Мой любимый размер

Инга Максимовская

Глава 1

«С каждым днем все радостнее жить» — провозгласил с экрана телевизора известный ведущий, озарив поганое серое утро белозубой улыбкой.

Я вздрогнула и пролила молоко на черную уродливую столешницу, покрытую сотнями мелких царапин. Да уж, все радостнее и радостнее. И мгла, повисшая за окном дождливой кисеёй прибавляет этому счастливому балагану жизнерадостности дополнительной феерии.

Мне нужно кофе — ведро, черного, как моя волшебная жизнь, похожая на сказку, в которой сюжет, что ни дальше, то страшнее.

— Мам, не хочу молоко. Опять молоко. Я скоро начну мычать, — всхлипнул Васятка, глядя, как я размазываю по столу бумажной салфеткой сок из коровы.

— Вырастешь большим и сильным, — пообещала я, уже привычной давно заученной фразой, перехваченной у моей мамули. И ведь не обманула она, я выросла. Вымахала до ста девяноста пяти сантиметров, превратившись в нескладное сутулое чудовище. Посмотрела на сына, который насупившись сидел над стаканом с молоком. Ну почему все должно быть так, как заведено? Кто сказал, что конопатые мальчишки, должны давиться с утра проклятым молоком, похожим на утренний туман за окном? И кто сказал, что они станут от этого здоровее или умнее? Дать бы по шее этому умнику.

— Ма, ты чего? — удивленно спросил Васятка, когда я выхватила у него из — под носа стакан и громко швырнула в измятую мойку.

— Круассан, какао и в школу, — приказала я, удовлетворенно отметив, как загорелись глазенки главного мужчины в моей жизни.

Главного и единственного, вот уже целых семь лет.

— И, пожалуйста, Васька, не дерись ни с кем. Все можно решить словами, — напутствовала я сына, натягивая на него «динозаврячью» шапку, и заматывая шарфом тоненькое болезненное горло. Старалась не замечать несущегося с сонной утренней улицы звука яростного автомобильного клаксона. Так сигналить может только моя сестра, совсем не думая об окружающих. У нее если она проснулась, то не спят все. Так было всегда, с тех самых пор, как она появилась на свет. — Что вы все делите?

— Они слов не понимают, — запыхтел мальчишка, став страшно похожим на человека, которого я почти заставила себя забыть. Почти. Осталось совсем немножко, всю оставшуюся жизнь, — мам, я же мужчина. Я должен тебя защищать. А эти…

Васятка сжал кулачки и стиснул зубы, и я в его глазах увидела слезы.

— Они тебя каланчой обзывают и говорят, что я приемыш. Потому что у такой дылды, как ты, не мог родиться такой гном, как я. Я же ниже всех в классе, на физре стою в самом конце колонны.

— Ты вырастешь, Васька, — вздохнула я, подхватывая рюкзак сына и слушая при этом нетерпеливые гудки клаксона с улицы. — Станешь высоким и сильным «Дядей достань воробышка». Пойдем, а то твоя сумасшедшая тетка перебудит весь дом, и тетя Клава снова будет мне потом выговаривать.

Я вдохнула влажный ледяной воздух и наконец почувствовала, что все же живу. По крайней мере — существую в реальности, а не в дурацкой игре — симуляторе. День у меня сегодня важный. Важный и ответственный, а я похожа на вставшего на дыбы жирафа. Отличает от редкого животного меня только дорогущий шарф, намотанный на шею и смею надеяться, более осмысленное выражение на физиономии, покрытой легким макияжем. И зачем я надела эти идиотские сапожки? Где были мои глаза, когда я их покупала? Каблук невысокий, но придает мне еще пять сантиметров, что в моем случае просто идиотизм и кощунство. Жираф на каблуках — прямо название для идиотской кинокомедии, коей в сущности, моя жизнь и является. Ну не носятся взрослые двухметровые матери — одиночки, имеющие высшее образование с занюханным подносом по малюсенькой кофейне за деньги, на которые не то что сына, хомяка не прокормишь. Да и вторая моя работа с красивым названием «промоутер» оставляет желать лучшего. Права Катька. Надо двигаться. Кто под лежачий камень, тот не пьет шампанского, как говорит мамуля. Хорошо еще что Катька уговорила меня сдать бабулину квартиру, иначе мы с Васяткой давно бы протянули ноги. Я была против категорически, старалась сохранить память, но сдалась под напором обстоятельств. А сегодня у меня важное собеседование, и я дрожу в душе, как осиновый лист на ветру, хотя и стараюсь держать себя в руках.

— Ма, все будет хорошо, — шепнул Васятка, и нырнул на заднее сиденье малютки — машинки, принадлежащей моей более удачливой, младшей сестре.

— Долго жвачиться будешь? — спросила Катька, высовывая в приоткрытое окно хитрую физиономию. — Ты такими темпами не успеешь на собеседование. И вообще никуда не успеешь. Я вот удивляюсь, у тебя ноги длиннее телеграфного столба, а двигаешься так, словно они у тебя сломаны в пяти местах. Але, Светик, цигель — цигель, шнель в машину, только бензин на тебя перевожу вхолостую.

