Два путника в ночи

Инна Бачинская, 2014

Они стояли, словно пригвожденные к полу, не в силах отвести взглядов от женской фигуры в кресле. Темно-красные шторы были задернуты, и в комнате царил густой полумрак. Луч света, неожиданно яркий, пробивался из узкой щели между шторами и падал на женщину за столом. Она сидела, запрокинув голову, с прямой спиной и улыбалась незваным гостям. Через долгую минуту они поняли, что женщина не улыбается. Мертвые глаза смотрели поверх их голов. Толстый золотистый шелковый шнур, обвивающий ее шею, был завязан узлом вокруг высокой спинки кресла и удерживал тело в неестественно прямом положении, не давая ему упасть… Вычурный маятник высоких готических часов в углу комнаты с металлическим стуком двигался из стороны в сторону, и чудилось что-то пугающе странное в неподвижной человеческой фигуре в кресле и живом движении бездушного механизма…

Глава 7

Римма. Камасутра

Чтобы сохранить любовь и остроту чувств,

влюбленные читают друг другу стихи древних и современных поэтов, беседуют

об искусствах и науках, а также поверяют друг другу свои секреты.

Камасутра, ч. 1, гл. 33. О поведении влюбленных

Интеллигент купил книгу. Не пожмотничал. Купил, таскал всюду с собой и с умным видом листал. «Интеллигент книгу купил!» — разнеслось в группе. Все подходили посмотреть. Он, важный, небрежно объяснял, что окончил курсы английского, в книге почти все ему понятно, но не помешал бы хороший словарь… Картинки в книге были такие же, как скульптуры в храме любви.

— А ну, переведи! — сказала грубая Светка, тыкая красным ногтем в подпись под фотографией с особенно заковыристой позой.

— Э-э-э… — замычал Интеллигент, — э-э-это, одним словом, секс. Тут не все слова понятны, нужен словарь.

— Я и без тебя вижу, что секс, — сказала Светка. — Интересно, что пишут под этим сексом!

— Какая разница! — вмешался Зоня, с утра поддатый. — Секс — он и есть секс! Что у нас, что в Индии!

— Ты б знал! — презрительно ответила ему Светка. — Где это ты у нас такой секс видел? В цирке? Или в американских порнушках?

— А давайте попросим Игорька почитать, — предложила Людмила.

— Игорь Дмитрич! — завопила Светка. Оглянулся не только Игорек, но и все туристы, а также обслуга, которые находились в холле гостиницы.

Гид Игорь Дмитриевич Полунин, Игорек, был славным парнем лет двадцати восьми, спокойным, добродушным и терпеливым, которого не могли вывести из себя ни манеры, ни поведение соотечественников.

— Как он их выдерживает, ума не приложу, — сказала однажды Римма Людмиле. — Я бы их всех поубивала на месте!

Мужчины их группы напивались и горланили песни в номере гостеприимного Зони, а в полночь шли охладиться в бассейн, хотя прекрасно знали, что бассейн работает до девяти, и заставляли боя приносить полотенца. У обслуги срабатывал табу-рефлекс на белого человека, вдолбленный англичанами за века владычества британской короны, и бой, вместо того, чтобы пожаловаться начальнику, как сделал бы на его месте любой европейский коллега, послушно нес полотенца.

А купальные трусы! Не семейные, тысячу раз осмеянные отечественными юмористами со сцены, нет — плавки! Короткие облегающие бикини, на которые с ужасом взирали остальные туристы, купающиеся в длинных широченных штанах до колен, разновидности наших семейных, только разноцветных. Мужчины брали разбег чуть ли не от дверей гостиницы, летели к бассейну и с ревом бросались в воду, поднимая фонтаны брызг. Непременно кто-нибудь открывал окно, несмотря на работающий постоянно кондиционер, свешивался вниз и орал: «Как водичка?»

А манера наряжаться в белые кроссовки и черные костюмные носки? А поголовное незнание английского? А «чейнч», которому предавались с восторгом, жертвуя временем на культурную программу?

— На хрен мне этот музей! — фыркал Зоня, выражая мнение большинства. Если бы не необходимость принимать пищу, он безвылазно сидел бы у себя в номере. — Мне эта ваша Индия уже вот где! — Зоня пилил ребром ладони по горлу.

— А лично я хочу в музей! — говорила Антон.

— И мы! — присоединялась к ней Людмила.

