Телегония, или Эффект первого самца

Инна Балтийская, 2011

В маленьком городке творится неладное. Простые русские мужики в состоянии аффекта убивают жен, родивших им чернокожих детей. Во Франции и Англии умирают лорды и телемагнаты, а на их огромное наследство претендуют женщины… все из того же городка. Основание – дети, которых они родили якобы от этих людей. Все генетические экспертизы подтверждают – да, это дети лордов и телемагнатов. Но такого просто не может быть! Ученые с мировым именем отправляются в городок, чтобы исследовать феномен, но пропадают бесследно, как в Бермудском треугольнике. Ведется следствие и на сцену выступает подзабытая теория телегонии, согласно которой наследственные черты первого мужчины навсегда остаются в потомстве женщины, от кого бы она впоследствии ни рожала. Неужели отвергнутая гипотеза – правда? Разгадать загадку суждено специалисту по генетике Веронике Неждановой, волею судьбы попавшей в городок, в котором оживают самые зловещие легенды. Но пока даже видавшие виды ученые содрогаются от ужаса, а люди продолжают погибать и пропадать. И Вероника не догадывается, какие чудовищные сюрпризы приготовил для неё притаившийся в секретной лаборатории доктор Зло.

Глава 10

Начальник Платона, майор Александр Федотов, принял меня приветливо, тут же отвел в техотдел, где стояли сканер и мощный компьютер, и даже помог отправить сообщение в Интерпол. Затем пригласил нас с Платоном в свой кабинет, достал из стального сейфа бутылку коньяка и три рюмки и ласково предложил:

— Ну что, Вероника Николаевна, надо б отметить ваш первый день в сыскном деле!

Я чуть было снова не разрыдалась, но сдержалась и грустно ответила:

— Александр Тихонович, как бы это не оказался и мой последний день у вас.

— Чего так? — удивился он. — Не понравился город?

— Город красивый, — честно ответила я. — Но женщины, ради которых я приехала, бесследно исчезли!

— То есть как? — Майор аж побагровел. — Они числятся без вести пропавшими, а я об этом не знаю? Платон!

Платон кратко рассказал о наших поисках. Федотов слушал его молча, все больше мрачнее и нервно барабаня пальцами по столу. Опер умолк, и в кабинете повисла гнетущая тишина. Прошло несколько минут, и лишь тогда майор заговорил:

— Ну что же, Вероника Николаевна… Попробуем негласно опросить соседей, может, и потянется какая-то ниточка. Да, лейтенант, надо б запросы организовать в те города, откуда они приехали. Может, там скажут, куда они могли податься.

— А как насчет объявления во всероссийский розыск? — поинтересовалась я. — Появится куда больше шансов найти. Кроме того, надо проверить аэропорты — они могли давно покинуть Россию.

— Вероника Николаевна, вы же взрослая девочка, — отечески улыбнулся мне майор. — На каком основании мы можем объявить их в розыск? Мол, обиделись, что им наш городок разонравился?

— Но они пропали… А перед этим перенесли какой-то стресс! У нас есть показания соседок, что незадолго до исчезновения обе женщины плакали. Им могли угрожать!

Я сама чувствовала, насколько неубедительно звучат мои слова. Майор спокойно продолжил:

— Я вам даже больше скажу: их могли шантажировать. И повод был, и деньги на кону стояли немалые. Ну и что? Дамы решили слинять по-тихому, быстренько собрались и уехали. Но никакого преступления в нашем городе они не совершили, заявления об их исчезновении нет, а значит, искать их мы может только негласно, своими силами.

— А если соседки напишут заявления? — не сдавалась я.

— Пусть пишут, — пожал плечами майор. — Но вообще из нашего городка уезжает столько народу, что, если б мы всех в розыск объявляли, работать было бы некогда.

— То есть искать пропавших — это не работа? — неожиданно зло бросил доселе молчавший Платон.

— Платон Викторович, я вас понимаю, — майор вновь стал отечески приветливым. — Но далеко не все исчезают столь же загадочно, как ваша невеста. Большинство просто не афишируют то, что собираются переезжать.

Я во все глаза уставилась на Платона. Выходит, у него пропала невеста? Давно ли? И как он с таким горем может спокойно выдерживать мои истерики?

