжать квартиру и кошмарили старика…

— Не думаю, — перебил Шибаев.

— Почему?

— Если бы ей предложили поменять дом на однокомнатную квартиру где-нибудь в центре, с горячей водой и газом, она бы согласилась. С домом одна морока, тем более в ее возрасте. И газ у нее в баллонах.

— Тогда что?

— Не знаю.

— Между прочим, есть очень ценные сорта бирюзы. В переводе с персидского это камень счастья. Европейцы называли его «туркиз» — турецкий камень. Считали, что он приносит удачу. Английский король Иоанн Безземельный, например, носил бирюзу, так как она спасает от яда. И не только он. Я когда-то увлекался камнями, много читал. Сейчас! — Алик забегал пальцами по клавишам. — Вот! Слушай! Бирюза помогает при бессоннице и кошмарах. Полезна для сердца, легких, печени и желудка. Э-э-э… укрепляет зрение, голосовые связки и щитовидную железу. Биоэнергетика… да! Монгольские ламы считают, что бирюза «болеет» вместе с человеком: если тускнеет или зеленеет, это сигнал болезни. А почему? — Он оторвался от экрана и взглянул на Шибаева.

— Что почему?

— Почему она реагирует на болезнь? — Он, ухмыляясь, смотрел на Шибаева. — Ты же детектив! Вот и сообрази. Ответ лежит на поверхности, между прочим.

— Дрючин, кончай дурью маяться. Не знаю.

— А подумать? Что происходит с больным?

— Температура?

— Бинго! У него повышается температура, и бирюза тут же реагирует. А какие еще у нее камни?

— Не помню, — соврал Шибаев. — На вид всякая ерунда. С блошиного рынка.

— С блошиного рынка? Обожаю! И что ты собираешься делать?

— Посижу у нее, пока она гуляет в парке…

— Засада? Я с тобой!

— Не забудь пистолет.

— Ты думаешь? — поразился Алик.

— Дрючин, я же сказал: перестань дурью маяться. Я не мог ей отказать, слабину дал. Посижу пару часов, успокою. Моя англичанка была не такая, она чуть что сразу начинала визжать. А эта нормальная. Одна, детей, как я понимаю, нет… Никого нет. Могу вас познакомить, поговорите о камнях и полтергейсте…

Весь вечер Алик просидел в Интернете, время от времени зачитывая Шибаеву всякие интересные сведения о камнях.

— Слушай, Ши-бон! — кричал он. — Слушай, что пишут! Это же целый раздел магии! Как это я пропустил! Например, изумруд. Зелененький такой. Слушай. Носящий его освобождается от тоски и ипохондрии. Если посмотреть на камень утром, весь день будет легким. Он отгоняет дурные сны и спасает от коварства в любви. А вот про рубин. Доброго человека он делает еще добрее, а злого превращает в настоящего злодея. Благородный и мужественный человек, носящий с собой этот талисман, одерживает победы, совершает подвиги, а простолюдинам рубин приносит счастье в любви. Древние египтяне верили, что рубин обнаруживает яд, хранит от колдовства и излечивает головную боль. Представляешь? Мы же ничего этого не знаем!

— У нас их все равно нет, — заметил Шибаев. — Толку знать.

— Неужели тебе не интересно? Или вот еще про жемчуг. Советы средневековых трактатов о нем разноречивы. В одной книге пишется: носить жемчуг не следует, поскольку он олицетворяет темные силы, в другой — что он благотворно влияет на здоровье и способствует благополучию в жизни. Жемчуга полно, одна моя знакомая привезла из Китая целый чемодан. В Шанхае есть жемчужный рынок, тянется на километры, продают буквально за копейки. Причем разного цвета. Научились штамповать из молотой жемчужной массы и даже красить, не отличишь от настоящего.

— Китайцы — те еще умельцы, — уронил Шибаев рассеянно.

— А вот про сапфир, он синий или голубой. У твоей англичанки брошка с сапфирами. У кого имеется сапфир, тот любимец богов. «Снимает он тоску и вероломство, дает силу усталому телу, освобождает от темницы». Мой камень, между прочим, для знака Льва, четвертое августа. Сердолик! Отводит злых духов, оберегает от колдовства, уводит от ссор, обостряет ум. Аметист… Делает человека разумным, придает ему бодрости, отгоняет дурные мысли, а также помогает при ловле диких зверей и предохраняет от опьянения. Кстати, это твой камень, Ши-бон, февральский. Ты у нас Водолей. Если когда-нибудь пойдешь на охоту, надо взять с собой. Агат! Защищает от дурного глаза. Еще другие, полно, какие-то неизвестные. Гиацинт, берилл, хри… хризо-лит! Никогда о таких не слышал. А ты?

Не дождавшись ответа, Алик оторвался от экрана и увидел, что Шибаев уснул на диване…

Примечания

2

Дикройк, дикроик, или дихроичное стекло, — стекло, содержащее в своем составе микрослои окисей редкоземельных металлов и отражающее свет подобно голограмме.