— Зачем было ехать? — возмущалась Антон. — Не понимаю! Парадокс какой-то!

Все уже знали, что в туристическую поездку Зоню отправил сын — преуспевающий бизнесмен.

— Надеется, что папаша потеряется или станет невозвращенцем. Воображаю, как он им всем остохерел! — хихикала Римма.

Девушки лежали в шезлонгах под цветущими кустами красных гибискусов и беседовали. По соседству расположились Зоня и Вовчик. Зоня — небольшой, поджарый, с широкими плечами и узким тазом, ростом, правда, не вышел. Ленин в кепке на безволосой груди Зони, наколотый синей тушью, приковывал взгляды окружающих. Вот и сейчас к нему подошел, улыбаясь до ушей, высокий тощий американец с фотокамерой, сказал: «Хай!» Показал на камеру, потом на портрет вождя.

— Ноу проблем! — бодро сказал Зоня, втянул живот, расправил плечи, выкатил колесом грудь и отставил в сторону правую ногу. Руки, сжатые в кулаки, поместил на уровне пупка. Американец засмеялся и защелкал камерой. Он снимал Зоню вблизи, потом отбегал на несколько шагов и снимал оттуда, потом приседал на корточки и снова снимал. Наконец, удовлетворившись, он сказал «спасиба», похлопал Зоню по плечу и собирался уже вернуться к семье — некрасивой блондинке жене и двум тинейджерам, наблюдающим за отцом.

— Айн момент! — остановил его Зоня. — Вован, давай сюда! — Он махнул рукой сожителю, лежавшему в шезлонге на самом солнцепеке. Вовчик стеснительно дернул плечом. — Давай сюда, кому говорю! — строго повторил Зоня.

Вовчик неловко встал и, глядя куда-то в сторону, боком поковылял к другу. Он смотрел исподлобья, был обожжен щедрым индийским солнцем и красен как рак. Подошел, встал рядом.

— Поздоровайся с товарищем, — сказал Зоня. — Это мой френд, — повернулся он к новому знакомому, — Владимир. А я — Коля! Николай.

— Джон! — сказал американец, широко улыбаясь.

— Давай, Ванек, щелкни нас с другом, — Зоня показал на камеру, обнял стесняющегося Вовчика за плечи и широко улыбнулся.

Американец послушно навел на них камеру.

— А теперь всех нас, на память, — Зоня ткнул пальцем в Джона, Вовчика и Ленина в кепке у себя на груди. — Семен Кириллович, помогите! — закричал он и помахал рукой мужу Прекрасной Изольды, который также находился здесь.

— Бред какой-то! — сказала Римма, обращаясь к Людмиле. Девушки от нечего делать внимательно наблюдали за сценой, разворачивающейся перед их глазами.

Семен Кириллович подошел деревянной походкой, старательно не глядя на девушек. С достоинством поздоровался с иностранцем. Тот протянул ему камеру и шагнул к Зоне. Зоня обнял его за плечи, как раньше обнимал Вовчика. Вовчик поместился с другого боку. Вся троица замерла, широко улыбаясь в объектив.

— Спасиба, — повторил американец, принимая камеру из рук Кирилла Семеновича. — Бай-бай! — Он направился к ожидавшей его семье.

Но не тут-то было!

— Куда? — удивился Зоня, хватая его за руку. — Милости прошу к нашему шалашу!

И он резво потащил недоумевающего американца к бивуаку в тени, где, прямо на мраморном полу было расстелено большое махровое полотенце с нехитрыми закусками и бумажными стаканчиками. Простодушное дитя прерий покорно последовало за гостеприимным Зоней.

— Прошу всех к столу! — повторил Зоня. — Семеныч, будешь?

Кирилл Семенович покосился на Прекрасную Изольду, мирно дремавшую в тени, и кивнул.

— Лады! — обрадовался Зоня. Расстегнул молнию на спортивной сумке, достал бутылку с яркой этикеткой, разлил содержимое ее в бумажные стаканчики, протянул один из стаканчиков Джону: — Давай, Ванек, вздрогнем!

Американец оглянулся на семью, взял стаканчик, понюхал, чирикнул вопросительно.

— Чистый продукт! — заверил его Зоня. — Как хлеб. У нас с сыном заводик. Сын у меня бизнесмен. Биз-нес-мен! — повторил он по слогам, чтобы американцу было понятнее. — А я — народный контроль! — он хихикнул. — Дегустирую!

Конец ознакомительного фрагмента.