Телегония, или Эффект первого самца

Инна Балтийская, 2011

В маленьком городке творится неладное. Простые русские мужики в состоянии аффекта убивают жен, родивших им чернокожих детей. Во Франции и Англии умирают лорды и телемагнаты, а на их огромное наследство претендуют женщины… все из того же городка. Основание – дети, которых они родили якобы от этих людей. Все генетические экспертизы подтверждают – да, это дети лордов и телемагнатов. Но такого просто не может быть! Ученые с мировым именем отправляются в городок, чтобы исследовать феномен, но пропадают бесследно, как в Бермудском треугольнике. Ведется следствие и на сцену выступает подзабытая теория телегонии, согласно которой наследственные черты первого мужчины навсегда остаются в потомстве женщины, от кого бы она впоследствии ни рожала. Неужели отвергнутая гипотеза – правда? Разгадать загадку суждено специалисту по генетике Веронике Неждановой, волею судьбы попавшей в городок, в котором оживают самые зловещие легенды. Но пока даже видавшие виды ученые содрогаются от ужаса, а люди продолжают погибать и пропадать. И Вероника не догадывается, какие чудовищные сюрпризы приготовил для неё притаившийся в секретной лаборатории доктор Зло.

Глава 6

Он с удовлетворением пересмотрел свои записи. Что же, основная подготовка закончена. Ему удалось то, о чем до сих пор генетики лишь мечтали — кто открыто, а кто про себя, не решаясь даже озвучить чересчур смелые мечты. Его прежние рискованные эксперименты уже принесли свои плоды — принесли деньги, огромные деньги, но не они были его целью. Он хотел совершить переворот в науке, и за это не жаль было отдать жизнь — и свою, и тем более чужую.

* * *

На сей раз мне удалось выспаться. Заперев дверь на тяжелый засов, я приняла душ, приятно порадовавшись тому, что в гостинице оказалась теплая вода, затем легла и приготовилась к новой бессонной ночи. Как тут уснешь, если все время прислушиваешься к шорохам за дверью и от малейшего скрипа бросает в дрожь? Кто-то из работников гостиницы той апрельской ночью вывел доверчивого француза через черный ход на улицу, и француз исчез… Кому он мог помешать? Почему бы не дать ему спокойно сделать свои экспертизы? Что они могли изменить? И что там шуршит за дверью — не шаги ли?

Я приподнялась на локте, убедилась, что в коридоре по-прежнему тихо, опустила голову на подушку и задумалась. Вероятно, сегодня уснуть не получится. Но до утра проваляться в постели, вздрагивая от каждого шороха, тоже не дело. Раз уж все равно не спится, можно продумать сюжетную линию нового любовного романа из «розовой» серии. К тому же в моей довольно унылой личной жизни намечается хоть слегка надуманное, но все же разнообразие.

Итак, нового героя моего романа зовут Платон. То есть в романе его будут звать совсем иначе. Редакция требует придумывать знойным брюнетам экзотические имена, в моих виртуальных объятиях уже побывали Ромуальд, Геракл и Виссарион… Но это детали. Я буду представлять себе именно этого сурового парня, который чем-то мне приглянулся. Может, как раз своей чисто мальчишеской дикостью? Мы с Платоном встретились случайно, и между нами сразу пробежала искра. От вспыхнувшей страсти его сутулые плечи распрямились, синие глаза стали бесстрашно смотреть на мир, и его чуть насмешливый взгляд с легким прищуром согревал мое сердце, внушая, что в этой жизни мне нечего бояться…

Блин! Я в ужасе потрясла головой, сообразив, что вместо Платона представляю себе Ромку. Моего Ромку, такого неромантичного, приземленного, совсем не похожего на знойного мачо. Да что это со мной?

Додумать эту мысль я не успела, незаметно провалившись в глубокий сон. Разбудил меня тихий, но настойчивый стук в дверь.

— Кто это? — хриплым спросонья голосом крикнула я.

— Платон Зубарев! — официально представился стоящий за дверью.

— А, Платон! — успокоилась я. — Пожалуйста, погуляй минут десять, я приведу себя в порядок и выйду.

Я вскочила с кровати, подошла к окну и отодвинула плотные темные шторы. Комнату сразу залил солнечный свет. Я решительно распахнула окно, и яркие, по-летнему горячие лучи окончательно развеяли все ночные страхи. Никто не пытался взломать дверь номера и выкрасть меня, я цела и невредима, нахожусь в обычной провинциальной гостинице, а не в огромной ловушке для доверчивых туристов. Как хорошо, что сентябрь в этом году такой теплый! Осенний нудный дождик вызвал бы глубокое уныние, а оно, в свою очередь, помешало бы работе.