В полностью расстроенных чувствах я вышла из кабинета майора и попросила Платона подвезти меня в гостиницу. Надо было поменять слишком легкое платье на более теплый наряд для вечерних поездок и убрать с глаз долой замусоленный, уже совсем не белый пиджак. По дороге мы молчали; Платон проводил меня до номера и остался ждать в коридоре.

Переоделась и причесалась я с рекордной быстротой и на этот раз выпендриваться не стала. Надев серый свитерок, джинсы и черные мокасины, я выглянула в коридор и пригласила Платона войти. Он немного помялся, но все же вошел. Нарываться еще на одну истерику ему явно не хотелось.

— Теперь объясните, что происходит у вас в городе? — дождавшись, пока он сядет, спросила я. — Я правильно поняла — люди исчезают пачками и никого это не волнует?

— Люди исчезают всюду, — чуть медленнее обычного ответил Платон. — Если поступают заявления от родных, открываем дело. Ну, или если находим труп.

— А ваша невеста когда исчезла?

— Три года назад. И я прошу прекратить этот разговор. Мне он неприятен.

Платон резко встал и посмотрел на меня с высоты своего роста. Я осталась сидеть. Тогда он просто развернулся и вышел из номера, бросив через плечо, что подождет меня внизу. Я вздохнула и вышла следом.

Уже сев в машину, я попросила:

— Платон, до вечера время еще есть. Давайте съездим к Лидии, пусть она напишет заявление о пропаже соседки! Они же дружили. Ведь заявления от соседей тоже принимаются, не только от родных?

— Принимаются. Только зачем? Вы верите, что мы найдем Татьяну даже против ее воли?

— Да поймите, ее могли похитить! Надо хотя бы дом обыскать. К тому же, если в доме остались детские вещи, я смогу провести свою экспертизу. И если с ней будет непорядок, этим делом напрямую займется Интерпол.

— Хорошо, поехали к Лидии.

По дороге Платон все время косился в зеркало заднего вида, но, судя по всему, на этот раз слежки не было. Через десять минут мы уже подъезжали к знакомому тупичку. Ставни дома Ромашовой по-прежнему были закрыты, и мы, не останавливаясь, проехали мимо, к белому каменному особнячку. Платон лихо подрулил к воротам и вдруг резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Я вновь ощутила на своем животе всю прелесть туго натянутого ремня и сердито спросила:

— Что, опять слежка?

— Смотрите! — Побледневший опер кивнул на дом Лидии.

И я с удивлением увидела, что его ставни плотно закрыты.

— Но еще нет шести вечера… Еще светло. — Я старалась, чтобы голос не дрожал. — Платон, у вас принято закрывать ставни днем?

— Не спрашивайте глупости. — Кажется, хваленое терпение Платона закончилось. — Вы сами все прекрасно поняли. Черт, не зря же мне казалось, что за нами следят!

— Зайдем? — прошептала я.

— Разумеется. — Платон вышел из машины и пошел к дому.

Как и следовало ожидать, калитка была заперта, на траве не было видно ни складного стульчика, ни шезлонгов. Оглянувшись на меня, Платон, как озорной мальчишка, в два счета перемахнул через невысокий забор и оказался во дворе. Прошелся возле дома, пытаясь заглянуть в дом через запертые ставни, постучал в двери. Затем вновь перемахнул через забор и подошел ко мне.

— Я не могу просто так взять и взломать дверь, — тихо сказал он. — Теперь надо искать родных Лидии Плещеевой, возбуждать розыскное дело, и лишь тогда мы сможем войти внутрь. Но я обещаю: мы откроем дело и о пропаже Ромашовой и Котеночкиной. Я добьюсь.

— Постой! — Я решила наплевать на формальности. — А та старушка, с которой мы беседовали… надо срочно ехать к ней!

Мы одновременно бросились к машине. По пути Платон повторял как заклинание:

— Но я тогда оторвался от слежки… Никто не мог знать, куда мы поехали.

— Слушай, ты точно лучший опер? — разозлилась я. — Те, кто похитил женщин с детьми, и без всякой слежки прекрасно знали, куда мы поедем.

До блочной пятиэтажки мы домчались с ветерком, минут через пять. Поскольку высокие каблуки вместе с туфлями остались в гостинице, в быстроте я не уступала Платону. Мы вихрем взлетели на третий этаж и стали звонить и колотить в бабулькину дверь руками. Разумеется, в ответ мы не услышали ни звука.