Записки на кухонном полотенце

Инга Максимовская, 2018

Книга о любви, повседневных буднях, трудностях и маленьких радостях большой семьи, очень среднего достатка. Пытаясь удержаться на плаву, неунывающая семейка состоящая из мамы, папы, трех неугомонных детишек и шебутной собаки породы джек-рассел, отзывающейся на погоняло «Падла», постоянно попадают, в смешные и не очень, передряги, делающие их жизнь интересной и насыщенной. Обложку подарили мне мои замечательные, любимые дети – главные герои моих заметок. Она окончательная и обжалованию не подлежит. Автор трепетно относится к творчеству любимых.

Часть 9. Вот моя деревня…

Мне всегда интересно, кто дает название отечественным автомобилям? Ну вот подумайте, как можно назвать грохочущий и разваливающийся на ухабах сарай, полный болтов и шурупов, Газелью? Газель — грациозное животное, с которым поэты сравнивали восточных красавиц, а никак не этот рычащий, плюющийся выхлопными газами монстр. — О чем задумалась? — спросил муж, бодро подпрыгивая на рваном, протертом сотнями поп сиденье.

— Да так. Гош, долго еще? У меня все внутренние органы оторвались уже, наверное.

Газель тряслась и натужно ревела, рискуя развалиться на исковерканной ухабами дороге, но неслась вперед вопреки всем законам физики и здравого смысла.

— Часа полтора, думаю, — икнул благоверный и едва не свалился с сиденья, влекомый силой инерции. Скрипнули тормоза, и монстр замер возле чахлого леска.

— Сцыте, идите. Больше остановок не будет, — ощерился выглянувший в салон барыжьего вида водила. — Бабы влево, мужики вправо, — отдал он распоряжение и закурил прямо в салоне вонючую сигарету, разбавляя амбре выхлопных газов, которые почему-то поступали прямо в салон, вместо того, что бы искать выход наружу. Народ засуетился и, согнувшись в три погибели, двинул к выходу.

— И чего ты дергаешь? — вызверился шофер на плюгавого мужичка, пытающегося открыть «портал» в природу. — Себя за что-нибудь так подергай.

Народ высыпал на улицу, словно горох, и рассыпался по леску, прячась за чахлыми деревцами.

— А вы чего сидите? Сказал же, останавливаться не буду больше, — удивленно уставился на нас шофер блеклыми глазками и пообещал: — В штаны будете ссать.

— Тут женщины, вообще-то, — процедил сквозь зубы Гоша и сжал мочку уха пальцами.

«Ну, все, — подумала я, зная этот жест своего супруга, выражающий крайнюю степень раздражения. — Что-то будет».

— Ты бабу свою поучи, как тебе давать правильно, — щербато заулыбался противный мужик.

«Зря он», — мелькнула в моей голове шальная мысль.

— Иди, лапа, пописай, — спокойно посмотрел на меня благоверный, но глаза его метали молнии.

— Гошик, родной, не надо, — пискнула я и вцепилась мертвой хваткой в мужа. — И в туалет я не хочу. Совсем. У меня почки тоже оторвались, когда ехали.

— Иди, я сказал, — ровным тоном сказал Гоша. — Только далеко не уходи, а то заблудишься.

Вытолкнув меня из Газели, супруг ботнул за моей спиной дверцей так, что деревца закачались, и с них вспорхнула стайка ошалевших воробьев.

Люди безропотно мялись возле чуда отечественного автопрома, ожидая отбытия. Я пинала камушек носком кроссовка, стараясь не думать, что происходит за закрытой дверью.

«Ну, посадить не посадят — мы, все-таки, граждане другого государства. Но помотают все равно. Ладно, мама поможет. У нее прихваты в полиции остались», — логично рассуждала я, надеясь, что любимый не сильно покалечит нахала.

— Заходите, — гаркнул Гоша, распахнув скрипящую дверь. — Дальше поедем с комфортом. Да? — угрожающе рявкнул он в сторону водилы.

— Конечно, конечно, Георгий Николаевич, — залебезил тот, держа ладонью начинающую наливаться прекрасной синевой скулу, подтверждающую, что объяснения были более чем доходчивы.

Остаток пути шофер был сама любезность, фонтанировал пошлыми шутками и останавливался по первому требованию, при этом довезя нас до места за час вместо обещанных полутора. А потом еще долго махал нам в след рукой, утирая скупую мужскую слезу.

— Хороший парень, но дурной, — резюмировал Гоша, волоча потерявший колеса еще в Москве чемодан по грязному, ухабистому асфальту, испещренному глубокими трещинами. — Да, дороги здесь, конечно, не располагают к шоферской интеллигентности, — резюмировал он, — хуже, чем у нас.

А я шла рядом и думала: повезло мне с мужем — за ним как за каменной стеной.

Родителей дома не оказалось. Я вновь и вновь набирала телефонный номер мамы, потихоньку впадая в панику, мало ли — люди в возрасте. Гоша злился и играл желваками. — Говорил тебе, предупредить нужно. А ты — сюрприз, сюрприз.

— Так ты же сам про сюрприз придумал, — вякнула я, желая вцепиться любимому в волосы.

— А у тебя самой ума не хватает, что ли? — тут же нашелся он, по всей вероятности разделяя мои желания.

— Чего орете? Сейчас полицию вызову. Замучили, наркоманы поганые, — высунулась из соседней двери соседка. — Инка, ты, что ли? А я думаю, что за придурки под дверями воюют. Подожди, ключи вынесу.

— Точно, ключи! Мать же их всегда тете Гале оставляет, — озарило меня.