Я долго умывалась, затем тщательно расчесала густые волосы и заплела их в тугую косу. Поглядела в зеркало над умывальником и аж зажмурилась от удовольствия. Вероника-краса, длинная коса. Платон будет в шоке и опять усомнится в моем возрасте. Да и я сама что-то начала в нем сомневаться. Серьезная ученая дама, а столько думаю о том, как наладить отношения с угрюмым мальчишкой!

Сама мысль о том, что он нервничает сейчас в коридоре, грела душу. Ничего, не маленький, должен сам понимать, что приличная женщина не может вскочить с постели, одеться за три минуты и мчаться хоть на край света. Внезапно я ощутила такую душевную легкость, какой не чувствовала с ранней юности. Как будто мне снова двадцать лет, я беззаботная студентка биофака, и ничего еще не произошло — ни неудачного эксперимента, ни предательства любимого, ни непонятного мне самой замужества…

Я надела легкое сиреневое платье до колен, белый шелковый жакет, туфли с высоченными шпильками, неторопливо собрала сумочку, уложила в нее набор для взятия биологических проб, папку с заботливо подготовленными Интерполом адресами, косметичку и отодвинула засов. Платон стоял у окна в коридоре и, против ожидания, казался вполне спокойным. Похоже, получасовая задержка вовсе не вывела его из равновесия и даже моя длинная коса, перекинутая через плечо, не подействовала. Ничего, он еще не знает, что его ждет.

— Привет! — весело помахала я сумочкой. — Вы уже завтракали? Я лично голодна, как сто тысяч волков!

Как я и думала, оперативник прямо на глазах начал звереть. Спокойный доселе взгляд помрачнел, губы скривились в презрительной усмешке.

— Да-да, я рабыня желудка, — подтвердила я, изо всех сил стараясь говорить серьезно и с истинно научным апломбом. — Как биолог, могу авторитетно заявить, что ничего толкового на пустой желудок сделать все равно не получится. Вы же не ездите на машине с пустым баком?

— Гамбургер по дороге вас не устроит? — отрывисто спросил Платон. — Тут недалеко «Макдоналдс».

— Гамбургер? Разве что как материал для биоэкспертизы, — серьезно покивала я. — Чтобы установить, из каких полимеров он сделан.

— Тогда куда?

— Да в бар внизу сходим, я вчера там отлично поужинала. Думаю, и завтраком нас накормят.

Платон не стал спорить, и мы спустились в бар. Я заказала омлет, Платон, бегло просмотрев меню, от еды отказался вообще, сказав, что позавтракал дома. Я пыталась хотя бы угостить его чашкой кофе, но и тут потерпела неудачу. Гордая птица мне попалась — из чужих рук не ест и не пьет.

Омлет пришлось ждать долго. Я выпила уже две чашки кофе, искоса посматривая на мрачного, как северная зима, Платона. Заговорить с ним было страшно, но, подкрепившись любимым напитком, я все же решилась. Силы придавала мысль, что я приближаюсь к доказательствам своего лучшего научного открытия, но… Вдруг местной милиции известно нечто, что ускользнуло от внимания Интерпола? И это нечто разрушит такую стройную теорию? В общем, Платон мне друг, но истина дороже.

— Скажите, что у вас в милиции говорят про дамочек, оттяпавших наследство? Как им удалось забеременеть от олигархов, не покидая пределы города?

— Да мошенницы они, — в сердцах ответил Платон. — Дали кому-то на лапу, вот им результаты экспертизы и подделали.

— Насколько я поняла, до самого суда они были бедны как церковные мыши. На какие деньги подкупили английских и французских экспертов? — на самом деле никакой уверенности в бедности ловких дамочек у меня не было. По данным Интерпола, у них не было счетов в банке или дорогой недвижимости, но кто мог гарантировать, что тетки не хранили пачки баксов под собственным матрасом?

— Да откуда же мне знать? Может, кредит в банке взяли. Или у бандитов заняли. Овчинка выделки точно стоила.

— Вот прямо так, не зная ни языка, ни местных обычаев, ни юридических закавык, они приехали в чужую страну с чемоданчиком одолженных баксов, пришли в генетическую лабораторию и стали совать чемоданчик кому попало?

— К чему вы клоните? — вяло удивился Платон. — Что у них в тех странах были сообщники?

— Нет. К тому, что эксперты не соврали.