— Я пройдусь, — хмыкнула я не очень уверенно. Ну не могу я ехать в машине с прижатыми к ушам коленями и согнувшись в три погибели. И явиться в офис к потенциальному работодателю с бордовой мордой и выпученными от давления глазами, ну такое…

Вот интересно, мы сестры, но Катька маленькая и ладная, а я похожа на подъемный кран. Мама пыталась меня пристроить к делу, водила по модельным агентства, где нас сначала принимали с распростертыми объятиями в ряды недорогих «вешалок». Катюха жутко завидовала, и плакала ночами в подушку, считая себя тем единственным уродом, без которого как известно не обходится ни одна семья. Но когда мой рост перевалил за отметку в метр девяносто, все модельные агентства вдруг сдулись и дали мне пинка под хвост, а мамулиным мечтам и чаяниям от ворот поворот. Ну не быть мне Водяновой, и маме не жить в «лордском» дворце. Может вон Катька оправдает ее ожидания. Я то не смогла. Родила в девятнадцать лет от человека, которого думала, что люблю и знаю. Наивная дурочка, потому и влюбилась по уши в обычного предателя. Все, я его забыла, забыла, забыла. Мне нужно растить моего сына и жить без любви. Так проще. Так не страшно. Исключен риск еще одной такой убийственной ошибки.

— Светка, ты зря отказываешься, — хихикнула сестрица, и полезла в сумку. Интересно зачем? Хотя, вряд ли я узнаю. У нее там черт ногу сломит, и найти в ее торбе что-либо из разряда магических заклинаний — практически невозможно.

— Если ты ищешь электрошокер, чтобы меня вырубить, и запихать в свою коробчонку, хитрая лягушонка — зря стараешься, — хихикнула я, — Он не действует на каланчи и небоскребы.

— Зато очень хорошо ставит на место мозги идиоткам, считающим себя некрасивыми, — показала мне язык сестра и выудила из торбы дурацкую ключницу в виде вырвиглазно — розовой кроличьей лапки, которую отчего — то считают талисманом на удачу. К слову, я сначала подумала, что это мужской половой орган, только пушистенький, и от того бурно покраснела щеками. Очень надеюсь, что эти фантазии у меня не от недостатка мужской ласки. Хотя, чему уж тут удивляться.

— Это лапка, а не то от чего ты стала похожа на взбесившийся помидор, — насупилась Катюшка. — Я ее всегда беру на все встречи. Только надо ее снаружи к сумке прицепить, а когда собеседоваться будешь, держаться за нее пальцами и гладить вверх-вниз, и при этом про себя читать мантру «Ну возьмите меня» не прекращая. Поняла?

Я кивнула. Нет ну а чего, чем черт не шутит, хуже то не будет уже. Куда уж хуже. Пришпилила розовое нечто к сумке, проводила взглядом пожарно — красную машинку и пошла по мокрому тротуару усыпанному мертвыми листьями, навстречу своей удаче.

Глянула на часы, и поняла, что не успеваю. Надо было ехать с Катькой, а не строить из себя мадам Бавари. Оглянулась по сторонам и решила не идти до пешеходного перехода, находящегося в пятидесяти метрах. Хорошо, что меня не видит сейчас Васятка, которому я постоянно, с упорством дятла — мозгоеда впихиваю в голову правила безопасности. Но сегодня исключительный же случай, правда? Точность вежливость королей и королев, которым до зарезу нужно получить нормальную работу.

И я с грацией царственной особы сделала шаг на проезжую часть, предварительно, конечно же, посмотрев по сторонам. Сначала на лево, потом на право, как нас учили в школе, выжигали каленым железом в мозгу это нехитрое правило. Могу поклясться, ну не было ни одной машины на горизонте. Или просто в этот раз не сработал школьный моджо, черт его знает. Огромный, похожий на танк автомобиль, вырос словно из-под земли, свистя колесами по асфальту, как адский демон. Влажный туманный воздух наполнился запахом гари. Я рванула вперед, не разбирая дороги. Меня гнал стресс, страх, и конечно же собеседование, будь оно неладно. Чертов каблук попал в невидимую выбоину. Я взмахнула руками, как подстреленная цапля и почувствовала, что лечу.

— Чертова идиотка, — совсем рядом со мной раздался гортанный мужской голос. Чьи то руки ухватили меня за шкирку, и хорошенько встряхнув поставили на ноги. — День говенный для самоубийства. Мокро, холодно, кишки размазанные по асфальту в солнечный день хотя бы блестят. Или это был какой — то ритуал? — хмыкнул мерзавец, видимо заметив, что я вцепилась пальцами в кроличью лапку.

Я открыла глаза, и о чудо, уперлась взглядом в мужской, покрытый темной щетиной подбородок. Почему чудо? Потому что обычно горячие мачо доходят мне хорошо если до подмышки, а это судя по всему на добрых сантиметров десять превосходит меня в росте. Чудо же? Чудо.

— Простите, — вякнула, развернулась и понеслась куда глаза глядят, даже не успев рассмотреть горячего великана. Только подбородок с ямочкой зафиксировался в памяти и почему — то дорогущий перстень на безымянном пальце незнакомца. И то, только потому, что рукой он держал меня за лацкан пальто. Дорогущий шарф пал смертью храбрых.

— Эй, ты смотри, если растянешься где-нибудь, то случится землетрясение в Нурландии. Чокнутая баба, — понесся мне в спину издевательский смех, подгоняя похлеще своры гиен, несущихся за антилопой. Я расслышала чуть заметный акцент, и припустила еще проворнее.

Зато на собеседование успела. Влетела в офисное здание, сверкающее стеклом залитым струйками дождливой воды.

Я то успела, а вот мой интервьюер не спешил. В наше время короли не те кто приходит вовремя.