— А сразу допетрить тебе, конечно же, не позволил живой аналитический ум, не так ли? — издевательски зашептал Гоша.

— Вот ключи, — радостно сообщила тетя Галя и протянула связку. — А вы чего тут? Мать с отцом в Болгарию усвистали, а вы по обмену опытом, что ли? — засмеялась соседка, бесконечно довольная своей шуткой.

— Как в Болгарию? — икнула я.

— Как-как? Жопом об косяк. К морю рванули. Дураки они, что ли, по-вашему, тут сидеть? Сюрприз вам сделать хотели, болезные. Эх, я б тоже хотела — к морю-то, — элегически протянула тетя Галя.

Оглушенные новостью мы ввалились в квартиру родителей и упали на диван.

— Поели, блин, пельмешек, — задумчиво протянул Гоша, глядя на висящее напротив фото, с которого на него строго смотрела теща, одетая в форму майора милиции.

— Ага, — кивнула я головой. Говорить больше было не о чем. Так мы и сидели: молча, слушая тиканье настенных часов.

Телефонный звонок разорвал звенящую тишину резким дребезжащим звуком. Мама до сих пор пользуется дисковым аппаратом, похожим на черный гроб.

–Возьми трубку, — шепнул муж, будто кто-то на том конце провода мог его услышать.

— Может ты, а? Ты же мужик, — затрепыхалась я, с надеждой глядя на любимого.

— Вот уж, фиг, — побледнел лицом мужчина. — Твоя мама, тебе с ней и разговаривать.

Я обреченно сняла трубку.

— Здравствуй, доча, — тихим голосом начала родительница. — Как вы там? Устроились?

— Угм.

— Удобно ли? Покушать купили? — лелейно продолжила мамуся. Но обмануть меня своим тоном у нее не получилось. Перед глазами встала мелкая мамина фигура с всклокоченной химической завивкой, выпускающая из носа дым от вечно вонючей папиросы.

— Ауы.

— Два дурака! — наконец взревела трубка. — Какого хрена вы нас не предупредили, а? Дети одни дома, голодные, холодные. Жорик, как бомжонок — только что не побирается. Квартира запущенная, грязью поросла, а они путешествуют! Хорошо я, прежде чем в ваш бедлам ехать, в магазин заглянула, хлорки купила, соды каустической и покушать. Сейчас пельменей налеплю. Отдыхать к вам ехала, а не квартиру драить, — несло мамулю по кочкам.

— Мам, я перед отъездом все вычистила, — залебезила я. — И дети сытые, мы и денег им оставили и наготовили.

— Наготовили они. Не взглянешь! Пельмени разного размера, в пирожках капуста в кашу перемолота. В помойку все. Короче, некогда мне лясы с вами точить. В морозилке котлеты и перцы фаршированные. Надеюсь, сообразите как приготовить. И, боже вас упаси, мне кухню засрать, убью!

И я поняла: точно убьет.

— Мамусь, ну не злись. Вы-то сами нас не предупредили о приезде.

— Ты мать еще поучи! — взревела мама, не желая признавать ошибки, и бросила трубку.

— Орала? — сочувственно поинтересовался Гоша, сверхъестественно боящийся тещи. — Мама у тебя — ураган.

Моя мама и вправду необыкновенная. Ее невероятность поглощает любого, кому выпала честь познакомиться с ней. Даже шапочного знакомства хватает, чтобы запомнить мелкую, полутораметровую женщину с огромной душой и длинным ядовитым языком навсегда. Всю свою жизнь она прослужила в милиции, воспитывая несчастных освободившихся по УДо зеков, которые трепетали от одного только вида тонкой маленькой фигурки. Мама ботает по фене так, что любой зоновский авторитет бы удавился от зависти, слушая выражения, несущиеся из прекрасных женских уст инспектора милиции. Мата мамуля тоже не гнушается и могла бы легко переплюнуть в матерном баттле любого составителя нецензурных словарей. А еще моя родительница владеет восточными единоборствами, без труда бросает через бедро двухметрового отца, своего мужа, лихо водит мотоцикл и до дрожи любит своих внуков, за которых порвет на тряпки любого. В общем, не мама, а супергерой в юбке. Кстати, юбки она не переваривает, предпочитает армейские штаны и растянутые на пузе футболки, не стесняющие движений.

— Квартиру чистить собралась, ничего не найдем потом. Снова нам с тобой придется детей на диету сажать и отучать материться, — ответила я Гоше и пошла на кухню жарить замороженные мамой котлеты, думая, как бы сделать так, чтобы не забрызгать маслом плиту.

— Может, я за чистящим средством метнусь? Плиту потом почистим? — спросил муж. — А то жить очень хочется. А завтра тестю позвоню. Рыбачить поедем. Согласна?

— Согласна, — кивнула я головой и подумала: как хорошо, дети под присмотром, родители тоже. А мы с Гошей вдвоем. Это ли не счастье?

Мамы троих детей меня поймут. Мы никогда не бываем одни, не можем уединиться. Секс для многодетных родителей — непозволительное удовольствие. Даже простой поцелуй невозможен под взглядами перекосившихся от отвращения детских мордашек. Они считают нас старыми, отжившими свой век мамонтами, не имеющими чувств и желаний. Кроме желания угождать им. Но, сколько счастья и радости они приносят в нашу жизнь, наполняя ее смыслом и искрящимся светом необъятной любви.

— Я тоже скучаю по детям, — тихо сказал Гоша, читая меня, словно открытую книгу. — Завтра на рыбалку съездим и домой.