— И тетки забеременели от олигархов, не видя их в глаза?

— Почему же не видя? Вы можете гарантировать, что лет десять назад, к примеру, эти женщины не могли где-то пересечься с богатеями?

— Так глубоко никто не копал, — согласился Платон. — Но беременность у людей длится чуть меньше десяти лет. Или бывают исключения?

— Не бывает, — кивнула я. — Но бывают другие чудеса. Например, женщина в юности переспала с негром. Потом она рассталась с ним, а через несколько лет вышла замуж за белого человека. Забеременела от него. А в результате родился… негр.

— Не бывает такого! — Платон явно начал сердиться.

— Да что вы говорите! — Я торжествующе вытащила из сумочки номер июльского «С-кого горизонта» со статьей о дальнобойщике Дубровине, задушившем жену. — Вот же, у вас в городе произошло! Этим летом, неужели забыли?

Платон мельком взглянул на статью и тут же протянул газету обратно.

— Не морочьте мне голову, — устало произнес он. — Ясно же, что жена ему изменила.

— Расследование проводилось? — напрямик спросила я.

— Конечно. Я в нем участвовал.

— И как, вы нашли того негра, который мог быть отцом ребенка? Живет в вашем городе хоть какой-то негр? Или Наталья Дубровина выезжала год назад в другой город, к любовнику? — с некоторой тревогой спросила я.

На сей раз Платон глубоко задумался и лишь затем неуверенно ответил:

— Наталья Дубровина пять лет не выезжала за пределы города, это подтверждают все ее родные и знакомые.

— Где же она встретила негра? Хоть это выяснили?

— Нет, не выяснили. И что с того? — уже агрессивно спросил опер. — Раз ребенок мулат, значит, где-то негра она нашла!

— Угу, — согласилась я. — Нашла. Пять лет назад.

— Вы надо мной издеваетесь? — с подозрением спросил Платон.

— Нет, — кротко сказала я. — Платон, вы никогда не задумывались, как передается генетическая информация? Например, ваша жена рожает ребенка. Он похож на нее, и это естественно. Но почему у него ваши глаза и ваш нос?

Платон как-то болезненно поморщился, но ответил:

— Ну как же… Гены…

— Полагаете, само слово все объясняет? — удивилась я. — Нет, не гены наследуются. Информация передается, и только она. А передает ее особый белок под названием прион. Нечто типа флэшки, на которую с компьютера записывают информацию, чтобы переписать на другой компьютер. И почему вы думаете, что однажды переданная информация исчезает бесследно? Стирается последующей? Или вы в компьютерах не сильны? Приведу другой пример. Представьте, что вы много лет выписываете разные журналы. Вы допускаете, что с каждым новым полученным экземпляром все предыдущие номера бесследно исчезают из вашей квартиры, просто растворяются в пространстве?

— Но это… абсурд! Полный!

— Разве? А вот в Англии даже проводили масштабное исследование ДНК детей и родителей. Обследовали тысячи семей и установили, что у каждого десятого ребенка ДНК не совпадает с отцовской! Тоже абсурд?

— Да! Изменяют англичанки своим мужикам, вот и дети от любовников!

— Но сами женщины должны были знать, что у них рыльце в пушку. Полагаете, они согласилась бы на такое исследование?

— Да чего мне гадать? Сами ж говорите, что согласились.

— Потому что не изменяли мужьям!

Платон пробормотал что-то злобное и отвернулся. Мы долго молчали. Принесли мой омлет и третий кофе, я быстро поела, оставила на блюдечке деньги и вслед за Платоном вышла из гостиницы. В полном молчании сели в милицейскую машину, я назвала адрес Татьяны Ромашовой, и мы двинулись в путь.

Освещенный солнцем городок казался совсем мирным и почему-то кукольным. Двухэтажные деревянные домишки с невысокими заборчиками напоминали картинки из старых детских сказок. Воздух казался невероятно прозрачным, тополя и липы с чуть пожелтевшей листвой — мультяшными, и лишь периодически возникающие вдоль дороги блочные пяти — и девятиэтажки возвращали к реальности.

Минут через десять мы уже прибыли к месту назначения. Татьяна Ромашова жила на окраине городка, в небольшом деревянном домике с резными ставнями, окруженном хлипким дощатым забором. Мы остановились возле самого дома, я вышла из машины и подергала мощную железную ручку калитки. Заперто. Интересно, куда могла пойти хозяйка с утра пораньше, оставив дома полуторагодовалую дочь? Она не работает, близких друзей вроде нет… Могла выйти за продуктами на местный рыночек или зайти поболтать к соседке. В любом случае надо оставить ей записку и поехать по второму адресу.

Я достала из сумочки блокнот, вырвала листок, написала, что очень прошу Татьяну со мной встретиться, приеду через пару часов, и приладила листок к калитке.

— А домик-то выглядит заброшенным. — Я вздрогнула, услышав сзади мужской голос. Конечно, для оперативника необходимо умение подкрадываться неслышно, как кот, но зачем так пугать невинную женщину?

— Смотрите, траву все лето не косили, — как ни в чем не бывало продолжал Платон. — И сам дом выглядит каким-то нежилым. Ставни закрыты. Зачем, спрашивается, днем ставни закрывать? И главное, в доме маленький ребенок. На улице тепло, как летом. И где же коляска, гамак, качели какие-нибудь захудалые? Она вообще ребенка на улицу не выводит?

— Думаете, уехала? — расстроилась я.

— Надо соседей расспросить, — решил Платон. — Вы со мной или в машине подождете?

— С тобой… С вами, — торопливо поправилась я. Вряд ли расспросы займут много времени: на крошечной улочке, как я успела заметить, всего-то два дома. Платон молча покосился на меня, затем окинул выразительным взглядом мои туфли, хмыкнул и пошел к соседнему особнячку. Уцепиться за его руку я не успела, пришлось ковылять на шпильках самостоятельно. Ну как же я не догадалась, что дороги в городке не такие ухоженные, как в Москве? Поломаю каблуки, а других приличных туфель с собой нет, и вряд ли в С-ке я смогу их купить…

— Платон! — позвала я скорее для того, чтобы замедлить темп. — А почему Ромашова не купила себе более приличный дом? Или вообще не продала этот и не переехала в Москву, к примеру? Или она купила, а вы просто не знаете?

— Почему мы должны за ней следить? — Опер все же замедлил шаг и пошел рядом со мной. — На территории С-ка она никаких преступлений не совершила. Может, давно переехала и мне не сообщила.

— Но вас же просили из Интерпола!

— Просили принять вас и проследить, чтобы вы могли встретиться с дамочками. За ними следить никто не просил. Все, заканчиваем беседу, вот и соседка.

Во дворе двухэтажного дома из белого камня действительно стояла полная молодая женщина в длинном белом сарафане и с интересом смотрела на нас. Мы подошли, Платон показал удостоверение, и нас пригласили войти.

Хозяйка, назвавшаяся Лидией Плещеевой или просто Лидой, обрадовалась нам, как родным. Ее не смутило даже то, что Платон представился оперативником, разыскивающим Татьяну Ромашову. То ли милицию в С-ке любят как родную, то ли просто на эту маленькую улочку забредало слишком мало посторонних и развлечений у жителей не было никаких.

Лида долго уговаривала нас позавтракать чем Бог послал. Я бы с удовольствием согласилась, но Платон опередил меня и категорически, даже с какой-то обидой в голосе отказался. Тогда хозяйка вытащила во двор два брезентовых шезлонга, притащила складной столик, бидон домашнего кваса и огромные жестяные чашки, из которых этот квас полагалось пить. Под ее бдительным взглядом нам пришлось наполнить чаши и отпить по глотку — лишь тогда гостеприимная женщина прекратила суету вокруг нас, присела на небольшой складной стульчик и, смирно сложив руки на круглых коленях, вопросительно посмотрела на Платона.

— Лидия, когда вы в последний раз видели свою соседку, Татьяну Ромашову? — официально спросил он.

— А весной видела, — охотно откликнулась та. — В начале апреля, кажется, когда снег совсем сошел. Я цветы на той клумбе высаживала, когда она мимо с коляской проходила. Я ее окликнула, думала поболтать по-соседски, а она нос задрала да мимо прошлепала. И то сказать, когда наследство огромадное получила, так нос задрала, что ого-го!

— То есть после получения наследства вы с ней не общались? — настороженно спросил Платон.

— Не-а. — Лидия грустно покачала головой. — То есть как… Сначала общались, пару месяцев наверное. Я всю зиму молочко ее дочке носила, парное. Танька-то грудью не кормила, молока у ней не было. Так я даже денег с нее не брала, хотя она и разбогатела сильно. А потом — как отрезало. Сама не приходит, а я к ней сунулась — она даже дверь не открыла. Занята, мол, иди себе домой. Я и пошла. Потом долго ждала, что мириться придет, да так и не дождалась. Портят деньги человека, ох портят. Вот жила там одна, на отшибе. Чуть не померла в свое время, хорошо, я рядом оказалась. Ну ладно, я благодарности и не жду. Но если малышка захворает, упаси Господь? К кому за помощью-то побежит, как не к соседям?

— Вообще-то может вызвать детского врача, — непонятно зачем встряла в разговор я.

— И что, теперь соседи не нужны? — жутко обиделась на меня Лидия.

— Нужны, конечно же нужны! — торопливо поправилась я. Какая-то смутная мысль не давала покоя, но, как ее сформулировать, я не понимала.

— Давайте по порядку. — Платон тоже был чем-то встревожен. — Когда вы впервые узнали, что ваша соседка должна получить наследство?

Лидия перевела дыхание и рассказала странную историю их знакомства с самого начала.

Я знала, что Татьяна Ромашова не была жительницей С-ка. Она приехала в городок из Рязани за три года до получения наследства, купила небольшой домик на окраине и стала там жить, не особо общаясь с соседями и нигде не работая. Лидия много раз пыталась наладить с ней отношения, но безуспешно. Она уже потеряла надежду, когда однажды, в морозный зимний вечер, в ее дверь постучали.

— Хорошо, что мой благоверный дома был, а то бы и не открыла, — взволнованно поведала нам Лидия. — Вьюга за окном так и гудит, так и воет на все голоса, а тут в дверь ломятся!

Но муж был дома, и Лидия пошла открывать. Каково же было ее удивление, когда за дверью оказалась ее нелюдимая соседка! На Татьяне просто не было лица. Она стояла перед дверью в легком, не по погоде, сером пальтишке, лицо бледное, а глаза запавшие. Буквально оттолкнув Лидию от двери, она ворвалась в дом и без сил привалилась к стене.

Лидия перепугалась, позвала на помощь мужа Прохора, и они вдвоем перетащили нежданную гостью в комнату, поближе к камину. Помогли ей снять пальто, и тут…

— Представляете, весь низ ее светлого платья был в крови! Я думала, на нее напал кто-то, хотела в милицию звонить. Но она меня за руку схватила, вот так! — Лидия экспрессивно схватила себя за левую руку правой. — И быстро так лепечет: «Не надо, умоляю, только милиции не надо и врачей не надо. Никто меня не трогал, беременна я, и вот кровотечение открылось. Что делать теперь?»

Лидия пришла в ужас и стала убеждать соседку немедленно вызвать «скорую». Шутка ли, кровотечение при беременности? И сама погибнуть может, и ребенка погубить. Но бледная как смерть Татьяна наотрез отказывалась от врачебной помощи и лишь умоляла Лидию помочь ей. Ее уложили в постель, и перепуганные Лидия с мужем стали думать, что предпринять. Потом Прохор побежал в аптеку хоть за каким-нибудь лекарством, останавливающим кровотечение. Услышав стоны, Лидия подбежала к страдалице, чтобы попытаться уговорить ее все же обратиться к врачу, но та лишь прошептала в ответ:

— Мне надо дозвониться ЕМУ… Я должна у него узнать, но ОН не берет трубку!

Только тут полностью деморализованная Лидия заметила в руке беременной маленький мобильник.

Разумеется, она решила, что Татьяна пытается дозвониться отцу своего ребенка. Но, попытавшись мягко отобрать телефончик, чтобы самой позвонить ему, она наткнулась на столь яростное сопротивление, что тут же отступила. Вернулся Прохор с каким-то лекарством — в аптеке сказали, что на ранних сроках оно хорошо останавливает кровотечение. Лидия собиралась было напоить гостью лекарством, как вдруг та слабо окликнула:

— Лида!

Хозяйка в испуге подбежала к кровати: вдруг Татьяне стало хуже? Но та выглядела намного лучше, чем полчаса назад. Она уже не так тяжело дышала, и вид был не такой напуганный.

— Я дозвонилась, — правильно истолковала ее изумление беременная. — Сейчас за мной приедут. Сказали, потерпеть еще минут двадцать надо, не больше. Но у меня к тебе просьба… — Она замялась, а потом чуть слышно прошептала: — Личная. Ты никому не скажешь?

Съедаемая любопытством Лида горячо заверила, что ни одной живой душе, даже под пытками не проболтается о тайне Татьяны. Та грустно улыбнулась и продолжила:

— Я появлюсь дома через пару дней, ну, через неделю в самом крайнем случае. Я надеюсь на это. Но если ты вдруг узнаешь, что меня нет в живых… Или пройдет месяц и станет ясно, что я уже не вернусь… Тогда разорви вот этот конверт.